Вендетта в Нефритовом Дворце

ГЛАВА 23

Сильный дух заключен

В хрупком теле.

Ты прекрасна.

— Мне это не нравится, — сказала Бабушка-Старейшина. — Я должна сама поговорить с Ю-тян.

— Это трудно, — ответил Кадзэ. — Вы даже не знаете, несчастна ли Ю-тян в своей нынешней жизни. С ней обращаются как с благородной дамой, она живет в собственном дворце. Лучше вам подождать, спрятавшись на территории виллы, пока я не найду возможность выяснить, хочет ли Ю-тян уйти. После этого я приду к вам, и мы спланируем наши дальнейшие действия.

Кадзэ снова сидел на дереве у озера. Вода в лунном свете была блестящей гладью, а тихий плеск волн о берег успокаивал и умиротворял. Кадзэ был расслаблен, но насторожен, внимательно наблюдая за Нефритовым Дворцом. Старуха, ее внук и слуга надежно укрылись в роще на территории виллы, ожидая донесения Кадзэ о его разговоре с Ю-тян.

Стражник у барабанного моста казался бдительным, но скучающим. Он то прислонялся к мосту, то урывками прохаживался взад-вперед. Без четкого графика патрулирования задача попасть на остров и во дворец усложнялась. Но с одним стражником снаружи это было не невозможно. Кадзэ понятия не имел, сколько стражников внутри.

Стражник сел на ступени со стороны острова и, сняв сандалию, с явным удовлетворением потер ногу. Кадзэ соскользнул с дерева и направился к дальней стороне дворца. Сняв кимоно, он сделал из него аккуратный сверток, привязав меч к одежде.

Оставшись в одной набедренной повязке фундоси, он скользнул в холодную воду озера. Дно быстро ушло из-под ног, и вскоре Кадзэ уже плыл, держа кимоно и меч над головой, чтобы не намочить. Во время военной подготовки Кадзэ научился плавать в полном доспехе. Он также научился плавать, держа доспехи и меч над головой, как и сейчас. Легкий вес кимоно был ничем по сравнению с весом полного комплекта доспехов. Кадзэ плавно пересек озеро.

Добравшись до противоположного берега, он притаился в густой тени веранды, опоясывавшей дворец, убеждаясь, что стражник не совершает один из своих непредсказуемых обходов острова. Удостоверившись, что его не видно, Кадзэ надел кимоно и вернул меч за пояс.

Он встал на веранду и подошел к углу. С задней стороны веранды были раздвижные перегородки сёдзи, которые почти наверняка вели в комнату. Комната могла быть занята. С одной стороны дворца была дверь, но стражник увидел бы его, если бы он попытался войти.

Кадзэ ждал, проявляя терпение, пока стражник снова не завязал свои соломенные сандалии и не начал один из своих обходов острова. Как только стражник скрылся за углом дворца, Кадзэ проскользнул в дверь.

Он оказался в коридоре, с одной стороны которого сёдзи вели в комнаты, а с другой была дверь, похожая на дверь в чулан. Прямо впереди деревянная решетка, запертая на замок, преграждала вход в центральную часть дворца.

Кадзэ посмотрел на чулан и решил последовать примеру ниндзя. Он открыл дверь. В лунном свете, проникавшем через открытый проем, Кадзэ разглядел потолочные планки. Встав на полку, он потянулся вверх и сдвинул одну из них. В этот момент камень, лежавший на планке для утяжеления, соскользнул и начал падать. Кадзэ мгновенно протянул руку и поймал камень в воздухе. В тихом дворце звук падающего камня мог разбудить обитателей. Он осторожно положил камень на полку.

Убедившись, что проем достаточно велик, чтобы пролезть на чердак, он закрыл дверь чулана и, используя полку как лестницу, забрался в пространство над потолком.

Он подождал несколько минут, давая глазам привыкнуть к полумраку чердака. Как и на вилле, в крыше дворца были решетчатые проемы, сквозь которые проникал лунный свет, омывая внутреннее пространство. Осторожно перебираясь с балки на балку, Кадзэ добрался до центра дворца.

Там, наощупь, он нашел потолочные планки, отыскивая бамбуковые штифты, которые их держали. Взяв нож ко-гатана из ножен меча, Кадзэ вынул штифты, руководствуясь лишь осязанием.

Когда он вынимал штифты, теплый желтый свет фонарей начал пробиваться из-под края планки. Тихо и осторожно Кадзэ приподнял планку и заглянул в комнату внизу.

Комната была темной, и в нос Кадзэ ударил спертый, зловонный запах. В одном углу стояла большая металлическая клетка. На столе перед клеткой — поднос с роскошной едой, искусно приготовленной и сервированной. Там был рис гомоку, свежий морской лещ, легкий суп и крошечная сладость в форме хризантемы.

Рядом со столом лежал прекрасный шелковый халат, богато вышитый пионами, и зеркало в серебряной оправе с гребнем из черепахового панциря. За исключением клетки, скудная обстановка комнаты — комод тансу и два фонаря в черных лакированных рамах — была элегантной, изысканной и дорогой.

Кадзэ был озадачен: какое животное могли держать в покоях Ю-тян? Он осторожно спустился с потолка, легко спрыгнув на татами.

Оказавшись в комнате, он подошел к клетке, чтобы рассмотреть ее содержимое. Внутри он с отвращением увидел тарелку с тушками двух вареных крыс. Они были обглоданы, и розовая плоть крыс была раскрыта, словно отвратительный цветок, вырвавшийся из серой кожистой оболочки. В углу клетки лежал бесформенный узел из волос и тряпья. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что он смотрит на человека, свернувшегося в позе эмбриона. Его брови сошлись в галочку, и Кадзэ не мог понять, что он видит. Неужели Ю-тян была каким-то монстром, державшим несчастного человека в качестве диковинного питомца?

Существо в клетке подняло на него взгляд. Кадзэ не был уверен, мужчина это или женщина, потому что лицо было изможденным, с кожей, натянутой на кости черепа, как пергамент. Испуганные глаза смотрели на него из спутанных, грязных волос.

— Почему ты в этой клетке? — тихо спросил Кадзэ.

— Чтобы сломить мой дух, — прохрипело существо в ответ.

— Кто хочет сломить твой дух?

— Хисигава. И Андо. Они сделали это вместе.

— Но почему Ю-тян не остановила их жестокость?

— Я и есть Ю-тян.

Кадзэ был ошеломлен. Это жалкое скопление тряпья и костей было тем созданием неземной красоты, о котором так восторженно говорил Хисигава. Впервые Кадзэ понял, что одержимость Хисигавы этой женщиной перешла в безумие.

— Откуда ты знаешь мое имя? — с нетерпением продолжило существо.

— Потому что я друг. Твоя бабушка послала меня узнать, можем ли мы вытащить тебя отсюда.

— Бабушка-Старейшина?

— Она самая.

В тусклых глазах Ю-тян навернулись слезы.

— Я знала, что она мне поможет. Я постоянно молилась Будде, чтобы он сжалился надо мной и послал весь клан Ногути наказать этих чудовищ.

— Весь клан здесь не собрался, но бабушка, Нагатоки, Садакацу и я, Мацуяма Кадзэ, здесь, чтобы помочь тебе. Но я не понимаю. Хисигава утверждает, что любит тебя. Зачем ему так поступать?

— Потому что я его не люблю. Он мог похитить меня и насиловать, но не мог заставить меня полюбить его или даже сказать, что я его люблю. Это наказание придумала Андо. Она держит меня в этой клетке уже много месяцев. Каждый день они приносят самые изысканные блюда, какие только могут придумать, и оставляют их прямо у меня под носом. А потом дают мне отвратительные вещи, вроде этих вареных крыс. Они говорят, что если я просто скажу Хисигаве, что люблю его, они освободят меня, оденут в тот халат, что ты видишь, причешут и накормят этой изысканной едой. Но я не скажу ему, что люблю его. Я никогда не скажу ему, что люблю его. Я умру, прежде чем скажу ему, что люблю его!

Кадзэ увидел искру огня в тусклых глазах Ю-тян и понял, что она из той же крепкой породы, что и бабка. Ронин поверил, что она скорее умрет, чем подчинит свою волю желаниям Хисигавы, потому что она уже была при смерти и, очевидно, все таки не была сломлена.

Кадзэ пересек комнату и осмотрел замок на клетке. Такой ему было не взломать.

— У кого ключ от этой клетки? — спросил он.

— У Андо. Она всегда носит его с собой. Каждый вечер они с Хисигавой приходят, чтобы спорить со мной, пытаясь заставить меня сказать, что я люблю этого отвратительного купца. Хисигава, кажется, совершенно не замечает моего состояния и ведет себя так, будто я все та же девушка, которую он встретил впервые. В него вселился какой-то злой дух, он безумен. В Андо дух не вселялся, но она — чудовище, людоедка! Я ненавижу ее больше, чем Хисигаву. Она знает, что делает, и, я думаю, ей это весьма нравится.

Кадзэ обдумал это заявление и обнаружил, что склонен согласиться: здравомыслящий человек, творящий зло, виновен больше, чем тот, в кого вселился злой дух. Поскольку замок он взломать не мог, Кадзэ сказал:

— Хорошо, тогда мне придется…

Его прервала раздвинувшаяся дверь в комнату. На пороге стояли Хисигава и Андо. Хисигава, казалось, был потрясен видом Кадзэ. Если бы Андо проявила такое же замешательство, Кадзэ, возможно, успел бы пересечь комнату и прикончить их двумя ударами меча. Но Андо была слишком быстра и, едва увидев Кадзэ, закричала:

— Стража! Стража!

Послышался топот бегущих ног, и Андо с Хисигавой исчезли из дверного проема.

— Я вернусь, — сказал Кадзэ Ю-тян.

Она протянула руку и с удивительно яростной хваткой вцепилась в его предплечье.

— Не оставляй меня! — сказала она.

— Сейчас я должен. Стража будет здесь через мгновение, а за ними — их товарищи с виллы. Я не брошу тебя, обещаю. Я скоро за тобой вернусь! — Кадзэ осторожно разжал пальцы Ю-тян, боясь сломать костлявые отростки, если резко дернет руку.

Он выскользнул за дверь и оказался в темном коридоре. Он не знал, в каком направлении скрылись Андо и Хисигава, поэтому выбрал одно наугад и побежал. Он ошибся.

Он добежал до двери и открыл ее. Это оказалась какая-то кладовая, заваленная товарами. Тупик. Кадзэ обернулся и посмотрел вглубь коридора, слыша топот бегущих ног и видя пятерых стражников, несущихся к нему. Он замер и приготовился прорубать себе путь из ловушки, в которой оказался.

Увидев, что незваный гость спокойно стоит в дверях кладовой, держа меч в позиции «острием в глаз» и, по-видимому, готовый к бою, стражники замедлили шаг. Они переглянулись, не зная, как атаковать ронина, когда в дверь кладовой может войти только один за раз. Наконец, самый храбрый из стражников с криком бросился в кладовую.

Кадзэ поймал клинок нападавшего и одним плавным движением перешел от защиты к нападению, полоснув мужчину по боку и позволив инерции умирающего пронести его через дверной проем. Тот упал на деревянный пол кладовой, где не было циновок-татами, и остался лежать, стеная, пока жизнь стремительно вытекала из большой раны в боку. Кадзэ спокойно посмотрел на оставшихся четверых.

— Прочь с дороги, — приказала Андо.

Четверо стражников с готовностью подчинились любому приказу, который отсрочил бы нападение на самурая. Они послушно расступились, прижавшись к стенам коридора.

Андо шагнула к двери. Перед собой она держала Ю-тян за волосы, вытащив ее из клетки. Ю-тян сопротивлялась, но ее изможденное состояние и слабость позволяли Андо легко ее контролировать. В другой руке Андо держала кинжал. Она остановилась и приставила кинжал к горлу Ю-тян.

— Сдавайся, — сказала она, — или я перережу ей горло.

— Если ты убьешь Ю-тян, Хисигава разгневается, — заметил Кадзэ.

— Я скажу ему, что это ты ее убил, — ответила Андо. — Он и так с ума сходит от ревности. Он думает, ты хотел украсть у него Ю-тян. Он поверит, что ты убил ее из ревности, раз не смог ею обладать. Эта дерзкая девчонка и так доставила достаточно хлопот. Будет хорошо избавиться от нее так быстро.

Кадзэ заглянул в глаза Ю-тян, и ему показалось, что он увидел в них вызов, призывающий его сражаться дальше, даже если это будет стоить ей жизни. Но Кадзэ не мог заставить себя стать причиной смерти этого жалкого создания. Он бросил свой меч.

Стражники бросились на него и грубо выволокли из кладовой. Они быстро связали его веревкой, пока Андо торжествующе наблюдала, все еще держа в руках плачущую Ю-тян. Кадзэ с одобрением отметил, что Ю-тян заплакала, только когда кризис миновал. Он не мог сказать, плакала ли она по нему или по себе — возможно, и по тому, и по другому.

Когда Кадзэ был надежно связан, Андо подошла к нему и ударила по щеке. Прикосновение к лицу самурая было высшим оскорблением, но Кадзэ лишь поморщился от удара и никак не показал, что почувствовал боль.

— Избейте его, — сказала Андо. — Как следует, но не убивайте. Я уверена, Хисигава-сан захочет лично разобраться с человеком, который пытался украсть у него Ю-тян.

Мужчины набросились на Кадзэ и начали пинать связанного ронина. На них были соломенные сандалии, так что удары оставляли синяки, но не ломали костей. Кадзэ лишь втянул голову в плечи, пытаясь защитить лицо, и старался не проявлять эмоций.

Один из них ушел и вернулся с копьем. Он обрушил древко копья Кадзэ в бок, вырвав у него стон боли. Он указал на мертвое тело в кладовой, первого стражника, убитого Кадзэ.

— Это за Итиро! — сказал стражник с копьем. Он ударил древком копья Кадзэ по голове, отчего у того на мгновение потемнело в глазах. Кадзэ боролся, чтобы не потерять сознание, говоря себе, что это глупо, поскольку вряд ли в его нынешнем положении представится шанс сбежать и убить своих мучителей. В конце концов, под градом кулаков, ног и ударов древка копья, попытки Кадзэ остаться в сознании оказались тщетными.