В Дикой земле

Часть 1, фрагмент 6

Помещение, в котором Лучший Направляющий ждал рива, казалось, намного больше подобало личности его масштаба, нежели какой-то полуразрушенный сад. Сравнительно большая маринитовая зала, с двумя рядами колонн, тянувшимися от входа, к противоположной стене. Вокруг колонн на небольших постаментах стояли подставки, а на тех покоились — Тобиуса немало поразила эта картина, когда он вошёл — пустые панцири тестудинов. Огромные пустые панцири, полностью испещрённые тонкой резьбой. Десятки панцирей, принадлежавших в прошлом рыбакам, строителям, охотникам, воинам и тем, кто строил Запруды. Зал Лучших, понял Тобиус. Хранилище воспоминаний.

Там сидел и Ду-Гэмон. Сидел на точно таком же постаменте, разве что подставкой под его величественный панцирь служила, пока что, живая плоть. Он поглядывал в круглый пруд, имевшийся там же, довольно большой, чистый, населённый единственным обитателем. Карп был действительно огромен, хотя удивляться тому особенно-то не стоило, Тобиус уже видел белок, пригодных для верховой езды, угрей размером едва ли не с драконов, сброшенные шкуры гигантских арахнидов и не только это. Гигантизм форм жизни, которым положено было быть мелкими, являлся лишь скромно долей аномальности Дикоземья. Чешуя рыбы некогда, должно быть, имела яркий цвет, то ли красный, то ли оранжевый, но уж успела выцвести до грязно-белого.

— И всё это ты узнал за столь короткое время, да?

Волшебник моргнул, отвлекаясь от созерцания по-своему грациозных движений карпа.

— Ерунда, узнал бы и больше, окажись у меня материала с избытком. Эти твари исчезают, словно прогнили ещё при жизни и ждали смерти как предлога для того чтобы наконец развалиться.

— Вот оно что?

— Именно. И вот о чём я хочу напомнить, пора бы расплатиться!

— Расплатиться, да? За помощь твою и поддержку? За знания твои, да?

— Именно.

— Говори, человек То-Биус.

Человек То-Биус уставился черепахе прямо в глаз.

— Я хочу свободы передвижения.

Тестудин как будто удивился.

— Для чего? Куда ты собрался идти посреди зимы, То-Биус?

— На запад. Пойду туда, откуда они явились и попытаюсь узнать, кто они такие и чем живы.

Длинный коготь несколько раз стукнул о древко посоха, пока его хозяин размышлял.

— Люди совсем не ведают страха, нет?

— Ведаем, ведаем. Когда нам страшно, мы сначала замираем на месте, а потом делаем одну из двух вещей: бежим от смерти прочь или бежим ей навстречу с оружием в руках. Надеюсь, вы не станете меня удерживать? Был уговор, я помогаю вам, а вы…

— Ступай раз так хочешь, То-Биус.

— Я не ослышался?

— Это было бы странно, для существа с такими большими ушами.

— Не думал, что меня так просто…

— Теперь мы тебя знаем и можем верить. Только возвращайся. Ты не можешь уйти навсегда, пока не получишь знания, о которых сам так просил. Мы не освобождаем тебя от всех обещаний скопом, нет, мы даём тебе свободу приносить Корсу добро, да.

Серый маг, который не ожидал, что разговор пройдёт так просто, с облегчением выдохнул.

— Ты так заработался, не хочешь ещё передохнуть?

— Я достаточно отдохнул. След давно простыл, много времени уж прошло с тех пор, как они появились, а мне ещё дорогу искать. Соберусь и отправлюсь.

— Но разве год вот-вот не закончится?

— Что?

— Год, — повторил Лучший, — заканчивается. Мы, знаешь ли, меряем дни не так, как люди, однако, в нашем сезонном календаре год заканчивается в тот же день, что и в вашем. Мы не делаем из этого праздников, но всё же удивительно, да?

— Сегодня, — ошарашенный Тобиус попытался посчитать, сколько времени он провёл в обители черепах и понял, что возвращение к научной работе не на шутку захватило его, — двадцать девятый день иершема месяца на дворе, через два дня наступит год одна тысяча шестьсот тридцать второй Этой Эпохи…

— Одна тысяча… да, наверное. Год действительно скоро закончится, разве у тебя не должен быть праздник, нет? Хочешь идти сразу, а?

Тобиус открыл и закрыл рот.

— Выйду в первый день дженавя.

К своему удивлению, добравшись до отведённой ему комнаты, человек обнаружил на её пороге несколько больших свёртков с едой. Никто не предупреждал об увеличении пайка, так что, можно было считать, черепахи решили устроить гостю праздник, в соответствии со своими смутными представлениями о том, что такое праздник для людей.

В свёртках оказалось мясо гигантского мраморного угря, нефритовый сосуд со льдом, в котором лежали свежие креветки, а также икра, дикий волокнистый лук, филе морского тунца и ещё много разного, такого, что являлось деликатесом. Часть пайка состояла из морской рыбы, что значило, — ради этих продуктов тестудинам пришлось преодолеть большие расстояния по рекам Дикой земли, кишевшим Кузнец ведает чем, добраться до моря, заключить добычу в Запруды и доставить в Корс, чтобы здесь эта пища хранилась нетленной на особый случай. Случай, который они сочтут таковым.

Тобиусу было не к месту стыдно получить подобный подарок, он даже не любил рыбу, она уже набила ему оскомину. Однако, когда жизнь даёт тебе рыбу, — вари уху.

— Лаухальганда, похоже, у нашего третьего Дня Молота вне стен Академии будет морской привкус.

— Мря! Мр-р-р-р-я!

Праздники прошли в тишине и уединении.

Уходить нужно рано утром, по свежему воздуху, пока все спят. Этот метод Тобиус уже применял, и решил, что, возможно, сделает из него привычку. Поэтому он спозаранку покинул свою комнату, тихо спустился на нижние этажи Основы и вышел на ещё тёмные, совсем пустые улицы города. Тестудины могли быть большими и даже теплокровными, но, как и их неразумные мелкие родственники, они плохо переносили холода.

Зимнее утро, всегда тёмное и холодное. За ночь выпала новая порция снега, который теперь хрустел под подошвами видавших виды сапог и в тишине, объявшей Корс, этот хруст казался предательски громким.

— Ты чувствуешь это, Лаухальганда? — тихо обратился серый волшебник к большому кошачьему уху, торчавшему из сумки. — Мы уходим опять. Покидаем безопасность и возвращаемся в мир постоянного страха. Как тебе, а?

— Мур-р-р-ря.

— Согласен. Мы уже были там, мы оставались на чеку, и мы выжили. Но вот мы обрели тёплое убежище, и как бы ни рвалась птичка из клетки, правда такова, что в клетке-то безопаснее…

— Ф-ф-фряо!

— Вот это было обидно. На пути к знаниям меня остановит только Молчаливый Фонарщик1, но это не значит, что я какой-то безумец и не задумываюсь о вероятности бесславно сгинуть здесь, как сгинули многие до меня.

# # 1 Персонификация смерти в понимании многих человеческих народов. Высокий лысый бледнокожий мужчина безо рта, несущий на плече длинный шест, на конце которого горит фонарь.

Он спустился по лестнице с городской улицы на лёд, добрался до стены под взглядами сонных, медлительных стражей, и перемахнул через неё. Белела вокруг спавшая под зимним гнётом гладь Фарсала, над которой ветер гонял снежную пелену. Деревья-великаны, ожидавшие путника на западном берегу, казались прутьями великанской клетки, которую он готовился покинуть.

Кутаясь в живой плащ, нарастивший внутри шерсть и густой подшёрсток, северянин вышел на берег и ступил в царство гигантов, меж чьими выступавшими корнями можно было бы строить дома, столь велики они были.

Шествовать по лесу зимой оказалось несколько проще, нежели он мог предположить. Не столь глубокой оказалась снежная перина, чтобы надёжно спрятать все неровности, мелкие камни, могшие попасть под ногу, ямы и овраги, грозившие переломанными костями. Огромные толщи снега тем временем скопились на оголённых ветвях, там, высоко, и местами предутренний мрак казался совсем уж непроглядной тьмой. Грандиозная ледяная крыша, бескрайний навес с незначительными прорехами, вот, во что превратился весь верхний ярус леса. Порой меж дерев раздавался треск и часть снега со льдом рушилась вниз. Человек быстро понял предупреждение.

Направление западное, — всё что было у Тобиуса в начале пути, и сего скупого ориентира он держался. Оставляя за спиной десятки величественных колонн, рядом с которыми деревья нормальной величины выглядели юным подлеском, маг шагал. Привычка держать ухо востро вернулась сразу же, как и привычка постоянно использовать Истинное Зрение, дабы лучше вникать в суть вещей. Всё что угодно в этой проклятой земле могло обмануть, камни окажутся хищными моллюсками, деревья — бывшими людьми, пещеры — ахог ведает чем с огромной пастью.

Одиннадцать дней он двигался почти без отдыха, обдуваемый воющим ветром, метавшимся меж стволами, и всюду выискивал следы прошедшей орды, хотя и не верил, что что-либо найдёт. С уходом зелени, в Дикой земле воцарилось зримое запустение, спрятались многие духи-лесожители. Опасностей будто стало меньше, ужасы, бродившие в летнем тепле, залегли в спячку глубокими норами, позволив тварям попроще, оленям да кабанам, до срока царствовать в лесу и бояться лишь оголодавших волков. Так человеку казалось, пока однажды, он не вышел из-за деревьев на обширную плешь, в центре которой возвышался небольшой холмик, а на холмике том торчало нечто маловразумительное.

Тобиус миновал уж немало пустых пространств, перебрался через многие овраги, по которым к озеру стекались замёрзшие уж ручьи и речушки, так что новым просветом его было не удивить, даже столь странным. Там, где начиналась проплешина не лежало снега, почва была вся сплошь чёрная, словно усыпанная древесным углём и не росло на ней ровным счётом ничего. Истинное Зрение не выявляло никаких странностей, Внутренний Взор не помог отыскать каких-либо источников магии. Тогда волшебник решил сосредоточиться на вершине холма и на том, что возвышалось из него. Издали это походило на, быть может, ствол одинокой сосны, в которую ударила молния, напрочь снёсшая крону и очернившая кору. Эдакая длинная мачта с щерблёной верхушкой.

Сколько Тобиус ни присматривался, разглядеть это нечто он не мог, временами казалось, что никакой то не ствол, а, возможно, поделенный на сегменты тотем, резной предмет поклонения, сильно пострадавший от огня. Как бы то ни было, даже Взор Орла не помог, заклинание просто не сработало. Все остальные чары действовали как должно, в Астрале не прослеживалось никаких аномалий. Волшебник подумал, что след бы ему обойти то место и продолжить путь, но любопытство привлекало к более близкой цели, как влечёт мотылька близкий огонёк свечи, принимаемый за далёкое солнце. Изъяв из поясного кольца жезл и проверив набор заклинаний, Тобиус пошёл по «древесному углю».

Шуршало и похрустывало под сапогами, утихли духи ветров и вскоре стало как будто даже теплее. Он шёл, чутко прислушиваясь к своим ощущениям, расширив границы восприятия до предела, используя всё, чем наделила его направленная мутация. И всё это, увы, не давало никаких особых результатов. Ничто вокруг не было странным, и всё же внутреннее убеждение, что что-то тут не так, продолжало расти.

Безветрие и теплынь подняли над чёрной почвой лёгкую туманную дымку. Тобиус продолжал идти, время от времени оборачиваясь на отдалявшиеся деревья. Ему всё меньше хотелось продолжать путь, уж совсем что-то тревога разыгралась. Ну ладно, нужно хоть поглядеть на эту странную штуку вблизи и назад. Не обязательно даже подходить вплотную.

Тобиус остановился и понял вдруг, что было ему так странно, — предмет интереса на вершине холма. Он не приближался. Волшебник прошагал по странной почве порядочно времени, кромка леса осталась далеко, однако центр проплешины не приблизился ни на шаг. Остановившись, он с бледным лицом, принялся рассуждать да размышлять. Импульсивные поступки не рассматривались, Тобиус стоял смирно и заставлял голову думать.

Наверняка имела место быть пространственная аномалия. Неестественное изменение природы реальности, которое может обладать какими угодно нестандартными параметрами. Самое же пугающее заключалось в том, что даже глаз волшебника не был способен распознать её, даже он был слеп, словно глаз простого смертного.

— Выхода нет.

— Мря?

— Я не знаю, что делать. Вообще. Любое действие, как и бездействие, может повлечь или не повлечь нашу гибель или избавление. Я не знаю, что делать. Магия Пространства никогда не была моей сильной стороной… Я не знаю.

Он стоял там, глядя на далёкий холм в нерешительности, так бы и длилось, пока не было бы принято какое-то волевое решение, но вдруг из туманной дымки раздался звук, а именно, вой. Протяжный, громкий, переходящий в крик.

— Вот ахог…

Когда кто-то воет рядом, это по определению нехорошо, но, когда вой переходит в крик, тут уж точно всё совсем плохо. В туманной дымке стала проявляться фигура. Нечёткая, неясная, метавшаяся из стороны в сторону, издававшая неприятные звуки и, в том числе, вой. Она приближалась, что заставляло крепче сжимать жезл, — тяжёлую бронзовую булаву, которая не раз сослужила серому магу службу.

Ветра, словно сговорившиеся не касаться аномалии, решили, наконец, смилостивиться, опустились и сорвали зыбкую пелену, открывая взору существо. На мгновение в нём могла быть узнана нагая женщина человеческого роду-племени, но лишь на мгновение. Жёлтый глаз мага отметил гипертрофированные позвонки, прорвавшие кожу на спине острыми отростками, удлинённые руки и ноги, оканчивавшиеся когтями, затуманенные пустые глаза и, конечно же, зубы, жуткие звериные клыки, торчавшие из красных дёсен, челюстей столь массивных, что они выдвинулись вперёд, разрывая ткани рта и торчали теперь безобразно собачьей пастью под человеческим ликом. Всё её тело будто иссушил голод, кожа плотно обтягивала кости и была покрыта коркой высохших субстанций: крови, грязи, кала. Существо металось из стороны в сторону, беспорядочно вращая бельмами, рычало и подвывало, пока не заметило наконец человека.

Серый маг подавил свой первый порыв поднять жезл и ударить чарами как следует, хотя представлял, что случится с ним, если это приблизится на расстояние вытянутой руки. Он страшился узнать, как повлияет возмущение Астрала на аномалию, дотоле вполне спокойную. А вот стоять на месте он больше не мог и потому припустил в ту сторону, с которой явился. Тоскливый вой-стон позади лишь предал Тобиусу скорости, что попутный ветер паруснику.

Маг бежал и безмолвно молился о том, чтобы странная чёрная чешуя под ногами скорее исчезла, и появилась заснеженная земля! И какие бы боги ни властвовали во враждебном человеку мире лесов, в этот день они не помешали Господу-Кузнецу внять. Тобиус вылетел под тенистую сень крон и развернулся на каблуке, вскидывая артефакт, чтобы с окружённого шипами набалдашника сорвалась магическая молния. Но не сорвалась, — не понадобилось.

Серый волшебник во все глаза следил за чудовищем, которое неслось в его сторону, роняя голодную слюну, да только зря. Оно застряло в тридцати с небольшим шагах от кромки аномалии и целеустремлённо не двигалось с места. Тяжело дыша, человек сел там же, где стоял и ещё долго наблюдал эту жуткую, поистине лишавшую душевных сил картину. По скальпу и спине то и дело волнами пробегали мурашки, волосы становились дыбом, когда он представлял, что вот так всё могло и…

— Знаешь, — молвил волшебник уху, торчавшему из сумки, чувствуя, как дерёт пересохшее горло, — а ведь мы тоже могли застрять там. И убегать от неё до самой смерти. Если бы аномалия позволила нам умереть когда-либо, конечно. Непостижимо, я и сейчас её не воспринимаю, ничего опасного.

Собравшись с духом, маг вернулся к кромке и аккуратно собрал там несколько кусочков странной почвы. Всем она была похожа на древесный уголь, кроме того, что не пахла и не мазала пальцы сажей. Запрятав образцы в маленький шарик Лака Обновления, он раскрыл книгу заклинаний на новой странице, материализовал индиговое перо и начал писать. В тексте присутствовали такие слова как «… не воспринимаемая обычными…», «… неизвестные принципы…», «… вендиго…».

Он быстро смерился с тем, что не сможет постичь этой тайны Дикой земли, а потому решил вспомнить о главной своей цели и продолжил путь на запад. При этом маг всё же указал в книге приблизительные координаты места, относительно всех остальных ориентиров, которые держал в голове. На всякий случай.

Путь продолжился. При тусклом свете дня Тобиус боролся с холодом и постоянно ждал подвоха, старательно обходя места, внушавшие ему предостерегающий трепет. Маг порой натыкался на цепочки следов, как вполне узнаваемых, так и совершенно чуждых любым известным ему формам жизни. Некоторые деревья — не исполины, но обычные — оказывались на поверку дремавшими по зиме дезримзенами, чудовищами магического рода, что только притворялись растениями.

Новая докука была уж иного толка, серый маг стал ощущать на себе внимание. Вообще-то он с первого дня его ощущал, всё время оборачивался да озирался, словно стремясь и одновременно боясь встретиться с чьим-то внимательным взглядом, провожающим его из-за какого-нибудь отдалённого дерева. К тому непрестанному давлению Тобиус даже смог немного привыкнуть, однако не о нём речь.

Продвигаясь на запад, стараясь запоминать все ориентиры, даже расположение звёзд, когда ночью их становилось видно, рив замечал поодаль присутствие. Уха его, особенно ночами, достигали некие невнятные звуки: хруст снега, вскрикивания, рык, громкие хлопки, и даже, казалось, невнятная речь. Истинное Зрение показывало несколько форм жизни, которые днём держали расстояние, но по ночам подбирались ближе. Благо он продолжал ночевать на деревьях-исполинах, очень высоко над землёй.

На третий вечер после встречи с пространственной аномалией, Тобиусу окончательно набила оскомину такая компания. Выбрав более-менее удобное местечко, где рос лишь обычных размеров многоствольный вяз, серый маг взлетел на ветку и закрыл себя живым плащом.

— Как мы учили: прятки!

Мимик, немедля изменил свою внешнюю текстуру, подделав на ней рисунок древесной коры и даже охладив свою поверхность до соответствовавшей среде температуры. Засевший в таком укрытии Тобиус прикрыл глаза и в тысячный, наверное, раз, пробудил чары Истинного Зрения. Теперь он мог воспринимать окружающий мир с закрытыми глазами.

Пришлось просидеть на верхотуре порядочно, прежде чем сгустки жизни, кружившие на периферии восприятия, видно, ища след, стали сужать круг. Медленно, опасливо, они приближались к дереву, всё ещё рыская, когда Тобиус наконец открылся и, не целясь, ударил в темноту ломаными росчерками молний. Вой, визг да восклицания унеслись прочь и ещё долго слышались в отдалении. Рив же, вновь заставлял глаза привыкать к темноте, попутно пытаясь понять, что это были за твари? Бочкообразные тела и короткие ноги словно у кабанов, но из передних частей выдвигались вперёд такие челюсти, какими не всякий савах обладал. Ни в одном бестиологическом атласе маг не видел ничего подобного.

Когда глаза вновь стали видеть в темноте, волшебник перебрался на гигантскую белоствольную чинару, обвил её набором охранных чар и сплёл заклинание, дарившее крохотный тёплый микроклимат чтобы не замёрзнуть.

Ел он редко, но плотно, если мог рассчитывать на какую-то безопасность. Тогда Тобиус доставал из сумки укрытые Лаком Обновления куски пищи, насыщался сам, кормил мимика и Лаухальганду, который вновь теперь почти не вылезал из спячки.

На следующий день, как было заведено, продолжил путь спозаранку, перепрыгивал высокие надземные корни и поваленные стволы, огибал огромные лесные валуны и каменистые гряды, перебирался через глубокие овраги и буераки, осторожно ступал по ледяным лентам рек. Так и добрался до одного особенно глубокого оврага, тянувшегося с севера далеко на юг. Малые деревья и кустарники густо росли по его краям, нависая над земляной складкой, а внизу текла вода.

Жидкость, которая не кристаллизуется даже в сильный мороз? Это могло быть интересно.

Убедившись, что ничего на первый взгляд, не грозит его безопасности, Тобиус плавно опустился на дно оврага. Оказавшись внизу, он задрал голову, и подумал, что это было уже настоящее ущелье. Голые стены без мхов и лишая, тёмный камень, сильная нехватка света. Только сама влага на извилистом дне люминесцировала, да и то слабо. Запаха она не имела и никаких коррозийных свойств не проявляла. Воздух тоже был чист. Собрав образцы в небольшую пробирку, рив намерился было вернуться наверх, но помедлил. Когда будет время разобраться в составе незамерзающей жидкости, он узнает о ней больше, однако, шанс понять, откуда она такая взялась, есть только здесь и сейчас.

Создав десяток светящихся мотыльков, волшебник неспешно полетел над потоком. Он быстро двигался на юг с незначительными отклонениями, порой останавливался в тревоге, но, когда ничего дурного не происходило, продолжал движение. Овраг делался всё менее глубоким, а камни на дне — всё более крупными, пока не стали казаться разбитыми частями чего-то целого. В Корсе такого было предостаточно, элементов былой структуры, лежавших в руине.

Отсветы волшебного света выхватили очертания фигуры впереди и Тобиус остановился, выставив перед собой жезл. Рядом не было источников жизни или магии, ничего живого, поэтому, приблизившись, он не без удивления увидел человеческий скелет, стоявший на берегу аномальной речки. Стоял тот не сам, — из-под камней тянулись тонкие изящные побеги, чёрные, гладкие и сухие. Они окутывали кости и позволяли им хранить целостность, причём в такой странной позе, будто хозяин замер посреди движения, да так и умер. Ни лоскутка плоти, ни волоска, ни следов какой-либо одежды, лишь голый костяк, поддерживаемый жёсткими чёрными стеблями.

Обойдя скелет кругом и осмотрев его со всем возможным старанием, Тобиус пришёл к выводу, что кости — они кости и есть. Вполне человеческие. Тем не менее он изъял из ножен свой ритуальный нож и острая бронза легко отсекла небольшой побег. Тот же миг структура распалась прахом, всё растение рассыпалось и кости застучали по камням.

— Восхитительно, — пробормотал маг без намёка на восхищение.

Чем дальше он шёл, тем заметнее становились следы цивилизации вокруг, и скелетов тоже становилось больше. Они появлялись по одному и по несколько, все встречали живого пустыми глазницами, все шли когда-то ему навстречу. Шли или бежали. В то же время интерес нарастал, потому что серый волшебник замечал отклонения в структуре скелетов. По большей части все они были правильными, человеческими, но вот у одного из виска торчал небольшой рог, у другого имелся рудиментарный хвост; неразвитая третья рука, дополнительная глазница, двойная рёберная структура, превращавшая грудную клетку в непробиваемый панцирь. Мутанты, думал рив. Люди, несомненно, однако подверженные хаотичным мутациям генома.

В природе эволюционная мутация проходила постоянно, однако картина, представленная внутри тёмного оврага, свидетельствовала о том, что люди подверглись мутации неестественной, революционной, не продиктованной бытием. Участь сия была незавидна и способов оказаться постигнутым ею существовало много, самый простой — попасть в зону повышенной магической активности, где реальность повреждена и в неё прорываются ветра магии из Астрала. Либо же долго пробыть в зоне, сильно загрязнённой остаточной магией.

Чары Внутреннего Взора, многократно обострявшие восприятие именно магической энергии, показали Тобиусу, что поблизости ничего такого не было. Ни остаточных эманаций, ни сильных магических источников другого рода.

— С их смерти могли пройти века, — размышлял он вслух, как делал изредка от нехватки собеседников.

Не получив ответа на незаданные вопросы, он, наконец, осилил всю длину оврага и вышел в некое раздавшееся вширь углубление, некий провал в почве, сплетённый из старых толстых корней, под которыми едва угадывались последние следы цивилизации. Природа почти стёрла то место с лица Валемара, в стенах оврага, там, где их не укрывали корневые системы и сырая земля, виднелись фрагменты… чего? Подковообразной колоннады? Культовое строение? Именно там обнаружилось больше всего скелетов. Не беспрецедентно много, но десятка три с половиной набиралось.

В центре круглой каменной площадки, ужасно загрязнённой слоями гнилой листвы, существовало искусственное углубление, совсем небольшое, неглубокое, как раз такое, чтобы внутри поместился человеческий череп. И он неплохо там помещался, глядя в небеса парой настоящих живых глаз. При появлении мага зрачки сместились, беря его во внимание и пристально изучая. Именно из этого углубления неспешно разливался люминесцентный поток. Никакого присутствия магической энергии, ничего вообще.

Тобиус присел на корточки и долго играл с черепом в гляделки, проверяя свои ощущения. Не всем созданиям земным и неземным можно было смотреть в глаза безнаказанно. Но этому черепу, как оказалось, можно.

— Думаю, ты мне не расскажешь, что здесь произошло, нет?

Череп глядел.

— Жаль.

Описание аномалии легло на страницы книги заклинаний и путь продолжился, однако недолго он оставался спокойным.

Ещё несколько тяжёлых дней минуло, а он всё ещё не обнаружил и намёка на Пожирателей. Всего прошло… да, верно, восемнадцать дней. Восемнадцатый день дженавя месяца был на дворе, а Тобиус почти в одиночестве бродил по Дикой земле, в Господь знает какой дали от цивилизации.

— Если путь к знаниям — это действительно путь, то Джассар гордился бы мною. В такую задницу ради них никто не забирался веков эдак десять… Лаухальганда, кормилец, просыпайся! Рыба мне остоахожила!

Выдернутый из спячки и из сумки чёрный мячик, стоило ему продрать не существовавшие глаза разразился недовольным ворчанием.

— Ф-ф-ф-ф-ф-ря! Фря! Фр-р-р-ря!

— Да ладно тебе, а вдруг посреди зимы найдёшь тура! Ты представляешь? Сколько костей проглотишь! А учитывая, что это аномальная зона, вполне вероятно, что будет тебе гигант величиной с дом! Помнишь белок? А ведь это были всего лишь белки!

Лаухальганда чувствовал, что где-то здесь спрятан подвох, что волшебник корыстен, но из всех существ мира он был не самым хитроумным и потому, зевнув напоследок, таки укатился прочь, искать мясную добычу. Тобиус же, слегка удручённый собственной бесчестностью, стал выбирать дерево для ночёвки.

Взобравшись на ветвь, что была толще стволов многих нормальных деревьев, он создал пару мотыльков и достал книгу. Читать, перечитывать, переосмысливать, переваривать знание, пока оно не будет полностью усвоено. Он должен был постоянно возвращаться к написанному ранее, чтобы убедиться в том, что смог всё объять пониманием, ничего не упустил, ничего не забыл. Для мага это важно, маг обязан уметь пользоваться своими знаниями, а не только ими владеть.

Лаухальганда вернулся скоро, прикатился к дереву и стал подпрыгивать там, громко мяукая. С высоты его, правда, слышно было едва-едва и пришлось спорхнуть вниз.

— Что? Что ты нашёл? Я не понимаю, помедленнее… Но… А, ахог, веди!

Солнце стремилось к западной кромке мира, но времени до наступления темноты оставалось ещё порядочно, можно было рискнуть и побегать напоследок, хотя ноги давно уже превратились в один сплошной источник боли и неудобств. Тобиус гнался за Лаухальгандой, который весело подпрыгивал на неровностях, метался туда-сюда, огибал разведанные препятствия и постоянно издавал призывные мявки. Замедлился он, лишь ворвавшись в рощу обычных берёз, которые смогли пробиться к солнцу на земле, не занятой исполинами.

— Мря! Мур-р-ря!

— И что там?

Тобиус глянул за полосатые стволы и обнаружил, что внутри рощицы было чистое от деревьев пространство. Небольшая полянка, скромная, поросшая малинником, на котором даже зимой осталось немало ярких ягод. А кроме того на поляне стояли олень, кабан и… какое-то существо с хоботом и длинными ушами, небольшое, но мясистое на вид, явное травоядное. Стояли там эти звери, стояли, ушами да хвостами помахивают, озираются. Посреди зимы. Рядом с малинником, полным ягод.

— А ты, братец, молодец, не повёлся.

— Ф-ф-ф-фр!

— Нет, я не считаю тебя таким дураком, просто…

— Ф-ф-фр-р-ря!

— Так, знаешь, мне легче просто принести извинения, чем играть с тобой в игры разума, — посмурнел маг, но извинений всё же не принёс.

Там, на этой, с позволения сказать, поляне, не было никаких трёх живых организмов, да и настоящего растения не было. Там был всего один живой организм, да и то не над землёй, а под ней. Один крупный, глубоко зарывшийся организм, который раскинул на поверхности ловушку для другого хищника.

— Хотелось бы мне вырыть и выпотрошить эту штуку, никогда ни о чём подобном даже не читал… Постой-ка.

От постоянного использования Истинного Зрения глаза Тобиуса уже давно хранили красноту, слезились и чесались. Тем не менее, без этого заклинания он был бы слепым младенцем, пролезшим в клетку с голодными львами. И теперь чары, обострявшие восприятие, позволили найти на фоне одного большого организма другой, меньший, подавленный более мощным биологическим полем.

— Кажется, кто-то попался, вон тот сугроб видишь? Под ним живое… едва живое тело. Биополе едва держится, аура слабая.

Тобиус осторожно двинулся к охотничьему периметру, то есть к окружности, на которой раскинулась живая ловушка с приманкой. Снег покрывал её, прятал. Маг подобрался к самому краю, но с настоящей почвы на фальшивую не переступил. Вместо этого он потянулся мысленно к сугробу, коснулся снега, напомнил ему, что он, — суть, вода. Небольшой тепловой импульс и вот снег превращён в жидкие сферы, а глазу предстало скрючившееся в неестественной позе тело не пойми кого или чего. По крайне мере это не пойми что было одето в какую-то грязную овчину шерстью внутрь. Из-под полов виднелись ноги, совсем нечеловеческие, звериные, с чёрными подушечками; из рукава торчала пятипалая рука, бледная, также с чёрными подушечками. Все конечности венчали чёрные когти, — не страшные, почти безобидные.

— Ну раз это ещё живо, значит, оно хочет жить очень сильно. Хорошо.

— Мря!

— А что? Я маг? Да! Я вершитель судеб? Ну, для этого существа, я уж точно являюсь первым после бога-творца сейчас.

— Мур-р-р-ря!

Наступать на раскинутую ловушку Тобиус не стал. Следовало думать, что если бы этот лежащий некто в шубе мог уйти с неё, то не погибал бы от холода теперь. Он попался, коснулся живой ткани подземного хищника. Что там, природный клей? Неважно.

Из жезла ударил луч Расщепления, который быстро описал дугу, разрезая плоть хищника, отнимая у него солидный лоскут, прижжённый по краям. Остальная часть дрогнула, фальшивые травоядные и растения покачнулись, стали терять форму, цвет, оплывать и сливаться воедино как тесто. Когда масса полностью улеглась, охотничий инструмент стал стягиваться к центру, уходить вглубь земли, не солона хлебавши, да ещё и раненный.

Тобиус прошёл по чёрной, голой земле и отвернул хрустнувший воротник овчины, чтобы глянуть на того, кто себя им укрыл в преддверии смерти.

— Мать моя… неизвестная человеческая женщина… Лаухальганда, это же грёбаный киноцефал! И он едва жив… придётся поработать.