Гранид нес меня на спине, подхватив под коленки, а я обнимала его одной рукой за шею, другой за плечо. Босые ступни иногда задевали высокие стебли и колоски, и было так щекотно, что невольно брыкалась пятками.
— Подгоняешь свою лошадку?
— Не.
Во всем виноваты новые босоножки. Прибежала сюда с самого раннего утра, так что еще хлебнула росы, — вот ремешки и натерли от влаги, жары и собственной жесткости. Сейчас был уже вечер. Мы оба умотались, обходя все свои владения. Бутерброды съели, морс выпили, уничтожили кулек грецких орехов, которые где-то достал Гранид. Пора было по домам.
— Мы сегодня дольше обычного здесь, тебя родители уже обыскались, наверно?
— Не знаю. Они не будут меня ругать, приду и приду. Гуляла.
— Ладно я, у меня нет, а ты чего не носишь с собой смартфон или мобильник? Мало ли.
Я поморщилась, устало положила голову на его костлявое плечо. Не хотелось думать о маме с папой. У меня был и смартфон и даже браслет, специальный для родительского контроля с gps, но я все всегда оставляла дома, убегая к друзьям или Граниду без связи. Было одно замечание, но я уперлась, и больше меня не трогали.
— Давай я тебя до дома прям донесу? Ты где живешь?
— Далеко.
— Далеко? А как ты сюда, на автобусе что ли приезжаешь? Я кстати, пытался пару раз пройти там, откуда ты появляешься — и не смог. Фиг знает, что за тропинка — один раз в тупик привела, другой раз обратно вывела. Лисенок, а ты не фея этих пустырей? Ты настоящая девочка?
Я улыбнулась на ласковый тон:
— Настоящая. Только это не пустыри, а Безлюдье.
— Да помню я, что Безлюдье… Так давай донесу! Если стесняешься, я не буду даже во двор заходить, чтобы никто не увидел с какой шпаной дружишь.
— Ты не сможешь вернуться обратно, ты заблудишься. Донеси до развилки.
— Как хочешь.
Я снова подняла голову. Гранида недавно постригли. И без того короткие волосы в начале июля еще раз обработали машинкой, и теперь на шее виднелась розовая полоска незагорелой кожи. Еще день-два под солнцем и она пропадет. Я дунула ему на затылок.
— Ааа… мы так не договаривались.
— А тебя самого не наказывают, что пропадаешь?
— Кому мы нужны? На все лето согнали в самый дурацкий лагерь «На Луке» — знаешь такой?
— Нет.
— Утром и перед сном проверка, а так — мотайся где хочешь, территория большая. Воспитатель пьет и отдыхает, вожатые амуры крутят друг с дружкой, так что я без проблем сбегаю. Полкилометра через лес, и город. Мимо заброшенной стройки, больницы — и сюда. А у тебя где проход сюда, с какой части города?
Я не ответила. Давно догадалась, что Гранид приходил не из Сиверска. От этого мне всегда было немного печально, потому что своих друзей я могла увидеть где угодно, — они жили рядом. А с ним — целое громадное расстояние.
— Гранид. А тебе бутерброды понравились? Я сама сделала творожную и сырную пасту и поджарила льняные лепешки с яйцом.
— Вкусно. Классно.
И мне стало совсем радостно. Ноги отдыхали, сандалии болтались в рюкзаке, а Гранид, как и не устал сам, тащил меня к низкому солнцу — к моей развилке домой.
Утро или день? Окна были завешены так плотно, что не пробивалось света. Я проснулась в зале на узком, как рельса, диване и шевельнула пяткой. Ее до сих пор щекотало луговой травинкой, а вместо лежанки и покрывала, я еще несколько секунд прижималась к жесткой мальчишеской спине с острыми лопатками. Мне нужно домой… и так не хотелось домой…
В комнате другой мебели не было — вся противоположная стена завалена бумажными книгами в стопках, а под подоконником стоял ряд пустых цветочных горшков.
— Ай, Нюф…
Это он щекотно нюхал мою ногу, чем и разбудил. Я деревянно поднялась и деревянно прошлась по чистому полу. Пока свидетелей не было, потянулась и порастягивалась в разные стороны, сделав зарядку. Стало сносно — боль еще давала о себе знать эхом то там, то здесь, но к человеческим чувствам тело вернулось.
— Ты встала?
— Да!
— Умоешься, иди на кухню. Я работу закончу минут через десять.
Перекличка из комнаты в комнату с Гранидом, который услышал мою возню. В приоткрытую дверь я заметила свет монитора, такие же глухо занавешенные окна и спинку компьютерного кресла. Нюф зацокал когтями, проходя на кухню первее меня и закрутился в ожидании.
— Тебе чего? Еды? Воды?
Две кастрюльки с водой и остатками вареной курицы стояли под окном, и я снова спросила, как будто он мне ответит:
— В туалет хочешь?
Пес заворчал, фыркнул, стал тереться о штанины, как гигантский кот, крутя башкой и высовывая язык.
— Он уже гулял, зверюга. Просто ластится. — Гранид появился рядом. — Садись, не занимай места. Час дня уже, есть снова хочешь?
— Час дня!? — Я села на табурет и ударила сама себя по пустому запястью. — Персоник в ванной остался… Страшно смотреть, — там, наверное, лавина сообщений. Я вчера кинула с ужином маму, тетю и любимую кузину, а вместе мы так редко собираемся, что теперь обид будет вагон.
— Так не смотри. Никуда родня не денется.
— Я могу приготовить что-нибудь…
И с небольшим сомнением кинула взгляд на старую плиту и две старых сковородки у мойки.
— Сиди. Все есть — чай, кофе. Из еды — яичница, половина вареной курицы и сладкий перец в прикуску. На что согласна?
— На курицу. И на чай.
Гранид включил электрический чайник, засыпал в стеклянный заварочный — черный чай. Пока было время, а пес переключился на него, и тыкался носом уже ему в колени, он присел на корточки и стал задирать собаке верхнюю губу:
— Покажи клыки… смирно, зверь. У него с утра пасть кровила, пил, облизывался, лапой пытался чесать. Надо вернуть его хозяину. А то сбежал спасатель… не крутись!
Я посмотрела на спину Гранида, на замятый воротник его рубашки, шею с короткими подбритыми в стрижку волосами, на более заросший затылок, и захотела дунуть. Ребячась, как в детстве.
И в мыслях затолкалось одно — «скажи ему», «скажи ему», «скажи ему»… «Признайся, черт возьми, что ты — это она, и ты его помнишь!». И не могла.
Я раздваивалась в этих чувствах. Была одна сторона — в которой мне не легко набрать его номер, отправить сообщение и как-то напомнить о себе, когда не рядом. Сторона, в которой мы оставались друг другу чужими людьми, по воле обстоятельств перетерпевшими друг друга в одних стенах полтора месяца. А другая, — в которой мне с Гранидом очень легко общаться, хочется говорить все, как есть, без вранья и смущения. Сторона, в которой он свой в доску! Ведь я его всю свою жизнь знала! И в те моменты, когда он надо мной издевался — он будто говорил с Эльсой-Ромашкой, а когда вот так, по-простому и даже с теплотой — с Эльсой-Лисенком.
«Скажи ему», «скажи ему», «скажи ему»…
В этот момент я поняла чувства влюбленных, которым не легко произнести признание. Что может быть легче, чем два слова «люблю тебя», а попробуй озвучить? Вот так и мне, — «помню тебя», а язык костенеет и сердце замирает. От страха, от трепета, от пронзительной правды. А если представить, что он вот так сразу поверит? Как себя поведет? Что будет? Что он мне скажет?
— Пока не забыл, — письмо.
— Какое?
— Из тридцать седьмого ящика.
«Привет, странная.
За вещи спасибо, пригодятся. У нас есть подопечные, которые совсем беднота. Я свистну, ребята заберут, только в какой день — не знаю, но до конца месяца точно.
По встрече, дело такое: ты и наркоша, ладно, а других не нужно. Готова поговорить, хотя я не в курсе, чем еще могу помочь, когда нет ни новостей, ни новых деталей. Я все тебе рассказала.
Буду в Убежище (помнишь, где ты меня догнала?) в среду, в десять утра. Не сможешь быть — не судьба, никого за себя не присылай.
— Пойдешь на встречу с Кариной? — Я отдала письмо Граниду. Посмотрела на свою полную тарелку: — А ты не будешь что ли? Я все могу съесть?
— Глупостей не спрашивай. Есть аппетит — ешь все. Весь холодильник твой. Наркоша, это я?
— Да. Пойду пока все-таки персоник проверю.
Только родители — больше ни от кого ничего не приходило. Бури в стакане не случилось, — мама даже написала, как они хорошо провели время. Папа все донимал со статьями, просил приехать и еще раз поговорить. Гранид спросил из кухни:
— Планы на сегодня какие? Нужно куда?
— А работа?
— Не нормированная.
— Если свободен, то давай заведем Нюфа хозяину, а потом можно и домой.
В какой день добраться до карты? Как исполнить обещание проводить Илью в Почтовый? Где его искать? Как ходить по трущобам теперь, когда я знаю, что ловят меня всерьез? А с Гранидом в паре — то просто джек-пот для колодезных. После ночной стычки — все они могут вооружиться, и не только инъекторами с малой дозой «зверобоя». А еще редактор, царевич Елисей.
Не ошиблась ли? Мало ли как меня назвал Илья, значит ли «золотой ключик» то, что значит? Дворы и Мосты, Убежища — открыты мне. Вся такая особенная? Уникальная? Не проверю — не узнаю.
Но решать все сейчас и думать над этим сегодня не хотелось. Хотелось домой и снова спать, отлеживаться и восстанавливать силы. Идти прямо до входа в нужный Двор — далеко, и выбрала путь через смежные.
— Какой здесь адрес?
Гранид назвал, я сверилась с картой и выбрала по списку самый ближайший вход, подошедший и по времени открытия.
— Отсюда полтора квартала. Пойдем сейчас?
— Пойдем сейчас.