В Дикой земле

Часть 2, фрагмент 4

— Ненавижу гигантизм! Ненавижу!

Комарьё закружилось вокруг лодки плотным облаком, кровососы садились на мачту, убранный парус, палатку, пытались пронзить млекопитающих длинными хоботками на лету, и звук, издаваемый их крыльями, сводил с ума. Фаза принялся скакать и кружиться по палубе, размахивая смехотворным ножом, метая дротики, но не окажись рядом мага, бедный малыш давно оказался бы иссушен. Тобиус с холодной яростью отбивал атаки, с его пальцев рвались ослепительные линии молний, в воздухе появлялись Снежинки-Лезвия, Сосульки, метались из стороны в сторону Воющие Клинки, а лодку шатало всё заметнее. Писк комариных крыльев стал сверлом, которое внедрялось в мозг, уродливые серые тела застилали взгляд и лишь там их становилось меньше, где огромными силуэтами проносились охотившиеся стрекозы.

Верещащий Фаза бросился в палатку, а через миг выкатился обратно, тыкая ножом в покусившегося на Шкле кровососа, комар погиб, а нож сломался.

— Я разрешаю! — крикнул Тобиус, босая тетург-рази свой атам.

Зачарованный бронзовый нож сверкнул начищенным лезвием и легко, словно бумажного, распорол ближайшего к Фазе комара. Оценив новое оружие, тот ликующе закричал и бросился в бой, словно не осталось в мире врагов, способных теперь выстоять перед ним!

Серому волшебнику было сложно, справиться с такой стаей могло только боевое заклинание с большой площадью поражения; будь он в одиночестве и на твёрдой земле, это не стало бы проблемой, однако на лодке, посреди реки, с хрупкими компаньонами…

Комарьё гибло, но его не становилось меньше, уже и неба не было видно, гудение и писк крыльев сводило с ума, боевые заклинания, которыми можно было не потопить самого себя, подходили к концу и тихое бешенство клокотало в груди. Отстранённо, смиренно, какая-то часть разума Тобиуса понимала, что начинается приступ дурной крови. Её тёмные потоки по венам рвались от сердца к голове, расчерчивали перекошенный ненавистью лик пугающим рисунком, собиралась тёмными пятнами вокруг рта и глаз, которые бешено пылали. Дымившиеся уже от заклинаний пальцы сжались в кулаки и из чёрного кольца вырвалось облачко тьмы.

Оно разрослось быстро и решительно, хлынуло во все стороны густыми чернилами, распахнулись алые глаза и улыбавшаяся пасть, тоже алая, издала душераздирающий хохот безумца, переходящий в тоскливый вой, и всё живое, всё, что попало внутрь чёрного дыма худукку, погибло молниеносно, было разорвано, раскромсано, раздавлено, и усеяло своими останками дно лодки и воды вокруг. Сразу стало светлее, отчего тёмный дух, тоскливо подвывая, втянулся обратно в кольцо. Он не любил света.

Тобиус стоял посреди всего этого безобразия с широко раскрытыми глазами, умом находясь, казалось, где-то далеко. Он медленно и глубоко дышал, не моргал, смотрел в пустоту, но продолжал сжимать кулаки с белыми от напряжения костяшками. Всякий раз, призывая это чудовище, серый маг получал душевную рану, которая болела и ныла, к которой приходилось потом привыкать.

Сбросив это неприятное состояние, маг огляделся. Он не позволил худукку проникнуть внутрь палатки, куда успел шмыгнуть Фаза, но всё равно требовалось убедиться, что маленькие шерстяные нелюди не пострадали. Те действительно не пострадали… в телесном плане, по крайней мере. Тетург-рази крепко обнимал свою подругу, спрятавшись за плетёной корзиной с сушёными водорослями и оба они дрожали.

— Ну что, малыши, целы?

Из-за укрытия глядели две пары огромных глаз, ответа не было.

— Ну-ну, а вы думали, что помочь вам в вашей страшной беде сможет кто-то добрый и безобидный? О нет. Чтобы справиться со страшной бедой порой нужно позвать беду пострашнее. Ладно, сидите.

Изгвазданный парус потихоньку тянул лодку дальше. Вокруг всё ещё было немало комаров, однако основная масса погибла, и оставшиеся твари стали робеть. Трудно было с полной уверенностью предположить, что у этих насекомых-гигантов, чьё существование не вполне сочеталось с принципами физики и биомеханикой нормальных насекомых, могло иметься кое-какое понимание. Лишившись массы сородичей, оставшиеся теперь, возможно, понимали, что вероятность обратить на себя внимание стрекоз, возрастала на порядки. А стрекозы были вот они, парили, маша гигантскими крыльями и поднимая влажные вихри в поисках добычи. Лодку и человека они за таковую по счастью не считали, метя именно в комаров. Но Тобиус всё равно достал из поясного кольца жезл и готовился применить плетения, дремавшие внутри него, если хищники передумают.

Минуло обеденное время и минуло опасное болотистое место, река вновь убыстрилась, стала казаться чище, свежее; над водой поднялось пять мокрых панцирей.

— Рад видеть, что отряд не понёс потерь, — сказал Тобиус через борт.

— Нимфы, — ответил Го-Дар.

— Нимфы стрекоз?

— Они. Большие, много линек, голодные. Мы славно бились и не подпустили их к лодке.

— Спасибо. Мы тут, наверху, тоже не прохлаждались. Нужна передышка?

— Мы ещё не устали.

— Тогда вперёд!

Видимо, Дикая земля сама решила дать им небольшую передышку, и следующие три дня прошли относительно спокойно. Время от времени, когда берега сближались и Тобиус мог присмотреться к суше, он замечал, что с суши кто-то присматривался к нему. Один раз это было существо, висевшее на дереве над самой водой. Оно держалось за ветку длинными руками и касалось воды ногами, выглядело расслабленным и спокойным, как большая отдыхающая обезьяна. Но когда Тобиус сплёл Взор Орла, желая присмотреться, взгляд сам собой соскользнул с существа, и сколько раз маг ни пытался бы всё же рассмотреть его, ничего не получалось. Нечто не желало пристального внимания, а когда существу, вероятно, надоели попытки человека, Тобиус ощутил, как что-то заползает ему в голову, что-то очень неприятное и раздражённое.

— А вот не стоит.

С пальцев волшебника слетела Огненная Стрела и тварь быстро подтянулась, спасаясь от снаряда, что врезался в дерево. Рявкнув что-то сердитое, она подалась прочь и скрылась в переплетении ветвей.

— Что это было?!

— Не знаю. Вы здесь живёте, не я.

— Мы не живём здесь! — заявил Фаза, выглядывая из-за борта пугливо. — Мы там живём, дальше!

Волшебник улыбнулся слегка.

— Значит, опять разговариваешь со мной, да?

Нелюдь почесал свою пушистую голову, и выбросил за борт пук белёсой шерсти, под которой осталась другая, короткая, зелёная шёрстка.

— Вроде не кусаешься, Тоби! Надежда есть поладить и с такой страшилой! Но кошмар! Кошмар! Мы со Шкле испугались!

— И верно. Сам питомца иногда боюсь, но треть силы волшебника, — это сила существ, которых он смог подчинить.

— А другие две трети?! Другие?! Это что?!

— Ну… — Тобиус призадумался. — Вторая треть — это магические предметы, которыми волшебник умеет пользоваться. А последняя — все заклинания, которые он освоил.

Фаза внимательно следил за человеком, словно ожидая продолжения.

— Экий ты странный, то ли ёж, то ли нет. Как там Шкле?

— Скорбит! Скорбит Шкле! Думает о том, наверное, как родителям поведать придётся о судьбе несчастного Штра! Я б славную песнь храбрецу посвятил, да только не люб его предкам! Горлопаном зовут!

— Интересно почему?

— И мне интересно! — Фаза вновь почесался и выдрал из роскошного мехового воротника большой пук шерсти, который также отправился в воду. — Не будешь ведь наших пугать, а?! Та штука уж очень страшна, прямо мрак глубины, от него и бежали!

— Кто бежал?

— Тетург-риду!

Тобиус сердито вздохнул, вынудив осторожного собеседника отойти на шаг-другой.

— Я долго расспрашивал тебя в городе панцирников, что за беда пришла, но ты так ничего и не объяснил.

— Так непонятно же было! Языком не владел ты достойно! Не понимал тебя я, хоть и пытался! И ты меня тоже! Но учишься быстро!

— Да уж, быстро… Значит, тетург-риду…? Ну?

— Покинули дом свой, вот! — ответил Фаза. — В пещерах своих обнаружили что-то неясное! Страх поселился во мраке, хоть прежде его не боялись!

— Мрака?

— Того, кто во мраке! Темнота им милее чем нам, под землёй свою жизнь проживают! А тут испугались и к нам всем народом явились! Что-то страшное там угнездилось! Я видел его лишь недолго и было оно… ужасно…

Значит, — подумал Тобиус, опять придётся лезть под землю. Его прежний опыт подсказывал, что шастанье в подземельях Дикой земли ничем хорошим кончиться не может, да только не оставлять же эту мелкоту наедине с бедой. Джассар велел служить людям, и, хотя тетурги не люди, порой волю Абсалона можно трактовать и шире. Если способен помочь, то помоги.

— А эта образина не вернётся больше?! — вновь обеспокоился Фаза, поглядывая на далёкий берег из-под ладошки.

— Если и вернётся, то со второго раза я её всё-таки поджарю.

Другой занимательный случай произошёл как-то в сумерках, когда волшебник думал всё же пристать к берегу на ночь и немного поспать, но заметил, как вдали среди деревьев неслись бесшумно антропоморфные фигуры, источавшие слабое свечение. Они скрывались за толстыми стволами и вновь появлялись, замирали изредка, словно ища взглядами судёнышко, и опять бросались бежать. Не то чтобы магу не хотелось узнать, что это за бегуны провожали их, но приставать в тот вечер он всё же передумал. Одно дело рисковать своей шкурой из любопытства, и совсем иное — подвергать опасности почти беззащитных нелюдей, доставлять лишнее беспокойство тестудинам.

Последовавшая ночь выдалась на редкость душной. От прежней свежести не осталось и следа, ветер совсем пропал, а стоячий воздух загустел, потяжелел. Пока солнце странствовало где-то за горизонтом, ночное небо становилось всё темнее, чернота проглатывала звёзды и брала в плен луну, только уродливый красный шрам кометы долго оставался видимым. Там, наверху, медленно собиралась с силами весенняя гроза.

На следующий день стало ненамного легче и в воздухе с ночи витало что-то обременявшее сознание неясной угрозой. Собравшиеся облака обещали сильную грозу, но когда? Сколько придётся мариноваться, прежде чем пойдёт дождь? Решив не ждать милости от погоды, серый маг вновь взялся плести чары микроклимата, но теперь не ради тепла, а ради прохлады. Вскоре надо всей лодкой воцарилась блаженная свежесть и путешественникам полегчало. Даже невиданное произошло, в кой-то веки Шкле высунула нос из палатки.

Прикрываясь ягой, накинутой на голову, тетург-риду нерешительно выбралась наружу, а Фаза приплясывал рядом с ней, что-то посвистывая.

— Её качает! — крикнул он магу.

— А?

— Качает! Ей плохо!

— Подземным жителям тяжело даётся качка. Но с этим я ничего не могу поделать. Разве что поднять лодку над водой и нести её мыслесилой по воздуху, однако знаете, зачем тогда вообще было пускаться в плавание по реке?

Фаза провёл Шкле к носу лодки, продолжая что-то говорить, и там уселся с ней. Забота, которую он так старательно проявлял на взгляд человека казалась очень уж раздражающей. Тобиус, однако, занял мысли иным вопросом, — несмотря на то, что микроклимат облегчил жизнь, что-то странное всё ещё было в воздухе, что-то не связанное с погодой… где-то очень далеко закричала ворона. Стоило этому произойти, как Шкле с визгом бросилась обратно к палатке, но, ничего не видя, она споткнулась и вкатилась в укрытие кубарем.

— Что случилось?

— Потом! Потом! — Фаза промчался за ней.

Крик повторялся несколько раз в тот день, всегда неожиданно и всегда пронзительно, а потом пушистые малыши начинали волноваться. Тобиус проявлял то, что, возможно, являлось тактом и не лез к ним. Он всё ещё воспринимал представителей народа тетург как существ хрупких и деликатных, хотя линяющий беляк дрался как стая разъярённых ахогов несмотря на свой малый рост.

— Что происходит? — донеслось из воды.

Тобиус посмотрел на небо и закрыл свою книгу заклинаний.

— Кажется, болезненные воспоминания.

Дальнейшее плавание прошло в муках предгрозового ожидания. Небеса становились всё темнее и злее, воздух лип к коже, редкий ветер, налетавший на реку, тоже был до отвращения тёплым и кабы не магическое искусство, путь стал бы невыносимой мукой. Это состояние властвовало над Дикоземьем два дня и к вечеру второго наконец-то грянул гром, да с такой силой, что одинокую лодочку посреди реки тряхнуло. Из сверкавших молниями туч полило и начался потоп. Дождь был тяжёлым, бил сильно, а благодаря ветру — ещё и с разных сторон. Волшебник радовался тому, что заранее прибрал парус и теперь наваливался на руль, ведя лодку к правому, пологому берегу. Течение начинало усиливаться, вскоре оно могло понести судёнышко так, что конец пути настал бы много раньше намеченного, на каких-нибудь скалах.

Силами тестудинов лодка была вытолкана на берег, на песок и гальку, подальше от потока. Стараясь не тратить время даром, маг приступил к работе и на глазах нелюдей, повалив несколько деревьев, принялся строить небольшой лодочный сарай. Работа вскипела вокруг него, большие стволы измельчались в доски и планки, становились на кирпичный фундамент, гроза гремела, а здание оформлялось невидимыми руками и не прошло даже часа, как стройка была завершена.

— На одну ночь хватит, — сказал волшебник, зажигая внутри несколько мотыльков, — но не более. Располагайтесь.

Вокруг лодки, что ещё лежала на мокром песке, появился гладкий деревянный настил, несколько подпорок удерживали её от падения набок, а кончик мачты почти касался середины плоской крыши. Вся конструкция заметно подрагивала, словно мучимая лихорадкой, — то ветер ярился снаружи; колотил в двери и ставни дождь, а за его сердитым шелестом набирала ход река.

Хотя защита и была собрана наскоро из сырой доски, она героически выдержала все нападки стихии и уберегла путешественников от грозы. Дремали тестудины, сушился Тобиус, дрожали в палатке от громовых раскатов маленькие пушистые тетурги, а вокруг на многие недели пути расстилалась Дикая земля.

Растратив за ночь всю накопленную ярость, гроза утихла к утру. Тестудины вытолкали лодку из сарая и уже через несколько шагов она оказалась в воде, — река распухла от небесной влаги и теперь уж не текла, а бурно неслась, таща в своём помутневшем токе всякий сор и даже поваленные стволы деревьев. Тестудинам пришлось, держась за борта, утяжелять и замедлять лодку, чтобы ту не швыряло на берега и не било о плывшие той же дорогой деревья. Плаванье выдалось тяжёлым, но стремительным, не прошло и трёх суток как лодка достигла поселения тетург-рази.

В том месте правый, западный берег был очень высок и отвесен, он нависал над рекой сплошной каменной стеной, испещрённой трещинами, а на стене, повыше, в недосягаемости, крепились большие конструкции из древесины, которые очень сильно напоминали формой своей ночных мотыльков, сложивших крылья. Будто десяток гигантских коричневых насекомых прицепились к камню, сложили крылья и замерли так, заострённые сверху, широкие снизу, гигантские «спящие мотыльки». Между ними тонкими ниточками висели верёвочные мосты, соединявшие всё это в единое жилое пространство.

Фаза смог залезть на мачту и принялся тонко подвывать. К моменту, когда лодка оказалась под «мотыльками», в её нижних ярусах скопилось уже несколько сотен маленьких курносых тетург-рази в линялых белых шкурках. Они выли и визжали, перепрыгивая с балки на балку, махали руками, а потом из построек выдвинулись большие деревянные… краны?

Тобиус нахмурился, не понимая, что он видит там, наверху. То есть умом он осознавал, что это подобия гномских строительных кранов из дерева, снабжённых полиспастами и противовесами, однако не получалось осознать, какого ахога такие механизмы делали здесь?!

— Что это?

— Удочки! — возопил Фаза. — Рыбу ловить! Большую и очень большую рыбу! Они хотят поймать нас!