Сонька Золотая Ручка - королева воров

ГАСТРОЛЕРЫ

Одесская преступность вызревала в условиях бурного экономического роста России. Отмена крепостного права в 1861 году изменила экономическую ситуацию в стране и привела в движение огромные массы народа. Начался отток из русской деревни безземельных крестьян и тех, кто не смог найти себя в деревне после отмены крепостного права. Это и стало причиной бурного роста больших и малых российских городов, которые до начала 60-х годов XIX столетия были относительно небольшими населенными пунктами, а во второй половине столетия удваивали свое население практически каждые десять лет.

Одесса стала едва ли не рекордсменом в этом процессе укрупнения городов. Сюда стекались крестьяне из северных и восточных районов Украины еще до отмены крепостного права. Это был исход из крепостной деревни, бегство от рабства. Но после реформы поток приезжих увеличился в десятки раз.

Прокормить столько народа без кардинальных экономических перемен город не мог. И часть переселенцев неизбежно скатывалась на самое дно, пополняя ряды безработных, сезонных сельскохозяйственных рабочих (батраков) и формирующегося преступного сообщества. Причем большая часть новообращенных одесситов шла именно к «лихим» людям, которые помогали материально и обещали поддержку в будущем. В Одессе стали возникать банды налетчиков, уличных щипачей, домушников.

Любопытно, что поначалу многие из этих подпольных образований существовали вполне легально — как артели биндюжников (портовых грузчиков). Но затем эти артели уходили в тень, не выдерживая конкуренции с более крупными портовыми фирмами, нанимавшими собственный персонал, в том числе и грузчиков.

В те же 60-70-е годы XIX века преступность стала видоизменяться, диверсифицироваться. Наряду с оседлыми налетчиками и аферистами появились «гастролеры» — легкие на подъем, мобильные группы воров, «работавших» сообща. Совершив преступление в каком-либо городе России, грабители быстро перемещались в другой населенный пункт, на время прекращали деятельность, чтобы потом совершить новый грабеж и так же стремительно переехать в другой город.

Эти люди были неуловимы. Криминальные гастролеры умело использовали главные недостатки российского сыска — неповоротливость и отсутствие четкого взаимодействия между полицией разных городов. Для полиции же феномен гастролерства был в новинку. При крепостном праве в стране попросту не было ни путешествующих господ, ни бесцельно шатающихся бродяг. Поэтому в уголовной полиции не существовало подразделений по расследованию подобных преступлений. Полицейским приходилось меняться так же быстро, как менялась преступность.

Некоторое время гастролеры чувствовали себя совершенно безнаказанными. Поскольку в ту пору между европейскими государствами не существовало особых ограничений на въезд-выезд (не было пограничных пропускных пунктов, не было контрольно-следовой полосы, пограничных столбов, нарядов пограничников с собаками — все это «изобретения» XX века), преступники быстро уходили от преследования за границей. Но и там они продолжали свою деятельность. И уже в 1870-е годы в Европе заговорили о русском бандитском сообществе, которое вело себя в Англии, Франции, Италии как у себя дома.

Ситуация складывалась презабавная. Пойманные с поличным, российские аферисты попадали под суд. Но австрийские, итальянские, немецкие, французские суды… отказывались рассматривать эти дела, ссылаясь на незнание языка и то, что у российской Фемиды к представителям русской преступности (об итальянской мафии тогда еще не было и речи, поэтому слово не приобрело еще того смысла, который имеет сегодня) претензий больше. И попавшихся преступников попросту высылали из страны. Они, естественно, возвращались или переезжали в другую европейскую страну. А те, что оказывались в России, благополучно избегали наказания — опять же из-за неповоротливости российской государственной системы.

Гастролеры были самой яркой, самой талантливой частью преступного мира России. И самой «фартовой», поскольку удача сопутствовала именно мобильным, быстро перемещающимся аферистам, которые не давали опомниться и своим жертвам, и преследователям. В среде гастролеров были нередки случаи, когда мошенникам и ворам удавалось быстро сколотить огромное состояние. Правда, о легализации баснословных доходов эти люди не помышляли. Некоторые из них возвращались в Одессу, открывали притоны или игорные заведения. И тут их доставала уголовная полиция. Либо они прогорали, не имея навыков ведения коммерческой деятельности. Но большая часть ударялась в безудержный кутеж, чтобы за считанные месяцы промотать свалившиеся на них деньги и снова отправиться в очередные «гастроли» на добычу золота, бриллиантов и пухлых пачек ассигнаций.

Конец у гастролеров всегда был один. Промотавшие все деньги, постаревшие, утратившие ловкость и живость мысли, гастролеры пополняли собой тюремные камеры, чтобы после суда отправиться на каторгу — на Сахалин. Либо коротали свои дни в нищете и одиночестве. Былые заслуги вышедших в тираж гастролеров преступным сообществом в расчет не принимались. Напротив, «гастролерам-пенсионерам» (в переносном смысле, ни о каких пенсиях речи, конечно, не шло) припоминали их заносчивый индивидуализм, их пренебрежительное отношение к городской преступной среде. Бывшие гастролеры превращались в самую жалкую часть преступного мира — уличных нищих и попрошаек.

Время от времени гастролеры, провернувшие особо удачную аферу, останавливались, чтобы «перевести дух». В эти моменты они покупали дома и обзаводились семьями. Но потом лихая натура срывала их с места. Жены и дети были забыты. Гастролер снова окунался в водоворот опасных приключений, чтобы либо сорвать хороший куш, либо угодить в очередной раз в тюрьму.

Именно в таких семьях вырастали аферисты нового поколения. Исключения крайне редки. История знает случаи, когда выходец из приличной семьи опускался и становился преступником. Но нет практически ни одного случая, когда ребенок, выросший в воровской семье, становился приличным и законопослушным членом общества.

Семейное воспитание — великая сила. Дети алкоголиков далеко не всегда становятся алкоголиками. Но дети воров, проституток, грабителей почти без исключений повторяют дорогу своих непутевых родителей. Так было, во всяком случае, в России второй половины XIX столетия, когда над обществом тяготел груз сословных условностей, когда выбраться из бедности прилежным т рудом было делом крайне маловероятным. Противодействовала сама система государственного устройства. Мы уже говорили, что в университеты крупных городов принимали не более трех процентов абитуриентов из числа еврейской молодежи. Да и то были, в основном, дети зажиточных родителей, а не представители беднейших слоев еврейского населения…

Сонька Золотая Ручка — порождение криминальной среды. Не одесской — польской. По одной из версий, получившей наибольшее распространение, Сонька родилась в дальнем пригороде Варшавы, в местечке Повонзки. Золотая Ручка — не одесситка. Но что и неважно — ко времени расцвета криминального таланта Соньки Одесса уже была одним из центров международной преступности. А путь Соньки повторили ее последовательницы из самой что ни на есть одесской среды. Причем некоторые из этих женщин стали частью легенды о Соньке Золотой Ручке. Они в свое время приняли ее имя — по собственной воле или по воле придумывавшей эти легенды толпы обывателей.

Как бы там ни было, но появиться в обычной семье Сонька не могла. Ее родители занимались скупкой краденого и сами были закоренелыми аферистами…

Оговоримся сразу — жизнеописания Соньки (или Софьи Блювштейн), основанного на фактическом материале, быть не может в принципе, поскольку такого материала не существует. Все, чем мы можем оперировать, это отрывочные, не имеющие документального подтверждения сведения, рассказы третьих лиц, бытовавшие в то время слухи, которые со временем обрели статус «неподтвержденных фактов», и откровенные небылицы, коих вокруг личности Соньки предостаточно. Мы можем говорить только о версиях тех или иных событий, о возможных путях развития ее судьбы. Можем моделировать сцены из жизни Соньки, опираясь на тот скудный материал, который есть в нашем распоряжении.

Поэтому надо четко представлять, что это не биография Софьи Блювштейн. Это описание известных вариантов ее биографии, включающее и реальные, и приписываемые Соньке события. Потому и начинаем мы это повествование с описания среды, с исследования причин возникновения феномена Золотой Ручки. Чтобы составить определенное мнение об этой безусловно выдающейся женщине, нужно понимать мотивы ее поступков. История Соньки — история зарождения российского криминального сообщества, которое сегодня обладает огромной властью и вполне реальной силой, собственными традициями и даже собственной культурой. Отмахнуться от этой стороны нашей истории невозможно, как невозможно не обращать внимания на криминальную сторону нашей действительности.

Невозможно нарисовать четкий портрет Соньки, как невозможно нарисовать портрет апостолов или самого Христа. Ни у кого из верующих не вызывает сомнения сам факт существования Христа. Однако попробуйте отыскать в мировой культуре живописное изображение Спасителя. Его попросту нет, ибо христианство, как и любая религия, основано на легенде, принимаемой за реальность.

Конечно, сравнение образа Соньки с религиозными образами может показаться некорректным и даже циничным. Но развитие мифов вокруг личности этой женщины проходило по тем же правилам.

Да что там Сонька… Вы вспомните советскую пропаганду. Портреты вождей. Лозунги с коммунистическими заклинаниями — «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить». Разве это не те же религиозные методы распространения коммунистических идей? В случае с Сонькой никто никого ни к чему не принуждал И неверие в подвиги, совершенные или не совершенные Сонькой, не приводило никого на плаху или под винтовки расстрельного взвода (чего, кстати, не скажешь об истории христианства, в которой полно и казней, и истязаний еретиков, агностиков и атеистов).

Соньки Золотой Ручки — в том виде, в котором она вошла в историю — может, никогда и не было. Но… есть легенда о Соньке, в той или иной степени совпадающая с реальными историческими событиями. И этот факт уже не требует каких-либо доказательств.