Вендетта в Нефритовом Дворце

ГЛАВА 2

Я спас рыжую лису от змеи.

Лиса меня укусила.

Добро может обернуться злом.

— На помощь! Кто-нибудь, на помощь! Нас убивают!

Крик прерывался характерным лязгом сталкивающихся мечей. Отчаянный вопль и звуки боя донеслись с холма, что был впереди.

Заинтригованный, Кадзэ скользящим бегом, каким бегают в японских соломенных сандалиях, пересек небольшой каменный мост и взбежал на вершину холма. Там он остановился и посмотрел вниз, на развернувшуюся перед ним сцену.

Люди сошлись в отчаянной схватке, словно марионетки бунраку в самурайской драме. Но в бунраку все движения кукол согласованы. Каждой фигурой управляет главный кукловод в черном одеянии с одним или двумя помощниками, также одетыми в черное, которые следуют за ним, словно крылья ворона.

Наметанный глаз Кадзэ сразу определил, что здесь не было ни согласованности, ни плана боя — лишь грубая сила и численный перевес.

Восемь человек нападали на четверых. Эти четверо сбились в плотный узел вокруг ручной тележки. Один из них, пожилой мужчина, одетый как купец, стоял на самой тележке. Это он звал на помощь.

Хисигава видел, что положение отчаянное.

— На помощь! — снова закричал он. — Кто-нибудь, помогите!

Одной ногой он упирался в большой прочный сундук, привязанный к тележке, а в руках держал меч, которым неумело тыкал во все стороны. В этом году его уже грабили, и хотя тогда ему удалось уцелеть, он отчаянно не хотел, чтобы это повторилось. На кону в этот раз было слишком много денег. А еще он боялся, что если его убьют, он больше никогда не увидит свою жену, Ю-тян.

Трое его людей должны были остановить грабителей. Он нанял их как опытных ёдзимбо — телохранителей. Они бросились на его защиту, как только разбойники напали, но теперь он видел, как численное превосходство врага теснит их обратно к тележке. Ёдзимбо бились отчаянно. Это была смертельная схватка.

Один из телохранителей рухнул на землю — глубокий удар рассек ему плечо и вонзился в шею. С мучительным стоном он осел на колени, умирая.

Восемь разбойников ринулись вперед, прижимая оставшихся телохранителей к тележке. Вместо того чтобы взять их в клещи или обойти с фланга, бандиты просто обрушились на двоих защитников, словно гигантское цунами на морской берег. Телохранители пали под их натиском.

Хисигава взглянул на вершину холма и увидел одинокого самурая, что смотрел на бой сверху вниз. Человек был среднего роста, но казался мускулистым. Он носил один меч вместо двух, положенных самураю. И меч его был не засунут за пояс, а покоился на плече, пока рука лежала на рукояти. Сердце Хисигавы ухнуло вниз: он знал, что один-единственный самурай ничем не поможет против такой оравы.

С такого расстояния Кадзэ не мог разглядеть глаз купца, но было ясно, что человек на тележке его заметил. Прямо на глазах у Кадзэ тот воззвал к нему, и в голосе его звучали страх и отчаяние:

— Прошу! Прошу, помогите нам!

Вздохнув, Кадзэ снял с плеча катану и высвободил клинок из простых, покрытых черным лаком ножен.

Один из восьми нападавших был ранен и, казалось, умирал, но это не помешало остальным семерым рвануться вперед и зарубить последнего защитника.

— Прошу! — взмолился человек на тележке.

Кадзэ бросил ножны и побежал вниз по склону. Человек попроще издал бы боевой клич, но Кадзэ понимал, что внезапность в такой схватке стоила двух лишних клинков. Он не кричал, пока бежал к дерущимся — единственным звуком, что его сопровождал, был лишь шлепот сандалий по грязной дороге.

Нападавшие издали победный клич, когда пал последний защитник, иссеченный множеством клинков. Они хлынули вперед, окружая человека на тележке. Купец дико отмахивался от них мечом. Семеро разбойников могли бы с легкостью его прикончить, но, как ни странно, мешкали, словно не решаясь броситься на него и убить.

— Сдавайся! — кричали они купцу.

Это промедление позволило Кадзэ подоспеть. Сперва один, а затем и второй нападавший вскрикнули от боли и рухнули на землю. Изумленные разбойники обернулись в тот самый миг, когда третий получил удар с неожиданной стороны. Кадзэ сразил двоих со спины и теперь завершал свой выпад против третьего.

Соотношение сил все еще было четыре к одному, но по нелогичным законам боя четверо оставшихся бросились врассыпную. Они метнулись к обочине и скрылись в густом кустарнике и деревьях, обрамлявших дорогу.

Кадзэ остался на месте, тяжело дыша. Он не собирался преследовать беглецов. Он не видел нужды мстить за троих мертвых защитников и вступил в бой неохотно, уступив жалости к отчаянным крикам купца.

Внезапно с другой стороны раздался крик. Кадзэ тотчас развернулся и увидел одинокого самурая, несущегося к тележке.

— Это их главарь! — закричал Кадзэ человек на тележке. — Защити меня! Он хочет меня убить!

Кадзэ шагнул вперед, заслоняя собой кричащего купца. В то краткое мгновение, что прошло между тем, как Кадзэ занял позицию, и тем, как нападавший настиг его, он успел оценить предводителя разбойников.

Тот был одет лучше других. Лоб его был выбрит, а волосы гладко зачесаны назад. На молодом лице застыло выражение чистой ярости. Обеими руками он занес над головой меч для сёмэн — вертикального удара в голову.

Новый противник обрушил свой меч вниз, и Кадзэ вскинул клинок, чтобы парировать удар. Мечи, оба прекрасно отполированные и мерцавшие серебром в мутном свете, сошлись с оглушительным звоном, и Кадзэ отбросило на шаг назад — такова была сила инерции бегущего человека и мощь его удара сверху.

Главарь разбойников тут же переключил внимание на человека на тележке. Он, казалось, потерял к Кадзэ всякий интерес, стремясь добраться до купца, который теперь съежился от ярости и ненависти, исходивших от нападавшего.

— Нет! — крикнул Кадзэ, давая понять, что к купцу тот пройдет лишь через его труп. Разбойник снова обратил свой взор на Кадзэ.

— Дай мне прикончить эту мразь, и можешь уходить, — сказал он.

— Нет, — на этот раз тихо ответил Кадзэ. Он держал меч в стойке, нацелив острие противнику в глаза.

Разбойник снова занес клинок над головой для второго удара. Кадзэ собрался, чтобы ответить: прочно встал на ноги и согнул колени, опуская корпус ниже к земле, сливаясь с ней, чтобы выдержать яростную атаку.

Второй удар был парирован клинком Кадзэ, но на этот раз, вместо того чтобы принять на себя всю силу удара, Кадзэ ловко повернул свой клинок, чтобы отвести атаку противника. Это заставило бы клинок разбойника уйти вниз, и ему потребовалось бы больше времени, чтобы снова занести его для третьего удара, что дало бы Кадзэ возможность подготовить собственную атаку.

Поняв замысел Кадзэ, разбойник отскочил на шаг назад, сам уперся ногами в землю и опустил центр тяжести, готовый встретить выпад. Но Кадзэ не атаковал. Он стоял и молча наблюдал за противником, отмечая каждую особенность его стойки и владения мечом, ища преимущество. Разбойник бросил быстрый взгляд на человека на тележке, и его лицо снова исказила ярость.

Он посмотрел на Кадзэ.

— С тобой мне делить нечего, — выплюнул тот. — Убирайся отсюда, и я оставлю тебя в живых. Мне нужен только он. — Он указал подбородком на купца.

— О, всемилостивый Будда, — простонал купец, — спаси меня, прошу!

Кадзэ не понял, к кому была обращена последняя мольба — к Будде или к нему самому.

— Он убьет меня. Прошу, не дай ему зарезать меня! Ты же видишь, я не владею мечом. — На этот раз купец явно обращался к Кадзэ.

— Верно! — крикнул разбойник. — Я выпущу тебе кишки и развешу их на дереве, пока ты еще будешь жив и привязан к ним.

Купец снова застонал.

— Можешь забрать женщину, — сказал он, — только оставь мне жизнь.

— Теперь дело не в этом, — ответил самурай. — Теперь я не успокоюсь, пока ты жив.

— Прошу, не бросай меня, — взмолился купец, глядя на Кадзэ. — Я дам тебе все, что угодно! Все, что угодно! Только не дай ему убить меня.

— Уходи, — сказал самурай, обращаясь к Кадзэ. В голосе его прозвучало презрение, словно Кадзэ, защищавший купца, вызывал у него омерзение.

— Прости. Что-то не хочется, — холодно ответил Кадзэ.

В тот же миг разбойник атаковал. Это был умелый фехтовальщик, и Кадзэ не видел в его атаке явных слабых мест. Он привел в движение свой клинок, чтобы парировать удар.

Кадзэ поймал клинок противника и отвел его в сторону. Затем сам перешел в наступление. Он рубанул по голове, но разбойник сумел парировать удар. Не мешкая, Кадзэ нанес второй и третий удары. Хоть юношу и оттеснило назад, он отразил оба выпада прежде, чем клинок Кадзэ смог пробить его защиту.

Кадзэ был впечатлен. Юноша оказался превосходным бойцом, с отточенной техникой, силой и ловкостью молодости. Они разошлись, и Кадзэ ринулся в новую атаку, с криком бросившись на юношу.

Кадзэ со всей силы обрушил свой клинок сверху вниз. Юноша вскинул свой меч, чтобы парировать удар, — точно так же, как в самом начале поединка поступил Кадзэ.

Когда клинки сошлись, Кадзэ ощутил силу удара запястьями, плечами — всем телом. Но в дрожи от этого яростного столкновения стали было что-то непривычное и неверное. Кадзэ услышал хрупкий металлический треск и почувствовал нечто странное, чего не испытывал никогда прежде. Он тотчас понял: случилось не просто дурное, а непоправимое. Произошло немыслимое.

К его полному изумлению, меч Кадзэ разломился надвое. Конец клинка отлетел в сторону и, вращаясь в воздухе, вонзился в грязь в нескольких шагах от сражавшихся. Разбойник издал победный клич и рубанул Кадзэ по плечу и шее.

Кадзэ поймал удар в развилку между цубой, гардой меча, и обломком собственного клинка. Приняв на себя всю тяжесть удара, Кадзэ убрал одну руку с рукояти, рванулся вперед, схватил рукоять вакидзаси, короткого меча, что был засунут за пояс противника, и выхватил его из ножен. Одним слитным, единым движением он вонзил его обратно в живот врага.

Тот издал удивленный хрип, тут же сменившийся стоном боли. Он отдернул свой меч, чтобы нанести еще один удар. Но Кадзэ рванул короткий меч на себя, вспарывая мышцы на животе противника. Мужчина застонал и осел на землю. Он взглянул на Кадзэ, и выражение его лица сменилось: боль уступила место гневу, а затем — скорби. С тихим свистом выпустив воздух, он рухнул на землю и замертво раскинулся на спине.

Кадзэ стоял, сжимая в одной руке вражеский меч, а в другой — обломок своего собственного. Он тяжело дышал, оглушенный произошедшим.

— Великолепно! — услышал Кадзэ крик купца. — Блестяще, просто блестяще!

Кадзэ взглянул на него. Тот по-прежнему стоял на тележке, уперев ногу в привязанный к ней сундук. На нем было коричневое кимоно с узором из белых пионов. На вид ему было лет сорок пять, с сединой на висках. Кожа его была дубленой и коричневой — вероятно, от долгих дней, проведенных в торговых странствиях. У него был большой мясистый нос, что было несколько необычно для японца. Ткань его кимоно была отменного качества.

Купец спрыгнул с тележки и подошел к телу последнего противника Кадзэ. Он плюнул на труп, а затем задрал кимоно, отодвинул набедренную повязку и помочился на лицо мертвеца в знак крайнего презрения.

Этот поступок оскорбил Кадзэ, но купец уже начал, и Кадзэ не видел смысла возражать. Вместо этого, когда тот закончил, Кадзэ подошел к месту, где его противник выронил свой меч, и поднял его, чтобы осмотреть.

Почти во всех отношениях это была обычная японская катана. Меч не казался чем-то выдающимся. Не было никаких видимых причин, почему этот клинок мог сломать меч Кадзэ.

Кадзэ посмотрел на обломок собственного меча и недоверчиво покачал головой. Этот меч был его верным спутником долгие годы, прошел с ним через бесчисленные битвы — и в короткой, жестокой междоусобной войне, и в годы скитаний по Японии. То, что он сломался, было немыслимо. И все же остаток клинка в руке Кадзэ доказывал, что это случилось.

— Какое счастье, что вы так проворны. — Купец подошел к Кадзэ, закончив свои дела с трупом. — Схватить собственный вакидзаси врага и убить его! Невероятно. Никогда ничего подобного не видел!

Кадзэ вскинул бровь, но ничего не ответил.

— Прошу прощения, — сказал купец, кланяясь. — Я Хисигава Сатоясу, купец.

Кадзэ отметил, что купец называет себя на самурайский манер, используя двойное имя, но промолчал. Вместо этого он указал на трупы, усеявшие землю вокруг тележки.

— А это кто такие?

— Трое из них были моими ёдзимбо, — сказал купец. — Остальные — люди из его шайки. — Купец мотнул подбородком в сторону последнего противника Кадзэ.

— А он кто? — спросил Кадзэ.

— Это Исибаси, главарь разбойников, что напали на меня. Один из самых мерзких людей, каких только можно встретить.

— И из-за чего была эта драка?

— Грабеж, конечно.

— Вы обменялись словами. Это больше, чем просто грабеж.

— Что ж, да. И это тоже. Дело было еще и в женщине.

— В какой женщине?

— В моей жене, Ю-тян, — просто ответил купец.

— Что? — переспросил Кадзэ.

— Моя жена. Этот человек хотел заполучить мою жену, и ничто не могло его остановить. Он был одержим ею. Он решил, что лучший способ получить ее — убить меня.

Кадзэ снова оглядел купца, отметив складки жира на его животе и кривые ноги.

— Я знаю, о чем вы думаете, — сказал купец. — Как у такого, как я, может быть жена, достойная желаний? Но моя жена намного моложе меня. Настоящая красавица. У меня дела в Камакуре, Киото и Эдо. В Камакуре я создал для нее особый мир. Я зову его Нефритовый Дворец. В нем я сотворил отдельную вселенную, посвященную удобству и удовольствию моей жены. Прежде чем я узнал, что он разбойник, я совершил ошибку, позволив Исибаси встретиться с моей женой, и он стал одержим ее красотой. Он даже пытался купить ее у меня! Но я, конечно, отказался с ней расстаться. Она моя, и только моя! — Последние слова купец произнес свирепо. Его трясло от эмоций.

Прошло несколько секунд, прежде чем он смог взять себя в руки и продолжить.

— Он ждал своего часа, он и вся его шайка. Он намеревался убить меня, а затем забрать мою жену себе. Но благодаря вам, мертв теперь Исибаси, а вместе с ним и добрая половина его банды. Вы были великолепны!

Кадзэ ничего не ответил.

Он взял меч своего противника и отошел к дереву на обочине. Выбрав подходящую ветку, он дважды рубанул по ней, отсекая кусок длиной примерно в ладонь.

— Что вы делаете? — спросил купец, крайне озадаченный.

Кадзэ не ответил. Он поднялся на вершину холма и подобрал свои ножны. Вынув ко-гатана из гнезда, он начал вырезать на ходу, возвращаясь к купцу.

Купец ждал его возвращения. Его тяжелые веки выражали любопытство. Кадзэ продолжал вырезать, его рука двигалась уверенно и привычно.

— Что вы делаете? — снова спросил купец.

— Упокаиваю души.

Купец открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но не смог придумать другого вопроса после столь загадочного ответа. Вместо этого он наблюдал, как Кадзэ превращает кусок ветки в женскую фигурку, ловкими и быстрыми движениями острого ножа по мягкому дереву создавая плечи, шею и голову.

Когда из ветки проступил образ, купец воскликнул:

— Да это же Каннон!

Кадзэ кивнул и продолжил работу. Под его умелыми руками рождался образ Богини Милосердия. Оглядевшись, он понял, что не сможет похоронить всех убитых. Он взял статуэтку богини и поместил ее в развилку дерева, откуда срезал ветку, установив так, чтобы она могла взирать на поле боя и усеявшие его тела.

— У вас есть вода? — спросил Кадзэ, внезапно ощутив жажду.

— Да, — ответил купец и поспешил к тележке за бурдюком с водой. Кадзэ взглянул на небо и подумал, что скоро сможет напиться, просто открыв рот и запрокинув голову, но с благодарностью принял бурдюк от купца и сделал долгий глоток.

Вернув бурдюк, Кадзэ снова осмотрел меч убитого разбойника. Его гарда была из железа, с узором в виде цветущей вишни. Край гарды очерчивала ветвь, отделанная золотом. Каждый отдельный цветок был крошечным мазком серебра, отчего казалось, будто лепестки ловят последние лучи заходящего солнца, слетая на землю. Для Кадзэ, как и для большинства самураев, жизнь символизировал опадающий цвет вишни — хрупкий и мимолетный.

Клинок меча убитого был примерно такой же длины, что и сломанный. Катаны были длинными мечами, но их не ковали по единому образцу. Часто длину подгоняли под рост воина. Кадзэ осторожно вложил меч убитого в свои простые, покрытые черным лаком ножны. Входил он не идеально, но на время годился — пока Кадзэ не придумает, как обзавестись новым клинком.

Он засунул ножны за пояс и зашагал по дороге.

— Куда вы идете? — встревоженно спросил купец.

— Как видите, я иду по токайдской дороге. Я продолжаю свой путь.

— Стойте! Вы не можете уйти и бросить меня! — воскликнул купец.

— Почему же? — ответил Кадзэ.

— Я хочу, чтобы вы стали моим телохранителем, моим ёдзимбо.