Твари творчества

Глава 34. «Кто эти люди?»

Журналисты тем временем устроили блиц-интервью.

Они поочередно тянули свои микрофоны к режиссеру.

«Как вы работаете? Сколько дублей делаете?» — спрашивали его.

Лицо Массмедийкина приняло апатичное выражение: «Меня возбуждают только первые дубли. Они лучшего качества, а вторые совсем выхолощенные, не говоря уже о десятых!»

Между журналистами завязалась борьба за право задать следующий вопрос. На первый план вылезла плотная энергичная женщина: «Кто ваш зритель? Домохозяйки, пожилые люди, молодежь?»

Режиссер налил себе рюмку: «Я предлагаю тост: за вечно молодого зрителя! Я жив, пока мой зритель жив! Так что моя задача — создать вечного зрителя!» Он улыбнулся в расчете, что все оценят его юмор. Кто-то непроизвольно зевнул, другие одобрительно закивали. «Представьте, — продолжал он, воодушевляясь, — зритель теряет ощущение реального времени, он начинает существовать по законам телевизионного, воображаемого времени, глядя на вечно молодую героиню, он сам становится вечно молодым!» Кто-то из журналистов крикнул: «Здорово!» В зале раздались жидкие хлопки. Раскрасневшийся Массмедийкин лукаво подмигнул: «Со временем, кто знает, зрителя самого можно перевести в виртуалку…» Он замолк, ожидая аплодисментов, но все молчали. «Шутка!» — скороговоркой закончил он и приготовился выпить.

«Папа, колись!» — произнесла вдруг невеста.

Он осекся, рука с рюмкой повисла в воздухе.

«Она назвала вас «папа»? — подсунул микрофон очередной расторопный журналист;

Массмедийкин не стал сразу отвечать. Он медленно допил свою водку и сел. Смачно потер ладони, затем потянулся вилкой к тарелке с селедкой, наколол ломтик, отправил его в рот, понюхал кусочек черного хлеба, и, не прекращая жевать, стал отвечать: «Нет, я для нее — Афро! Она своего папу вспомнила. Забыл, чем занимался, этот добрый человек… то ли лесник, то ли дровосек. Я нашел ее в деревенской глуши, выбирали натуру. Самородок! Иногда она вспоминает папу…» Он взглянул украдкой на невесту — та смотрела куда-то вдаль. И продолжил, понизив голос: «Это мне в ней и дорого — ее свежесть натурального человека».

Он изобразил трагическое лицо.

Невеста полезла в сумочку и вынула тюбик с каплями.

«Слеза должна красиво покатиться, — сказала она. — Глицериновая катится лучше!»

Она метнулась к жениху, выдавила каплю ему на щеку и мгновенно вернулась на место.

«Что ты делаешь?» — спросил он, вытираясь.

«Папа умер!» — констатировала она, капнув и себе «слезу».

Застрекотали камеры, ведущие прямую трансляцию.

Наступила неловкая пауза. За столом разлили и выпили, не чокаясь.

Принесли горячее Среди обслуживающих, крепких молодых мужчин, оказалась и Алевтина. Она подходила к каждому, собирал а тарелки, приносила чистые.

Зал наполнили звуки жующих ртов и скрип ножей, к ним примешался возникший откуда-то сдавленный стон. Я обернулась — все склонились над своими тарелками, сосредоточенно разделывая дичь. Звук повторился уже громче и явственно перешел в чье-то хриплое всхлипывание. Я поискала глазами Винни. Он переместился на другую сторону стола к какой-то артистической компании. Лицо у него было мрачное. Но Винни не плакал. Я крутила головой, оглядывая присутствующих. Депутат Объектов сидел неподалеку, рядом с моей сокурсницей и что-то нашептывал ей. Мандарина была на своем посту, с группой журналистов. Актер из анонимов успел сменить место и оказался напротив меня. Он ничего не ел и тоже наблюдал за происходящим. Но вот я, кажется, нашла того, кого искала.

В самом дальнем от Массмедийкина углу, у окна, сидел маленький чумазый человек. В начале банкета я его не заметила. Он примостился возле подоконника, на который поставил свою тарелку. Сидел и плакал, утираясь рукавом пиджака.

Массмедийкин сделал знак рукой. К нему подбежала запыхавшаяся Алевтина.

«Выведите этого грязного человека. Я говорил: людей на порог не пускать!»

Алевтина растерянно развела руками:

«Это показательный бомж — надо хоть одного оставить для прессы. Он подопечный вашего благотворительного фонда!»

Массмедийкин удивился: «Мы что, только одного опекаем?»

«А зачем больше?» — понизила голос Алевтина.

«Что же мы его опекаем, а он так плохо выглядит?» — пошутил режиссер, подмигнув стоящей рядом прессе.

Но его помощница упрямилась: «Он же бомж!»

«Да, вы правы…» согласился он наконец.

Оставив своим вниманием маленького человека, Массмедийкин обвел взглядом присутствующих.

«Кто все эти люди?» — спросил он, прищуриваясь.

«Это ваша съемочная группа и актеры!» — отрапортовала Алевтина.

Он снова вгляделся в гостей и вдруг обратился ко мне: «Я тебя снимал? Что-то знакомое…»

Я замерла на своем стуле, не зная, что отвечать. Он медлил, силился вспомнить.

В этот момент за моей спиной скрипнула дверь, застучали каблуки и долговязая худая шатенка бросилась к Массмедийкину на шею.

«Поздравляю, дорогой?» — лепетала она детским голосом, целуя его в обе щеки. Массмедийкин вопросительно взглянул на Алевтину, продолжая обнимать девушку.

«Вы ее снимали в «Цветущем», в предыдущих сериях», — сообщила на весь зал Алевтина.

«О! Старушка!» — поприветствовал Массмедийкин актрису, ущипнув ее за ягодицу.

Она захихикала, кокетливо одернула короткую юбку.

«Мне только 26!» — вскрикнула она, оглянувшись на гостей, и залилась довольным смехом.

«Старушка-старушка!» — смаковал он свою шутку.

Потом поднял руку, щелкнул пальцами: «Коля-джан!»

К нему подошел Незнакомец в кимоно.

Массмедийкин распорядился: «Найди место нашей актрисе!»

Тот покорно кивнул и усадил девушку на свободный стул, как раз возле Винни. Он обрадовался — приготовился развлекать новенькую. Вокруг нее засуетились, принесли чистую тарелку.

Режиссер успокоился и вернулся к своей прежней беспечности. Собрался продолжить застолье, но тут вспомнил о своей невесте. Она сидела, опустив руки на колени, не притронувшись к еде.

«Милая, съешь что-нибудь!» — обратился он к ней.

«Я жду десерта. Ты знаешь, я не ем то, что сама приготовила», — сказала она, не меняя позы.

«Это все Чудо приготовила?» — подхватили журналисты хором.

Эта новость вызвала ажиотаж за столом. «Это Чудо меня уже достало», — сострил кто-то шепотом. «Потрясающая девочка!» «Умница!» «Вот молодец!» — наперебой выкрикивали женщины.

Массмедийкин закивал: «У нее золотые ручки и золотая головка, — и снова поцеловал девушку в висок, — все делает быстро, настоящая скородумка и скороварка!» Потом посмотрел в свою тарелку, на которой остывало горячее, взял приборы и принялся за кровавую вырезку.

Решив, что режиссеру надо дать возможность перекусить, журналисты стали засыпать вопросами невесту. «Как вы проводите досуг?» «Где будет свадьба?»

«Как вы оцениваете шансы вашего будущего супруга занять пост Главного режиссера?» — спросила Мандарина.

Незнакомец как раз подкатил тележку с десертами. Поставил перед невестой несколько вазочек с бисквитами и мандаринами. То ли вид десерта поднял девушке настроение, то ли что еще, но она вдруг преобразилась. тряхнула головой, рассыпав по плечам белокурые локоны, глаза ее заиграли.

Она стала охотно отвечать: «Я думаю, Афро самый сильный режиссер! Все члены правительства — его зрители и поклонники. Не считая тех, кто сбежал на острова, узнав о магнитной аномалии».

«Как интересно!» — поддержала невесту Мандарина, записывая ее слова на диктофон. И уточнила: «У вас есть источники?»

Невеста была рада немного поболтать:

«Это Афро подарил мне на свадьбу подслушивающие устройства, мне скучно, я и подслушиваю. Бывают интересные разговоры». Она собиралась еще что-то сказать. Но ее оборвал строгий голос жениха.

«Чудо!» — прикрикнул он и влепил ей подзатыльник. Но тут же погладил невесту по щеке.

«Тебе принесли десерт, — сказал он ей ласково, — ешь и улыбайся фотографам!»

Она послушалась, набрала себе в тарелку бисквитов и мандаринов. И как-то по-детски стала уплетать сладости за обе щеки.

«У нее отличное чувство юмора!» — снова умилялся на нее режиссер. Он вытер салфеткой рот и расслабился, давая понять, что готов еще немного поговорить со всеми желающими.

«Вы уже думаете о продолжении?» — спросили его журналисты.

«Да, она уже думает, — неожиданно для всех ответил он, посмотрев на невесту. — И ведет переговоры как режиссер и сценарист. Ей такие мысли приходят в голову! И с такой скоростью — пишет на кухне, в туалете, в дороге. Она удивительно сделана. Даже мелкие недостатки в ней совершенно очаровательны. Знаете, как она храпит? Мурь-гламурь, мурь-гламурь!» — он зажмурил глаза от удовольствия и затрясся в беззвучном хохоте.

«Ждем продолжения!» — мрачным голосом бросил реплику актер.

Невеста услышала, оторвалась от десерта, и, найдя его взглядом, парировала: «Я уже пишу «Цветущий» — два!»

В журналистском пуле зашевелились.

«А кто будет снимать?» — поинтересовался тот, что стоял ближе всех..

Она поперхнулась: «Я, тоже я… идеальная форма… Я. ем овсянку… Народ не достоин… Ничего… Нельзя впускать… никуда…»

Массмедийкин забеспокоился, протянул к ней руку и постучал по спине: «Чудо, ты подавилась? — заботливо спрашивал он, похлопывая. — Обжора моя любимая!»

Он попросил Алевтину принести стакан воды. Та в два счета обернулась и протянула воду невесте. Массмедийкин счел необходимым пояснить журналистам: «Она полюбила все мои идеи…»

Невеста выпила воду, отдышалась и членораздельно произнесла: «Я проглотила твой цитатник, Афро…»

Народ в очередной раз взвился от хохота, оценив остроумие невесты. Какая-то пьяная женщина свал ил ась под стол. Ее начали дружно поднимать.

«Может, кофе?» — спросил ее полный мужчина, когда женщину усадили на стул.

Массмедийкин заулыбался, потрепал свою любимую по головке: «Ты моя сладкоежка!» И стал рассуждать на камеру.

«Мы абсолютно совместимы, я давно искал себе пару… себя в юбке… Но такого эффекта я не ожидал. Это мой полный дубль — в женском обличье! Мы все делаем синхронно… ловим сигналы друг друга…

Первый раз встретил женщину идеальную по форме и содержанию. Она совместила в себе все — актрису, домохозяйку, друга, любовницу, соавтора, сексуального партнера и делового тоже. Она полюбила мой дом, мою машину».

«Твою камеру…» — подсказала невеста.

Массмедийкин продолжал перечислять: «Мое творчество, мои осветительные приборы, мои старинные вазы, картины…»

Невеста добавила: «Твои деньги и твою славу!»

Все снова засмеялись… Кто-то тяжело вздохнул.

Массмедийкин заулыбался: «У нее потрясающее чувство юмора! С какой-то такой чернотцой! Моя школа!»

Разомлев от сытного ужина, довольный собой, он вошел во вкус и приготовился продолжить диалог с невестой под стрекот камер.

«Чудо, — обратился он к ней, увидев, что она встала из-за стола. — А ну-ка запиши, что ты только что сказала… Мы это издадим!»

«Я запомню», — ответила невеста.

Она извлекла из сумочки большой целлофановый пакет и стала складывать в него еду со стола.

Массмедийкин недовольно поджал рот. И глядя, как у него из-под носа забирают вазочку с бисквитами и печеньем, процедил:

«Зачем?»

«Съедим дома!» — наивно отвечала невеста.

«Оставь людям. Дома мы найдем, чем заняться!» — с трудом сдерживая раздражение, буркнул он.

Она его послушалась и вернулась на место. Но спокойно усидеть не смогла и стала ерзать на стуле.

«Милый, я хочу…» — сказала она жалобно, прислонившись к его плечу. Массмедийкин понизил голос: «Не здесь…»

Невеста снова попросила: «Вынь свою камеру».

Он сказал еще тише: «Дома».

Она посмотрела на него с нежностью.

«Я очень хочу… Афро!»

Но он не реагировал, давая понять, что разговор окончен.

Она отстранилась от него, замолчала и насупилась. Прошла минута-другая, и лицо ее приняло крайне сосредоточенное выражение.

«Что-то Чудо приуныла?» — заботливо поинтересовалась подошедшая к ним Алевтина.

«Ей не знакомо уныние, — быстро отвечал Массмедийкин. — Она сочиняет!» И в подтверждение своих слов спросил невесту: «Пошел сюжет, Чудо?»

«Обделалась…» — ответила девушка.

«Я говорил, живая, она живая! — объяснил всем Массмедийкин. И снова переспросил: «Сюжет пошел или ты пресытилась?»

«Я правда обделалась. Можно сказать, пошел сюжет…» — все с тем же напряженным лицом отвечала невеста.

«Возьми листок бумаги и запиши, что в голове держать!» — предложил Массмедийкин.

В стане журналистов зашептались: «О чем это она?»

Массмедийкин пояснил прессе: «Это наш эзопов язык — «сюжет пошел»». И взглянув на часы, успокоил девушку: «Сейчас поедем, миленькая». Он кивнул Алевтине, давая понять, что нужна помощь.

Та привела с собой охранников, и они повели невесту к выходу.

Банкет подошел к концу. Все сидели разморенные и уставшие, готовые в любой момент встать и уйти. Одинокие фигуры бродили по залу в поисках своих вещей.

Я подала знак Винни, все еще развлекающему своих соседок, что пора закругляться. Мандарина прошла мимо и бросила на ходу: «Она мне начинает нравиться, эта Чудо!»

Но вот те, кто сопровождал невесту, вернулись, подошли к Массмедийкину и зашептали что-то ему на ухо.

Лицо Массмедийкина изобразило крайнее удивление. «Ей не может быть плохо — ей всегда хорошо!» — произнес он громко.

Охранник снова нагнулся к нему и стал шептать.

Массмедийкин продолжал упорствовать: «Не верю! Она сама все готовила — экологически чистые, высококачественные продукты!»

Слово вставила Алевтина: «Она отравилась… изо рта идет пена…»

«Неужели сломалась?» — испуганно спросил Массмедийкин.

«Держится!» — успокаивала Алевтина.

«Это происки Иванова-Шнуркова. Я говорил, здесь чужие люди!»

Охранники перекрыли выход, попросив всех остаться на местах.

Массмедийкин нервно оглядывался по сторонам, готовый сорваться на любого, кто попадется под руку. «Куда делся бомж?» — обратился он к охране.

«Какой?» — решила уточнить Алевтина.

«Настоящий!» — еле сдерживая себя, прошипел Массмедийкин.

«Он сказал, что пошел домой?» — отчитались охранники, держа рацию наготове.

«У него же нет дома, болваны! — заорал Массмедийкин и потребовал: — Немедленно задержать бомжа! Всех обыскать!»

В зале началась паника и неразбериха — одни замерли стоя, другие остались сидеть за столом. Кто-то поспешил к выходу. Их не выпускали. Послышались раздраженные выкрики и ругань. Я видела, как Винни рванулся ко мне, после чего вдруг погас свет, и все погрузилось в темноту.

Я застыла, не понимая, что делать. Зазвенела посуда, раздался топот ног и грохот падающих стульев.

Вдруг кто-то схватил меня за руку и потянул за собой. Я попыталась высвободиться, но мне это не удалось. «Куда вы меня тащите!» — вскрикнула я.

Сзади раздался сдавленный голос Винни- «Тихо», — и он подтолкнул меня в спину. «А Мандарина где?» — шепотом спросила я его. Но тут она сама подала голос: «Смываемся через черный ход». Проплутав впотьмах по залу, натыкаясь на предметы, мы подошли к двери, проем которой был таким низким, что пришлось согнуться по пояс, чтобы пролезть в него и оказаться на небольшой, едва освещенной площадке. Идущий впереди меня отпустил мою руку. Каждый поодиночке спускался по крутым ступенькам очень пахучей и узкой лестницы. Я наконец смогла различить перед собой высокую фигуру в кимоно. И только теперь окончательно поняла, что если этот человек взялся вывести нас, то он и есть тот самый Незнакомец. Он продолжал безмолвно возглавлять наше шествие по лабиринтам подсобных помещений ресторана. И вот мы оказались в маленьком закутке. Щелкнул ключ в замке, дверь приоткрылась, и из нее дохнуло свежестью улицы. Как только мы выбрались на воздух, Незнакомец запер дверь изнутри.

Из анонимов выбрались почти все. Моя бывшая однокурсница и та девушка, что ревновала своего парня к поп-звезде Инге. И даже депутат Объектов. Недосчитались только парня-наркомана и актера, запомнившегося монологом о гениях. «Возвращаемся порознь, на всякий случай!» — заявила Мандарина, открывая свою машину. «Завтра все обсудим!» — шепнула она, поцеловав меня и Винни на прощанье.

По дороге к метро все молчали. Только Винни пытался рассказывать анекдоты. Смеялась самая юная.