В Дикой земле

Часть 2, фрагмент 7

Тестудин, могучий и смелый, вынужденно признал правоту человека. Он был славным воином, покрывшим немалую часть своего панциря историей, но никогда прежде Го-Дар не переживал столь долгого и изнурительного путешествия по суше. Вдали от вод, он чувствовал себя тяжёлым, медленным, уязвимым и бесполезным. Кабы не большие водные сферы, создаваемые Тобиусом время от времени, все тестудины уж давно свалились бы больные, пересушенные.

Серый маг как раз сотворил одну такую сферу поблизости, просто создал большой шар воды, вытянутой из воздуха и подвесил над самой землёй, чтобы тестудины могли по очереди отмокнуть в нём. Закончив с этим, он вытер вспотевший лоб и ступил под свод карстовой пещеры в компании Фазы и Шкле.

Судя по обилию гуано на полу и звуках, доносившихся из темноты, обитель сию плотно облюбовала колония летучих мышей. Не велика беда, подумаешь, обгадят немного. Однако помня страсть этой проклятой земли взращивать животных-гигантов, Тобиус шагал очень тихо и очень осторожно. Он пробудил чары Енотовых Глаз и держал жезл наготове. Впрочем, скоро выяснилось, что висевшие под потолком вечерницы гигантские оставались гигантскими лишь по имени своему, а на самом деле любая могла легко поместиться на ладони. От сердца немного отлегло.

Тетурги осторожно шагали вперёд, едва слышно цокая коготками. Было непривычно следить за тем, как вечно бессильная Шкле вдруг оживала. Впервые за долгое время тетург-риду оказалась в родной стихии, в родном мраке, возвращалась туда, где проклятый свет не причинял ей хлопот. Она знала, куда нужно двигаться, находя путь между сталагмитами и сталагнатами, принюхивалась к прохладной влаге, стекавшей по стенам, шевелила чуткими ушами.

Постепенно пещера стала забирать вправо и заметно вниз, словно винтовая лестница. Вскоре изгиб её стал так крут, что пришлось осторожно двигаться по множеству неровных ступенек, выточенных в абсолютной темноте. Здесь летучих мышей уже не было, лишь шершавые влажные стены. Но вот пол выровнялся вновь и спустя незначительное время троица вышла под своды по-настоящему большой пещеры, раздававшейся и вширь, и ввысь. И вид её привёл Тобиуса в настоящее замешательство.

По пещере текла небольшая подземная речка, огибавшая участок породы на возвышенности, прилегавший к одной и стен. А на возвышенность ту сквозь прорехи в потолке падали лучи солнечного света, от которых глазам сразу стало больно. Главное же заключалось в том, что под лучами на огороженном участке раскинулся самый настоящий сад, полный диковинных растений множества необычных видов. Да таких растений, которые Тобиус видел только в книгах!

Волшебник перешёл реку, не достававшую ему даже до середины голени и поднялся на возвышенность, забыв о всякой осторожности.

— Не может этого быть, — бормотал он, жадно разглядывая подземный сад, — бахеспора, жваганик, кандилия бледная, лунный дракон, муань-дун семицветный… господи… да как?! Они же вымерли!

Что-то свистнуло и в мага ударило копьё, совсем небольшое деревянное, но достаточно тяжёлое, чтобы пробит кожу, мышцы и застрять меж рёбер. Человек с рыком упал навзничь, а живой плащ вокруг него немедленно превратился в броню. Боль была сильной, но Тобиус переживал и не такое, а потому выставив Щит, удалил оружие из тела. Рана сама собой затянулась благодаря Исцелению, подвешенному на петлю1. К тому моменту в магическую преграду ударило ещё шесть снарядов и летели они все с высоты, со стен пещеры в которых располагались не примеченные сразу галерейки и проёмы.

# # 1 Подвесить на петлю — заклинание, дополненное магическим атрибутом, известным как П е т л я. Самый частый способ использования — чары Исцеления, которые сами срабатывают на волшебнике, если его тело получило повреждения. Этот способ неудобен тем, что заклинание срабатывает при любой травме — как при переломе, так и при обычной ссадине.

Маг в мгновение ока переместился туда и ураганом налетел на… тетург-риду, обомлевших от такого явления. Гигант с огненными глазами появился рядом с ними, огромный, ужасный, пышущий гневом! Молнии бегали по его пальцам и дым шёл изо рта, смерть явилась! Огромного труда стоило не убить мелких нелюдей, дерзнувших ранить его; народившийся грохот барабанов войны в голове поутих, Тобиус взял себя в стальной кулак воли и опустил жезл.

— Есть ли среди вас кто-либо, носящий имя Штму, маленькие червееды?

Они не ответили сразу, слишком уж сильно испугались неведомого существа.

— Если мне придётся повторить в третий раз, то кто-то умрёт. А пока, есть ли среди вас Штму? Отвечайте!

Штму был. Самец тетург-риду приблизился, отбросив деревянное копьё и дрожа в преддверии смерти. Гигант воззрился на него с высоты, его взгляд лизнул как огненным языком, но огромные чёрные глаза Штму не закрылись. Он считал, что должно принимать участь смело.

— Я рад, что вы тут все живы, — сказал Тобиус, — и Шкле тоже будет рада.

— Шкле? Что?

— Я вас всех, недорослей, убил бы сейчас, если бы не Шкле, — процедил маг, — она здесь. Мы пришли помочь.

Воссоединение было бурным, насколько это слово возможно соотнести с тетург-риду, самыми спокойными после тестудинов существами. Шкле и Штму встретились внизу, сблизились, разглядывая друг друга и тщательно принюхиваясь. Их носы соприкоснулись, а потом и лбы; некоторое время влюблённые стояли так, пофыркивая. Затем Штму приказал сородичам оттягиваться от пещеры в убежище и подмогу, разумеется, позвал за собой.

Двигаться внутри тоннелей тетург-риду оказалось непросто, они даже для своих создателей были не то чтобы просторны; на стенах и полу маг замечал свежие следы когтей. Пропетляв некоторое время во мраке, оставив позади три развилки, они выбрались в новую пещеру, где аборигены устроили себе временный лагерь.

— Ладно, — проворчал Тобиус, садясь на земляной пол, — пора обменяться новостями чтобы понять, что происходит вокруг. Начнём с начала. С самого начала, когда в ваших пещерах появилась напасть. Говорите.

Очи мага всё ещё гневно тлели во мраке и вселяли трепет в тетургов, однако страх ослушаться этого существа перевешивал робость и собравшиеся вокруг землекопы, стараясь поскорее избавиться от данного им слова, рассказывали о том, что знали.

Подземное поселение этого народа существовало со времён, которые невозможно удержать в памяти, но Тетург-риду всё же помнили, что их предки когда-то бежали сюда от гнева небес, а после не решились больше покинуть обитель. В те времена всего раздолья была лишь пещера с рекой. Но немало времени прошло и народ недр, медленно росший в числе, проложил множество тоннелей, открыл, либо вырыл множество новых пещер. Они питались насекомыми, корнями и рыбой, плававшей в реке, а также грибами и некоторыми минералами вроде соли и мела. Порой удавалось находить залежи относительно мягких металлов вроде меди и передавать их наверх, к тетург-рази. Так и жили из поколения в поколение эти скромные серые существа, незримые в подземном мраке, медленно множились и ширили территории своих владений. Но недавно всё вдруг переменилось.

Что именно произошло тетург-риду сказать не могли, просто в один ужасный де… однажды из отдалённых штреков пришла беда. Крики ужаса и яростный рёв вибрирующей какофонией метались по пещерам, воцарилась паника, полнейший бедлам, никто не понимал, что происходит, но многие видели жуткую когтистую тварь, которая двигалась по тоннелям, нападая на всех, кого встречала на своём пути. Лишь забившиеся в самые узкие переходы тетург-риду могли избежать её ядовитых когтей и клыков. Чудовище убивало защитников поселения очень легко, но немногие, пережившие её удар, наверняка успели позавидовать погибшим, пока в муках становились такими же жуткими уродами.

Весь подземный народ, которому удалось спастись от напасти, высыпал на поверхность; по счастью была ночь, и они смогли отдалиться от пещеры в лес, ведомые теми немногими, кто прежде ходил к реке навещать дальних родственников. Путь был тяжёлым, ведь лес полон опасностей, а дневное светило оказалось кошмаром почище чудовища глубин, однако землекопы справились.

Тетург-рази приняли их радушно, хотя подвесное селение едва-едва могло вместить всех новоприбывших. Пришлось даже строить на поверхности, за палисадом дополнительные жилища и сильно напрячь жили для подготовки к зиме. Если бы не доброта наземников, вероятно, тетург-риду уже исчезли бы, поглощённые Великой Пущей, бездомные и беззащитные.

Впрочем, скоро после исхода из родных пещер тетурги вернулись назад, но уже с большим подкреплением. Они вошли в подземье, однако дальше первой линии жилых полостей не продвинулись, ибо тварей теперь было вчетверо больше против прежнего. Даже получив десятки ран, они не погибали, а продолжали нападать, огромные жуткие монстры, чья кровь жгла хуже огня и на глазах обращала несчастных жертв в нечто не менее ужасающее. Так, потеряв многих храбрецов, нелюди вынуждены были отступить обратно на поверхность.

Зима выдалась холодной и скудной, как и положено зиме. Собрать достаточно припасов для всех новых ртов не удалось, так что многие мужчины добровольно голодали в пользу женщин и детей, причём как тетург-риду, так и их хозяева тетург-рази. Пожалуй, с самых времён, когда дороги их пращуров ещё не разошлись не были тетурги столь единым народом как теперь. Чтобы всё же не перемереть от недостатка пищи, они рисковали отправляться в чащу на охоту, и иногда им везло возвращаться оттуда не только живьём, но и с какой-то добычей.

Всем приходилось тяжело, причём тяжело так, что голод и страх пред бедами дня грядущего заставили кое-чьи старые мозги расшевелиться. Дипу, тетург-рази, ведавший врачеванием хворей, вспомнил про обычай зело древний, знание о котором получил от своего отца ещё в детстве. Раньше, говорил Дипу, предки нередко обращались к Карге Лесов, чей алтарь стоял заброшенный в чаще, и просили у неё советов. Однако со временем та перестала слышать, перестала отзываться и тетурги забросили этот обычай. Тем паче многие полагали его просто глупостью, не больше. Но когда вокруг воцаряется бедствие, за любую ниточку потянешь, любую возможность примешься ловить, лишь бы надежда не угасла. На удивление многих, Карга Лесов отозвалась.

Она велела тетургам собрать послов и идти вверх по реке до большого озера, на котором стоял город закованных в броню гигантов. Тот единственный гигант, что брони не носил, откликнется на их мольбы и выступит против ужаса глубин. Так и поступили. Не сразу, конечно, сначала пытались понять, стоит ли вообще верить услышанному от Дипу, но тот был непреклонен и всех маловерных бил трубкой по голове. Старших членов общины эти заверения не убеждали, но молодые изъявили готовность.

Из самых здоровых и выносливых было решено выбрать по шесть тетургов обоих двух родов путём жребия. Так и поступили, собрали дюжину, дали пищи в дорогу сколько смогли, да и проводили со слезами, ибо знали нелюди, в каком мире живут и сколь жестока была Великая Пуща. Подробностей о своих скитаниях Шкле и Фаза рассказывать не стали. Они шли вверх по течению реки и за время тяжёлого пути повстречались с разными тварями, которые взыскали с малышей кровавую дань. Тобиусу удалось лишь понять, что брат Шкле Штра погиб, когда на них напали некие «крылатые ужасы».

Пока же послы пробирались на север, к озеру, Штму, который не смог отправиться вместе с со своей наречённой против воли жребия, призвал сородичей, мужчин, тех что были моложе и сильнее, вернуться на родину. Не биться, нет, он понимал, что это бесполезно. Однако тетург-риду также понимал, что следует хотя бы попытаться увести от реки лишние рты, хотя бы до поздней весны. Под землёй всегда можно найти еду, не важно что там за сезон, да и кто ещё должен приносить подобные жертвы, если не мужчина? Потому, вместе с самим Штму к пещерам отправилось больше полусотни тетург-риду (счёт он вёл на пальцах, по многу раз перебирая их). Они вполне благополучно добрались, а потом, рискуя всем, спустились под землю.

— И вы до сих пор…

Как только Фаза пытался начать говорить в своей пронзительной манере кто-то из сидевших рядом землекопов спешно закрывал ему рот когтистой рукой, а остальные качали головами в знак осуждения.

— И вы до сих пор живы, — шёпотом сказала Шкле. — Все?

— Нет, — ответил Штму также тихо, — четверо погибли по неосторожности, но нас стало больше. Мы отправляли к реке еду из кладовых, то что удалось вытащить. В походах за ней и погибали. Когда там узнали, что здесь можно жить, пришли и другие мужчины…

— Гораздо важнее, — тихий голос человека мгновенно подавлял желание говорить и понуждал внимательно слушать, — вы успели что-то узнать о чудовищах, явившихся из глубины?

Всё это время, слушая тетургов, Тобиус занимался тем, что переводил накопленную гурхану в заклинания. Он уже достиг лимита запоминания, который ограничивал чисто готовых плетений в голове волшебника; и даже в жезле не осталось места. Делалось это исходя из условий, в которых предстояло вести бой. Все заклинания, подразумевавшие взрывную волну или сопутствующие повреждения стен исключались. Земля и камень были повсюду, для тетург-риду это дом, но человек с поверхности живо представлял, как чужой дом станет его могилой после одного-двух Топоров Шааба. Поэтому пришлось вспомнить менее распространённые чары: Спиральное Лезвие, Плавящий Взор, Испепеление, Рассекающий Порыв, Воющий Клинок, Кислотное Жало, Поток Стальных Игл, Черепокол и ещё парочку. А кроме того не стоило забывать о вспомогательных и защитных заклинаниях.

— Их семь сейчас, — сказал Штму, сидевший на корточках как и остальные его родичи, — один появился при нас, но остальные уже были. Они очень большие, больше нас и больше тебя, они выглядят так… так будто они не должны жить.

— Ожившие мертвецы?

— Что? Нет, мертвецы не оживают. А эти, они как будто ранены и должны умереть, но не умирают и страдают. У них есть когти и они умеют рыть, но шумные, мы слышим их заранее.

— Потому и разговариваете тихонько.

— И чтобы они нас не слышали. Уже трижды чудовища прокапывали ходы к нашим убежищам, у них чуткий слух и когти сильнее, берут камень лучше наших.

— Будем думать. И что же, кроетесь в тех частях, куда они не могут добраться из-за размеров?

— Так и есть, да. Чудовища пытаются порой расширять тоннели, но они длинные, а твари быстро теряют интерес, особенно если отвлечь. Они очень выносливые, но глупые.

— А ещё ядовитые, верно?

Тетург-риду переглянулись.

— Шдми попал под лапу чудовища. Его отбросило, переломало, но он не умер сразу, бедняга. Мы слышали, убегая, как трещала его плоть, как ломались кости, как он кричал, и как крик его перерождался в рёв. Их стало на одного больше, этих страшных тварей.

— Значит, семь. И это лишь те, о ком вы знаете. Хорошо. — Волшебник поднялся тихонько, отряхнул плащ. — Мне нужен провожатый. Одного достаточно, чтобы я не заплутал в тоннелях. Кто-нибудь, кто хорошо знает эти места и умеет быстро убегать.

— Что ты будешь делать?

— Убью их. Не хотел бы признавать этого, но убивать и разрушать моя магия умеет лучше всего и порой это пригождается. Кто из вас, о храбрецы, поможет мне найти погибель во тьме бездонных недр земли… Я что уже как Фаза разговариваю? Какой ужас.

— Я пойду с тобой, — сказала Шкле.

— И я, — отстал на мгновение Штму.

— Мне нужен один.

Тетург-риду молчали упрямо и насуплено, держась за руки.

— Они любили друг друга и хотели умереть в один день, но кто я такой, чтобы разлучать их, верно? Надеюсь, ваша сказка закончится иначе. Ведите.

Маг верно рассудил, решив, что без помощи аборигенов не выбраться ему из подземелий во век. То были не древние руины, нет, эти тоннели копались веками и подчинялись только логике мышления маленьких нелюдей, которые не всегда видели смысл в ровных стенах, ровных полах, одинаковой высоте потолков. По сути тетург-риду рыли в большинстве своём даже не тоннели, а норы под свой размер, однако с ходом времени самые старые из них под воздействием карстовых процессов расширялись, становясь чем-то большим.

Уже некоторое время маг боролся с проблемой зрения. Чары Енотовых Глаз, обострявшие светочувствительность, не позволяли видеть в полнейшей темноте. Нужен был свет, хотя бы очень слабый, чтобы не спотыкаться на каждом шагу. Теперь его жезл мягко, очень, очень слабо светился, так слабо, что даже в кромешном мраке простой человек не разглядел бы его, но для существ, рождённых здесь, Тобиус полагал, это неестественное присутствие было слишком заметным.

Тетург-риду осторожно ступали по обломкам своих старых жизней, замирая при виде останков сородичей, встречавшихся порой. Принюхиваясь, они совали носы в жилые пещеры, состоявшие из множества маленьких пещерок-домов, где больше не слышалось голосов и не теплилась жизнь. Тоннели вели всё дальше и ниже, под горы. Порой они становились довольно узкими, но всё равно слишком просторными, даже для человека.

— Я нашёл вот что…

— Не трогай.

Тобиус повторял это всякий раз теперь, когда его проводники выглядывали что-то странное раньше него. Происходило это постоянно после того как вокруг стал чувствоваться тошнотворный смрад. Природа запаха оставалась неясна даже после того, как удалось восстановить её источник — куски органики, валявшиеся тут и там по дороге. Прямо на полу то и дело встречались шматки влажной кожи со слипшейся шерстью. Кожа источала зловонье, вернее даже не сама кожа, а прозрачная сукровица, лимфа, покрывавшая и пропитывавшая её. Запах распада, запах смерти и разложения исходил от этих образцов, хотя сами они казались довольно живыми, не подверженными гниению. Позже стали встречаться лужицы без плоти в них, но, усиливая свет, человек мог разглядеть и следы крови в лимфе. Вместе с относительно свежими и очень глубокими бороздами в стенах и полу, это подсказывало, что искомые твари находились где-то рядом.

При этом Тобиус безуспешно пытался обнаружить их, увидеть ауры, найти след чужой жизни сквозь толщи каменной породы. Ни звука, ни шороха, а ведь он с тетург-риду забрался уже очень глубоко, его чувство местоположения не врало. Гнетущее предчувствие донимало всё более явно, ржавой бритвой скользило по натянутым нервам и тяжесть горного хребта над головой росла, словно волшебнику приходилось держать её на собственных плечах.

— Довольно, — шепнул он, останавливаясь, — идём назад.

— Но мы же ещё их не нашли.

— Не нашли, верно. Но эти твари должны были обнаружиться намного раньше. Они же выискивали вас, рыли ходы к вашим лагерям, так что ж теперь перестали? Неспроста. Всё это очень похоже на смену тактики, на…

Пол под ногами мелко задрожал, в стенах по обе стороны от тоннеля родился какой-то гул.

— …засаду!

Взвизгнувшие нелюди оказались подхвачены мыслесилой и прижаты к спине волшебника, вместе с ними он переместился на полсотни шагов назад, когда тоннель на прежнем месте взорвался градом каменных осколков и обрушился под переливчатый многоголосый рёв, разорвавший тьму.

Два кома плоти не задержал обвал, они выбрались из-под обломков породы и двинулись к человеку, заполняя собой всё пространство, тесня, наваливаясь друг на друга. Чудовища были похожи и непохожи одновременно, — повторялись огромные руки с когтями для рытья, слепые головы с длинными челюстями и остатки серой шерсти на безмерно растянутых лоснившихся от влаги шкурах. Те изобиловали прорехами, будто порвались, не способные выдержать роста мяса, из ран сочилась зловонная лимфа, никакой крови, никакого гноя. Плоть, — Тобиус видел это явно в свете мотыльков, — выглядела нездоровой, не вполне живой, словно её хорошо проварили, так что та частично отваливалась от костей, свисала с оголившихся челюстей тошнотворными серыми шматами.

— Джассар свидетель, как же от вас воняет!

Помимо деформированных исконных конечностей, твари обзавелись новыми, разновеликими, устрашающими и бесполезными; хаотично торчали из рваных дыр клешни и розовые щупальца с жалами, наползали одна на другую пластинки костяных и хитиновых панцирей, дряблая дрожащая плоть изобиловала язвами, в которых виднелись шевелившиеся зубы новых ртов, и они не прекращали исторгать непереносимо ужасную какофонию криков, словно множество существ оказались заточены в мясном узилище и не могли перестать вопить от непереносимой муки…

Стряхнув наваждение, волшебник тоже закричал, взревел свирепым зверем, чтобы отрезать своё восприятие от иных звуков и раскинул руки, воплощая меж пальцев шаровые молнии. Воспарив, он окунулся в лихорадку битвы с головой и обрушил ураган разрушительной магии на мерзких отродий. Заклинания рвали их, кромсали, перекручивали до состояния каши, перерубали кости, вспахивали безразмерные брюшины, из которых вываливались белые кишки и те словно живые лезли обратно, а на краях ран уже вырастали зубы, жевавшие потерянную было плоть, словно пищу. Чудовища не обращали внимания на удары, а их податливые тела оказались слишком велики чтобы быть уничтоженными в один присест. Испепеление не охватывало их всецело, Плавящий Взор оказался бесполезен, молнии почти не оставляли следов, даже лучи Расщепления, опасные не только для тварей, но и для стен, не могли задержать их надолго. Любые раны зарастали и на повреждённых было местах появлялись новые хаотичные отростки, даже располовиненные, прожжённые насквозь, эти ожившие кошмары тут же соединялись, за счёт невесть какой энергии восполняя утраченную массу. Страшные удары когтей заставляли чары Щита трескаться и требовать обновления, чудовища накатывались безостановочно, протягивая к ускользавшему человеку свои щупальца, плюясь сгустками лимфы, кишевшими какой-то мелкой извивавшейся дрянью и не замолкали, не замолкали ни на единый миг! Грохот их воплей, должно быть заставлял весь Сельвийский хребет исходить лавинами, столь невыносимо силён он был!

Тобиус отступал, уворачивался от смертельных выпадов, бессмысленно бил в ответ, выставлял перед собой преграды, но ничто не помогало! Абсолютное равнодушие к боли, регенеративные и метаморфические способности, а также превосходящая мощь вкупе с безграничной яростью оказались силой, которую даже поток ослепительной плазмы не мог уничтожить до конца. Только лишь бесконечная лимфа вскипала и испарялась быстрее вместе с тлевшей плотью, наполняя узкое пространство газом, от которого в горле волшебника вылезли волдыри.

Организм возопил об отравлении, глаза и носоглотку принялась раздирать резь и, что оказалось хуже всего прочего, у Тобиуса заканчивались боевые заклинания! Он израсходовал целый арсенал и остался без снарядов, раненный, посреди битвы. Гурханы было ещё достаточно, но для сплетения новых заклинаний требовалось время, спокойствие, концентрация. Потому серый волшебник, теряя зрение, вышвырнул из своего жезла последние боевые плетения и бросился было наутёк, когда услышал, что в какофонии звуков прорезалась вдруг нестерпимо пронзительная нота.

Кислотное Жало ударило одного из монстров, с шипением оплавив его голову и та на удивление не спешила зарастать. Образина визжала тоньше прежнего, исходя дымом, пока края нанесённой раны пузырились. Вскоре заклинание исчерпало себя, кислота прошла через алхимическую реакцию с материей, потеряла свойства и плоть вновь принялась стягиваться. Не дожидаясь, пока процесс завершится, маг в отчаянном усилии обрушил своды тоннеля мыслесилой, а сам телепортировался за миг до гибели в завале.

Они очутились далеко от места схватки, появились в пещере подземного сада, где волшебник рухнул в реку, а тетург-риду спрыгнули со спины, к которой, закрыв глаза и уши, прижимались всё это время. Река была неглубока и не бурна, взрослый человек легко перейдёт, а вот малорослые нелюди могли б и утонуть. Они, однако, умели держаться на воде, и даже не оставили слепого, потерявшегося Тобиуса, помогли ему перестать барахтаться и нащупать ногами дно.

Вместе троица выбралась на берег, мокрые до нитки, продрогшие, ибо воды были холодны, а маг ещё и задыхался. Он наощупь полез в сумку, кашляя, чувствуя, как по горлу тёк гной.

— Лаухальганда, — хрипы были сдавленными, едва слышными, — «слёзы иволги», скорее…

Ушастый мяч промурлыкал что-то, закопошился, и выпрыгнул из сумки, сжимая в зубах небольшой пузырёк, плотно заткнутый пробкой. Маг нащупал сосуд, вынул пробку, попытался принюхаться, но гнойные образования уже почти забили носоглотку, и пришлось положиться на помощь ещё более слепого, хотя и зрячего на свой манер спутника. Содержимое пузырька было выпито залпом, глотать оказалось до одури больно, почти невозможно, мышцы сводило спазмом, но Тобиус делал над собой усилие.

Опустевший пузырёк звонко стукнулся о камни берега, а серый волшебник затих без движения. Всё, что он мог, это дожидаться действия сильного антитоксина в надежде, что тот причинит наименьшую боль несмотря на низкую температуру1. В животе плескался холод, в глазах, носу и горле бушевало Пекло, и, пребывая в удушливой темноте, чтобы отгородиться от мучений, Тобиус ушёл на глубину, погрузился в транс, которому отдавал львиную долю своей жизни на протяжении месяцев. Он сделал всё, что мог, потерпел поражение в схватке и теперь оставалось лишь зализать раны перед новой попыткой.

# # 1 «Слёзы иволги» потребно разогревать перед применением.

По пробуждении серый маг всё ещё ощущал боль, но уже не убийственную. Жезл, который так и остался в крепко сжатом кулаке, стал источать мерцание и глаза заболели, как от прямого взгляда на солнце. Что ж, это значило, что он не ослеп. Глотку драло, из ноздрей сочилась какая-то мерзость, но высокая температура свидетельствовала о том, что организм боролся. А вместе со «слезами иволги», что ещё ощущались в желудке как горсть ледяных иголок, борьба шла ожесточённая.

— Что притихли? Я плохо вижу, но слышу, как бьются ваши сердца, как вы сопите.

Множество тихих шажков приближались со всех сторон.

— Чудовища ещё не нашли нас?

— Мы слушаем стены, ходим по отдалённым коридорам, всё тихо пока, — ответил Штму за всех.

— Хорошо. Шкле, Фаза, возьмите нескольких сородичей, отправляйтесь на поверхность и принесите еды, мне на восстановление нужны силы.

— Мы всё сделаем.

— Мы… — тетург-рази быстро закрыли рот.

Когда они покинули убежище, Тобиус призвал к себе Штму.

— Скажи-ка мне, эти растения на острове, они там с каких времён?

Маленький землекоп задумался, было слышно, как его твёрдые когти постукивали друг о друга при шевелении пальцев.

— С самого начала, — решил он. — Пращуры принесли их собой в День Безумных Небес и высадили там, где солнце проникало через прозрачный потолок.

— Прозрачный потолок, — повторил маг. — Восхитительно. Ты же понимаешь, что в мире под небесами таких растений больше нет? Они все вымерли там, перевелись.

— Мы знаем. Потому бережно храним то немногое, что осталось нам от предков. Порой собираем урожаи плодов, а также листьев и стеблей, отправляем к тетург-рази.

— Зачем?

— Торговля. Они ведут её с древесными племенами с более дальнего юга.

— Древесные племена. Ха. Они сами к вам приходят?

— Мне неведомо. Знаю лишь, что им очень нужны наши растения и они приносят на обмен хорошие лекарства, а ещё большие сладкие плоды. Часть этого получаем и мы, но немного. Урожаи всегда малы.

Землекоп тихо сидел подле человека, в ожидании новых вопросов, но тот погрузился в мысли. Там, на острове, в большой пещере, росли редчайшие растения, считавшиеся вымершими. Маги древности знали в них толк и отмечали множество полезных свойств, но со временем эти прекрасные образчики флоры исчерпали свой жизненный потенциал, как их ни пытались бы сохранить. Лишь в некоторых особых теплицах остались живые образцы, но в ходе Эпохи Тёмных Метаний и в начале Гроганской эпохи все они погибли. Маги, сражавшиеся с магами, а потом и первый Император-дракон имели заботы более насущные, нежели защита вымирающих видов.

По воле случая, однако, некоторое количество драгоценных растений выжили здесь, в этой никому неизвестной, потерянной для мира пещере. Их высадили на нанесённой с поверхности земле, тщательно ухаживали, а солнечный свет получал необходимые живительные свойства, проходя сквозь неизвестной природы кристаллические образования в потолке. Вероятно, тетург-риду сохранили последние живые образцы в Валемаре.

— Как интересно складываются порой замыслы судьбы. А я ведь даже не верю в судьбу.

Тяжело пыхтя и волоча за собой пару сумок вернулся продовольственный отряд, а затем, будучи единственным обладателем пальцев, неопасных для целостности человеческого лица и глаз, Фаза помогал волшебнику есть. Со сладкой ностальгией вспоминались ужины, которые он посещал в замке Райнбэк. Какое было сытное и уютное время… Хм, оставалось надеяться, что сюзерен не посчитал его мёртвым. Зима давно закончилась, он должен был вернуть, а вместо этого забрался ещё дальше на юг.

Но сейчас ему особенно требовалась пища, набив брюхо быстро и жадно, маг через медитацию обратился к своему организму и взвинтил метаболизм. Это будет стоить какого-то времени жизни ведь ускоренный метаболизм равен ускоренному старению, но зато иммунитет получит огромную поддержку, и раны, которые заживали бы неделю, заживут в разы скорее. А до тех пор — сон…

Спал он двое суток с редкими пробуждениями для наполнения опустевшего желудка и оправления естественных нужд. Всё это время температура тела серого волшебника была столь высока, что пот превращался в парок, а процессы в организме неслись с умопомрачительной скоростью. Проснувшись окончательно, Тобиус оказался абсолютно здоров, последним напоминанием о травмах была омертвевшая плоть и слизь, скопившиеся в повреждённых органах. Пришлось долго сдирать коросту с глаз и прочищать носоглотку с горлом, прежде чем он вновь почувствовал себя здоровым человеком. Хотя, — маг невесело усмехнулся, — нормальный человек такого отравления не пережил бы. Спасибо наставникам за тяжёлую и мучительную мутацию, без неё закончился бы их ученик уж давно.

Полный сил Тобиус создал светящегося мотылька и раскрыл книгу заклинаний на нужной странице. Ему повезло нащупать слабость у беды, невесть откуда заведшейся в этих тоннелях, и волшебник думал над тем, как это использовать.

Также голову его занимали шумные мысли о природе чудовищ, о том, что у этих жутких порождений ночных кошмаров не было аур. У них должны были быть ауры! Даже окажись они действительными выходцами из Ида, у них всё равно должны были быть ауры. Но оных не наблюдалось. Две горы плоти ухитрились устроить на него засаду, оставаясь невидимыми для Истинного Зрения, и это притом, что магии в них тоже не ощущалось. Это было неправдоподобно, противоестественно, даже нежить ахог-подери, имеет ауру, эти же твари будто являлись предметами неодушевлёнными, безжизненными… но почему? Искать ответ на этот вопрос волшебник не намеревался, не по его силам задача, да и не до того сейчас. Решив помочь тетургам избавиться от напасти, он обязался в первую очередь заняться именно этим и унять до поры исследовательский зуд.

Книга была открыта на странице, где изображался магический чертёж, снабжённый несколькими аккуратными строчками словоформул и описанием. У боевых заклинаний описания как правило были коротки: тип, интенсивность, площадь воздействия; энергоёмкость в иорах. Всё. Но это не значило, что они сами были просты. Кислотное Жало Тобиус в своё время освоил легко, а вот это, Кислотный Пруд, после пары десятков попыток, большой потери гурханы и смехотворного результата, засунул на дальнюю страницу и больше не вспоминал. Кто же знал, что ядовитое боевое плетение, бившее по площади, когда-нибудь пригодится, если есть уйма других смертоносных заклинаний?