В Дикой земле

Часть 2, фрагмент 11

Тетург-рази встречали их бурно и шумно, как было принято у их брата, перебрались через реку всем народом, чудом не обрушив мост. Фаза бросился им навстречу, чтобы поскорее поделиться невероятными вестями. Всеобщий восторг, радость и трепет. Ежи хотели было броситься водить хороводы вокруг славных героев, но стоило им завидеть мертвеца, как настрой немедленно сменился. Великий праздник обратился панихидой, каменисто-песчаный берег, зелёный от блестевших, частью выгоревших шкурок, заполнили стоны и слёзы. Всё это оставалось хоть сколько-нибудь приемлемым лишь потому, что тетурги были искренни в своих чувствах.

— Что дальше? — спросил маг у однорукого воителя. — Погрузите на лодку? Я могу держать его замороженным сколько…

— Нет. Мы разделаем его на берегу.

Тобиус вздрогнул.

— За… зачем?

— Нужно забрать панцирь. Все части. Жаль, что он пострадал.

— А остальное?

— В воду.

Волшебник задумался.

— Вынимаем пищу нашу из вод и в воды отпускаем покойных наших? Питаете своими телами тех, кого потом едите сами?

— Равновесие, — подтвердил Го-Дар, чем напомнил риву Ду-Гэмона.

— А что потом будет с панцирем?

— Когда семья простится? Он не был Лучшим или кем-то, приблизившимся к вершинам мастерства, поэтому панцирь разотрут в порошок и тоже отправят в озеро.

— Вот оно как…

— Мне нужно поговорить с его братом.

Го-Дар отправился ближе к воде, туда, где ждала лодка и всё ещё находился поставленный охранять её воин. Он не оставил своего поста, смотрел издали, ожидая позволения командира. Командир неспешно шагал к нему.

— Надо было оставить их на поверхности, — сказал Тобиус сам себе, — глядишь, и не помер бы этот бедолага так. А я справился бы и сам. Я ведь мог бы… но думал, мало ли, раз уж они так жаждали исполнить свой долг…

«Чьи-то чужие ошибки будут стоить синяков и ссадин, — говорили наставники Академии, — а ваши будут стоить жизней и поломанных судеб».

Они были ахоговски правы, ибо волшебники, как те, кто наделён огромным могуществом, оставляли более глубокий след, нежели простые смертные. Везде. В истории, политике, укладе мирском и делах военных. Один маг мог стать причиной событий размаха невероятного, либо же причиной того, что эти события не случились. Думая об этом, Тобиус взвешивал тяжесть последствий от своих ошибок, сравнивал её с ошибками, сотворёнными давно, великими магами, находил разницу ощутимой, но всё равно не мог не чувствовать тени на душе. Для волшебника он был чересчур эмпатичен, что находил своим недостатком. Эмпатия ведёт к излишней эмоциональности, а та — к краху.

И всё же он пошёл к воде, когда черепахи перенесли тело туда и был рядом, не отводя взгляда, следя за каждым движением, за каждым окровавленным ножом. Тобиус сам в прошлом не один такой нож украсил искусной чеканкой в кузницах Корса. Никогда не размышлял, для чего они такие нужны, широкие, толстые, с упорами для пальцев и массивными металлическими невериями, по которым удобно было бить молотком, если понадобится. Оказалось, для похоронных ритуалов. Ударяя по навершиям ножей подходящими камнями, тестудины разъединяли разросшиеся рёбра, служившие грудной частью панциря, с частью наспинной. Походило это немного на обращение умелых плотников с долотами. Плоть, кости, органы, всё извлекалось и немедленно погружалось в быстрые воды без сентиментальных сомнений, лишь сам панцирь должен был остаться; его внутренние стенки тщательно выскабливались уже иными, изогнутыми инструментами.

— Я могу соединить их, — сказал волшебник, когда процедуры были завершены. — След жжёный, края оплавлены, часть кости утрачена навсегда и её не восстановить, но я могу хотя бы вернуть целостность.

Тестудины долго смотрели на него, гудя промеж собой, после чего один, чьего имени человек не знал, кивнул. Видимо, родня покойного дала своё дозволение. Тогда панцирь был соединён при помощи Лака Обновления, между половинками обеих пластин пролегла гладкая янтарная полоса.

Остаток светового дня волшебник лазал по лодке, проверяя, не решила ли та развалиться, не рассохлась ли, не истончились ли верёвки из водорослей. Его практические знания о корабельном деле заметно уступали теоретическим, но казалось, ещё одно-два плавания эта посудина выдержит.

— Фаза.

— Я здесь!

Тетург-рази так и не оставил Тобиуса в покое. Он не отправился домой праздновать избавление от великой беды, а топтался у воды, близ тех, кого привёл. Возможно зелёный ёж считал своим долгом проводить их.

— Те растения, что цветут под землёй, вы ведь их продаёте, верно?

— Про-да-ём?!

— Меняете?

— Да! — оживился тетург-рази. — С юга, с далёкого юга приходят мохнатые-хвостатые с палками! Дипу радуется безмерно, горшочки и свёртки их получая! Мази там, и горькие воды, что раны лечат, жар укрощают! И сам он подобное может готовить, но чужое действует лучше!

— Лекарства, значит.

— Еда! Сладкая-сладкая! Фрукты в меду, большие!

— Консервированные сладости, значит. Хорошо. Когда они придут в следующий раз?

— Когда тетург-риду соберут урожай вестимо!

Тобиус вздохнул. Допытываться у этого существа о чём-то, касающемся чисел было делом непростым, так как тетурги в основном считали по принципу «раз, два… три… много». Выяснилось только, что пальцев на всех руках и ногах у Фазы не хватит, чтобы пересчитать сутки.

— К концу жаркого лета, — выдал он расплывчатое, — когда солнце станет добрее, но гроз ещё будет неслышно! Тогда придут они к нам с дарами!

— Позднее лето, ранняя осень. Постараюсь запомнить.

— А что?! А что?!

— Посмотрим.

Смеркалось. Со стороны подвесной деревни доносился праздничный шум; тестудины сидели рядом с водной кромкой вокруг пустого панциря и гудели тихо, раскачиваясь взад-вперёд. Вечер был жаркий, душный, долгий путь оставил на человеке свои следы и, скинув на камни мимика, сумку, он шагнул в воды.

Обратный путь шёл против течения, маг поставил парус, ловя боковой ветер и налегая на руль, чтобы лодка двигалась прямо. Панцирь покойного Ун-Рея лежал в тени палатки, поскрипывали снасти и нос с плеском резал воду, а четыре тёмных силуэта плавно следовали за судёнышком внизу, лишь изредка всплывая ради глотка воздуха.

То плавание мало чем могло запомниться, оно было удивительно спокойным для реки, взятой в тиски Дикоземья. Один раз, правда, в разводах утренней зыби волшебнику показалось, что он видел, как над вершинами деревьев-гигантов поднялась длинная острая голова на изящной шее. Цапля? Цапля выше деревьев-исполинов?

Тобиус предпочёл счесть это видение мороком и даже изрядно попотел, ловя заклинанием ветряного духа и сажая его в парус, чтобы лодка скорее пересекла тот участок.

Впоследствии, видя, как растягивается время пути, Тобиус неоднократно прибегал к этому приёму, хотя стоило это ему многого. Магия Духов никогда не давалась серому легко. Чтобы повелевать духами, в том числе и погодными, требовался больший талант, либо подспорье, такое, например, как цветок папоротника, который Тобиус хранил в сумке, и которым приманивал духов ветра, а потом, терпя неудачи, расходуя впустую прорву энергии, заставлял их служить. Со временем получалось всё лучше, но от утомления потом руки плетьми висели.

В воды Фарсала Тобиус вернулся через примерно двадцать дней после отплытия, чуть ли не вдвое быстрее, чем получилось бы без помощи заклинаний.

Озёрный город не встречал его бурей радости, хотя появление человека было замечено ещё на подходах добытчиками, растителями, стражей. Лодка подплыла к лестницам, ведшим на улицы маринитового города и приподнялась над водой, когда охранники взвалили её на плечи и зашагали по ступеням. Они опустили судёнышко посреди улицы и наружу выступил волшебник, несший панцирь.

— Не тяжело? — спросил Го-Дар.

— Телу — нет, не тяжело. Показывайте дорогу.

Вместе со своими защитниками маг шёл по Корсу, провожаемый взглядами горожан, печальными и спокойными. Нужная улица, нужный дом, нужная семья. Тобиус явился к ним, неся на себе всё, что осталось от их внука, сына и брата, аккуратно сложил эту ношу и выпрямился. Те члены семьи, что не исполняли свои обязанности на работах, вышли вместе, все от мала до велика. Го-Дар обратился к ним, и, хотя речь озёрного народа оставалась неприступной для человеческого понимания, рив догадывался, о чём говорили тестудины.

— Им интересно, как Ун-Рей погиб.

— Сражаясь с непреодолимой злой силой, не отступив, не оставив своих соратников.

— Они не это хотят знать. Мучился ли он?

Тобиус сжал челюсти, сглотнул.

— Нет. Мгновенно и безболезненно.

Родственники почившего подняли панцирь и внесли в жилище, на чём печальная, но обязательная миссия была завершена. Охрана же следовала за человеком вплоть до самой Основы, и только там, передав его с рук на руки вышедшему встречать До-Рею, воители завершили свою миссию.

— Путешествие выдалось непростым? — задумчиво спросил тот, провожая однорукого командира взглядом.

— Потеряли одну жизнь и одну руку.

— Жаль. А что приобрели?

Маг почесал кончик носа.

— Ну… у Корса появились могущественные союзники в лесу, целых два племени маленьких примитивных млекопитающих.

— Это радует.

— Об остальном я хотел бы поговорить с Лучшими, когда и если у них появится возможность, желание, принять меня. Могу ли я идти?

— Ступай, кудесник. Я доложу им о твоём возвращении.

— Сделайте милость.

Он телепортировался наверх, упал на кровать и много часов пролежал живым мертвецом.

Лучшие призвали на следующий день, рано. И когда человек вошёл, встречали его пятеро. Пять громадных существ, явившихся из такого дремучего прошлого, что некоторые из них, а быть может, и все они свидетельствовали явление Джассара Ансафаруса.

— Как вижу, теперь вы в полном составе, — приветствовал маг стариков.

— Верно, кудесник, — кивнул Ду-Гэмон. — Это Ри-Дакор, никто не знает о добыче живой пищи столько, сколько он успел позабыть. Это Лун-Рокут, в его руках всё растёт. А это кудесник То-Биус из народа людей. Мы пытаемся научить его строить Запруды.

Два новых гиганта, фиолетовоглазый и голубоглазый загудели коротко, приветствуя инородца.

— Таким образом мы впервые за… сколько?

— Много, — проворчал Туа-Бун.

— Впервые за много лет объединились, да?

— Да-да, — продолжал Лучший Воитель, — может, послушаем уже этого маленького мягкотелого? Мне интересно!

— Можно, можно. То-Биус?

Без лишних деталей, без ненужных событий маг рассказал черепахам о том, куда его завела судьба, о том, с чем он столкнулся в глубинах подгорной тьмы, рассказал о заброшенном объекте, где, вероятно, создавалось бестиогическое оружие. Те же биоморфы, например.

— …и в связи с этим я хочу попытаться задать вам вопрос: что такое Солнце Глубин?

Панцирные гиганты смотрели на него, преисполненные вселенского спокойствие. Прожив так долго, они потеряли способность действовать импульсивно, быстрее скалы стали бы нервничать, чем Лучшие города Корс. И всё же чуткий волшебник, как ему показалось, ощутил изменение в их настрое.

— Понятно, — сказал он, невзначай постукивая себя по губам. — Позвольте я выдвину предположение. Когда-то очень давно эти земли не были диким лесом. Когда-то очень давно здесь была… страна? Развитая страна, верно? Наука и магия, высокие технологии, обширные владения. И вы помните эту страну. Вы, вечные, всё помните. Но об этом вам запрещено говорить, верно? Джассар Ансафарус наложил печать молчания на ваши ус… рты. Сам владыка мира, верно? Значит, он знал об этой стране, как и вы. Но вот что странно, в истории мира нет ни единого упоминания ни о какой великой стране на западной части континента. А Дикая земля, или Великая Пуща, как вы её зовёте, всегда была такой. Руины есть, заброшенные, до сих пор не рухнувшие постройки есть, но страны нет. Так не бывает.

Они молчали. Смотрели на него из глубин древности, пряча в своей памяти ответы на вопросы, способные перевернуть целое мироздание. И молчали. Только сам Тобиус не до конца был уверен, рад он их молчанию, или огорчён им? Ведь есть такие тайны, знание которых и хребет может переломить. А он кто, всего лишь молодой выскочка с горящими глазами, на что ему знание о такого масштаба древнем секрете?

Любопытство как рассвирепевший хорь вырывалась из цепких рук самоубеждения, раздирая их в кровь, но руки оказались сильнее и жажде знаний пришлось на время утихомириться.

— Ладно, что ж. Нельзя получить всего, что хочется, верно? С вашего позволения вернусь к занятиям.

— Мы рады, что ты смог вернуться живым и невредимым, То-Биус, — молвил Ду-Гэмон неспешно.

— А я рад, что вернулся. Спасибо за возможность, помочь им.

С того дня человек полностью посвящал себя двум лишь вещам, — обучению и магической практике. Всё время делилось между медитациями и опытами с теми веществами, что он смог получить в течение своего последнего похода.

Тобиус являлся вполне способным зельеварителем и алхимиком, но в биоалхимии был слабоват и оттого не вполне смог понять, чем являлся мутаген. Не помогли никакие чары, а для полномасштабной серии лабораторных опытом не было ни правильной лаборатории, ни исчерпывающих знаний по дисциплине. Одно лишь было точно, — эта дрянь вступала во взаимодействие с любой живой органикой, растительной ли, животной ли. Опыты на свежей мертвечине показали, что мутаген довольно быстро распознаёт отсутствие признаков жизни, даже если животное было умерщвлено недавно и большая часть клеток организма всё ещё сохраняла витальные признаки. Тщательно записывая свои куцые наблюдения, волшебник думал, что более опытные маги из Академии Ривена наверняка смогли бы выведать о мутагене на порядки больше информации… однако мысль о передаче образцов в их руки отчего-то испугала Тобиуса. Эта зловонная жидкость, прозрачная и чистая как слеза младенца внушала ему вполне осознанный страх. Чем бы она ни являлась, её разрушительный потенциал должен был быть похоронен в этой проклятой богом земле и никогда больше не проявляться на лике мира.

Кроме того, волшебник постоянно и старательно листал свою книгу заклинаний, обновляя воспоминания о тех плетениях, которыми он владел, но давно не пользовался, а также о тех, которые некогда внёс в книгу, но руки так и не дошли. Не окажись в его арсенале Кислотного Жала, скучного, маломощного, кто знает, как пошли бы дела в пещерах. Единственное преимущество серого мага надо всеми остальными — более широкий выбор заклинаний, и от преимущества сего отказываться было непростительно глупо.

Между усиленной магической практикой и медитацией Тобиус возвращался к собственным наработкам. Он накрепко утвердился в мысли, что ему требовались заклинания, эффективно уничтожавшие живую плоть, да и вообще любую материю. Даже более эффективно, чем Расщепление с его узкой направленностью луча. Так что к сонму незавершённых сырых наработок прибавилась ещё парочка абстракций на будущее.

Снаружи башни царила последняя треть лета, выдавшегося жарким, на берегах огромного озера зеленел лес, тела гигантских речных угрей сверкали в лучистых алмазных брызгах, когда очередной охотник забирался рыбе в пасть и доводил её до изнурения, прежде чем убить, — Тобиуса до сих пор в дрожь бросало от тестудинской водной охоты, а через время он узнал, что именно сам Лучший Добытчик Ри-Дакор придумал этот метод, — трели птиц разносились под ласковым небом, а Тобиус всё занимался. Вероятно, что события в пещерах задели его сильнее ожидаемого, что смерть одного малознакомого тестудина оставила более значимый отпечаток, и серый маг полностью погружал свой разум в заботы насущные, чтобы меньше вспоминать.

Так прошёл месяц юл и больше половины агостара, когда вдруг рив попросил До-Рея о встрече с Ду-Гэмоном. Просьбу удовлетворили быстро, всего через несколько часов волшебник был сопровождён к тому месту за Основой, где Лучший Направляющий любил рыбачить.