Сто имён одной воровки

Глава IX. Эликсир ясной памяти. Часть III

Она подскочила к девочке, схватила её за руку, и они побежали.

Нет. Нет. Нет.

— Я не хочу!

Мия не понимала, кричит ли она или только хочет закричать. Она тонула в толще памяти, вина, боль и отчаяние скрюченными пальцами цеплялись за её щиколотки и тянули вниз.

Волны воспоминаний окрасились кровью.

Она сильно толкнула в грудь какого-то парня, попытавшегося перегородить им путь, и тут же вильнула в сторону. Позади раздался крик, перемежавшийся руганью. Кто-то потянулся схватить её за плечо, но успел ухватиться только за ворот рубахи, который с треском порвался. Мия пнула зазевавшуюся женщину, растолкала компанию босоногих нищих мальчишек и перепрыгнула через несколько стоявших в один ряд плетёных корзин, заполненных грушами, персиками и красными мибийскими апельсинами. Бежавшая рядом Тилль оказалась не столь проворной, задела ногой одну из корзин, те опрокинулись и фрукты, подскакивая по брусчатке, покатились в разные стороны. Где-то позади кричали стражники, требовали немедленно остановиться и обещали беглянкам пытки и мучительную казнь.

— Туда! — Мия махнула рукой и потянула за собой Тилль.

С шумной, залитой солнцем рыночной площади они свернули в узкий, змеящийся между домами проулок. Черепичные крыши над ними наползали друг на друга так, что сюда почти не проникали солнечные лучи. Булыжники под ногами сменились высохшей грязью. Мия перескочила через груду рассохшихся досок, из-под которых с возмущённым писком разбежались крысы. Жаркий летний день вдруг навалился на неё пуховым одеялом, мешая дышать, и Мие показалось, что окружавшие стены начали сдвигаться, чтобы расплющить их. Из груди бежавшей за ней Тилль вырывались громкие хрипы, а рука её дрожала. Мия запнулась об какой-то камень и едва не упала, но чудом удержалась на ногах.

— Я не могу… — захныкала Тилль, но Мия ещё сильнее сжала её руку, так, что ещё немного, и она могла бы переломиться, и продолжила бег.

Проулок свернул влево, и впереди замаячила сложенная из неровных камней и битых кирпичей стена, высотой где-то в полтора роста Мии. Тупик. Они бежали в тупик. Пожалуй, самое время было бы испугаться, но Мия только злобно прищурилась. Она знала, что им через эту стену легко перелезть, а вот стражникам… Усатому особенно. Его-то эта стена надолго задержит, и им останется только уйти от того, который помоложе. Мия подскочила к стене, подсадила Тилль, и хотела уже лезть рядом, но руки девочки соскользнули с покатых камней, и она едва не упала.

— Я не смогу, — захныкала она.

— Да всё ты сможешь!

Мия подхватила Тилль, закинула её себе на плечи, и девочка смогла ухватиться за самые верхние камни. Она опять хныкнула, но всё-таки удержалась, Мия подалась вверх, подталкивая Тилль, чтобы она смогла перебраться через стену. Краем глаза она видела, что стражники уже подбегали к стене, правда, они уже не кричали, как видно, в попытке сберечь дыхание.

Мысленно взмолившись всем богам и богиням, которых только знала, Мия подтянулась выше, чувствуя, как ногти скребут по кирпичам и один за другим обламываются. Тилль наконец легла животом на верх стены и соскочила на другую сторону. Мия уже зацепилась за самые верхние кирпичи, когда почувствовала движение позади. Она взвыла и изо всех сил рванула вверх, пальцы стражника, хотевшего схватить её за ногу, только мазнули по штанине. Мия не глядя, со всей силой двинула ногой назад, и, судя по звуку, попала точно в цель. Она злорадно засмеялась и перемахнула через стену.

Внизу, на утоптанной голой земле сидела Тилль. По её раскрасневшимся щекам текли слёзы, она часто и рвано дышала и морщилась. Позади один из стражников кричал от боли а другой — сулил беглянкам самые страшные муки. Но Мия прекрасно понимала, что стена долго их не удержит, молодого-то точно, и единственный путь к спасению для неё и Тилль лежит в трущобах по другую сторону Восточного канала. Не медля ни секунды, она подбежала к девочке, схватила её за руку и потянула.

— Тилль, бежим!

— Не… не могу, — голос девочки был хриплым и надсадным, и она закашлялась.

— Мы должны бежать! Доберёмся до верфей, а там…

— Но я не могу! — со слезами в голосе выкрикнула Тилль, сморщилась от боли и выдернула руку.

Мия попыталась поднять её, но девочка никак не могу устоять на ногах и только едва слышно повторяла: «Не могу, не могу». Тем временем молодой стражник уже перевалил через стену и готовился спрыгнуть вниз. От настигшего её ужаса Мия замерла как вкопанная.

Она бы убежала. Она всегда была быстрой и ловкой, она знала все тайные ходы, она бы петляла по узким улочкам в трущобах, пробиралась по тесным проулкам, заваленным мусором и обязательно бы ускользнула от стражника. Но она не могла. Не могла оставить Тилль.

Стражник, грязно ругаясь, направился к ним. Мия обхватила Тилль за плечи и попятилась назад, но её голые пятки почти сразу коснулись камней, которыми был вымощен берег канала. Отступать было некуда. И стражник прекрасно это знал. Он неспешно протянул руку, с похожими на свиные колбаски пальцами, чтобы схватить Тилль, но Мия с силой оттолкнула её в сторону и в последней отчаянной попытке защитить девочку бросилась вперед. Стражник от неожиданности отпрянул, но Мия успела выхватить кинжал из висящих у него на поясе ножен и не целясь ткнула им вперёд. Кинжал со свистом рассёк воздух, не встретив никакого сопротивления, Мия пошатнулась, и тут запястье пронзило болью. Стражник, с перекошенным не то от злобы, не то от испуга лицом схватил её за руку, вывернул так, что Мия завизжала, пальцы её разжались, кинжал выпал, но стражник успел его подхватить. Она неловко дёрнулась, пытаясь оттолкнуть стражника… и лезвие кинжала рассекло её грудь. Брызнула кровь, разлетелась сотней алых капель, словно бы рассыпалось на камни роскошное рубиновое ожерелье.

Кто-то кричал. Может, она, может, Тилль, а может, случайные прохожие. Солнце над головой вспыхнуло ослепительно ярко и покатилось вниз. Земля ушла из-под ног, в последней попытке уцепиться пальцы Мии скользнули по мундиру стражника, а потом мир вокруг треснул, раскололся, и вонючие воды Восточного канала сомкнулись над её головой.

Холодная тьма окутала тело. Раскинув руки и ноги, Мия медленно опускалась на самое дно. Солнце, превратившееся в клубок блёклого света над головой, тускнело и отдалялось. Мысль о скорой смерти казалась почти успокаивающей. Внизу, на дне, её ждет покой и тишина. И она всем сердцем захотела как можно скорее там оказаться. Если бы только не…

— Это только воспоминания, Мими. Всего лишь воспоминания.

Голос прозвучал полно и глубоко, и сразу согрел сердце. Мия схватилась за него, словно за брошенный утопающему канат, и рывок за рывком выбралась из чёрного омута, в который её затягивали воспоминания. Как и в тот раз.

Ведь тогда она не умерла. В полузабытье сумела уцепиться за плывущее по замусоренному каналу бревно и её вынесло на берег ниже по течению, почти у самого моря. На счастье, там её заметил кто-то из гильдийских мальчишек и вытащил из воды. Почти бездыханное тело принесли в дом одной из наставниц, тетушки Малии. Та думала, что Мия умрёт от кровопотери, но она выкарабкалась. Рана оказалась неглубокой, но вскоре всё-таки загноилась от грязной воды, и тогда тетушка обратилась к одной из алхимиц-снабженок Гильдии за очищающим зельем. Так-то Мия и познакомилась с Лаккией, которая тогда не только сварила то зелье, но и обрабатывала рану какими-то припарками, поила Мию настоем, сбивавшим жар, и несколько ночей не отходила ни на шаг, когда она металась в лихорадочных кошмарах. Стражники её не разыскивали — решили, что упавшая в канал девка умерла. А Тилль казнили через три дня. Поставили на рыночной площади виселицу и повесили, а её тело с посиневшим лицом и вывалившимся языком так и оставили висеть, в назидание другим ворам, вздумавшим, что можно безнаказанно обворовывать благородных господ. Ведь золотая монетка, найденная стражниками в кармане Тилль, не могла оказаться там никак иначе, кроме как будучи стянутой из кошеля какого-то благородного господина или благородной госпожи. Никак иначе.

Даже окружённая водами памяти, Мия почувствовала, как теплая ладонь подруги стирает с её щеки слезинки. Это лёгкое касание придало ей сил и напомнило, что она должна сделать. Зачем она всё это затеяла. Не для того, чтобы вновь плакать по Тилль, которую она не уберегла.

Мия собралась с силами.

И нырнула.

Под ней покачивалась лодка. Отражавшееся в воде солнце почти слепило глаза. Свежий ветер играл с волосами, то и дело бросая непослушные кудри в глаза. Мия щурилась и пыталась откинуть их от лица. Над головой кричали чайки, а за бортом под крыльями трёх пар вёсел плескалась вода. Мия пристально следила за тем, как по спине одного из гребцов, сидевшего к ней ближе всего, стекают блестящие капельки пота. Ей было немного тревожно, но всё равно скучно. Ей хотелось вернуться в приют, поиграть или полазать по отвесной каменной стене, или сбежать вместе с другими девчонками на рынок или в порт, или…

— Эй, ты! — она ощутила тычок под рёбра и обернулась к сидевшему рядом мальчишке, — тебя как зовут?

— Мия. А тебя?

Вместо ответа мальчишка рассмеялся, широко открыв рот, в котором недоставало половины зубов. Мия непроизвольно ткнула кончиком языка шатавшийся верхний зуб и поджала губы. Может, этот сам выпадет? Не было ничего хуже, чем видеть щипцы в руках матушки Келты, ощущать эту мерзкую боль и слышать отвратительный хруст, с которым она выдирала молочные зубы своим воспитанникам. На каждый крик, и уж тем более слёзы, матушка отвешивала подзатыльник и приговаривала, что настоящий гильдиец должен быть стойким и уметь переносить любую, даже самую сильную боль.

— Мия. Смешно. Нашу собаку так зовут. Ты что, тоже собака?

— Я не собака! — возмущённо выкрикнула Мия, и несколько ребятишек, также сидящих в лодке, уставились на неё.

— А зовут как собаку! Значит, ты собака!

Расположившийся на носу мужчина, имени которого Мия не знала, поднял голову, шикнул на них и недвусмысленно показал на свой ремень. Мия насупилась и опустила голову, разглядывая свои босые ступни, покрытые заскорузлой грязью. Она пошевелила большими пальцами, ощупывая шершавую древесину под ними.

— А ты приютская, что ли? — снова ткнул её надоедливый сосед.

Мия кивнула головой, мальчишка в ответ наморщил веснушчатый нос и чуть от неё отодвинулся.

— Ф-у-у, приютская! Папа говорит, что на вас во-о-от такие блохи водятся. А ещё вы грязные, вонючие и тупые.

— Я не тупая! — тут же воскликнула Мия и пихнула мальчишку в плечо.

От желания скинуть поганца за борт зудели ладони, но Мия не решилась, справедливо полагая, что за такое её выдерут похлеще, чем когда она сбежала из приюта и три дня пряталась в гроте под Сигнальным утёсом.

— Тупая. Потому, что не знаешь, куда мы плывём.

— Будто ты знаешь, — пробурчала Мия.

— Я-то знаю, мне папа рассказал. А тебе не скажу. Папа сказал, никому не говорить. Папа говорит, что каждый за себя.

— Да пошёл ты со своим папой!

— Следи за языком, псина! Мой папа на могущественного чародея работает, я ему скажу, и он тебя вмиг заколдует.

Как бы подкрепляя свои слова, мальчишка изобразил руками некие магические пассы, но в тот же момент лодку слегка качнуло на волнах, и он чуть было не упал в воду. Мия злобно хихикнула, наблюдая за тем, как побледневший мальчишка впился руками в борт лодки, на котором они сидели.

— И зачем же мо-гу-щес-твен-ному чародею нужна помощь простого ворюги, как твой папаша? — пытаясь передразнивать голос мальчишки, спросила Мия.

— Много зачем! — выпалил мальчишка, но руками размахивать перестал. — Мой папа лучший вор из Гильдии, поняла?! И ему платят золотом, много-много золота. А тот чародей, он папе предсказал, что я вырасту и тоже буду лучшим вором! И у меня тоже будет много-много золота…

— Врёшь ты всё. И чародей твой врёт, — перебила его Мия.

Он хотел было ей что-то ответить, но мужчина с носа прикрикнул, и они замолчали. Мальчишка, как видно, пытаясь снова её разозлить, начал насвистывать, а Мия принялась разглядывать уже поджившую ссадину на коленке, которая словно глаз жуткого монстра уставилась на неё из дырки в штанах. Она провела подушечками пальцев по бугристой корочке, а потом ногтем подцепила её кромку и начала отковыривать. С самого края открылась нежная, розовая кожа, Мия удовлетворённо выдохнула и продолжила. Нужно было сколупнуть всю корочку за раз, чтобы она оказалась в руке целой, словно маленькая бурая монетка. Мия с головой погрузилась в своё занятие, прикусила губу и сощурила глаза. Действовала она медленно и аккуратно, отдирая болячку то с одного края, то с другого. Но где-то на середине из-под приподнявшейся корочки потекла тонкая струйка крови. Мия разочарованно хныкнула — если пошла кровь, значит, она сделала это слишком рано. Она застыла, наблюдая за наполовину отошедшей от кожи болячкой, раздумывая, что делать дальше.

И в этот момент их всех сбросили в воду.

Морская вода обожгла нос и губы, но Мия успела задержать дыхание. Ранку на колене защипало. Мия забарахталась, забила руками и ногами по воде, и тут же получила удар по голове. Зубы её лязгнули, и под крепко сжатыми веками вспыхнули огни. Она пыталась хватануть воздуха, пыталась подняться на поверхность, но ноги свело судорогами. Мия тонула.

Тонула.

В воспоминаниях.

В горькой морской воде.

Грудь сдавило так, словно её завалило камнями. Воздуха в теле становилось всё меньше, и она с трудом сдерживалась, чтобы не вдохнуть. Тогда бы она точно не спаслась. Мия из последних сил открыла глаза, и в них словно впилась тысяча игл. Но она всё-таки увидела барахтающиеся на поверхности воды детские тела, а прямо над её головой — ноги того мерзкого мальчишки, который и ударил её по голове.

Каждый за себя, значит.

Ярость и злоба обожгли сильнее морской воды и одновременно наполнили такой силой, что Мия могла бы свернуть Сигнальный утёс одним ударом кулака. Она забила ногами, рванула вверх, вцепилась в щиколотки мальчишки и что есть силы дёрнула. А потом перехватила руки, схватилась за его рубаху и дёрнула ещё раз. Голова Мии наконец вырвалась из-под воды, она с громким хрипом хватанула воздух, оттолкнулась от плеч мальчишки и вдобавок саданула его пяткой.

Солнце слепило глаза. Брызги летели в лицо, рот полнился горечью. Сбоку кто-то кричал. А впереди маячила лодка, к которой уже плыло несколько ребятишек. Мия поплыла за ними.

Тогда они все доплыли. Гильдийские мужики помогли им забраться в лодку, дали каждому по шерстяному плащу, чтобы они могли скинуть промокшие вещи и обсушиться, и даже позволили приложиться к меху с крепким вином, чтобы согреться и унять дрожь. Кто-то сказал, что они молодцы, справились с этим испытанием и стали сильнее.

Все они справились, все выбрались из воды. Кроме того мальчишки.

Не было никакого смысла думать об этом. Вспоминать. Ей нужно было опуститься ещё глубже. Мия знала, что она уже у цели. Так близко. Она напрягла все мышцы, натянулась как якорная цепь, сжала кулаки и сцепила зубы до скрипа.

И нырнула.

Глубже, ещё глубже. Сквозь воспоминания о тренировках и уроках, о холодных ночах на узких койках в приюте. Глубже.

Но там ничего не было.

Только темнота.

Тишина.

И ничто.