В Дикой земле

Часть 1, фрагмент 13

— Одни живут на востоке, за Хребтом, за Золотым Червём1 в Имем-Муахит2. Путешественники описывают их как многоплеменной народ пустынных кочевников, жестоких разбойников, стремительных налётчиков. Ибн-джакалла — их имя, сыны Шакала, сами тоже шакалы о двух ногах и двух руках, с булатными саблями, которые они посвящают служению богу-шакалу Зенребу, повелителю мёртвых, и его жрецам — некромантам Аглар-Кудхум3.

# # 1 Золотой Червь или Золотой Змей, самая широкая и полноводная река известного мира, расположенная на Правом Крыле.

# # 2 В дословном переводе: «Семь Пустынь» — название огромной пустыни, расположенной на Правом Крыле.

# # 3 Культ Шакала.

Убрав начавшую было подгорать оленину от пламени, волшебник некоторое время остужал её, после чего поделил между Лаухальгандой и мимиком. Ушастый мячик проглотил мясо как крошку, но зато живой плащ стал медленно обволакивать своей «тканью» уложенное прямо на плечо угощение и ещё некоторое время в том месте чувствовалось уплотнение.

— О других я знаю много меньше, даже не уверен, существует ли ещё их народ. Бывалые путешественники прошлого, случалось, забредали в самые отдалённые уголки мира, такие, например, как остров-континент Унгикания. Половина тех земель покрыта зелёными джунглями, вторая половина — жаркой саванной. Она-то и служит домом племенам, зовущимся гн’элле, охотникам саванны, гиенам, что ходят на задних лапах. Некоторые путешественники утверждали, что у гн’элле детей рожают мужчины через свой… но в такую чушь никто не верил.

К сапогам мага плюхнулась ощипанная и распотрошённая тушка.

— И зачем мне всё это знать?

— Может, просто интересно.

— Плевать мне на тех тварей, которых ты, Тупая Морда, считаешь родственными мне. Они — не я.

— Понял тебя, — ответил волшебник, рассекая тушку на более мелкие части своим атамом. — Ах, да, должен сообщить, что я не намерен покидать этих руин завтра.

Дружок вскинулся.

— Что?!

— Под нашими ногами, — продолжал волшебник, — целый город. Завтра я спущусь туда, чтобы хотя бы чуть-чуть исследовать его. По уму это работа на несколько лет и не для меня одного, а для множества умелых археологов. Но хотя бы крупицы я собрать обязан.

По гнутой морде киноцефала побежали морщины злобы.

— Тебе всё нужно сделать неправильно, а, Тупая Морда? Всегда выбираешь самое неправильное, глупец!

— Да, таков уж я.

— Нельзя было приходить сюда! Нельзя! Ты не понимаешь, что нельзя ходить в селения древних! Это не место для живых! Совсем не место!

Киноцефал не стал чистить второго тетерева и прошёл сквозь снежную стену.

— Вернусь утром, надеюсь найти твой труп и освободиться наконец!

— Помолись своему непроизносимому богу, может и на этот раз повезёт!

Охотник запрокинул голову и принюхался, после чего резко опустился на все четыре и унёсся в ночь.

— Нам повезло с ним, такой доброжелательный, — пробормотал Тобиус, вновь смыкая снежную преграду, — и собеседник интересный.

Закончив с книгой заклинаний и ужином, маг обновил все охранные чары и улёгся спать в крошечном микроклимате.

Подумать только, этот день он начал очень давно, провёл ахог знает сколько не существовавших месяцев внутри аномалии и теперь, лёжа внутри живого кокона, Тобиус сонным своим умом размышлял о том, что не могло это всё пройти даром для душевного здоровья. Но его такой исход миновал. Прошло всего ничего, а вернувшееся ощущение времени словно водой смывало пережитое отчаяние. Память осталась при нём, просто теперь маг не ощущал за своими плечами долгого заточения. Всё словно заняло несколько неприятных минут. Так и должно было быть? Защитный механизм? Следствие исцеления временного потока?

В отличие от пространства, природу времени волшебники Валемара не подвергали такому тщательному изучению. Не потому, что не хотели, но потому, что Джассар запретил. Магия не должна вторгаться в вопросы времени. Никогда. Так рёк Маг Магов и то стало законом. Для всех кроме него, видимо. Сам-то Абсалон интересовался этим вопросом и, даже, возможно, преуспевал… Си мысль подняла из глубин сознания забытый было вопрос: каким образом он, Тобиус, пусть даже под воздействием сильных психотропных веществ, получил видение прошлого? В Академии у него не было выявлено никаких провидческих способностей, это уж точно, так каким же образом…?

Усталость одолевала, но засыпал серый волшебник тяжело, долго. Его настигло такое своеобразное ощущение, такая неприятная тяжесть, словно вверху живота образовался ком, — первый вестник дурноты. В такие моменты человек, уже смутно догадываясь, старается отгонять неприятные мысли, не верит. Но ком растёт, тошнота усиливается и приходится признать, что отравился. В этот момент несчастный понимает, что впереди его ждут тяжёлые часы маяты… и примерно на том Тобиус уснул.

Спал он плохо, боль и жар тревожили рива, в животе словно бродил яд, а царство забвения представлялось сплошным невнятным кошмаром, пеленой смятённых образов, заполнявших разум какой-то затхлой гнилостной вонью, и голосом, что звал издали. То не были ставшие уж обыденностью поползновения Шепчущего, которые Тобиус хоть и плохо, но всё же помнил. Нечто иное обращалось к гиперчувствительному подсознанию мага извне.

Не в силах больше переносить это мучение, волшебник бессознательно рванул и выбрался из липких объятий кошмара в явь. Первым, что ощутил он, был холод, и не странно, — маринит источал энергию моря, а на море долго держались лишь немногочисленные виды чар. К сожалению микроклимат и даже охранный периметр износились в разы скорее против обычного, их не хватило бы и до утра, которое было ещё неблизко.

Это, однако, тут же и перестало заботить волшебника, — раскрыв-таки глаза он попытался понять, что же видит перед собой. В глухой мрак закутка, ставшего ему убежищем, проникали тоненькие струи чего-то, напоминавшего бледный фосфоресцирующий туман, а сама снежная перегородка исходила тем же бледно-ядовитым светом. Ощущения не били тревогу, опасности вроде бы не было, но, возможно, тяжёлое чувство в желудке просто всё перекрывало.

Волшебник поднялся с жезлом в руках, развеял останки микроклимата, вдохнул ночной воздух и выдохнул облачко пара, ощутив мимолётное облегчение. Став к перегородке поближе, он аккуратно проделал в ней отверстие на уровне глаз, сквозь которое в убежище полилось ещё больше потустороннего света. Ну а снаружи… от увиденного мурашки ринулись по коже, а дыхание само собой утихло.

В состоянии близком к шоку, волшебник следил, как меж уцелевших руин маршировали ровными шеренгами солдаты со скутумами и пилумами. Фигуры, сотканные из призрачного свечения, грозные и красивые, идеально чеканившие шаг. Но под светившимися оболочками взор мага различал иное, — мумифицированную плоть, сухую кость, остатки вооружения и брони, оскаленные рты, провалившиеся носы, пустые глазницы, пылавшие фосфором. Армия мощей маршировала мимо бесконечной колонной, окутанная потоками некротической энергии, дыханием Кромки.

Сморгнув оцепенение, волшебник стал присматриваться более внимательно, прослеживая направление потоков, которые сходились… сходились к…

— Quis es1? — раздалось тихое замогильное шипение за спиной.

# # 1 Кто ты такой? (грог.)

Маг развернулся, выставляя перед собой жезл, но призрачный всадник даже не обратил внимания на полный боевых заклинаний артефакт. Плащ ниспадал с его плеч на круп коня, нагрудник украшала искусная чеканка, а на шлеме восседал, раскинув крылья, дракон. Сквозь призрачную плоть немолодого, но ещё сильного поджарого мужчины проглядывался иссохший труп верхом на лошадином остове, в котором хватало далеко не всех костей. Но это не мешало мертвецу выглядеть гордо и грозно, источать совершенно особый, призрачный холод.

Тобиус не знал, что ему делать, ибо улаживать дела с нежитью его учили единственным путём, — полным уничтожением. Это нетрудно проделать с несколькими беспокойниками, но не с целым войском!

Действуя по наитию, волшебник вскинул сжатый кулак в приветствии и провозгласил на старом гроганском:

— DracoImperatoregloriamagna1!

# # 1 Великая слава Императору-дракону! (грог.)

Древний мертвец недолго буравил человека пылавшими фосфором глазницами, затем медленно поднял кулак и, не сказав боле ни слова, тронул коня. Он проехал сквозь вторую снежную перегородку и поскакал мимо шеренг, оглядывая войско. Тобиус же, позабыв о страхе, вышел тоже и так стоял в пяти шагах от маршировавшей колонны. Наконец он увидел, откуда во все стороны растекались потоки некротической энергии, увидел её источник, — среди вооружённых солдат вышагивал один безоружный, с ощутимой гордостью нёсший перед собой высокий шест. На конце шеста восседала откованная из железа фигура в виде распахнувшего крылья дракона, а под ней на горизонтальной планке колыхалось старинное, истерзанное временем знамя. Кажется, когда-то на его чёрной ткани был вышит бык. Гроганские буквы над быком тоже ещё можно было различить: «LEG — XIII», а ниже, под быком значилось одно только слово: «SEPRETTA». Волшебника поразило озарение, — он видел перед собой драконис, священный штандарт гроганского легиона!

Действуя бездумно и безрассудно, Тобиус вновь вскинул кулак:

— ClegarioImperatoregloria1!

# # 1 Слава императору Клегару! (грог.)

Мёртвые легионеры, не сбавляя шаг, в едином порыве вскинули пилумы и исторгли многотысячный возглас:

— CLEGARIOIMPERATORE GLORIA!!! GLORIA!!! GLORIA!!!

Если бы за Кромкой могли греметь раскаты грома, они звучали бы именно так: сотрясающе грозно, но почти бесшумно, как и беззвучный грохот тысяч ног, чеканивших шаг.

Хвост походной колонны наконец-то показался, последние мертвецы удалялись прочь в предрассветных сумерках, тихо маршировали, объятые облаками фосфоресцирующего тумана, в коих на глазах Тобиуса и растворялись.

Поколебавшись, он всё же решил пройти немного по их следам, хотя следов на снегу и не было. Только те, что оставил он сам намедни.

В свете нарождавшегося утра окрепший ветер носил новорождённые снежинки и Тобиус чувствовал уколы, когда те попадали ему в лицо.

Маг вернулся в своё убежище, воскресил прогоревший костёр и раскрыл книгу. Работая индиговым пером, он тянул из памяти почерпнутое на занятиях по истории. Среди всех не обложенных экзаменационной повинностью предметов, она была его любимым. Мысли ещё путались, перебивали одна другую, но рив старательно оправлял их в правильные предложения:

«В истории Гроганской империи упоминаются разными сохранившимися документами четыре легиона, погибших при очень странных, таинственных или необъяснимых обстоятельствах. Одним из них был «Сепретта», славный историей своих побед Тринадцатый легион, набиравшийся в имперской провинции Тульмия, чьи территории ныне поделены между Ривеном и Марахогом. Император-дракон Клегар Гроган отправил «Сепретту» на покорение Дикой земли. Легион пропал в лесах безвозвратно и участь его долго оставалась тайной. Сегодня, в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое дженавя одна тысяча шестьсот тридцать второго года Этой Эпохи, я, Тобиус, маг Академии Ривена…»

Он как мог подробно описал увиденное, указав неясную природу нежити, неясный источник магического питания, заставлявший её вести квазижизнь, а также то, что обнаруженные существа не проявляли агрессии.

Тысячи легионеров были поглощены Дикой землёй, Господь-Кузнец ведает, как это произошло, через что они прошли, но одно было ясно, — души этих людей не смогли пересечь Кромку и попасть в надлежащий им загробный мир. Почему и зачем они маршировали Тобиус знать не мог, но не сомневался, что некромантов крайне заинтересует этот переполненный некротической гурханой драконис.

Поутихшая было дурнота вновь дала о себе знать. В верху желудка окончательно утвердился пульсирующий ком, от которого незримым ядом по телу, вместе с кровью, растекалась слабость. Пока что Тобиус считал её вполне терпимой, но он предвидел, что вскоре всё может стать хуже. Особенно не понравилось то, что тщательное изучение собственного организма с помощью чар не дало результатов. Магия утверждала, что волшебник полностью здоров, но это не значило, что она права. Это значило лишь, что источником дурноты было нечто неопределимое.

Пищевое отравление, вот что диагностировал себе серый маг, исходя из симптоматики. Но чем он мог отравиться? Тобиус прошёл через процедуру мутации организма ещё в отрочестве, яды всё ещё оказывали на него воздействие, но ослабленное, а уж такая ерунда как несвежая пища и вовсе не беспокоила. Только когда это он ел что-то с душком? Последней трапезой, после которой появилось плохое ощущение, стал только что подбитый тетерев… Смог бы псоглав отравить человека? Ну, попытаться бы смог, хотя чувствительный язык мутанта очень неплохо выявлял токсины ещё до того, как они попадут в желудок. Дичь была чистой. Но что тогда? И почему чары не показывали присутствия ядовитых веществ?

— Мря-у! Мр-р-р-ря!

— Да, да, и тебе доброе утро.

Слегка дрожа, не от холода, а от крепчавшего нездоровья, Тобиус выбрался в тёмные сумерки. Духи ветра и прочие погодники всё же пригнали на север свой проклятый циклон, о вчерашнем солнце оставалось только вспоминать. Теперь рассветы будут долгими и тусклыми.

Слушая как шипит падающий снег, Тобиус медленно брёл среди сохранившихся стен и смутно представлял, на какой высоте они когда-то находились, что после стольких эпох всё ещё могли возвышаться над ландшафтом. Возможно, во времена расцвета, из того вон окна открывалась величественная панорама. Однако правда такова, что земля всегда пожирает то, что построили и бросили смертные.

Он время от времени расчищал снег под ногами, наносил чертёж Взора Кутруба и просматривал глубины в поисках полостей. В конце концов было выбрано место на пересечении двух относительно сохранившихся улиц, где с помощью мыслесилы волшебник стал аккуратно вынимать странно, однако прочно соединявшиеся маринитовые фрагменты. Наконец маг проделал в земле отверстие, неровный провал, из которого тут же ударила волна тошнотворного спёртого воздуха.

От такого удара по носу неприятное ощущение в животе лишь усилилось, волшебник прижал ладонь ко рту и некоторое время сосредоточенно боролся тошнотой.

В провал полетел камешек и, судя по тому, когда раздался звук удара о дно, высота составляла шагов десять, не меньше1.

# # 1 Около 8 м..

— Тебе всё нужно сделать неправильно, совершить все глупости, которые только можно, да, Тупая Морда?

— Таков уж я, — повторил человек, глядя во тьму. — Спасибо, что пришёл.

— Думал, что ты умер, но не повезло. Не на этот раз.

Злая улыбка расцвела на лице Тобиуса.

— Так ты, сукин сын, знал, что здесь происходит, но ничего не сказал.

— Разве не сказал? — Радостный оскал Дружка оказался много более внушительным, острозубым. — Селения древних — плохие места для живых. Здесь не стоит быть, не стоит спать здесь, надо скорее уходить. Нет? Разве не говорил? Или ты просто не слушал? Ты, Тупая Морда, думаешь, что самый умный, хотя ничего не знаешь о Великой Пуще. Но не печалься, ты ведь хотя бы живучий. Я думал те мёртвые люди убьют тебя, но нет, не убили.

— А были случаи, когда они кого-то убивали? — Тобиус умел быстро отбрасывать ненужные эмоции, чтобы сосредотачиваться на важном.

Киноцефал, неспешно подошёл, но в десятке шагов от провала остановился. Судя по всему, запах тлена, шедший из-под земли, для него был значительно сильнее, нежели для человека.

— Старики говорят, что эти мёртвые люди постоянно появляются в нескольких местах, там, где никто не живёт, там, куда никто не суётся ночами, чтобы не сложить голову. Но были случаи, когда они являлись к отдалённым поселениям, являлись ночью, возникали из тумана и нападали. Убивали всех, даже детей, как это у вас, людей, принято, и исчезали в тумане.

— Ох… — Это всё, что он мог сказать.