Ветер Безлюдья

Гость

Утром я проспала время своих занятий, не найдя моральных сил. Бассейн мог бы развеять, но я осталась в постели и отсыпала дальше. Да ну все к черту! Персоник выключила. В мыслях опять прокручивалось прошедшее, но не долго — сон стал лучшим лекарством для нервов, и вечерние мысли утром уже не донимали.

Поднял звонок домофона. Звонок был настойчив.

— Кто?

— Следователь… Андрей. Дозвониться не смог, а есть срочное дело. Могу подняться?

— Конечно.

Быстро одевшись, плеснув в лицо водой, свернув постель, я уложилась за то короткое время, что нужно для лифта и пути до двери.

— Доброе утро.

— Доброе, — ответила я, пропуская его в прихожую зону и закрывая дверь, — будь как дома. Верхнюю одежду можно сюда, обувь сюда. Но если не удобно, можешь не разуваться.

Андрей замялся. И я его понимала — самой непривычно звать его на ты и видеть его в своей квартире. Вот когда по-соседски у Натальи готовила «Пирог путника» и какао, было все просто. А со следователем — странно. Во-первых — его должность. Я лишь раз общалась с ним вне кабинета, и быстро избавиться от формальности не могла. Во-вторых — он мужчина. А после вчерашней выходки Гранида еще не прошла неприязнь к обманщикам, выдающим себя за друзей, а потом зажимающих на кухне. Кто знает, не обернется ли мне снова боком моя доверчивость, и я зря пустила к себе друга детства? А видеть его в такой роли, тоже нужно было еще привыкнуть.

Дойти до наушников на столе и нагло подключиться к подслушиванию, совесть не позволила.

— Мне Гранид нужен, он надолго ушел?

— Он еще вчера съехал.

— Я не смог его вызвонить. Был по новому адресу, но его там нет. Извини, что пришлось так… навязаться. Твоя линия тоже отключена, а время не ждет.

— Не извиняйся. Гранид вещи раньше перевез, сколько их там было? А вчера совсем ушел.

— Понятно.

— Могу чаем напоить. С пирогами, если любишь выпечку.

Следователь колебался, и его, не смотря на возраст, терзала та же неловкость, что и меня. Аж сердце сжалось от болезненного ощущения дежавю, и перед глазами предательски стоял образ неуклюжего мальчишки, которого впервые позвали в гости к незнакомым. А на самом деле у двери стоял высокий и небритый мужчина, с залысинами, с небрежно зачёсанными назад легкими волосами, с усталой темнотой в подглазьях. Я прямо кожей чувствовала несказанное — как будет воспринято его согласие «попить чай»?

Это было похоже на попытку взрослое, — шаблонное и понятное поведение мужчины и женщины «наедине», — наложить на наивное и бесхитростное желание пообщаться за кружкой чая.

И Андрей что-то в моем взгляде и тоне голоса прочитал, что его расслабило, и он кивнул.

— Увы, пироги вчерашние, но я сейчас погрею. А будешь чай, или другое? Есть разный кофе, на вкус, есть какао, горячий морс. Если чай, то есть каркаде, траявяные, зеленый, черный обычный и с добавками.

— Стоп. Можно кофе, крепкий?

— Садись за стойку, — я кивнула подбородком в сторону, заныривая к своей полке с напитками. — Сейчас сварю.

Он скинулся, разулся, спросил разрешения помыть руки. А когда сел на стул у кухонной стойки, осмотрелся. Глаза стали печальными, но улыбнулся он тепло.

— Я не в своей тарелке. Не помню, когда бывал у кого-то так запросто, даже у коллег. Если бы не обстоятельства, я бы вряд ли обнаглел до такой степени, чтобы ломится в дверь живьем… в смысле. Это сейчас верх невоспитанности.

— Забываем о человеческом общении да? А что случилось-то? Я могу помочь?

— Хотел Гранида предупредить. Но если его и здесь нет, и по адресу новому, а на сообщения он так и не перезвонил, смысла искать его нет. Он может быть где угодно. Почему твой персоник был выключен?

— Отсыпалась. Расскажешь, что привело?

Как буднично, как по-свойски! Неужели одно только соглашение быть друзьями так быстро сделало нас на самом деле таковыми? В один миг?

— Я недавно вернулся из Тольфы. Надеялся найти что-то, чему не дали доступ Тимуру с его запросами. Или было лень по-настоящему лезть на склады бумажных документов, чтобы найти на этот запрос ответ. Нашел личное дело из детдома, еще документы. Забрал. Удалось выйти на следователей с которыми можно сотрудничать, помогут, не затянут если что в самом их ведомстве понадобится… но как вернулся, узнал, что дело сворачивают. Сверху директива пришла. И намек, толстый такой намек, что если я не сделаю этого, слечу с должности, и бонусом другие неприятности догонят. Я подчинился. С завтрашнего дня беру отпуск за свой счет, по причине семейных обстоятельств, а на самом деле продолжу расследование негласно.

— Один? Без системных ресурсов?

— Не один. Двое сослуживцев, приятели из техотдела и экспертного, — мой тыловой фронт. Будет сложнее, придется шифроваться, но не отступлю…

Андрей вздохнул. Гейзерная кофеварка зашипела, и я налила следователю его крепкий кофе. Достала из холодильника кокосовое молоко.

— Экзотику добавить? У меня только сахара нет.

— Спасибо, я так.

Распакованные от полотенец пироги подогрелись в духовке, и я выложила все на большую тарелку. Себе налила минералку.

— На магазинные не похожи. Сама пекла?

— Нет, — усмехнулась я, — но они домашние. Пекла одна очень хорошая знакомая и завернула в гостинец. Ешь, если голодный. Это сладкие с черникой, а эти с картошкой и с капустой.

Он взял один, откусил, поморщился от горячей начинки, а когда, наконец, проглотил, стал смеяться. Оперся локтем о столешницу и запустил пятерню в волосы, покачивая в другой руке несчастный пирог.

— Домашняя еда, свежезаваренный кофе. Где я вообще? В каком времени? Так бывает?

— Бывает.

— Последний раз я ел такие пирожки в семнадцать, перед армией, пока дома жил и мама готовила. Спасибо, Эльса.

— За что?

— За то, что вот так все внезапно и просто. По-хорошему просто.

И я была благодарна, что он пришел сегодня и невольно вылечивал меня от вчерашней злой досады на Гранида.

— Утром я нашел на своем рабочем столе конверт с письмом. Не по электронной почте, не в сообщениях, не через служебный канал — бумажный конверт. Изготовленный лет восемьдесят назад, еще с тех годов, когда не отмерла почтовая отрасль с подобной корреспонденцией. Марки старого Сиверска, я проверил потом по каталогу в группе местных филателистов. Представляешь? И печать есть — почтовое отделение номер девятнадцать. А оно законсервировано вместе со всем кварталом в шестидесятых еще. Само письмо написано от руки. Дальше объяснять?

— Написано на тетрадном листе?

— Верно!

У меня перед глазами стояли зимние здания Почтового и Печатного Дворов, газеты с типографской краской, и толстая тетрадка в клетку Виктории Августовны, которая туда записывала еще с юности все самые лучшие рецепты. Нездешние вещи, не с «континента»…

— И?

— Я не дознался ни от кого, — кто заходил в кабинет до меня? Не высмотрел и с камер, что есть в здании и даже в коридоре. Ноль.

— И что там?

Андрей подошел к своей куртке, что повесил на плечики в стеллаж, достал его из внутреннего кармана.

«Не лезьте в трущобы. Прознают, найдут — убьют. Передайте наркоше, если сможете, — пусть уедет из города.»

— Почерк женский, — отметил Андрей. — Возможно, Карина. А ее так на радарах и нет. Уверен, даже если объявить в розыск, и на коптерах включить режим поиска — не найдут. Она до сих пор там, в Колодцах или твоих хороших местах. Но как она смогла письмо передать?

— Могут быть варианты, — медленно произнесла я, подумав о проводных телефонах в трущобах. — Хорошие места называются «Дворы».

Следователь допил кофе одним глотком. Глаза загорелись стальным блеском:

— Эльса, расскажи мне подробнее про все, что знаешь. По-жа-луй-ста! Я поверю всему, самому невероятному, любой мистике. Я готов поклясться, что сохраню все в тайне, если ты боишься моей служебной присяги.

Виктор и прочие дворовые будут не рады, что я разболтала о них… Я увела глаза в сторону, не зная, что делать. И увидела наушники на столе. Первый раз я услышала в них голос Натальи… как будто сто лет назад. И голос Тамерлана. И голос самого Андрея. Их мысли, их «потерянность» в «не своей» жизни. И что-то такое сработало именно в те дни, не раньше на месяц или на год, на пять лет. А недавно. Сколько раз довелось пересечься с друзьями за все эти годы? Случайно, даже в таком многомиллионном городе, а все же откликнулось только сейчас? Почему судьба выжидала почти три десятилетия?

Эти наушники дали мне путеводную нить к утерянному прошлому, к близким друзьям… всем троим.

Или четверым? Не сошлось у меня в голове раньше, что я слышала и мысли четвертого — спутника Карины. «Ваша компания вечно таскала его с собой, он был младше и бегал за всеми как хвостик». Господи, да какая же я непроходимая идиотка!

— Андрей… а как зовут твоего брата?

— Илья. А что? — Насторожился тот. — Ты его встречала?

— Нет. Хотела знать. — Ответила я почти честно, не желая давать ложную надежду раньше времени. — А фотографии есть?

— Ему было пять. А жили мы тогда… не очень хорошо жили, я не уверен, что сохранились снимки, даже если мать и делала их. Тогда же не печатали, все уже на цифре, карте памяти или флешке. Затерялось. Фотоальбомов старинных у меня нет.

— Ему сейчас…

— Тридцать два. Понимаю, как это дико! Но он пропал совсем ребенком и стал взрослым там, вырос среди чужих, или не чужих. Быть может, он и не помнит о своей настоящей семье по малолетству того случая. Скорее всего не помнит. Но это важно мне. Я всю жизнь один, своей семьи не создал, вечная служба, последний родной человек умирает. Я хочу его найти. Так ты расскажешь мне все подробнее?

— Да, расскажу. Это случилось в начале декабря, в прошлом году. Я увидела арку в доме…

Он слушал не перебивая, внимательно. Даже не удивился тому, что я пересказала от Ефима Фимыча. В итоге Андрей попросил об одном:

— Проведи меня туда, если сможешь. Им не обязательно знать, что я из полиции. А если тебе твой Виктор не захотел рассказывать лишнее о Колодцах, еще не значит, что я не разговорю других. Аккуратно.

— Не могу обещать, просто не знаю. Законы пространств там строги… А если новости будут, как тебя найти?

— Я без зарплаты ячейку больше снимать не могу, так что перезжаю в трущобы. Пока не знаю, где точно поселюсь. Персоник буду выключать, сама понимаешь, если вдруг слежка или под призрака замаскируюсь, и совсем браслет сниму. Звони. Если не доступен — звони Тимуру.

— Хорошо.

— Могу на долго пропасть. Значит так нужно по делу. Гранида попробую найти, но если ты с ним первее сможешь связаться, расскажи о письме… пойду я. Другие дела не ждут.

Я не закрыла за ним двери сразу, а провожала его взглядом, пока следователь шел по коридору. Но Андрей не сделал от меня и пяти шагов, как открылась соседская дверь и в коридор вылетели две собаки — почти ему под ноги. Йорк облаял сразу и не замолкал, а такс, басовито гавкнув раз, обежал его и принюхался к ботинками.

— Домой, немедленно! Извините, я только зашла и плохо дверь закрыла…

— Ничего страшного…

Наталья схватила Ёрика на руки, выпрямилась, и застыла на месте. И Андрей, уже готовый двинуться дальше, слегка запнулся. Сделал неуверенный шаг, потом другой, и вдруг развернулся спиной, словно собрался выходить к лифтам задом наперед:

— Вы… где я мог вас видеть?

Наталья пожала плечами, и на ее бледных щеках проступил едва заметный румянец. Андрей как-то слабо улыбнулся, кивнул и ушел.

— Ты вернулась?

У меня сердце буквально скакало от радости. Если бы могла, то обняла бы обоих, стукнула лбами, и закричала: «Да, вы знаете друг друга!». Соседка моего вопроса не услышала. Йорк так вырывался, что она машинально отпустила его обратно на пол, и также сомнамбулически выпрямилась.

— Как дела?

— Хорошо… а кто это?

— Расскажу обязательно. Ты свободна сейчас?

Наталья кивнула и улыбнулась так, что я ее не узнала. Это был другой человек, с другим выражением в глазах, с другими чувствами. От Наташки-потеряшки не осталось и следа, она выглядела так, словно глотнула воздуха юности, а за спиной появились крылья.

— Эльса, это ты оставила мне цветы под дверью?

— Я.

Соседка подошла и крепко меня обняла.

— Спасибо! И я теперь знаю, откуда помню тебя!