Сто имён одной воровки

Глава IV. Солейнтер. Часть III

Что произошло дальше, Мия так и не поняла. Вялый отросток картийца уже ткнулся в её против воли открывшийся рот, и челюсти уже сжались со всей возможной силой, но сомкнулись они вокруг пустоты, да так, что зубы оглушающе лязгнули. Одновременно ей в спину что-то ударило так, что весь воздух из тела вырвался в один миг, подобно вину из лопнувшего бурдюка. В каком-то смысле Мие повезло, что она стояла на коленях, и от этого удара она просто повалилась вперёд, а вот картийцев отбросило куда-то вглубь шатра. Точнее, того, что от шатра осталось. Жерди, поддерживавшие полотнище, переломились, и вся конструкция осела на землю. Одна из увесистых перекладин, похоже, приземлилась с завидной точностью — из глубины того, что только что было шатром раздался короткий вскрик и звук ломающихся костей.

— Хоть бы по черепу, — пробормотала Мия и поползла в противоположном от звуков направлении.

Пробираться под накрывшим её полотнищем было трудно, руки путались в ткани, юбки норовили закрутиться вокруг ног. Рот наполнился слюной с неприятным железистым привкусом — как видно, она всё-таки прикусила язык, но боли не чувствовала. Вдруг цепкие пальцы схватили её за лодыжку и дёрнули на себя, Мия крутанулась на бок, наугад двинула свободной ногой, под каблуком что-то неприятно хрустнуло и позади раздался булькающий вопль. Распластавшись по земле, Мия поползла вперед, недобро улыбаясь той мысли, что не зря она по утру пристегнула к сапогам железные каблуки.

Бурый полог кончился внезапно, она поднырнула под его край, сильно уперлась ладонями в землю и одним резким движением вырвалась из-под рухнувшего шатра. Правда, почти сразу ей кто-то едва не наступил на руку.

— Да что за дерьмо здесь творится?

Ей показалось, что глаза засыпало пеплом. Стоял ясный, солнечный день, но вокруг всё было серым, в воздухе парила туманная дымка, а солнце над головой расплылось в размазанную по небу серебристо-жемчужную кляксу. Пахло словно после самой сильной весенней грозы. Мия тряхнула головой и поняла, что почти ничего не слышит, — в ушах тонко, по-комариному зудело, казалось, что голову несколько раз обмотали толстым одеялом, глушащим звуки. Земля вокруг была взрыта, вырванные куски дёрна валялись тут и там. Наконец, кое-как поднявшись, Мия принялась отплёвываться и тереть лицо рукавом платья. Солнце едва ли не ослепило её, и она поняла, что тот сероватый туман стелился только по земле, поднимаясь не выше уровня колен, и потихоньку рассеивался.

— В порядке? — Ида подбежала и взяла Мию под руку.

Лицо её в нескольких местах покрывала грязь, коса растрепалась, а из-под корсажа торчал край стянутого у картийцев договора.

— Да, могло быть хуже. Что тут случилось?

— У мальчишки выброс произошёл. Вон, видишь? — она указала пальцами в сторону группы людей, обступивших кого-то, лежавшего на земле.

Бабы охали, мужики качали головами. Многие то и дело осеняли лбы распяленными ладонями.

— Ого. Он хоть жив?

— Должен. Это вроде первый. После первого-то почти все выживают.

Тут и там на земле сидели и лежали люди, кто-то стонал, держась за голову или уши. Музыка стихла, и над поляной нависла густая пелена страха. Мия подошла поближе к людям, окружившим растянувшегося на земле мальчика.

Мальчишка как мальчишка. Лет десяти, не старше. Одет хорошо, но видно, что не из благородных — скорее всего, сын какого-то купца. Над ним склонилась женщина средних лет, в простом платье и с волосами, спрятанными под чепчик. Женщина гладила его по лбу, что-то приговаривала и утирала со рта пузырившуюся слюну. Ноги мальчишки судорожно подёргивались.

— На шею его посмотри, — шепнула Ида, склонившись к самому уху Мии. — Видишь? То чародейская метка.

— Интересно, она всегда такой будет? — Мия скривилась, рассматривая потемневшую, какую-то сморщенную кожу на горле мальчишки.

На ней, словно на тлеющих в костре угольях, горели оранжевые прожилки, и то и дело вспыхивали искры. Выглядело это премерзко.

— Не знаю. Они же разными бывают. Давай-ка убираться отсюда.

Ида потянула Мию за собой, стремясь поскорее покинуть поляну. Ясное дело, ей руки жёг стянутый договор — а вдруг кто из стражников остановит да пожелает обыскать? Обернувшись, Мия заметила вылезавшего из-под разрушенного шатра картийца, на месте носа у него растеклось сплошное кровавое месиво. Картина эта ей весьма понравилась, она ухмыльнулась, сплюнула и сложила пальцы на руке в весьма неприличном жесте.

— Они тут в догонялки играли, мальчишка этот и ещё несколько ребятишек, — как видно, потребность поделиться увиденным пуще ворованных бумаг жгла Иду, — смеялись, хохотали, одного пьяного мужика даже с ног сбили. Им, видать, шибко весело было. Так вот бегали они, бегали, а потом мальчишка этот завыл — натурально завыл, прям волком, — на колени бухнулся, за горло схватился. А потом бум! Меня на какую-то бабу откинуло, едва ли не башкой ей под юбки! Говорят, что у тех ребятишек, в ком это сидит, — ну, в смысле, магия эта — она всегда проявляется, когда они веселятся чересчур иль, наоборот, шибко грустят. Или перепугались до усрачки.

— Его теперь какому чародею сдадут?

— Вроде да, я-то не знаю, как у них там устроено. Это уж пусть родители мальчишки ищут, кто его готов будет взять на обучение. Времени-то у них немного, считай, до второго выброса. А потом всё, — Ида, словно в подтверждение своих слов, провела ладонью по горлу. — Второй-то выброс никто не переживает. А так да, найдут какого чародея, который научит его это… как его… контролировать, во!

Ида трещала и трещала, вываливая на Мию всё, что знала или когда-либо слышала о чародеях, Мия же рассеянно кивала и иногда поддакивала, но особо её не слушала. Всё это не особо её интересовало, хотя когда-то, очень давно, ещё в приюте матушки Келты, Мия отчаянно мечтала о том, чтобы в ней открылся дар, и она бы стала самой сильной и могущественной чародейкой в Тарсии, и тогда бы она… она… Воображения ей, мелкой несмышлёной девочке, хватало лишь на то, чтобы представлять, как она с помощью магии найдет свою маму и наколдует им много-много золотых монет. Но мечтам, конечно, не суждено было сбыться, и, без всяких неожиданностей миновав тот возраст, в котором у одарённых обычно происходит первый выброс, Мия стала портовой крысёнкой, а никакой не чародейкой. Глупые мечты. Если бы в ней открылся дар, то для неё всё бы быстро закончилось — ибо вряд ли нашёлся бы чародей, желающий возиться с безродной девчонкой и обучать её всем тонкостям чародейского искусства.

Они шли назад, к ярмарочным рядам, уворачиваясь от шатающихся людей и обходя тех, кто пока не мог подняться на ноги. Народ шушукался и шептался, то и дело поглядывая туда, где на земле все ещё лежал мальчишка. Некоторые молились, а кое-кто ругался последними словами. Особенно не повезло музыкантам — инструменты их оказались весьма хрупкими и не выдержали столкновения со стихийной магией, а уж с землёй — и подавно.

— Эй, что с тобой? — Мия расцепила пальцы Иды, плотно сжимавшие её запястье, и подбежала к девочке, сидевшей на траве и державшейся за голову. Сквозь пальцы у неё сочилась кровь. Девочка попыталась отмахнуться, но Мия опустилась перед ней на колени, отняла руку девочки от головы и осмотрела рану. — Обо что ты так?

— Да вон, об камень. — морщась от боли, ответила девочка.

— Ида! Попроси воды у кого-нибудь! Рану промыть нужно.

Ида закатила глаза, всем своим видом показывая, насколько её это не заботит. Мия уже хотела встать и пойти самой поискать, но какая-то сердобольная женщина протянула ей кувшин, а сидевший невдалеке щуплый старичок трясущимися руками достал из-за пазухи маленькую флягу с огненной водой. Мия вынула из-за голенища сапога кинжал, отрезала от нижней юбки полосу ткани и принялась за рану. Та, к счастью, оказалась несерьезной, только несколько царапин, но крови от них всё равно натекло много. Девочка кривилась и кусала губы, а когда Мия, основательно промыв ранки, начала промакивать их смоченным в огненной воде куском юбки, застонала сквозь крепко сжатые зубы.

— Потерпи немножко, сейчас всё пройдет. А потом иди домой и ложись, — Мия понизила голос так, чтобы кроме девочки её никто не слышал, — я тебя в порту видела, ты же из крысят, верно? Ты где живешь?

Девочка бросила на Мию быстрый взгляд, насупилась и кивнула головой:

— Ага. Я у тётушки Силки с другими девочками живу.

— Вот и хорошо. Тряпку к голове приложи и ступай домой. А там тётушке покажи, она тебя перевяжет. Вот ещё, — Мия вытащила из-за пояса пару серебряных монеток и незаметно сунула их в руку девочки, — считай, твой сегодняшний заработок, с разбитой головой не стоит по карманам шарить.

Девочка прошептала «Спасибо», сунула монетки в карман штанов, поднялась и нетвердой походкой направилась в сторону порта, Мия, стирая кровь с рук, задумчиво смотрела ей вслед. Остатком воды из кувшина она тщательно прополоскала рот, но избавиться от мерзкого привкуса так и не смогла.

— И что тебе эта девка? Что ты в неё как собака в сахарную кость вцепилась? — процедила Ида.

— Мы же сами такими были. И нам никто не помогал. Я просто…

— Вот именно! И оттого выжили! Нам никто не помогал, и мы сами справились! А так ты только хуже делаешь! Не надо этим девкам сопливым носы вытирать да нянчиться с ними, пусть сами справляются.

— Не все выжили! — развернувшись, Мия едва ли не выкрикнула это в лицо Иде, но сразу же осеклась, заметив, как смотрят на них люди. Ида равнодушно пожала плечами и отвернулась. Наверно, она и не поняла, кого имела в виду Мия. О Тилль они никогда и не говорили, с самого дня её казни. Да и до того Ида её не любила и называла не иначе, как мелкой ссыкухой. Это Мия носилась с ней, как с драгоценностью, проникнувшись странной нежностью к девчушке, словно выданной в нагрузку их крысячьей компании. Носиться-то носилась, да не уберегла. Однажды стражники, которым их компания, ошивавшаяся в тот день на рынке, показалась подозрительной, их задержали, обыскали и в кармане изодранных штанов Тилль нашли золотую монету. Ясное дело, что никак иначе, кроме как будучи стянутой из кошеля благородного господина, она туда попасть не могла. Тилль уволокли в темницу и скоро повесили. Пусть с тех пор прошёл не один год, Мия до сих пор винила себя, хоть и прекрасно понимала, что ничем не могла ей помочь.

— Эй, очнись! Не слышишь, что ли? — Ида тряхнула её за плечо, вырывая Мию из когтей тоскливых воспоминаний. — Пойдём посмотрим!