В Дикой земле

Часть 2, фрагмент 10

В конце концов отряд достиг первой преграды, перегораживавшей дальнейший путь по нескончаемому, как казалось, коридору. Высокие двери были там, плотно сомкнутые створки выглядели неприступными и серому магу пришлось как следует напрячь свои ментальные силы, чтобы заставить их уйти внутрь стен. От скрежета, с которым они поддавались, по коже бежали мурашки. Но вот путь был открыт и тяжело дышавший волшебник вновь посылал вперёд волшебный огонь.

Новое помещение оказалось не столь обширным, как предыдущие, довольно высокий потолок, форма правильного круга и ещё две двери. И пять непонятных столбов, торчавших из пола на равном расстоянии от центра. В самом же центре на полу виднелось искусное изображение глаза, от которого стремились в разные стороны восемь щупалец, образовывавших пугающее подобие солярного символа.

— Солнце Глубин, — озвучил человек, всплывшие откуда-то с глубин подсознания слова.

Тестудины громогласно загудели, Го-Дар шагнул к Тобиусу и опустил ему на плечо тяжёлую длань:

— Надо уходить! Сейчас!

— Но постойте…

— Сейчас!

Рив вывернулся из не успевшей окрепнуть хватки.

— Спокойно! Сейчас уйдём, дайте только разобраться…

— Здесь нельзя оставаться! — пугающе яростно прогудел тестудин. — Это обитель древнего зла!

— Но… но…

Тобиус обернулся к столбам, торчавшим из пола, все пять находились на тех местах, где оканчивались пять из восьми щупалец. Столбы были полыми, их внутренняя пустота открывалась через длинные распахнутые дверцы, но её скрывал лившийся наружу дым, похожий на испарения жидкого азота. Вопреки требованиям воинов маг не смог не приблизиться. Любопытство и жажда знаний подхватили корабль его разума и понесли на своих бурных волнах. Тобиусу хотелось знать, и он взмахнул рукой, создавая небольшой поток воздуха, сбивая дымку, чтобы увиденное заставило его отшатнуться.

Внутри столбов висели кальмары. По крайней мере эти предметы походили на гигантских кальмаров формами своих обтекаемых тел. Однако состояли они явно не из мягкой склизкой плоти, но были искусственно собраны из крепившихся друг к другу рукотворных сегментов, покрыты угловатой бронёй бледно-жёлтого цвета, ни то костяной, ни то керамической. Каждая… каждое… каждый кальмар имел в длину шесть с лишним шагов1 на глаз, возможно, немного больше, каждый в точности повторял остальные изделия, словно они были созданы по единым лекалам, огромные уродливые куклы-марионетки, лишённые верёвочек и бессильно дремавшие на стенных крючках.

# # 1 Около 5 м..

Внимание привлёк тихий звук и Тобиус заметил, как сегмент пола в том месте, где оканчивалось шестое щупальце, едва заметно шевелился, будто пытались разойтись створки некоего люка, чтобы, вероятно, из сокрытой полости поднялся шестой столб. И в тот момент мозг стал делать то, что лучше всего получается у человеческих мозгов: сопоставлять фрагменты хаотичных потоков информации, поступающих из внешнего мира, искать взаимосвязи для лучшего восприятия. Например, в круглой зале стояло пять столбов, а шестой всё никак не мог присоединиться к ним из-за заевшего механизма люка. В то же время, если посчитать все помещения, в которые отряду удалось вломиться, включая это, получится…

— Что скажешь, Го-Дар, шестой охранный голем тоже окажется неработоспособным спустя эпохи забвения или…

— Я не хочу знать!

— Читаешь мои мысли! — закричал маг, воспаряя над полом.

Телепортироваться он мог в любой момент, а вот унести за собой хотя бы одного тестудина не вышло бы, слишком сильно каждый из них превосходил его массой. Потому, уделив лихорадочным размышлениям пару мгновений, Тобиус подхватил всю четвёрку и в тысячный уже раз благодаря постоянные утренние тренировки, понёс их за собой. Он торопился, спешил изо всех сил, затхлый воздух обратился ветром, что бил в лицо и оставлял отвратительный вкус во рту, а порой позади раздавался треск, когда один из тестудинов врезался в стены при заносе. Но когда вдали раздался звук, странный, вибрирующий, неясного происхождения, но совершенно точно, враждебный звук, Тобиус понял, что всё это было не зря.

Остаток пути до точки проникновения он преодолел с чувством, будто вот-вот что-то страшное вцепится острыми зубами в пятку. Выпорхнув из серого коридора в пещеру, маг едва ли не бесцеремонно сбросил тестудинов на пол и вновь захрипел от натуги, поднимая над полом вырезанный фрагмент стены. Кое-как оправившиеся от безумной спешки те смогли подняться и присоединились. Напрягая огромные мышцы, они поддерживали глыбу снизу и подталкивали к проходу. Всё ближе, уже почти…

С той стороны раздался громкий треск, глыба дрогнула, звук повторился, столь тяжёлый и громкий, что от него становилось больно. Куда там несчастным мутировавшим тетургам до такого! Этот звук заставлял охваченный страхом разум представлять нечто огромное, ревущее из невообразимой морской бездны. Слишком страшно, чтобы нетренированный рассудок смог перенести удар. Но всё же смертные не дрогнули.

Они налегли на каменную пробку пока не заскрежетало, — сверху через зазор просунулось длинное сегментарное щупальце, не позволившее закончить дело. Извиваясь хаотично, оное пыталось дотянуться до чего-нибудь, пока вдруг его острый кончик не раскрылся несколькими пальцами-лепестками, и не обнаружил скрывавшийся внутри окуляр. Первым, что увидело искусственное око, были тестудины, тогда оно мигнуло и выстрелило ярким зелёным лучом, — зашипела опаляемая плоть, раздались крики. Пульсирующий красный луч Расщепления ударил по щупальцу, оставляя жжёную рану в желтоватом материале. Окуляр-излучатель обратился к волшебнику и получил удар вторым заклинанием. Сила, вложенная в это плетение, была столь велика, что оружие взорвалось и останки его укутало прозрачным огнём, после чего в неимоверном надрыве сил глыба была продавлена Тобиусом до упора. Несколько Лаков Обновления были наложены на зазоры пока камень трясся под ударами, и волей волшебника затвердели до состояния янтаря. Лишь после этого он смог несколько мгновений передохнуть.

— Го-Дар!

Первый зелёный луч не промахнулся, — под стеной лежало тело воина, рассечённое наискось, а над ним стояли трое выживших. Го-Дара тоже зацепило, теперь он держался за плечо левой руки, где зияла жжёная рана, сама рука валялась подле мертвеца. Удары с обратной стороны стены не прекращались, глухие отзвуки проникали сквозь камень, заставляя вздрагивать. Тогда волшебник оплёл тело чарами Прочных Пут, соединил обе половинки чёрно-зелёными верёвками.

— Заберите его! Не забудьте руку! Скорее! Сейчас же! — грозно закричал он, развоплощая три Щита, перекрывавших тоннель.

С этой властностью трудно было спорить, и рептилии подчинились. Пока же они удалялись, маг расчерчивал на стенах пещеры системы фигур и знаков, расставляя опорные точки для контуров заклинаний, наполняя плетения кипучей взрывоопасной гурханой огненной стихии. Закончив все речитативы, он побежал следом, гонимый эхом собственного топота и слабевшими звуками из покинутого коридора.

Оказавшись у входа в злосчастный тоннель, маг перекрыл его тройным Щитом и послал обратно импульс пробуждающего слова. Взрыв, раздавшийся вдалеке, встряхнул всю гору, пол чуть не ушёл из-под ног, а потолок едва не устремился к нему навстречу пока рушился тоннель. Ударная волна, сопровождаемая пылевым облаком, врезалась в Щит, разорвала его, затем смяла второй и ударилась о последний. Всякий раз Тобиуса пробивал болевой импульс, но всё же последний Щит смог окончательно поглотить энергию волны. А за ним уже в десятке шагов виднелся обвал.

Дыхание глубокое и размеренное помогало постепенно сбрасывать напряжение, что гудело в нервных волокнах, заставляло подёргиваться веко, пробегало волной дрожи по ногам и рукам. Тобиус дышал через рот, глядя в обрушенный тоннель, дышал с присвистом, переживая события последних часов и постоянно убеждая себя в том, что он, Тобиус, остался жив. Наконец, сморгнув, он обернулся на тех, кто понёс большие потери.

— Как… как его звали, — спросил человек не вполне своим голосом.

— Ун-Рей, — ответил Го-Дар, — он был молодым воином, но хорошим.

— И разведчиком, — сказал серый волшебник вдруг, глядя на покойника, — я знал его, кажется. От него впервые услышал о существовании Корса.

— Не может быть, — ответил командир, считая, видимо, что это было важно, — он никогда не стал бы никому…

— И тем не менее. Если это Ун-Рей, то мы были знакомы… Я не узнал его при встрече. Мне очень жаль.

По лицу Го-Дара невозможно было понять, что он чувствовал и чувствовал ли что-то вообще. Тестудин не проявлял эмоций, ни по поводу гибели своего воина, ни из-за потерянной руки.

— Раз потолок не падает. Я могу осмотреть твою рану.

Клювастая голова склонилась чуть набок, чтобы командир мог видеть запекшийся срез. Крови не было, рана оказалась прижжена в момент нанесения. Потерянная рука лежала рядом.

— Возможно, удастся приживить обратно. Я не уверен, но сделаю всё, что…

— Не надо, — ответил тестудин, — теперь буду с одной.

— Почему? Попытаться-то стоит.

— Не надо, — повторил Го-Дар. — Наши предшественники, воины Корса, сражались несметное множество лет, защищая свой дом. Они несли потери, жертвовали частями тел и жизнями, зная, что никто не сможет вернуть им утраченного. Это было честно и благородно. Кто я такой, чтобы получать блага, бывшие недоступными для многих поколений моих предков? Неужели я лучше их? Пока не умру, и пока мой панцирь не поставят рядом с их панцирями, этого узнать не удастся. Потому дальше по жизни я пойду вот так.

— Но, — Тобиус сглотнул, — хотя бы не попытаться, это же… это глупо, Го-Дар.

— Для меня — не глупо.

Командир загудел и оставшиеся два воина как могли аккуратно подняли тело. Так они отправились в обратный путь, теперь уже совершенно уверенные в том, что внизу, в опостылевшей подземной тьме, дел у них не было. Тобиус, усталый, взволнованный и чувствовавший некоторую вину, ненадолго отстал. Прежде чем отправиться за тестудинами, которые нуждались в свете, он не смог не поднять с пола отсечённую руку.

Могучая, но уже мягкая, безвольная конечность была покрыта Лаком Обновления. Открылась сумка.

— Лаухальганда, сбереги-ка это для меня.

— Мря!

С тетург-риду особо долго объясняться не стали, Тобиус просто сказал им, что во избежание повторения ужаса им лучше не рыть больше тоннелей в указанном направлении. Он понятия не имел, на какую длину от сокрытой постройки распространялись трубы с мутагеном, так что радиус риска мог быть довольно обширным. В следующий раз, не дай Господь-Кузнец такому случиться, его, Тобиуса, рядом не окажется. Землекопы это послание восприняли со смирением, а вот уход человека заставил их опечалиться. Предлагались подарки, выдумывались причины ему задержаться в подземном мире ещё немного, однако серый волшебник слишком устал от темноты и чувства стен со всех сторон, ему хотелось подняться наверх.

Были сооружены кое-какие носилки, так как черепахи не намеревались бросать тело Ун-Рея. Пока они неспешно несли его вслед за Тобиусом, ноша успела отяжелеть из-за множества мелочей, что подскакивавшие тетург-риду прибавляли к ней.

Не имевшие понятия о деньгах или каких-то особых материальных благах, эти простые существа клали рядом с покойным или прямо на него самородки различных видов, красивые камушки, кристаллики, иной бесполезный сор. То был единственный способ, которым обитатели пещер могли выказать своё почтение жизни, отданной ради них.

— Теперь ты вернёшься обратно в город на воде?! — спрашивал Фаза, семеня рядом с человеком.

— Должен. Я учусь там, и не могу покинуть их без разрешения, пока не закончу учёбу. Они отпустили меня сюда, теперь я обязан вернуться.

— А к нам?! К нам вернёшься ты?!

Тобиус задумался над ответом и решил отложить его до срока. Он шествовал впереди носилок, освещая путь, а позади них двигалась толпа серых мохнатых тел. Хозяева подземелий провожали своих гостей и спасителей. Заблаговременно послав наверх тетург-рази, маг подгадал так, чтобы оказаться на поверхности посреди ночи. После длительного пребывания во мраке прямые лучи летнего солнца могли нанести ему, да и тестудинам вред. До рассвета следовало войти под сень листвы, чтобы встретить светило в тенях.

Они выбрались под ясное ночное небо и словно вся вселенная открылась им, все звёзды высыпали как на праздник, безумно яркие, безумно красивые. Их света хватало на то, чтобы видеть весь мир внизу, даже когда Тобиус отпустил мотыльков в небытие. Ночь никогда ещё не была столь светлой на его памяти и на несколько минут серый маг залюбовался.

— А ведь вы, лунарные, всегда его так видите, да? Днём для вас белое Пекло, резь в глазах, слепота, полная беспомощность, но зато по ночам мир прекрасен как фантазия волшебника, выпившего «пыльцу фей».

— Ярко днём очень, больно глазам и прятаться негде! Ночью, однако мир красотою своей раны дня исцеляет!

— Вот-вот, и я о том же.

Тобиус небольшим усилием развалил оборонительный вал, расчищая путь тестудинам. Он обернулся на пещеру, вгляделся в лица тетург-риду, почти не поддававшиеся узнаванию.

— Шкле, Штму, держитесь там друг за друга. И хватит так смотреть. Моё дело здесь сделано.

— Прощайте герои!

— Мы вас не забудем!

— Спасибо!

— Ещё б вы нас забыли, коротышки. Правнукам ещё будете про нас сказания баять. Никто в истории мира для вас больше не делал чем мы. Фаза, веди.

Ступая осторожно, стараясь не засматриваться на звёзды, они постепенно добрались до первых деревьев. Идти стало тяжелее и вскоре отряд устроил привал. Посреди Дикой земли это казалось сущим безумием, даже с периметром охранных чар. Выбора не было, однако, солнце понемногу красило восточную часть небосвода, и после долгой разлуки встреча с ним обещала стать опытом поистине незабываемым. Как вскоре выяснилось, обещание было правдивым.

Ещё никогда скромный рассвет не представал в ипостаси пылавшего кошмара, насыщенно-красного, быстро переходившего в жёлтый и белый. Даже сидя к солнцу спиной сквозь почти опущенные веки Тобиус наблюдал за выгоранием всех цветов мироздания, причинявшим глазам неподдельную боль. И если с самого утра казалось, что начались страдания, то ближе к полудню утренние заблуждения рассеялись. Солнце стало ранить уже тело, оно жарило кожу даже сквозь одежду, беспощадно, медленно, неотступно. Тестудинам приходилось сложнее, даже после того как они хорошо отмокли перед восходом. Казалось, что жара мучила их сильнее против прежнего. Однако любовь главного источника жизни в мире следовало заслужить сызнова, и никто не был избавлен от сей повинности.

Двигаться смогли только вечером, когда смертоносный огненный шар перекатился на западный край мира и стал угасать. Черепахи вновь полезли в созданную для них водяную сферу, а на труп Тобиус наложил ещё одно охлаждающее заклинание. Брести по лесу с ношей, источавшей сладкий аромат разложения значило зазывать на пир орды голодных тварей, а волшебнику это было ненужно.

Дорога назад к реке выдалась тяжелее, хотя, казалось бы, спускаться с гор обычно легче, чем подниматься на них. Долгое время путники оказывались в солнечном пленении, могли двигаться в краткие утренние и вечерние часы. Постепенно становилось легче, но потом пришлось делать крюк, — на этот раз волшебник решил обойти затопленный гурханой участок леса, просто потому что он не желал иметь дело с мёртвой органикой, напитавшейся эманациями дикой магии. Последствия обещали оказаться непредсказуемыми.

Со всеми задержками получилось так, что к реке они вышли уже в последних числах юна месяца. Треть лета пролетела, а человек и не заметил.