Витязь в тигровой шкуре

В этот день на царском троне величали Автандила.

Тариэлу нежность сердца украшением служила.

Тинатин с Нестан сидела, и толпа о них твердила,

Что сошли с небес на землю два сияющих светила.

Чтоб дружинников насытить, принесли там хлеба, соли,

И немало там баранов и коров перекололи.

Раздавали там подарки сообразно царской воле,

И цари, подобно солнцу, там сияли на престоле.

Был там дивного чекана каждый свадебный бокал,

Гиацинтовые чаши, кубки — выдолбленный лал.

Ты, увидев эту свадьбу, сам бы сердцу приказал:

"Погуляй с гостями, сердце! Не спеши покинуть зал!"

И гремели там кимвалы, и по воле властелина

Сто фонтанов источали удивительные вина,

И сияли там созвездья бадахшанского рубина,

И гуляла там до света Ростеванова дружина.

Не остался без подарка ни хромой там, ни увечный.

Рассыпали там горстями дивный жемчуг безупречный.

Набивали там карманы каждый встречный-поперечный...

Дружкой был у Автандила Тариэл добросердечный.

Ночь прошла, и на рассвете Тариэлу, выбрав срок,

Царь промолвил: "Вы с царицей озарили мой чертог!

Вы — владыки над царями, мы — рабы у ваших ног:

Их следы напоминают блеск невольничьих серег.

Восседать нам вместе с вами, царь великий, не годится!"

И престол на возвышенье был поставлен для индийца.

Автандил воссел пониже, рядом — юная царица.

Дар, врученный Тариэлу, и с горой не мог сравниться!

Царь их потчевал, как равных, по законам царской чести,

Подходил с своим бокалом то к герою, то к невесте,

За свои благодеянья был хвалим без всякой лести...

Царь Фридон близ Автандила восседал на царском месте.

И индийского владыку, и владычицу сердец,

Словно зятя и невестку, одарил старик отец.

Малой доли тех подарков сосчитать не мог мудрец.

Был там скипетр, и порфира, и рубиновый венец.

Соответствовали сану эти дивные подарки:

Самоцветы из Романьи сходны с яйцами цесарки,

Перлы крупные, как сливы, многочисленны и ярки,

Кони рослые, как горы, — скакуны, не перестарки.

Девять полных блюд Фридону царь насыпал жемчугами,

Девять редких иноходцев отдал вместе с чепраками...

Отвечал владыка индов благодарными словами

И вполне казался трезвым, хоть немало пил с друзьями.

Лишних слов не буду тратить: день за днем летели дни,

Целый месяц с Тариэлом пировали там они.

Царь дарил владыке индов лалы дивные одни,

И горели эти лалы, как небесные огни.

Тариэл сиял, как роза, но, прервав увеселенья,

С Автандилом государю он послал уведомленье:

"Был бы рад с тобой, владыка, развлекаться каждый день я,

Но боюсь, что край индийский враг пожрет без промедленья.

Чтоб тебя не огорчала ни одна моя утрата,

Должен знаньем и искусством я низвергнуть супостата.

Ныне я спешу в отчизну, покидаю я собрата,

Но надеюсь вас увидеть после скорого возврата!"

"Не смущайся! — царь ответил, ожиданьям вопреки. —

Делай то, что нужно делать, коль враги недалеки.

Автандил тебе на помощь поведет свои полки.

Бей коварных супостатов, разрывай их на куски!"

Автандил сказал миджнуру о решении царевом.

Тот ответил: "Спрячь свой жемчуг под рубиновым покровом!

Как ты можешь, поженившись, распроститься с мирным кровом!"

Но ему собрат любимый возразил шутливым словом:

"Ты, я вижу, уезжаешь, чтоб потом злословить друга!

"Он в беде меня оставил! Для него милей супруга!"

Я же буду здесь томиться, погасив огонь недуга.

Нет! Покинуть побратима — невеликая заслуга!"

Смех веселый Тариэла рассыпался, как кристалл.

Он сказал: "И я б в разлуке горевать не перестал!

Торопись же, если хочешь, и не жди моих похвал!"

И дружинам аравийским царь собраться приказал.

Он не мешкал и составил свой отряд в престольном граде.

Ровно восемьдесят тысяч было всадников в отряде,

Все в доспехах хорезмийских и воинственном наряде.

Царь-отец, увидев это, приуныл разлуки ради.

С грудью грудь и с шеей шею на прощание сливая,

Там сестру свою царица провожала молодая.

Дав друг другу слово клятвы, обнялись они, рыдая,

И народ на них дивился, со всего собравшись края.

Вместе с утренней звездою и луна горит с утра,

Но сестру потом бросает бледноликая сестра.

Коль они не разойдутся, небо скажет им: пора!

Чтобы их увидеть вместе, будь высоким, как гора.

Точно так же тот, кто создал и земные два светила,

Отведет их друг от друга, как бы им ни трудно было.

Розы, слитые в лобзанье, вновь судьба разъединила.

Тем, кто с ними разлучался, оставалась лишь могила!

"Если б мы, — Нестан сказала, — здесь не встретились с тобою,

Никогда бы и разлуку не считала я бедою.

Не забудь, пиши мне письма, если я вниманья стою!

Как сгораю по тебе я, так и ты томись тоскою!"

"О пленительное солнце! — Тинатин сказала ей. —

Как могу я отказаться от тебя, сестры моей!

Без тебя просить о смерти буду я царя царей!

Сколько слез я потеряю, столько ты процарствуй дней!"

Так расстались две царицы, столь счастливые дотоле.

Та, что дома оставалась, вдаль смотрела поневоле.

Оборачивалась к дому та, что выехала в поле...

Я не мог из тех страданий описать десятой доли!

Провожая побратимов, убивался царь могучий.

"Горе мне!" — твердил владыка, трепеща от скорби жгучей.

Видно, сердце в нем кипело, как котел кипит кипучий!

Тариэл был хмур, как солнце, занавешенное тучей.

Старый царь, прощаясь с гостем, поминутно говорил:

"Сладким кажешься виденьем ты, светило из светил!

В двадцать раз я стал печальней, потеряв остаток сил.

Сам меня вернул ты к жизни, сам теперь и погубил!"

Витязь сел на вороного, опечаленный немало.

Стража, вышедшая в поле, дол слезами орошала.

"Близ тебя, — она твердила, — даже солнце темным стало!"

Он в ответ: "Мои страданья тяжелей страданий Сала!"

Так они в поход пустились, и под стягом Тариэла

Автандил с царем Фридоном войском правили умело,

С ними восемьдесят тысяч шли в неведомое дело,

И сердца их там друг другу были преданы всецело.

Славных витязей подобных в мире нет уже давно!

Спорить встречным-поперечным было с ними мудрено.

На привалах эти братья расстилали полотно

И не сыворотку пили, а как водится — вино!