Вендетта в Нефритовом Дворце

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

Прием, оказанный читателями и критиками первой книге этой серии, «Смерть на перекрестке», был очень отрадным. Я нашел проницательность и знание Японии, продемонстрированные некоторыми из этих читателей и рецензентов, поистине поразительными.

Многие заметили, что в моих книгах всегда есть небольшая сцена-оммаж работам покойного Акиры Куросавы. Это и дань уважения Куросаве, величайшему из японских кинорежиссеров, и напоминание мне самому о том, что я должен стремиться передать тот же дух, которым наполнен каждый его фильм. Некоторые читатели поняли, что комические персонажи в этих книгах перекликаются с шутовством и восхитительной нелепостью ролей кёгэн в театре Но. Другие же читатели сами практикуют боевые искусства, о которых я пишу, и понимают как механику техник, так и описываемую мной духовную подоплеку.

Эта книга, «Вендетта в Нефритовом Дворце», — вторая в трилогии, повествующей о жизни ронина Мацуямы Кадзэ. Ее вполне можно читать как самостоятельный роман, но она также продвигает историю поисков Кадзэ похищенной девятилетней девочки.

На написание этой книги меня вдохновила прогулка по проселочной дороге в японской глубинке. Рис у дороги уже почти созрел, и тяжелые колосья заставляли зеленые стебли шуршать и кланяться при малейшем дуновении ветерка. Рябь, бегущая по полю от ветра, походила на живое воплощение узоров на песке знаменитого дзэнского сада камней в храме Рёандзи в Киото. Сбоку от дороги, на высоком холме, раскинулось буддийское кладбище. Выветренные каменные памятники были окружены вековыми соснами, а склон холма пестрел редкими поздними цветами. Вдалеке виднелась небольшая деревушка. Если бы не вездесущие телевизионные антенны и отсутствие соломенных крыш, эта картина могла бы сойти со сцены с японской гравюры укиё-э, вырезанной сотни лет назад.

Эта сцена заставила меня задуматься о старой токайдской дороге. Когда-то она была так запружена путниками, что люди порой шли плечом к плечу. В 1603 году, о котором я пишу в трилогии, торговля на токайдской дороге была не столь оживленной. Знаменитые пятьдесят три станции еще не были так обустроены, как в последующие годы, а огромное количество ронинов делало путешествия и торговлю трудными и опасными.

Этот опыт, полученный на проселочной дороге, вдохновил меня начать книгу на токайдской дороге, а моя любовь к Камакуре заставила меня захотеть завершить ее именно там, хотя дорога в Камакуру на самом деле была лишь ответвлением от основного тракта.

Цель этой серии — развлечь читателя, хотя я и старался быть настолько точным, насколько позволяли мои исследования и таланты. Я надеюсь, что читатель сможет перенестись в иную, уникальную эпоху. Это была эпоха смут и насилия, но такова и наша эпоха. Однако в Японии 1603 года понятия чести, верности и долга, казалось, были куда более осязаемыми, чем сегодня.