Вульф

Глава 30

Габриэль

Я смотрю, как она исчезает на лестнице в темном доме, и внезапно обнаруживаю, что воюю с собственной природой, борясь за то, чтобы дать ей обещанную фору. Зверь во мне рвется со своих цепей, желая вцепиться зубами в ее плоть, вонзиться в ее жар и завладеть целиком. Я никогда не был таким твердым. Никогда в жизни я ни в чем так отчаянно не нуждался, как сейчас, в этот момент, в Бринли Роуз Бомонт. Даже если весь мир вокруг нас будет охвачен пламенем, я все равно найду ее и буду трахать не останавливаясь, пока мы оба не сгорим дотла.

Я наблюдаю в заднем окне ее дома, как солнце медленно опускается за поля на горизонте. Шестьдесят секунд, которые я ей дал, тянутся мучительно медленно, когда сверху раздается топот ее ног. Шум затихает, затем исчезает совсем, и вдруг я внезапно бросаюсь вверх по лестнице за ней — эта женщина заставляет меня сходить с ума. Я поднимаюсь через три ступеньки за раз, следуя за ее ароматом жасмина, который все еще витает в холле. Я смотрю налево. Коридор со спальнями кажется слишком очевидным выбором, и солнце быстро гаснет, поэтому я решаю бежать в другой конец коридора. Я захожу в спальню и замираю, прислушиваясь, прежде чем выйти и продолжить поиски. Не раздается ни звука, значит, моя маленькая колибри нашла свое укрытие. Где бы она сейчас ни была, она не пробудет там долго.

Я иду дальше, тренировки дают о себе знать, мои шаги становятся легкими и практически бесшумными. Когда я дохожу до последней двери в конце коридора, она открыта — так же, как и все остальные. Интуиция подсказывает, что она там, а я никогда не подвергаю это чувство сомнению. Я захожу внутрь и останавливаюсь, пытаясь услышать звук ее дыхания, шорох ткани, что-нибудь еще, но снова ничего не слышу. Я оглядываю комнату, наблюдая, как последние лучи солнца скрывается за горизонтом. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но что-то заставляет меня остановиться, и тогда я вижу это — маленькую ручку в обшивке. Может быть, потайная дверь?

Я подхожу и открываю ее. Лестница ведет на чердак, и я сразу понимаю, что нашел ее. От меня не ускользает, что она спряталась там, откуда невозможно выйти, не столкнувшись со мной.

Я поднимаюсь по этой лестнице так же быстро, как и по предыдущей, и не пытаюсь сделать это тихо, ей некуда бежать. Она резко вздыхает, когда я добираюсь до чердака.

— Твой запах зовет меня, Бринли, в этом доме нет места, где ты могла бы спрятаться. — Я ухмыляюсь, понимая, что она освободила во мне что-то, что теперь невозможно взять под контроль.

Я добираюсь до Бринли, прячущейся под лестницей за старым кедровым сундуком, меньше чем за три шага. Хватаю ее за волосы и вытаскиваю оттуда. Это несложно, и я прижимаю ее лицом к деревянной стене, на что она тянется ко мне и начинает царапать меня, бить, сопротивляться изо всех сил. Я вдавливаю член в ее задницу, давая ей понять, что собираюсь трахнуть ее. Это единственное предупреждение, которое я делаю. Я придавливаю ее своим весом, лишая возможности двигаться.

Она рычит, брыкается, пытаясь дотянуться, чтобы ударить. Это только еще больше возбуждает меня.

— Я нашел тебя, маленькая птичка, — хрипло шепчу я ей в ухо, подводя черту. Я вдыхаю ее запах, уткнувшись лицом в шею, прижавшись открытым ртом к яростному биению ее пульса. Она перестает вырываться, и я чувствую острую боль там, где ее ногти впивались в кожу моих предплечий.

Я вынимаю нож из ножен и провожу обратной стороной лезвия по ее бедру. Она всхлипывает, когда чувствует его. Смесь удовольствия и боли в ее тихих стонах заставляет мой член пульсировать под джинсами.

Я просовываю нож под край тонких льняных шорт Бринли и резким движением запястья разрезаю их, они падают на пол, а я убираю нож на место, упираясь грудью в ее спину, чтобы прижать к стене.

Бринли стонет, когда я провожу рукой по мягкой округлости ее задницы и сильно сжимаю. Моя рука опускается вниз и сильно шлепает, она вскрикивает, почувствовав удар. Она успокаивается, когда я разминаю и глажу ее ладонью, а другую руку запускаю в ее волосы. Я едва могу разглядеть отпечаток своей ладони на тускло освещенном чердаке, но, черт возьми, то, что я вижу, приводит меня в неистовство.

Я поворачиваю ее и прижимаю спиной к дереву, прикусываю нижнюю губу и втягиваю ее в рот, облизывая и посасывая. Мой язык скользит внутрь и ласкает ее, играет с ней. Я знаю, что теперь, когда поцеловал ее по-настоящему, в моей жизни не будет ни одного дня без поцелуев.

Она почти мгновенно растворяется во мне, ее губы становятся податливыми, когда она позволяет мне завладеть ее ртом. Мой член дергается и напрягается все сильнее с каждым движением ее языка. Она стонет и всхлипывает, когда я провожу руками по ее телу, разминая каждый сантиметр кожи, желая овладеть ею всеми возможными способами. Бринли прижимается своей киской к моему члену, ее напряженные мышцы расслабляются, когда она начинает медленно тереться о меня. Она ускоряет темп, ее язык двигается навстречу моему заставляя меня не отставать. Она позволяет мне завладеть ее ртом, я целую ее, кусаю, а затем зализываю укусы, чтобы смягчить боль, и все это время она дрожит подо мной.

Я стягиваю с нее майку, и волосы рассыпаются по плечам. Она смотрит на меня, почти голая. Между ее бедер остается лишь крошечная полоска хлопка, хлипкая преграда между мной и тем, чего я хочу, в чем нуждаюсь.

Бринли резко втягивает воздух, когда мои пальцы находят ее соски, щиплют их, подносят к моему рту, и я втягиваю маленькие сладкие бутоны. Ее медовый вкус, наполняющий мой рот, сводит меня с ума.

Она стонет и сильнее вжимается в меня своей киской.

— Ты ведешь себя так невинно, маленькая колибри, но в своей прелестной головке ты такая же испорченная, как и я. Я хочу этого, — говорю я, скользя руками между ее бедер, по кружеву стрингов. — Я хочу все.

Она стонет мне в губы.

— В глубине души ты всегда жаждала этого, не так ли? — спрашиваю я, зная, что это правда. Если бы это было не так, она бы плакала, боролась со мной, а не толкалась своей ноющей киской в мой член, словно это принесет ей освобождение, которого она жаждет.

Я сдвигаю ее стринги в сторону, и, как я и предполагал, она чертовски мокрая.

— Ммм, — подтверждаю я. — Такая мокрая для моего члена, чопорная и правильная дебютантка на самом деле просто маленькая грязная шлюшка, умоляющая меня разорвать эту киску на части.

Бринли может лгать, но ее киска — нет. С нее течет. Я хватаю ее за волосы другой рукой и запрокидываю голову назад. Мягкие черные волны струятся по моему предплечью, ее глаза открыты и горят вожделением.

— Я не настолько чопорная и правильная… — стонет она, а я чертыхаюсь, когда провожу подушечкой среднего пальца между ее половыми губами и по клитору.

— Да? Покажи мне, — говорю я, не сводя с нее глаз и дразня ее клитор резкими круговыми движениями, пока она не начинает выгибаться, толкаться навстречу, желая большего. Она начинает уплывать, закрывая глаза, но я тяну ее за волосы, и они распахиваются. Я качаю головой, предупреждая, чтобы она не отводила их от меня. Время останавливается, пока я то погружаю пальцы в ее тугое влагалище, то провожу по ее клитору, и как раз перед тем, как она готова кончить, я убираю руку.

Бринли всхлипывает и злится от потери контакта, и я знаю, что эта дерзость станет моей гибелью.

— Еще нет. Я хочу, чтобы твое возбуждение стекало по моему члену, птичка.

Я прикусываю ее губу, затем отпускаю, наблюдая, как она возвращается на место, пока я сжимаю ее волосы в одной руке, а другой расстегиваю джинсы. Я освобождаю свой затвердевший, сочащийся спермой член и снова целую ее.

Блядь. Я мог выжить без еды и воды, но теперь, когда я попробовал их, я не смогу выжить без этих гребаных губ.

Я провожу руками по бедрам Бринли и прижимаю ее к стене. Она обхватывает меня ногами за талию и скользит своей мокрой киской по моему члену вверх-вниз. Ее половые губы обхватывают каждую штангу, проходясь по моей длине, дыхание учащается с каждым движением. Этот звук доводит меня до грани безумия.

Никогда в жизни я не трахал женщину без презерватива, я даже никогда не думал об этом. Но с Бринли? Мне и в голову не приходит создать между нами преграду. Что-то в идее залить ее киску своей спермой, наэлектризовывает меня.

— Презерватив… — бормочет она, пока я продолжаю скользить по ней.

— Никаких презервативов, — тихо отвечаю я. В ответ она лишь тихонько стонет.

— Ты слишком большой, — шепчет она.

Я ухмыляюсь ей в губы, просто от ощущения, как она прижимается ко мне… я почти готов кончить.

— Да, это так… но тебе это чертовски понравится.

Я направляю свой член в Бринли, скользя по ее губкам, чтобы подготовить ее, она стонет и сжимает мои плечи. Ее глаза встречаются с моими, когда она приподнимает бедра. Моя головка входит в нее, и мы оба задерживаем дыхание, глядя в глаза друг другу. На несколько застывших секунд наше дыхание сливается. Я провожу средним пальцем по ее клитору, умоляя ее впустить меня.

Она стонет, и вся моя сила воли покидает меня. Я одним движением погружаюсь в ее тугой, влажный жар, ее стенки практически душат мой член, и она вскрикивает, когда я заполняю ее так, как ее еще никогда не заполняли.

— Дыши, — приказываю я, проводя руками по ее бедрам, пытаясь успокоить.

Она делает то, что я прошу. Я слышу, как она вздыхает, как ее голова откидывается на стену, как ее ноги дрожат вокруг меня.

Я заставляю себя дышать, когда выхожу и снова погружаюсь в ее идеальную киску. Она такая мокрая, что не ощущается никакого трения, ее жадная киска заглатывает каждую штангу, каждый дюйм меня. Я заполняю ее без особых усилий. Мы оба задыхаемся, когда я проталкиваюсь глубже, до предела, и замираю на мгновение.

— Черт возьми, Бринли… Черт, — бормочу я ей в волосы, когда ее тугой, влажный жар сжимает мой член, как тиски. Она пульсирует вокруг меня, подстраиваясь под мой размер, тяжело дышит и упирается своей идеальной грудью в мою футболку. Неожиданное желание почувствовать ее обнаженную кожу переполняет меня.

Дофамин течет по моим венам, когда удовольствие от нее распространяется по моей крови, как лесной пожар.

Зверь во мне обнажает зубы, не сомневаясь, что наконец-то будет удовлетворен.