Сто имён одной воровки

Глава III. Девы и единорог. Часть II

Работать за городом Мия никогда не любила. Портамер-то она знала назубок, от самого вшивого закоулка у верфей до самых роскошных садов вокруг особняков благородных господ в Верхнем городе. Сколько она себя помнила — она всю жизнь здесь жила, сначала в приюте у матушки Келты, потом, уже будучи крысёнкой, — мыкалась по домам разных гильдийцев, пока наконец не перебралась в мансарду к Лаки. На узких улочках, пёстрых площадях, на черепичных крышах домов, в сырых подвалах, да даже в вонючих катакомбах канализации — везде она чувствовала себя как рыба в воде. Но возможности отказаться от заказа, тем более от заказа самого Вагана у неё не было, так что Мия надела свои бриджи, заштопанную рубаху и перчатки для верховой езды, собрала в седельные сумки провизию на несколько дней, сменную одежду да всякие воровские штучки, могущие быть ей полезными в этой вылазке, и затемно ещё отправилась в гильдийские конюшни, располагавшиеся за городской чертой. Там она выбрала себе бурого низкорослого мерина, на вид спокойного и неторопливого. Верхом она, конечно, ездить умела, но не сильно любила — да как вообще можно любить зад седлом сбивать? Задобрив мерина парой морковин, она заседлала его, подтянула стремена под свой рост, закрепила сумки, и с первыми лучами солнца отправилась в путь. Колпак она до поры до времени цеплять не стала — ограничилась тем, что завязала сзади волосы да накинула капюшон лёгкого полотняного плаща, а к поясу пристегнула саблю в ножнах — конечно, по дороге в Вонтшур с ней вряд ли что сделается, но оружие лишним не будет, да и издали её, в плаще с капюшоном и с саблей у пояса, скорее примут за какого-нибудь странствующего юношу, чем за вороватую девицу.

За первый день путешествия она, пожалуй, даже вошла во вкус. Солнце хоть и поднималось высоко, палило не слишком сильно, то и дело скрываясь за ползущими по небу облаками, на фоне ярко-голубого неба казавшимися белыми лебедями, плавающими в пруду у какого-нибудь поместья. Дорога петляла меж зелёных холмов, по которым вверх ползли виноградники, и засаженных масличными деревьями долин, а со стороны моря то и дело дул освежающий ветерок. В ветвях редких платанов заливисто пели птицы. Бурый шёл неспешно и оказался на удивление послушным, ни разу не вынудив схватиться за хлыст, да и рысил он плавно и нетряско, а на ровных участках дороги Мия переводила его в не слишком быстрый галоп, тоже весьма щадящий для её задницы. Правда, она всё равно то и дело поминала мастера недобрым словом — крови у неё ещё не кончились, а в подобном положении болтаться в седле не лучшая затея. Гильдийским девкам так-то каждый месяц полагались свои законные три дня покоя, но видно благородному господину Вагаллису такая вожжа под хвост попала с этим единорогом, что он и дня подождать не смог.

Дорога оказалась не слишком оживлённой. Да, крашеные в бело-оранжевый цвет столбы встречались ей регулярно, а вот зданий королевской почтовой службы, где курьеры могли сменить лошадей, за весь день она не увидела ни одного, впрочем, как и придорожных трактиров. То было и неудивительно — из Портамера в Вонтшур и обратно гораздо удобнее и быстрее было добираться морем, чем сушей. Изредка навстречу ей проползали фермерские обозы, да пару раз встретились экипажи благородных господ, и только-то. Несколько раз она останавливалась на привал, напоить мерина у ручья и самой набрать в бурдюк свежей воды, перекусить хлебом с твердым сыром и сыровяленой ветчиной, размять затёкшие в седле ноги да сменить набитые в штаны тряпки.

Любуясь пылающим закатным небом, она уже подыскивала себе подходящее место для ночлега, когда из-за поворота показалось несколько обветшалое, но добротное здание трактира, с коновязью и сеновалом. Подъехав поближе, Мия разглядела выцарапанную на прибитой к столбу доске плату за постой и присвистнула, удивляясь жадности владельца, — но решила всё-таки заночевать здесь. Придорожный куст, конечно, за постой серебра не просил, да вот только проснуться по утру без сумок, коня, сапог, а может, и со спущенными штанами не очень-то хотелось.

Передав бурого тощему конюшонку, она вошла в трактир, который внутри производил впечатление ещё более удручающее, чем снаружи. Подошвы сапог липли к годами немытым деревянным полам, над неоструганными столами жужжали мухи, в воздухе висел тяжёлый запах дурной еды и застарелого пота. Стараясь дышать пореже, Мия быстрыми шагами пересекла пустой зал и подошла к выщербленной стойке, за которой дремал грузный трактирщик с огромной бородавкой на носу.

— Комнату на одну ночь. — коротко звякнув, несколько серебряных монет раскатились по стойке.

Трактирщик приоткрыл один глаз, осоловелым взглядом окинул Мию, потянулся было к серебру, но его отёкшая рука бессильно упала вниз.

— Есть желаете? — еле-еле выговорил он, на что Мия только отрицательно мотнула головой.

— Ну тогда девочек. — словно из последних сил подслеповатый трактирщик махнул рукой в сторону стола, за которым сидели три трактирные шлюхи. Девочки эти, одним своим видом могущие на всю жизнь отбить желание ложиться в постель с кем угодно, заулыбались и призывно замахали ей руками, но почти сразу, в отличии от трактирщика, поняли, что перед ними не безусый юнец, а простая девка, потеряли к Мие всякий интерес и вернулись к игре в гонт да питию какой-то мерзкой жижи, лишь отдалённо смахивавшей на пиво.

Ключей от номеров, как видно, здесь не полагалось, да и постояльцев видно не было, так что Мия, пробурчав слова благодарности, поднялась по угрожавшей проломиться под ногами лестнице и наугад открыла одну из дверей. Как она и предполагала, снаружи двери не запирались, а вот изнутри на них были навешаны широкие щеколды. Заперевшись и покрепче закрыв ставни, Мия сбросила плащ с сапогами и ничком упала на набитый соломой и клопами матрац, после чего почти сразу же заснула.

По утру она покинула трактир с первыми лучами солнца, дабы не столкнуться с трактирщиком или другими постояльцами, в чьих добродетелях Мия совсем не была уверена. После целого дня в седле бёдра одеревенели, а от сна на жёсткой, неудобной кровати тянуло спину, так что, забираясь в седло и направляя бурого прочь от постоялого двора, Мия без устали поминала недобрыми словами и мастера, и господина Сибелиуса, и его единорога, и всех его копытных родичей. Мысль затаиться где-нибудь на несколько дней, а потом вернуться к Вагану и доложить, что слухи врут и никакого единорога в зверинце нет и в помине, с каждым шагом коня, болезненно отдававшемся в пояснице, казалась всё более привлекательной. Она начала даже мысленно прикидывать, во сколько ей обойдутся три-четыре ночёвки в том захудалом трактире, когда приметила впереди любопытную компанию.

На обочине, немного съехав в придорожные кусты, стояла телега, крытая натянутым на высоких дугах полотном. Запряжённый в неё рыжий конь лениво щипал траву, рядом с ним, отмахиваясь от мух хвостом с пушистой кисточкой на конце, пасся ослик. Тощий мальчишка лет десяти, не старше, как видно, изнывавший от скуки, бил по дороге сорванной веткой, поднимая пыль, а перед телегой склонились двое его спутников. Один, пожилой мужчина с седыми короткими волосами, орудовал над осью телеги, а другой, молодой и по пояс обнажённый, держал в руках, как видно, весьма тяжёлое колесо. Мия даже засмотрелась на то, как под бронзовой от загара кожей бугрились на его спине и плечах рельефные мышцы, а на спине сверкали под солнечными лучами бисеринки пота.

— Нужна помощь? — поравнявшись с телегой, она остановила коня.

Конечно, чинить телеги Мия не умела, но и не предложить не могла. Чем-то ей эта компания приглянулась. Она прекрасно знала, какие угрозы могут в себе таить встречи с незнакомцами на дороге, но эта троица не внушала никаких опасений, а своему чутью Мия привыкла доверять.

— Спасибо, дочка, — обернувшись, старик стёр рукавом рубахи пот с изъеденного морщинами лба и улыбнулся ей широкой и приветливой улыбкой, — мы как-нибудь сами. Давай-ка, Вик, насаживай.

Вик напрягся, приподнял колесо и надел его на тележную ось, после чего поднялся и тоже глянул на Мию. Глаза у него оказались ярко-голубыми и лучистыми, словно два осколка полуденного неба. Посмотрев на его заросшее густой щетиной, взмокшее от натуги лицо, Мия достала из седельной сумки бурдюк с водой и протянула ему, парень принял его с поклоном, словно бы Мия была какой-то благородной госпожой, но потом широко улыбнулся, демонстрируя ряд на удивление белых ровных зубов, и подмигнул.

— Куда направляетесь? — спросила его Мия.

— На ярмарку в Вонтшур, — напившись воды, парень вернул бурдюк и жестом указал себе на голову, Мия выплеснула остатки воды ему на волосы и плечи, любуясь тем, как намокшие рыжевато-каштановые пряди облепили его шею и капли воды стекали по мускулистому торсу, — мы вроде как эти, бродячие артисты, или как там говаривают.

Запряжённый в телегу рыжий конь фыркнул и потянулся обнюхать бурого. Стукнув ещё пару раз молотком, старик закончил прилаживать колесо и поднялся, кряхтя и держась за спину.

— А ты, дочка, куда путь держишь?

— Я-то? Да тоже в Вонтшур. Дядька у меня там, лавку скобяную держит.

Старик уже забрался на козлы, мальчишка выбросил ветку и оседлал ослика. Вик ещё раз улыбнулся Мие и потрепал бурого по морде, тот дружелюбно ткнулся носом ему в шею.

— Давай-ка с нами до города? Можешь в телеге устроиться, в теньке, а я на твоём жеребчике прокачусь.

Предложение показалось слишком уж заманчивым. Вряд ли этот Вик умел читать мысли, но желание Мии вылезти из опостылевшего седла он и вправду угадал. До поворота к особняку благородного господина с его зверинцем был ещё день пути — так почему бы не провести его с удобством и в весьма приятной компании? Обхватив Мию за талию, Вик помог ей слезть с бурого и прижал к себе чуть сильнее, чем того требовалось, да и задержал в объятиях немного дольше, чем дозволялось любыми нормами приличия, но Мия и слова против не сказала — прижиматься к мускулистому телу и вдыхать его терпкий мужской запах было даже слишком приятно. Пожалуй, с каждым мгновением эта вылазка становилась всё лучше и лучше, а от некоторых мыслей о том, как может пройти грядущая ночь, по животу прошлась волна щекочущих мурашек.

В сравнении с седлом телега показалась едва ли не королевской каретой. На полу валялось свежее сено и груда мягких одеял, на которых Мия с удобством расположилась, полотняный полог надёжно укрывал от солнца, а сидевший на козлах старик — то есть дядюшка Гейб, как его звали, — всю дорогу травил байки, и убаюканная его монотонным голосом, а также тихим скрипом и мерным покачиванием напоминавшей громадную люльку телеги Мия пару раз проваливалась в сон.