Вендетта в Нефритовом Дворце

ГЛАВА 18

Там! И тут же исчезла.

Ты сливаешься с пасмурным днем.

Неуловимая тень!

Кадзэ шел по улицам Камакуры, методично проверяя каждый квартал в поисках девятилетней девочки, подходящей под описание дочери Госпожи.

Когда он шел по широкой боковой улице, из гостиницы вышло с десяток воинов. На них были черные доспехи, и у нескольких в руках были знамена. Знамена были черными с белым ромбом, окруженным восемью изогнутыми бамбуковыми листьями. Это было больше похоже на паука, чем на то, что должно было изображать, — квадратный колодец в бамбуковой роще. Это были люди Окубо.

Кадзэ остановился, чтобы рассмотреть товары у овощной лавки, ссутулив плечи и пытаясь выглядеть как забитый муж-самурай, покупающий продукты к ужину, — работа, которую обычно выполняла жена. В неглубоких деревянных лотках были выставлены маленькие фиолетовые баклажаны, большие белые редьки дайкон и всевозможная зеленая листовая зелень. Кадзэ поднял несколько овощей, чтобы осмотреть их, все это время не спуская глаз с выходивших из гостиницы солдат. Он пытался слиться с фоном, а не привлекать к себе внимание.

Из лавки вышел торговец, подобострастно кланяясь и говоря:

— Чем могу служить, господин самурай?

Кадзэ указал на несколько маленьких фиолетовых баклажанов, затем порылся в рукаве в поисках медяка. Пока он это делал, торговец взял немного рисовой соломы и искусно связал из нее авоську для баклажанов. У торговцев были специальные узлы для всевозможных овощей, фруктов и прочей снеди. Были даже особые авоськи для одного, двух, трех или четырех яиц, которые плелись из рисовой соломы прямо при выборе товара.

Пока Кадзэ расплачивался за баклажаны, из гостиницы вышло еще больше воинов Окубо, включая нескольких офицеров. Мельком взглянув на них, Кадзэ понял, что больше не может полагаться на актерскую игру, чтобы скрыть свою личность. Он повернулся и пошел прочь от гостиницы, небрежно помахивая баклажанами.

— Эй, ты! — окликнул его один из офицеров.

Кадзэ не обернулся. Он продолжал идти, не ускоряя, но и не замедляя шага.

— Взять его! — приказал офицер своим людям. Он выкрикнул настоящее имя Кадзэ. Его узнали.

Кадзэ побежал по улицам квартала, придерживая одной рукой рукоять меча. Сзади он слышал лязг бегущих в доспехах людей — металлические пластины, нашитые на кожаную основу, бились друг о друга.

Улица была узкой, но прямой, поскольку они находились в той части города, что была распланирована сеткой. Это облегчало преследование и мешало ему оторваться. Он свернул на боковую улицу, затем нырнул в переулок. Он пробежал за лавкой мимо отхожего места, занятого каким-то мужчиной. Хотя нужник был прикрыт лишь половинчатой дверью, сплетенной из тростника в бамбуковой раме, мужчина проигнорировал Кадзэ, словно его и не было, и Кадзэ поступил так же. Кадзэ на миг подумал, как было бы удобно, если бы он и вправду мог стать таким же невидимым, как того требовал японский этикет в потенциально неловких ситуациях.

Выскочив из переулка, он продолжил бежать по улице. Он оглянулся через плечо. Хотя он и обогнал преследователей, но не оторвался от них. Он свернул на другую боковую улицу и пробежал половину ее длины, прежде чем понял, что это тупик, заканчивающийся воротами большого бондарного двора, а не другой улицей.

Быстро оглядевшись, Кадзэ понял, что не успеет выбраться из тупика, не будучи пойманным людьми Окубо.

Бондарный двор был большим и шумным. У ворот висел большой кусок дерева с нарисованной бочкой — знак, понятный и грамотным, и неграмотным покупателям. В передней части двора, сразу за воротами, несколько человек были заняты отделкой больших бочек для хранения и производства сакэ. В задней части двора хранились готовые бочки всех размеров и форм, ожидая отправки или продажи.

Кадзэ подбежал к большому, дородному мужчине, который, казалось, был здесь за главного. Тот с удивлением посмотрел на Кадзэ, недоумевая, что за ронин с баклажанами в руках врывается во двор.

Кадзэ произнес лишь одно слово:

— Тоётоми.

Это была рискованная игра. Токугава Иэясу правил Японией менее трех лет, а областью Канто — всего двенадцать. Иэясу получил Канто, богатый регион вокруг Эдо, в качестве награды и уловки от Тоётоми Хидэёси. Наследственным владением Иэясу была Микава, провинция трех рек. Предложив ему более богатый Канто, хитрый Хидэёси одновременно и вознаградил своего важнейшего союзника, и переместил его на новую базу, что временно ослабило его, пока он устанавливал контроль над новыми владениями.

Хотя они и правили Канто уже двенадцать лет, люди Иэясу все еще называли себя микава-буси, воинами Микавы. У них не было глубоких связей с Канто, и Кадзэ поставил на то, что это чувство было взаимным. Тоётоми Хидэёси, с другой стороны, занимал особое место в сердцах крестьян, потому что и сам был из крестьян. Он вышел из низов и достиг вершин власти благодаря своему уму и способностям, а не происхождению.

Услышав «Тоётоми», главный на бондарном дворе мгновенно понял ситуацию.

Через несколько мгновений люди Окубо, тяжело дыша от бега в доспехах, с грохотом подбежали к воротам бондарного двора. Офицер, обнажив меч, вошел во двор и огляделся. Люди во дворе, казалось, занимались своими делами: делали бочки или связывали их для перевозки. Офицер оглянулся назад и убедился, что улица — ловушка. Человек, которого он искал, враг господина Окубо, должен быть здесь. Мечты о награде затуманили его разум, вытеснив мысль о том, что этот человек, прославленный мечник, будет опасен, когда окажется в западне.

— Кто здесь главный?! — крикнул офицер.

К нему подошел дородный мужчина и поклонился.

— Где он? — потребовал ответа офицер.

— Он, господин самурай?

Офицер тыльной стороной ладони влепил здоровяку пощечину. Тот пошатнулся от удара.

— Ронин, — крикнул офицер. — Куда пошел ронин?

Держась за щеку, здоровяк указал подбородком вглубь двора.

— Он пошел туда, господин самурай. Я думал, он бочку присматривает.

Офицер фыркнул и знаком велел своим людям рассредоточиться и обыскать двор. Они обнажили мечи и выстроились в длинную цепь, перекрыв двор от края до края. Они осторожно двинулись вперед, не зная, выскочит ли их добыча из-за штабеля бочек или нападет в отчаянной, самоубийственной попытке избежать плена. Его мастерство владения мечом было хорошо известно. Все они знали историю о том, как этот самурай покалечил их господина деревянным тренировочным мечом.

Внезапно один из солдат остановился у большой перевернутой бочки. У ее подножия лежал маленький фиолетовый баклажан. Он помахал своим товарищам и офицеру, приложив палец к губам в знак тишины.

Воины тихо собрались вокруг бочки, держа оружие наготове. Офицер подошел, и солдат указал на баклажан. Офицер понимающе кивнул.

Он дождался, пока весь его отряд окружит бочку. Глядя в их лица, он видел предвкушение, тревогу и вспышки страха. Офицер как можно тише приблизился к большой бочке. Он поднял ногу и поставил ее на бок бочки. Затем, резким движением, он пнул тяжелую бочку, отпрыгнув в сторону.

Бочка с грохотом опрокинулась, заставив воинов, стоявших с той стороны, отскочить назад. Там, на земле под бочкой, лежала соломенная авоська и остальные баклажаны.

В нескольких улицах оттуда двое мужчин шли вразвалку, как носильщики паланкинов. Причиной этой странной походки был толстый бамбуковый шест, лежавший у них на плечах. Посредине шеста висела большая крытая бочка. Мужчины свернули в переулок и поставили бочку на землю. Убедившись, что за ними не наблюдают, они постучали по крышке. Крышку отодвинули, и из бочки высунулся Кадзэ.

— Благодарю, — сказал Кадзэ дородному хозяину бондарного двора. — Проблем не было?

— Нет. Как только они решили, что вы спрятались во дворе, они перестали обращать на нас внимание.

— Хотите знать, почему они гнались за мной?

— Нет. Я просто хочу доставить эту бочку.

Кадзэ улыбнулся и выбрался наружу.