Ветер Безлюдья

Герберы

Наталья сидела на месте, на котором еще десять минут назад был следователь, а я готовила ей завтрак. Собаки бегали по квартире, нюхая мебель, пол, коврики, осваивая диван и компьютерное кресло. А я снова была счастливая, как никогда — и ничто не портило этого чувства, ни потеря денег, ни письмо-предупреждение, потому что Наталья заполняла все своей энергией и огромным душевным подъемом.

— Поверить не могу в такие совпадения! Мы с тобой снова соседи!

Я резала и тушила овощи для омлетной начинки, а соседка терла сыр, постоянно прерываясь и сосредотачиваясь на рассказе.

— Как мне было плохо в прошлом декабре, ты не представляешь, удавиться хотелось. Выхода не видела. Да и потом тоже. Я всю свою жизнь не уложу, даже не знаю, что важнее… я подала на развод, я окончательно разорвала отношения с мамой, и еще — моя дочь меня поддержала. Вот самое невероятное, что я представить не могла. Она знает, что я всегда буду рядом, если окажусь нужна. Но она заявила: мама, я сама по себе, ты сама по себе, и как хорошо, что ты не «душная» как бабушка. А мужу оказалось даже за счастье. Я переживала, что там будет война, чувства обиды, он же бедолага страдал от этого брака последние годы не меньше мня! Мы двадцать, вдумайся, двадцать лет женаты. Родня на уши встала, а нам хорошо!

Наталье исполнилось сорок. Всего на три года старше меня, а ощущала я ее как взрослую. Не потому что она выглядела так, выглядела она молодо! Я не могла представить рядом с собой человека восемнадцати лет и вникнуть, что это мой ребенок — сын или дочь. Не могла представить человека-ровесника, и понять, что это мой муж, с которым я живу два десятилетия. Гора обязательств, способность вырастить и воспитать ребенка до совершеннолетия, дистанция в целую жизнь — вот какая между нами была разница в возрасте. Я, в сравнении, осталась девчонкой, не став женщиной, которая не понаслышке знает слова «брак» и «дети».

— Всю жизнь на мамином коротком поводке «приезжай, умираю!». Никогда своей жизнью не жила. Даже замуж она меня гнала, потому что возраст, и мужа выбрала, потому что сын одноклассницы «очень перспективный молодой специалист». Эльса… — Наталья отщипнула кусочек сыра от большого куска, и завертела его в пальцах. — А как ты догадалась про герберы, если не помнишь того лета?

— Не знаю. Я не догадывалась, а купила букет, дальше лишь простое желание сделать подарок.

— Тогда я поднималась в лифте и взмолилась судьбе — пусть пошлет знак! Как же я счастлива, что ты появилась. У тебя так по жизни получается, да? То в детстве с цветами, то с какао уже недавно, и снова с букетом. Девочка — фея, которая возникает тогда, когда герой рыдает от отчаянья…

— Расскажи про тогда!

— Мы с тобой соседи. Ты же на Вересковой жила, дом пять, верно?

— Верно.

— У меня дом семь, первый этаж. Наши окна во двор выходили. Мы переехали в апреле, я в школу не ходила, вечные больничные, домашнее обучение. Слабое здоровье — «нечего на улицу шляться, аллергия, астма, сыпь появится, переутомишься, упадешь и сломаешь что-нибудь»… — Наталья закатила глаза к потолку. — В мае потеплело, я у открытого окна сидела и хоть как-то дышала воздухом. Мать на работе, выходить запретила, а у меня тоска, одиноко и паршиво. А тут вдруг раз, — появляешься ты, прямо под окном и спрашиваешь: «А ты кота худого и серого не видела?»

— Кота?

— Да, у вас из дома кот убежал.

У нас никогда не было животных. От удивления я застопорилась на процессе готовки, которой могла заниматься на автомате. Но Нату не перебила.

— Мы разговорились, ты попросила помочь в поисках, а я ответила, что выйти не могу, и… так и познакомились. Ты по возрасту младше, года на два-три, рыжая, в веснушках, с огромными карими глазищами, открытая-открытая! Я тебе пожаловалась, что на улице лето, а я дома, и даже солнышко ко мне не доходило, потому что тень от деревьев густая. Знаешь, что ты сделала? Умчалась куда-то, потом прибежала с большим букетом желтых гербер. «Солнце и лето будут ближе, хоть ненадолго!» — Я так точно знаю, потому что меня это воспоминание в коридоре шибануло. Вот если тебя из настоящего времени вынуть и, как есть, переместить в момент прошлого — так, чтобы запах цветущих лип почувствовать, щекотку божьей коровки на коленке, влажные стебли цветов и твою маленькую нагретую от солнца ладошку. Все до пылинок вспомнила! И дальше ты… — тут Наталья указала на меня пальцем для выразительности, и в голосе послышалась сиплая нотка, — ты сказала, что завтра придешь за мной, и мы пойдем искать его вместе. Это чувство ожидания сказки было таким острым! Все вот так поменялось, — Наталья изобразила изящное движение руками, — перевернулось.

— Я пришла?

— Конечно. Но я не помню. Это было лишь несколько минут оттуда, и ничего больше. Не понимаю, почему так? Когда думала, сделала открытие — я все то лето не помню. И фотографий нет. Ничего нет. Один осадок от огромного счастья, чудес, дружбы… вот в облако входишь, и ощущаешь его. Не потрогать, не увидеть, никаких конкретных очертаний. Но есть оно, что тебя окутывало, окружало, парение, свобода. Я — настоящая вспомнила вдруг, каково это быть я — настоящей. Силы вернулись!

Омлет был готов и украшен грибным соусом, тертым сыром, свежими помидорами и зеленью. И чашка кофе.

В голове крутились фразы, которые ей нужно сказать — про всю нашу компанию, про Андрея и Тимура, про маленького потерявшегося Илью, про якобы убийство и клинику, в которую наши родители нас засунули. Как еще объяснить тотальное беспамятство у всех. Но я не могла выговорить ни слова. Чувствовала, что неправильно будет, не сегодня и не так нужно все объяснять…

— И что за кот? — Спросила вслух, больше озадачивая себя, чем спрашивая Наталью.

— Бусик. Серый Серебрусик, коротко — Бусик.

— Впервые слышу.

— Эльса, — ее голос вдруг вместо энергии стал излучать робость, — а кто это был в коридоре?

— Это следователь Андерес Черкес. Он ведет расследование, я свидетель, и до сих пор приходится уточнять всякие детали. А что?

— Я все эти дни живу в другом мире. Нет, не так… смотрю другими глазами, земля как будто в метре от ног, в солнечном сплетении реальное солнце. Понимаешь мое состояние?

Кивнула, и увидела, как Наталья зажмуривается, прикладывает ладони к своему плоскому животу и шепчет:

— Я только взглянула в его лицо, как вдруг там — они… Эльса, я уже тетка, я не девочка, у меня взрослая дочь, я верю в людской цинизм и знаю все о физиологии тела. А в животе — бабочки…

И наушники не сработали.

Наталья сказала, что на два, или больше, месяца уезжает в столицу, будет проходить подготовительные курсы на медицинский, чтобы летом поступить и начать обучение новой специальности. Никогда не поздно. За собаками присмотрит дочка. За дочкой присмотрит бывший муж.

Пока Наталья мешала ягоды со сливками на десерт и рассказывала о своих планах, я улучила момент, чтобы включить персоник и вставить в ухо наушник. Тишина. Была уверенность, что других я еще услышу — исчезла она, первая «потеряшка», женщина из метро. А теперь настоящая подруга Наталья, к которой всегда можно будет зайти по-соседски, да и вообще… поделиться мыслями и чувствами.