Вульф

Глава 27

Бринли

Нежная рука на моем лице и мягкое прикосновение теплого мозолистого пальца пробуждают меня от кошмара. И я тут же понимаю, что кошмар — это моя реальность. Мои глаза распахиваются, я подскакиваю в постели и судорожно втягиваю воздух. Я еще не привыкла к тому, кем является Габриэль. Особенно, когда он такой. Сидит рядом и пристально смотрит на меня. Погружен в свои мысли. И в данный момент он ужасно грязный, что делает его еще более пугающим.

— Давно ты здесь? — спрашиваю я.

— Какое-то время, — отвечает он, встает и идет к кофемашине на стойке. Он ставит в нее чашку.

Я наблюдаю за ним. Он выглядит так странно, выполняя это обыденное действие, что я не знаю, как реагировать. Видимо, убийцам тоже нужен кофе.

— Твой телефон не умолкает. Лейла и Эван, — говорит Габриэль, когда чашка наполняется, и в воздухе разливается аромат кофе.

Я тянусь к своему телефону. Десять звонков от Лей.

Одно сообщение от Эвана, которое можно прочитать на заблокированном экране.

Эв: Надеюсь, ты уже обжилась дома. Позвони мне, если захочешь наверстать упущенное.

Я чувствую, как мое лицо кривится. Моя жизнь с Эваном кажется теперь такой далекой.

Сюрреалистичной.

Я отправляю сообщение Лейле, чтобы она не объявила меня в розыск, и задаюсь вопросом, действительно ли она знает, какой жизнью живут эти мужчины. Какой жизнью живет ее муж.

Я: Я в полном порядке. Увидимся в обеденном зале.

ПБ: Ты провела ночь с Вульфом, не так ли?

Я: Разве ты не должна лежать в постели обнаженной со своим мужем?

ПБ: Моей бедной избитой вагине иногда нужна передышка.

Я: Слишком много информации.

ПБ: Так… ты с Вульфом?

Я: Нет.

ПБ: Шанталь заходила к тебе в номер сегодня утром, чтобы забрать тебя в СПА. Тебя не было в номере.

Я: Если меня там не было, это не значит, что я с ним.

ПБ: Да, ты с ним. Увидимся за завтраком. Нагуляй аппетит 😉.

— Что ты собираешься делать со мной дальше? — открыто спрашиваю я, откладывая телефон.

Габриэль смотрит на меня, добавляет сливки в чашку кофе без сахара, а затем протягивает ее мне. Я беру, и наши глаза встречаются.

— Когда я сказал, что знаю все, я не шутил, — говорит он.

Я не могу понять, пугает меня это или заводит.

— Значит, ты уже знаешь, кто такой Эван.

— Да.

Габриэль прислоняется к деревянной стойке и начинает готовить кофе себе. Я позволяю своему взгляду скользить по рельефным мышцам и венам на сильных руках.

Он пожимает плечами.

— Я хотел узнать, остались ли у тебя чувства к нему. Не станет ли он проблемой. Подумал, что смогу понять это по твоему выражению лица, когда произнесу его имя.

— Получилось? — Я потягиваю кофе.

— Да, — говорит он просто.

Даже если я больше не люблю Эвана, я не хочу, чтобы он каким-либо образом пострадал.

— Эта часть моей жизни давно закончилась. Думаю, он просто написал мне, чтобы узнать, как дела.

Я жду, пока Габриэль изучает меня.

— Ты не ответил мне… о том, что ты собираешься со мной делать, — говорю я, с каждым мгновением все больше стесняясь того, что сижу в одной футболке под его проницательным взглядом. Мои соски твердеют, когда этот мужчина просто смотрит на меня, ради всего святого. Мое тело безнадежно.

— Потому что я еще не решил, что буду с тобой делать, — честно отвечает он.

— А Лейла знает? — спрашиваю я. — Чем вы все… занимаетесь?

Его глаза прищуриваются, и он отворачивается, чтобы взять свой кофе. Он ничего не добавляет. Конечно, кто бы сомневался. Этот человек не может пить ничего, кроме черного кофе.

— Ты не можешь судить о том, чем мы занимаемся, по событиям одной ночи, — возражает он.

— Думаю, я имею неплохое представление, — говорю я более резким тоном, чем собиралась.

— Ты понятия не имеешь, — говорит он.

Я не спорю только потому, что Габриэль произносит это тоном, и правда вызывающим у меня сомнения.

— Есть два способа, как члены клуба живут со своими старухами, или, в твоем случае, с женщинами под защитой.

— В плену, — поправляю я.

Он пожимает плечами.

— Семантика.

Я наблюдаю за тем, как Габриэль обхватывает своими идеальными губами ободок бумажного стаканчика и отпивает.

— Большинство из них либо рассказывают им все, либо не рассказывают ничего.

— Значит, Лейла не посвящена в детали, — шепчу я, глядя на свой стаканчик.

Габриэль кивает, подтверждая мое предположение.

— А он рассказал бы ей, если бы она захотела узнать? — заинтересованно спрашиваю я.

— У всех по-разному. Каждый мужчина сам решает, чем делиться со своей старухой. Он может не хотеть рассказывать, или она может не справиться с этим.

— Я бы хотела знать все. Я бы не потерпела никаких тайн, — говорю я без обиняков, и это звучит так, будто это сказала моя мать. Я внутренне содрогаюсь. — Гипотетически, конечно, — добавляю я.

Габриэль ухмыляется, и я смягчаюсь. Я понятия не имею, почему эта его грязная, окровавленная версия так на меня действует, но это так.

Я делаю большой глоток кофе и приглаживаю волосы. Они волнистые и спутанные из-за того, что они высохли сами, когда я рыдала прошлой ночью.

— Я смогу вернуться домой? — спрашиваю я, чувствуя себя слабой и зависимой от его решения. Ненавижу это.

Габриэль делает большой глоток своего кофе, наверное, полчашки.

— Я пока не могу тебе доверять. — Он смотрит на меня, когда говорит это, но это не ответ на вопрос о моей судьбе.

Я допиваю остатки своего кофе.

— Иди, повидайся с подругами. — Он указывает на мои туалетные принадлежности и одежду под зеркалом, висящим на стене. — Я собираюсь принять душ. У меня есть дела в клубе, а потом я позавтракаю с тобой, — говоря это, он достает из сумки чистую одежду, — и убери осколки. Больше так не делай, истерики не приведут ни к чему хорошему.

— Я не ребенок, — заносчиво говорю я, и сама понимаю, что веду себя именно так. Я опускаю взгляд и вижу, что его ступня перебинтована.

— Тогда не веди себя как ребенок, — говорит он. — Крис снаружи. Он проводит тебя до главного здания, — добавляет он.

— Мне нужна охрана из-за того, что я видела прошлой ночью? — спрашиваю я, за секунду до того, как Габриэль входит в дверь ванной, и он замирает на месте. Затем он поворачивается и возвращается ко мне, забирается на кровать и хватает меня за бедра. Я перестаю дышать, когда он притягивает меня к себе и нависает надо мной. От него пахнет костром и кожей, смешанной с его лосьоном после бритья или одеколоном.

Этого достаточно, чтобы я растаяла.

— Ты не в безопасности, потому что ты моя, а не из-за того, что ты видела, — отвечает он.

Мой пульс учащается от его слов и близости. Конечно, Габриэль замечает это. Он смотрит на биение пульса на моей шее, а затем поднимает глаза.

— Что тебя пугает? Когда я говорю, что ты моя, или что ты не в безопасности? — тихо спрашивает он.

— И то, и другое. — Я сглатываю. — Я не уверена, что пугает меня больше. Быть с тобой или быть вдали от тебя, — честно отвечаю я.

Глаза Габриэля опускаются к моим губам. Его кадык дергается, челюсть сжимается. Он наклоняется, и его губы касаются моих.

Всего одна секунда его нежного поцелуя вдыхает жизнь в каждую клеточку моего тела. Я оживаю и почти парю, когда он задерживается еще на мгновение, а затем отстраняется. Мне требуется еще миг, чтобы открыть глаза.

— Хорошо, — это все, что говорит Габриэль, прежде чем встать и направиться в душ. Щелчок дверного замка за его спиной говорит сам за себя. Я принадлежу ему, и он может смотреть, использовать, лепить, как ему заблагорассудится.

Но он не мой.

Я глубоко вздыхаю и откидываюсь на кровать. Я даже Лейле не могу сказать, что происходит. Она не знает, на что способен этот клуб. Она даже не знает мужчину, за которого вышла замуж, или, может быть, знает, но закрывает на это глаза?

Я пока не могу тебе доверять. Слова Габриэля повторяются у меня в голове.

У меня такое чувство, что моя борьба с ним еще не окончена, потому что нет ни единого шанса, что я останусь жить в байкерском клубе. Габриэль может пустить мне пулю в лоб, если думает, что это произойдет.

— Вот ты где! — Лейла подмигивает, на ее левой руке сверкает массивный бриллиант. Она сидит с девочками за столиком в главном обеденном зале курорта. Здесь полно народу. Повсюду члены клуба, они слоняются без дела и разговаривают. Некоторые накладывают себе в тарелки еду со шведского стола.

Я иду туда, чтобы взять что-нибудь поесть, но ничто не кажется мне аппетитным. Я беру сок и кофе. Акс подходит к столу одновременно со мной, и мы садимся по разные стороны стола. Яичница и бекон занимают все пространство на его тарелке.

— Доброе утро, новенькая, — говорит он как ни в чем не бывало. — Забыл посолить и поперчить, женушка. — Он целует Лейлу в голову и возвращается к раздаче.

— Хорошо спала? — тихо спрашивает Лейла.

— У нас не было секса, — машинально отвечаю я.

Все четыре девушки поднимают глаза.

— Две ночи и никакого секса? — спрашивает Шанталь. — Чем же вы тогда занимаетесь?

— Не знаю. В основном спорим, — честно отвечаю я, взбалтывая сок в своем стакане.

Я наклоняюсь к Лейле.

— Могу я поговорить с тобой, но, чтобы ты не задавала никаких вопросов? — шепчу я. Должно быть, она видит выражение моего лица, потому что мгновенно становится серьезной.

Лейла кивает и встает.

— Конечно, пойдем в дамскую комнату.

Когда мы уходим, я вижу, как в обеденный зал входит Габриэль, но я исчезаю за дверью туалета, прежде чем его глаза встречаются с моими.

— Ты пугаешь меня, Брин. Ты в порядке? — спрашивает она, как только мы оказываемся в безопасности за дверью.

Я срываюсь. Это невозможно остановить. Слезы текут ручьем. Она притягивает меня к себе и крепко обнимает.

— Что случилось? Он сделал тебе больно? Я, блядь, убью его, если это так.

— Нет. — Не совсем, во всяком случае… не то чтобы мне не понравилось.

— Тогда что?

Я фыркаю.

— Не могу сказать. Мне просто нужны объятия, я думаю.

— Брин. Ты видела что-то, что тебя напугало?

— Ты не знаешь, Лей? Что они… делают? Ты правда не знаешь? — спрашиваю я, понимая, что у меня будут неприятности из-за того, что я вообще заговорила об этом.

Она улыбается и убирает мои волосы со лба.

— Я многое знаю, детка. Но есть разница между желанием узнать или расспросить, чем занимается клуб, и просто знать. Ты не можешь быть женой члена «Гончих Ада» и жить в иллюзиях. Конечно, я кое-что видела и слышала. Я знаю, что сейчас ты можешь мне не поверить, но эти парни лучше, чем то, с чем ты столкнулась.

Я усмехаюсь.

— Это нормально, что они не отпускают кого-то, кто случайно что-то увидел? — спрашиваю я.

— Что? — спрашивает она со смехом, как будто это глупость.

— Он говорит, что я должна остаться из-за этого, — говорю я совершенно серьезно.

— Что? Что ты имеешь в виду, говоря, что он не отпускает тебя?

Я наполовину смеюсь, наполовину плачу.

— Останься с ним или умри.

Она отстраняется от меня и смотрит мне в глаза.

— Вульф сказал, что ты останешься с ним?

Я киваю, смахивая слезы с лица.

Из глаз Лейлы исчезает весь смех, и она сосредоточенно смотрит вниз, словно прокручивая все в голове.

— Я не хочу знать, что ты видела, — говорит она, поднимая на меня глаза. — Я не хочу, чтобы ты говорила мне, что это было, я предпочитаю не знать. Но ты можешь сказать мне по шкале от одного до десяти, насколько это было плохо?

— Двадцать пять.

— Черт, — шипит Лейла. — Вульф никогда не держит людей для… чего-нибудь, — шепчет она, вероятно, пытаясь понять, что происходит.

— Мне повезло. Я — гребаный эксперимент. Я буду жить в клубе с моим похитителем.

— Послушай меня, Брин, — умоляет Лейла. — Я не могу представить, что ты видела. Но ты должна делать то, что он говорит. Ты должна пока согласиться с ним. Это… очень нетипично для Вульфа… и, если я могу предположить, он пытается уберечь тебя, потому что ты моя подруга. Где-то там у него есть сердце. Должно быть, дело в этом.

— Я тебе не верю, — усмехаюсь я.

Дверь в ванную распахивается, мы с Лейлой выпрямляемся, и в туалет входят две женщины. Лейла знает их, они начинают разговаривать.

Пока они болтают, я пытаюсь привести себя в порядок. Я мою руки и приглаживаю волосы.

— Возможно, я буду у него первая за выходные, — говорит симпатичная брюнетка. Я наблюдаю за ней через плечо. — Я никого не видела рядом с ним. На самом деле, я и его почти не видела. — У нее хрипловатый голос, и она кажется старше меня на несколько лет.

— Удачи. Он не дает вторых шансов, — говорит другая брюнетка, пониже ростом, с дикими вьющимися волосами, нанося помаду.

— Выходные почти закончились, — говорит им Лейла. — Он мужчина, девочки, а не просто член, прости господи. И кроме того, у парней было много работы в эти выходные, — добавляет она, глядя на меня.

Я сразу же понимаю, что эти женщины говорят о Габриэле, и почему-то мне это не нравится. Я удивляюсь, почему мужчина с такой репутацией, способный заниматься сексом с женщинами в любом месте и в любое время, не попытался заняться сексом со мной. У него было много шансов.

Я достаю из сумочки свой собственный блеск.

— Здесь есть подсобные помещения. Пойду попробую затащить его в одно из них, пока мы не уехали, — говорит брюнетка.

— Ты такая плохая! — смеется ее подруга.

Не дожидаясь конца разговора, я прохожу мимо и направляюсь обратно в обеденный зал, случайно задев по пути одну из них — ту, что повыше, с длинными прямыми волосами.

— Извинись, сука, — говорит она мне.

Я оборачиваюсь через плечо.

— Извини, — говорю я, а она смеется.

— Больше так не делай, маленькая Сандра Ди, — кричит она мне вслед.

Я сдерживаю слезы, когда иду по коридору из туалета обратно в столовую. Я чувствую себя не в своей тарелке среди этих людей. Сандра Ди? Из «Бриолина»? Неужели они все так меня воспринимают? Как маленькую примерную девочку с бантиком в волосах?

Когда я дохожу до зала, Габриэль уже сидит за моим столом. Теперь он чистый. Никаких следов прошлой ночи. На нем черные джинсы и белая футболка, а на ногах — обычные мотоциклетные ботинки. Его все еще влажные волнистые волосы заправлены за уши.

Я оглядываюсь по сторонам и задаюсь вопросом, трахал ли он каждую женщину в этой комнате.

Всех, кроме меня. Голос в моей голове напоминает мне об этом.

Я подхожу к столу и замечаю, что он сидит рядом со мной и ест из огромной, наполненной до краев тарелки. Передо мной стоит еще одна тарелка с дымящимися яйцами, беконом, фруктами и тостами. Его чистый запах окутывает меня еще до того, как я сажусь.

— Ешь, — говорит он, когда я занимаю свое место.

Я чувствую на себе взгляды всех присутствующих за столом, когда сажусь и отодвигаю от себя тарелку.

— Я в порядке, — говорю я в ответ.

У Кая и Шанталь буквально отвисают челюсти.

Как я посмела?

Я смотрю на Габриэля как раз в тот момент, когда он засовывает в рот толстый кусок бекона и откусывает от него своими идеальными ровными белыми зубами, а затем его глаза встречаются с моими.

— Не заставляй меня повторять дважды, — говорит он так тихо, чтобы никто не услышал, и снова ставит передо мной мою тарелку.

Я решаю, что свои битвы стоит выбирать с умом, напоминая себе, что единственная власть, которая у меня здесь есть, — это власть моего выбора, а фрукты действительно выглядят соблазнительно. Подцепив вилкой дынный шарик, я смотрю прямо на него, подношу его к губам, приоткрываю их и засовываю шарик наполовину внутрь, медленно обхватывая его губами.

— Ммм… — Я издаю стон. — Так вкусно.

Кто-то, кажется, Кай, роняет вилку, и я вижу, как в стальных глазах Габриэля начинает бушевать буря.

Я жую и не свожу с него глаз, потом вынимаю вилку изо рта, гораздо медленнее, чем следовало.

— Вот ты где. — Раздается хриплый голос из туалета.

Я разглядываю ее получше. Ей не больше тридцати. Густые волосы, от нее пахнет фруктовыми духами. На ней укороченная белая футболка и юбка с завышенной талией. Короткая, но также можно увидеть полоску кожи у ее пупка. Чернильная змейка, выглядывающая из рукава, должно быть, пересекает все ее тело, потому что она видна на талии и выглядывает из-под юбки. За столом снова начинаются оживленные разговоры.

— Есть несколько минут, чтобы улизнуть? — спрашивает она Габриэля.

Я не поднимаю глаз. Я смотрю куда угодно, только не на них. Если он собирается уйти с ней, в чем она не сомневается, то я не хочу, чтобы он знал, что меня это хоть немного волнует. Я откусываю еще один кусочек дыни и, затаив дыхание, жду его ответа. Лейла садится рядом со мной со своей тарелкой, которую Габриэль убрал с ее прежнего места.

— Почему бы тебе не спросить у Бринли, что она думает по этому поводу? — самоуверенно говорит Габриэль женщине.

Она наклоняет голову и смотрит на меня. Унижение и гнев вскипают во мне. Я могу сорваться.

— Конечно, Сандра. — Она подмигивает. Мне хочется ударить ее. — Ты можешь присоединиться. Только не будь скучной до слез, — говорит она с ухмылкой.

Ух ты. Вот это женщины.

Пошли они оба. С меня хватит людей, которые думают, что могут меня ни во что не ставить. Я усмехаюсь.

— Он не может быть настолько хорош, — говорю я.

— Прости? — говорит она, поворачиваясь ко мне лицом, как будто может меня ударить.

Я просто засовываю в себя еще один кусочек дыни, улыбаюсь и жую. Я никогда не чувствовала себя такой свободной. Какая-то часть моего мозга подсказывает мне, что Габриэль не позволит этой женщине причинить мне боль, поэтому сейчас я чувствую себя достаточно сильной, чтобы поиздеваться над ними обоими.

— О, прости. — Я говорю с ней, как с ребенком. — Я заикаюсь? Давай я буду говорить медленнее для тебя. Его член, — я киваю в сторону Габриэля, — волшебный? — Я наклоняю голову, и кто-то хихикает. Наверное, мне стоит остановиться, но я этого не делаю. — Потому что не далее, как пять минут назад в женском туалете ты назвала меня сукой, а теперь хочешь со мной перепихнуться? — спрашиваю я.

За столом воцаряется мертвая тишина.

— Брин, — говорит Лей, сжимая мое бедро рядом с собой.

— Кэссиди, да? — говорит Габриэль, не сводя с меня пристального взгляда.

— Челси, — поправляет она его.

— Я не имел в виду, что Бринли пойдет с нами, я имел в виду… — Он поворачивается к ней, и она тает под его взглядом. Я закатываю глаза. — Спроси ее, как она отнесется к тому, что я затащу тебя в ближайший туалет и буду трахать до тех пор, пока ты не закричишь, — говорит Габриэль, его взгляд устремляется прямо на меня.

— Давай. — Я пожимаю плечами в ответ, разоблачая его блеф. Я смотрю на Челси: — Я им не владею, — добавляю я.

Клянусь, краем глаза я замечаю, как Габриэль ухмыляется.

— Я что-то упускаю? — спрашивает Челси. Я делаю большой глоток своего сока и снова смотрю на нее.

— Нет. — Я поджимаю губы. — Он в твоем распоряжении, милая. Просто, возможно, стоит упаковать его, никогда не знаешь, где он побывал.

— Кто, блядь, по-твоему… — начинает она, но Габриэль протягивает руку и сжимает ее локоть. Сильно. Она тут же замолкает.

— Да, мне пора… идти. Я просто хотела узнать, не против ли ты повеселиться. Я не хочу быть в центре всего этого, что бы это ни было, — говорит Челси, указывая между нами.

— Хорошая идея, Кэссиди, — говорит Габриэль, не глядя на нее. — Я бы все равно не стал тебя трахать.

Челси уходит, бормоча что-то непонятное про меня, а Габриэль опускает взгляд и возвращается к еде, как будто ничего не произошло. Я смотрю вслед удаляющейся Челси и изо всех сил стараюсь не радоваться тому, что Габриэль ее отверг. Он не произносит ни слова, продолжая молча есть, но я видела в его глазах гордость, когда я постояла за себя.

Габриэль хотел не только этого. Я знаю, он пытался заставить меня признать мои желания, хотел, чтобы я подчинилась ему, как все остальные женщины здесь. Ну, этого не произойдет, он сам хотел мою дерзкую версию.

— Что на тебя нашло? — Спрашивает Лейла, широко раскрыв глаза от удивления.

— Понятия не имею, — честно шепчу я.

Мой настоящий ответ? Габриэль Вульф сводит меня с ума. Он заставляет меня терять контроль над собой всеми возможными способами.

Я не обращаю на него внимания, пока ем, и Габриэль встает, чтобы уйти в середине завтрака вместе с Аксом, Флиппом и Робби. Он не говорит мне, куда идет и когда мы снова увидимся. Он только отдает мне приказы, слегка сжимая мое плечо. Ехать домой с Лейлой и девочками, и собирать свои вещи. У меня нет другого выбора, кроме как поехать с ними на внедорожнике Шанталь.

Всю дорогу домой я гадаю, когда он придет за мной в следующий раз. Лейла жалуется, что ее медовый месяц в Калифорнии откладывается, потому что Шон «должен работать». Я ничего не говорю. Я просто хочу вернуться домой, принять горячий душ, запереть все двери и завалиться в постель.

Я подскакиваю на сидении, когда мы огибаем угол Спрюс, потому что у моего дома кипит бурная деятельность. Перед домом припаркованы два фургона, и я сразу начинаю беспокоиться, что прорвало трубу или что-то в этом роде, пока мы не подъезжаем ближе. На лужайке перед домом лежат штабеля кедровой древесины, на подъездной дорожке стоит мусорный контейнер, и, должно быть, человек десять в разных местах разбирают мое старое сгнившее крыльцо.