У подножия Копетдага

СНОВА ВЕСНА

Все кругом уже зеленело, вдали виднелись красные полотнища маковых полей, Капли росинок, осевшие на свежих листьях деревьев И на молодой траве, вспыхивали, точно огоньки, под лучами весеннего солнца.

Хошгельды стоял возле своего дома и разговаривал со старым садоводом Нурберды-ага. Мимо них прошли девушки с серпами в руках, они направлялись к тутовым деревьям, чтобы нарезать веток для шелкопрядов. Вскоре Нурберды увидел, что к ним приближается человек в черном комбинезоне, какие носят танкисты.

— А где же твои препараты? — спросил агроном, когда тот подошел совсем близко и поздоровался с ними.

Это был Вюши. Он три дня назад вернулся в колхоз, окончив курсы по борьбе с вредителями полей.

— По правде говоря, Хошгельды, я думал, что мы сегодня лишь осмотрим сады, а опрыскивать деревья завтра будем. Как ты на это смотришь? — с надеждой в голосе спросил он.

— Зачем же Откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Удивляешь ты меня, Вюши, — с досадой сказал агроном. — Иди, возьми все, что нужно, и быстро возвращайся сюда, мы тебя подождем.

Вюши безмолвно повернулся и отправился на склад. Там он получил все необходимое для своей новой профессии — привязал к спине опрыскиватель и взял большое, наполненное известью, ведро. С этой ношей он пустился в обратный путь, но пошел не прямо к Хошгельды, а свернул в виноградник. Осторожно озираясь, Вюши остановился, поставил ведро, и снял с себя ношу.

Недалеко от него, под тутовым деревом, стояла девушка. Она легко раздвигала ветви и самые молодые из них аккуратно срезала. В своем поношенном платьице и в старенькой вышитой тюбетейке она выглядела трогательно милой. Девушка была так поглощена делом, что не заметила остановившегося в трех шагах от нее Вюши. А он стоял и любовался ею, и необыкновенно красивым казалось ему это белое круглое личико с густыми, сейчас нахмуренными бровями и черными глазами.

— Таджигюль! — тихо позвал Вюши.

Девушка сразу повернула голову, и все лицо ее заулыбалось.

— Я тебя не испугал? — спросил он.

— Нет, что ты.

— А ну, давай сюда твой серп. Вот так надо резать, гляди, — и Вюши быстро, но без разбора принялся срезать ветви.

— Ой, ой! — вскрикнула Таджигюль. — Оставь, не смей, никогда так не, делай!

— Почему? — удивился Вюши.

— Надо осторожно срезать ветви, ведь, они еще очень нежные, — поучала его девушка. — Потом выбирать надо самые молодые, других сейчас шелкопряд не ест. Так и Покген-ага говорил.

— Покген-ага в этих делах не специалист. За эти дела отвечаем мы — агрономы, — хвастливо заявил Вюши.

— И Хошгельды говорит то же самое, — улыбнулась Таджигюль.

— Ну, если Хошгельды сказал, тогда другое дело. Только я не понимаю, к чему такая осторожность и почему эти черви так разборчивы.

— Как же ты не понимаешь! — покачала головой девушка. — Ведь существует целая система кормления шелкопряда. Сейчас, когда червь еще маленький, надо кормить его самыми нежными, молодыми листьями. И срезать веточки надо так, чтобы на каждой оставалась хоть одна почка, а если ты совсем срежешь до основания, тогда это место покроется корой и от него следа даже не останется. — Она говорила с увлечением, и было видно, что девушка отлично знает и любит свое дело. — Только в последние восемь-десять дней перед завивкой кокона мы срезаем для наших шелкопрядов большие ветви. Понял?

— Понял, — сказал Вюши, теперь уже осторожно, даже робко действуя серпом.

— Ну, хватит, давай серп, — попросила Таджигюль.

Они присели на краю арыка, и, немного помолчав, Вюши начал:

— Я еще вчера вечером собирался серьезно с тобой поговорить, да твои дядя с тетей никак не уходили. В письмах ты обещала дать мне ответ, когда я приеду. Ну, вот я приехал. Что же ты мне теперь скажешь?

— Я пока еще не знаю, как ответить тебе, — царапая землю серпом, промолвила девушка.

— Почему же ты не знаешь, Таджигюль? Ведь мы оба сироты, и кому же, как не нам самим, решать свою судьбу. У тебя есть маленький братишка, а у меня мать. Подумай, как будет хорошо, когда мы заживем все вместе. Сразу получится целая семья. Мы оба будем работать, братишка твой пойдет учиться, а мама будет вести хозяйство. У каждого из нас есть по корове, будет две…

Желая убедить девушку, Вюши даже несколько приукрасил свое положение.

— Вот я учился и стал агрономом, — не моргнув глазом, заявил он. — Меня оставляли в городе на более высокой должности, но я хотел работать только в своем колхозе, чтобы быть рядом с тобой, а потому согласился на должность младшего агронома.

— Не преувеличивай, Вюши, не в этом дело, — сказала Таджигюль. — Я согласна стать твоей женой, но еще не знаю, что скажут на это родственники моего отца. Ведь должна же я с ними посоветоваться.

— Взгляните только на нее! — воскликнул Вюши. — У меня тоже есть родственники, а я и не собираюсь их о чем-нибудь спрашивать. Я только сердце свое спрашиваю. Ты любишь меня, а я люблю тебя. И это главное. Что мне могут сказать родственники? Я даже не уверен, что в их времена были влюбленные. И не было у них таких прекрасных садов, потому что не было колхозов. А мы с тобой люди нового времени, мы с тобой влюбленные колхозной эпохи. И незачем нам спрашивать стариков. Посмотри на эти сады, — широко разведя рукой, уже не говорил, а декламировал Вюши. — Такое богатство могли создать только свободные в своих чувствах люди. Я еще когда-нибудь напишу книгу о нашей свободной любви.

— Ты очень хорошо говоришь, Вюши, — ласково сказала Таджигюль, — а тутовые ветви срезать не умеешь, — с улыбкой добавила она и поднялась. — Теперь я пойду, надо накормить червей.

— Подожди немного, — взмолился Вюши. — Когда же мы назначим день свадьбы?

— Вечером скажу.

— Ну, посиди еще.

— Нет, Вюши, нельзя, а то я опоздаю, — сказала Таджигюль и поднялась.

Вюши пошарил в кармане и извлек оттуда что-то, завернутое в вату.

— В Ашхабаде я купил тебе это кольцо. Давай левую руку, я хочу сам надеть его.

Таджигюль покорно протянула руку и залюбовалась изящной вещицей. Камень так и играл на ее пальце. Она поблагодарила Вюши, собрала нарезанные ветви и убежала. А влюбленный парень направился к тому месту, где он оставил свою ношу…

Но, как ни странно, там ничего не оказалось.

"Что же теперь делать? — спрашивал себя Вюши, обшаривая взглядом все вокруг. — Куда мог деваться опрыскиватель? И ведро, словно сквозь землю, провалилось! Верно говорят — когда счастье отвернется, собака и на верблюде укусит".

Но Вюши недолго горевал. Постояв немного в раздумье, он поспешил обратно на склад, взял там другой опрыскиватель, снова нагрузился и, как ни в чём не бывало, направился к агроному. Однако не успел Вюши и до садов добежать, как навстречу ему вышел сам Хошгельды.

— Ты возмутительно ведешь себя, — заговорил агроном. — Где ты столько времени пропадал? Почти целый час жду. Для чего только тебя учили? — негодовал он.

— Я, понимаешь ли, встретил на складе Покгена, — начал оправдываться Вюши, — ну, он и задержал меня. Все расспрашивал, сколько у меня этого раствора, да сколько того. Вот я и замешкался…

— Не ищи отговорок, — оборвал приятеля Хошгельды, — ты просто не желаешь работать. Я знаю, из-за чего ты замешкался. Возьми себя в руки и немедленно принимайся за дело. Сегодня ты должен обмазать известью все деревья в этом саду и опрыскать их.

— Я один со всеми этими деревьями не справлюсь, — жалобно произнес Вюши. — А куда ушел Нурберды-ага?

— Что же, ты думаешь, он будет тебя целыми днями ждать. У него свои дела есть, он не привык, как ты, попусту терять время.

— Хошгельды, дорогой, — взмолился Вюши, — прости меня. Этого больше никогда не случится. У меня такое сейчас состояние, которое только раз в жизни бывает.

Агроном ничего не ответил, он засучил рукава, взял в руки длинную щетку и сам начал обмазывать известью ствол ближайшей яблони. А Вюши, направив на ветви медный наконечник длинной резиновой трубки опрыскивателя, завертелся вокруг соседнего дерева.

Не переставая работать, агроном внимательно следил за приятелем, то и дело покрикивая на него:

— Где твои резиновые перчатки? Ты что, руки хочешь погубить? Работай тщательнее, гляди — вон ту сторону обошел. Будь аккуратнее.

И каждый раз, когда Вюши наполнял аппарат, Хошгельды сам присутствовал при этой процедуре.

"Первое время обязательно буду следить за ним, — думал он, — а то еще напутает чего-нибудь, не то подсыплет в раствор и погубит деревья".

Но очень скоро агроном убедился, что его помощник отлично знает и соблюдает все пропорции. А Вюши с аппаратом на спине бегал быстро, как перепел, и Хошгельды теперь только подбадривал егр:

— Вот молодец, старайся, дорогой!

Из-под черной шапки Вюши давно текли крупные капли пота, но он не сдавался. Солнце уже перевалило через сады и стояло теперь над пыльной дорогой. Друзья обработали за это время яблоневые, грушевые и алычевые деревья, которые вытянулись стройными рядами, точно на параде, и белая известь, покрывшая их стволы на метр от основания, делала их еще более нарядными.

Наконец Вюши снял со спины аппарат, сел на траву возле арыка и вытер пот с лица.

— Что, устал? — улыбнувшись, спросил Хошгельды.

Вюши, конечно, очень утомился, ведь он сегодня в первый раз вышел на работу. Но признаться в этом ему не хотелось, и поэтому он бодро сказал:

— Нет, ничего. Возможно, когда-нибудь и устану, но пока еще держусь.

— В таком случае, пойдем в абрикосовый сад, а там рядышком и персиковый, — предложил агроном. — А то, может, на завтра отложим, а?

— Как хочешь, — без особого энтузиазма произнес Вюши, — я готов следовать за тобой.

— Ну тогда на сегодня хватит, — решил Хошгельды.

Тут Вюши начал уговаривать его не откладывать работу на завтра, понимая, что агроном уже не изменит своего решения.

Наивная хитрость приятеля рассмешила Хошгельды. Он отложил дело только потому, что Нурберды-ага сам обработал остальные деревья. Он ведь видел, как Вюши, бросив аппарат и ведро, направился к Таджигюль. А когда Хошгельды понял, что разговор у них не минутный, он взял опрыскиватель и ведро, передал все это Нурберды-ага и поручил ему заняться абрикосовыми и персиковыми деревьями.

Когда приятели выходили из сада, им повстречались Покген и Курбанли.

— Уже кончили? — спросил председатель.

— Кончили, Покген-ага, — гордо ответил Вюши.

— Молодцы, большое дело сделали. В этом году червь и близко не подползет.

— Мы, Покген-ага, еще больше бы сделали, да вы вот задержали Вюши, — бросил Хошгельды, украдкой взглянув на приятеля.

Тот залился краской.

— Когда это я задержал его? — удивился председатель.

— Да Хошгельды сегодня целый день надо мной подшучивает, — вмешался в разговор Вюши.

А Курбанли, стоявший в сторонке, разглядывая деревья, произнес:

— Погляди, Покген-ага, каким искусным лекарем садов стал наш В Гоши.

— Как же! — заметил Покген. — Ведь мы для этого и учили его.

Вюши до смерти обрадовался, что разговор перешел на другую тему, но все-таки с опаской поглядел на Хошгельды. Дружелюбно улыбаясь, агроном похлопал его по плечу и сказал:

— Теперь, я думаю, никому не захочется называть. Вюши непутевым, отскочит от него это прозвище.

— Если, конечно, он и впредь будет так работать, как сегодня, — заметил Курбанли.

Вюши рассердился и покраснел, как лепешка в печке:

— Подавиться мне чуреком, если я от других отстану. Я в Ашхабад не играть ездил, а учиться.

— Мы верим ему, Курбанли, — вмешался в спор Покген. — Вюши еще покажет себя… Пошли дальше, старина, — дотронулся он до плеча Курбанли, — а то мы что-то заболтались.

Так и разошлись они, каждый по своим делам.

А поздно вечером, когда Хошгельды уже собирался укладываться спать к нему пришел Вюши. Все на нем было новое — и костюм, и фуражка, и скрипучие желтые ботинки, и до того от него разило духами, будто целый парфюмерный киоск внесли вместе с ним в комнату.

Вюши был похож сейчас на большого ребенка. Каждая черточке его лица излучала радость. Да и как было не радоваться этому милому парню — Таджигюль дала, наконец, окончательное согласие, и они даже назначили день свадьбы.

Вюши немало удивился, когда Хошгельды сам назвал имя его невесты.

— Откуда ты знаешь?

— О Вюши, я не только имя ее знаю, я еще знаю, что ты и она любите друг друга не так, как в старину, вы ведь "влюбленные колхозной эпохи".

У Вюши даже рот открылся от удивления. Откуда Хошгельды мог это знать? Но агроном не стал мучить приятеля и рассказал, как он, разыскивая утром Вюши, оказался случайным свидетелем его разговора с возлюбленной. Хошгельды признался также, что это он унес оставленный среди деревьев опрыскиватель.

— Спасибо тебе, друг! — искренне благодарил его Вюши. — И здесь ты меня выручил. Ведь я целый день мучился из-за этого Опрыскивателя, а тебе рассказать боялся. Хотя, честное слово, шел к тебе именно с этим намерением. Ну, не только с этим, — добавил он, — на свадьбу еще тебя хотел пригласить.

— От всей души поздравляю тебя, с удовольствием повеселюсь на твоей свадьбе. Вы оба честные и прямые люди, так что вам будет хорошо вместе. Только, смотри, не отставай от Таджигюль, она у тебя здорово работает, трудолюбивая девушка.

Когда сияющий Вюши ушел, Хошгельды вдруг стало грустно. Друзья женятся, сначала Аман, теперь Вюши. И никаких трагедий, все просто и ясно. Они любят, и их любят. А как сложится его жизнь, этого еще никто не знает…