Вульф

Глава 12

Габриэль

Я натягиваю одеяло на голову, чтобы заглушить шум. Снова что-то ломается, мама снова плачет. Я начинаю напевать про себя песню, которой меня научила мама, — «Отель Калифорния», снова и снова.

— Пой это про себя, когда слышишь, что он злится. Закрой глаза, и все скоро закончится, маленький воин, — говорила она мне.

На заднем плане все еще слышны звуки вечеринки, крики людей, почему они не остановят его? Почему они не защитят ее? Я слышу тошнотворный звук удара его кулака по лицу мамы.

— Ты позволила ему смотреть на тебя? На то, что принадлежит мне?

— Нет, я не позволяла, Шеймус. — Еще один удар.

— Не ври мне, сука. — Я слышу сердитый голос отца. Тот самый, по которому я понимаю, что маме будет больно. Я зажмуриваю глаза и пою громче, но это не заглушает их.

Мама падает на деревянный пол, и я вижу, как она смотрит на меня, она улыбается, один ее глаз уже заплыл.

— Все хорошо. Закрой глаза. Пой, малыш, — хрипит она.

И тут я вижу, как он забирается на нее сверху, и прежде чем я успеваю остановиться, я выползаю из-под кровати и закрываю ее собой. Мне никогда не было так страшно.

Я смотрю на него, может быть, он ударит меня несколько раз, прежде чем продолжит избивать ее.

Кулак отца поднимается, но его взгляд пуст, когда он смотрит на меня, как будто он смотрит сквозь меня. Дверь открывается, и входит мой дядя.

— Хватит, Свитч. — Низкий голос дяди эхом разносится по комнате. Он использует прозвище моего отца.

Отец опускает кулак. Я стараюсь не плакать, радуясь, что мой дядя здесь. Папа всегда слушает моего дядю. Он ухмыляется мне, и мне хочется быть сильным. Достаточно сильным, чтобы причинить ему боль. Я изо всех сил стараюсь не плакать. Если я заплачу, он ударит меня. Как бы я хотел заставить его истекать кровью, как он заставляет истекать кровью ее.

— У тебя будет шанс, маленький волчонок, — говорит мне дядя, словно читая мои мысли.

Я знаю, что он босс. Они называют его Президентом. Мой отец — вице-президент. Я оглядываюсь на дядю, когда мой отец отрывается от мамы и потрясает окровавленным кулаком.

— Стейси, — зовет дядя мою тетю. — Иди, помоги Терезе привести себя в порядок.

— Она позволяла Танку пялиться на ее задницу, — оправдывается папа, но дядя, не теряя ни секунды, бьет папу по лицу, и из его губ хлещет кровь.

— Ты можешь дать ей по заднице, но не избить до потери сознания. Возьми себя в руки, мать твою. — Мой дядя — единственный человек на земле, который страшнее отца, но я знаю, что он никогда не причинит мне вреда. Кровь течет по подбородку отца. Это делает меня… счастливым.

Я улыбаюсь, и в ту же секунду отец ловит мой взгляд. Он бросается ко мне и сжимает в кулаке мою пижамную рубашку.

Я вскрикиваю.

— Однажды ты станешь достаточно взрослым, и я смогу стереть эту ухмылку с твоего лица, маленький засранец.

Моя улыбка исчезает. Он всегда угрожает мне, когда напьется.

Я могу думать только о том, что, когда этот день настанет, я буду готов.

— Воин, — говорит моя мать, опуская свою руку поверх моей рядом. — Гейб. Мой маленький воин.

Я сижу в холодном поту и потираю глаза основаниями ладоней. 5:45 утра. Прошло двадцать четыре года, а мне все еще снится та ночь, когда я поклялся заставить отца страдать. Эти сны повторяются, как и тот день, когда я наблюдал, как жизнь уходит из ее глаз — и все из-за него.

За окном раздаются раскаты грома. На улице кромешная тьма, а я все еще нахожусь в церкви со своими людьми, похоже, что солнце еще не взошло. Я стряхиваю с себя сон и вижу, что Мейсон и Робби спят, сидя на диване напротив меня. Кай бодрствует за столом, просматривая записи с камер наблюдения на конспиративной квартире «Адептов Греха» и попивая кофе из бумажного стаканчика.

Мы дежурили посменно, чередуя бдение и сон. Прошлой ночью мы выяснили, что они решили перевезти Гатора из убежища после того, как обнаружили нас вчера в Лейкшоре. Часть наших людей дежурит на месте, а мы остаемся здесь, наблюдая за камерами, готовые действовать, если они попытаются это сделать. Кроме того, Кай закончил циклическую запись, которая будет запущена на их камерах, когда сегодня ровно в полдень мы отправимся забрать его. Как бы ни была велика опасность, в которой, по их мнению, он находится, мы делаем ставку на то, что его охране нужно еженедельно мочить свой член.

— Доброе утро, босс, — говорит мне Кай. — Выспался? — спрашивает он, зная, что я ни хрена не спал.

— Не хуже, чем ты, — отвечаю я хриплым от недосыпа голосом.

— Я собираюсь провести некоторое время с мешком, — говорю я. Мне это нужно. В здании нашего клуба есть тренажерный зал с боксерскими мешками и гантелями, он совсем не похож на место, где я тренируюсь обычно, но, когда на плечи сваливается миллион дел, сгодится и это, и я уже борюсь с воспоминаниями о Бринли, едва успев проснуться. У меня снова мгновенно встает, но мне ничего не светит. Чертово дерьмо причиняет боль, а я к этому не привык.

Я ничего так не хочу, как трахнуть эту тугую киску, о которой мечтал с тех пор, как увидел ее в кафе десять дней назад, но с этим придется подождать. Сегодня я не могу отвлечься ни на секунду.

Я хлопаю его по плечу.

— Ты не против побыть здесь еще немного? — Это риторический вопрос. Я знаю, что он не против.

— Да, я скоро разбужу Робби и немного посплю.

Я киваю, потом встаю и потягиваюсь, гадая, послушалась ли Бринли и осталась ли в моей комнате. Какая-то часть ее души жаждет, чтобы я показал ей темную сторону. Я видел это в ее глазах, когда она кончила. Теперь я знаю, что не остановлюсь, пока не вытащу это из нее и не присвою. Ее разорванные трусики прожигают дыру в моем кармане, пока я осознаю свою потребность в ней.

Приняв решение, я никогда не отступаю и не задаюсь вопросами. Я знаю одно — я хочу Бринли Роуз Бомонт непостижимым для меня образом, и я только начал раскрывать скрытую в ней тьму.