Ветер Безлюдья

Намеки

Мы вернулись в зал. Маму отвлекла сразу Лола, а я, как сомнамбула, пошла через людей к другому выходу — к лестнице. Убежать отсюда!

— Милая барышня, куда же вы! — Редактор мягко остановил мня у дверей. — До полуночи еще далеко, карета тыквой не станет, и туфельку на лестнице терять рановато.

— Я домой.

— Погодите… я здесь ради разговора с вами, и не отпущу вас пока не скажу вам главного.

— Хотите сделать мне предложение?

— Не совсем… Дайте мне пять минут, прошу вас. Отойдем вон к тому уголку, чтобы никому не мешать и чтобы никто не мешал нам.

Была сотня причин отказаться, но перевесила мама. Не ее давление, а ее работа, которая зависела от его расположения. Пока мы добирались до уголка, Елисей отвлекся на персоник, вставил наушники в уши и извинился:

— Срочный звонок, прошу простить. Подождите буквально минуту…

Подтолкнул аккуратно вперед, а сам отстал. Я посмотрела и в свой персоник — тоже на беззвучном режиме, но ни одного сообщения не было. Все рабочие звонки и письма я перевела на отдельную почту с начала марта, чтобы не смешивать рабочее время с личным. И это оказалось удобным. Раньше не делала этого — потому что не делилось у меня так время, не было у меня другой жизни, кроме «родители, работа, родня».

— Вы удивительны, Эльса.

Подняла глаза на вернувшегося редактора и сказала:

— Давайте о деле.

Нет, выражение его лица и то, что он сказал, меня не могло обмануть — у редактора ко мне не романтический интерес. И даже не плотский. Дело было не в неуверенности силы моего женского очарования, тем более, что по одежде я выглядела как учительница старой школы, а по лицу, как алкашка после драки за стакан. А в том, что я буквально кожей чувствовала его неприятие. Он мне искренне не нравился, хоть и красив. А я не нравилась ему, хотя тоже красива. Что-то в нас было полярное, отталкивающее друг друга.

— Так любопытно, что же с вами случилось? В какие неприятности вы попали?

— Давайте о деле. Я не хочу больше здесь находиться и даю пять минут на ваш разговор.

— Вы — золотой ключик.

И голубые глаза Елисея сверкнули удовольствием от сказанного. Он будто бы тайну мне раскрыл, но я не поняла, что это значит. Выждала паузу, ответила:

— Допустим. И что?

— И что? Потрясающе! Сделайте вид, что удивлены.

— Не буду. Вы хотели произвести какой-то эффект, но я вас знаю… — Поморщилась, не договорив «болтунов и игнорщиков», чтобы не показаться сразу грубой. А так хотелось слать всех к черту в этот вечер, что зубы сводило. — Последний раз говорю — к делу.

— Хорошо… Вам нужны деньги? Или не деньги, что угодно, что вам бы хотелось и было желанным. Я все могу, только скажите.

— Мне ничего не нужно.

— Не лукавьте, — он доверительно придвинулся и понизил голос, — вам нужен я, барышня. Я по всем признакам понял, что нужен. Я и выводов других не могу сделать…

— Вы с ума сошли?

Рано я уверилась в интуиции, когда его слова на меня пахнули неприятным и даже мерзким намеком. Неужели он так вот клеился? И предлагал деньги, урод!

— Тогда вы объяснитесь. Почему же еще я здесь, а не за пределами города или даже страны? Почему моя жизнь не уничтожена одним вашим словом, одним движением тонкой ручки? Вам нравится держать меня в своем кулачке и наслаждаться влиянием? Признаю, я весь ваш. Я пленник, но вы не сжимаете свою ладошку, так? Вывод один — я вам нужен…

— Шаг назад сделайте, господин Елиссарио. Что вы себе придумали, не знаю, но ко мне не приближайтесь даже. Мне нет до вас дела, — слова выстраивались так, как будто я не в том веке жила, а из-за его «барышня» и укатилась в странный стиль, — оставьте меня.

— Не смогу. Вы у меня теперь и днем и ночью перед глазами.

Я его обогнула, быстро пошла на выход. Потерла себя за плечи, стряхивая невидимое, но липкое и мерзкое ощущение от разговора. Он не стал догонять. Крикнул внезапно громко:

— Не делайте из меня врага!

У гардеробной, едва забрала рюкзак и накинула на плечи, как на персоник пришло официальное: «На экстренный канал пришло сообщение о смерти с чипа вашей подопечной Эльсы…» — фамилия, выезд бригады, время прибытия, просьба быть на месте через пятнадцать минут, иначе дверь будет вскрыта, соболезнования, подпись.

Я побежала к станции метро.