Вульф

Глава 21

Бринли

— Ты не голодна? — спрашивает Вульф, разделывая свой стейк.

Я двигаю еду по тарелке и слушаю, как все за столом обсуждают разные мелочи, что говорит о том, насколько хорошо они все друг друга знают.

— Просто интересно, почему я здесь, — говорю я, поднимая на него глаза. Каждая женщина в этом зале хотела бы быть на моем месте. И некоторые самые смелые уже подходили к нему, на что он отвечал «нет», а если они настаивали, то «отвали», но я не поднимаю эту тему.

Он жует и проглатывает кусочек, размышляя над моим вопросом.

— Ты когда-нибудь говоришь «нет», Бринли? — спрашивает Вульф, наблюдая за выражением моего лица, когда я растерянно моргаю в ответ на его вопрос.

— Ты когда-нибудь отвечаешь на вопрос, не задавая встречный? — спрашиваю я, откусывая кусочек салата.

— Да, — резко отвечает он. — Теперь твоя очередь. Ты когда-нибудь говоришь «нет»?

— Да, — отвечаю я не задумываясь.

— Ты либо неправильно меня понимаешь, либо отвечаешь не совсем честно, — со всезнающей ухмылкой говорит Вульф, придвигая к себе бутылку виски и наливая немного в мой бокал, а затем в свой.

— То есть? — Я делаю глоток, нуждаясь в чем-то — в чем угодно — чтобы снять напряжение.

— Когда важные для тебя люди — твои родители, друзья, возможно, парень, может быть, коллега — просят тебя сделать что-то, чего ты не очень хочешь. Что-то, что помогает им чувствовать себя счастливыми, но противоречит твоим желаниям, ты им отказываешь? Или соглашаешься только потому, что считаешь, что должна делать то, что тебе говорят?

Я смотрю в его гипнотизирующие глаза, свет свечей отражается в них серебристыми искорками, и почему-то отвечаю честно.

— Я, наверное, сделаю это, чтобы не разочаровать их, но… — Я начинаю защищаться. — Это то, что ты должен делать для людей, которые тебе небезразличны.

— Возможно, — говорит Вульф, поднимая мой неиспользованный столовый нож и поигрывая острым концом.

— Иногда можно сказать «да», чтобы помочь, я полагаю. Но если ты всегда так поступаешь, то начинаешь терять себя и жить ради них. Ты перестаешь быть собой, ты становишься тем, кем они хотят тебя видеть.

— И что ты хочешь этим сказать? Мне нравится быть милой, — парирую я, выпитый бокал вина и полстакана виски придают мне храбрости.

Я откидываюсь в кресле, скрещиваю лодыжки и складываю руки на коленях. Я вижу, что его глаза следят за моими действиями.

— Когда ты поняла, что я хочу, чтобы ты села здесь, то без колебаний отказала, — говорит Вульф, направляя острие ножа в стол из необработанного дерева, и свет отражается от лезвия, пока он говорит. — Хотя, я уверен, ты знала, что я хочу этого. — Он откладывает нож и ждет, что я отвечу.

Я сглатываю и задумываюсь на мгновение, пытаясь понять, к чему он клонит, чтобы предугадать его ответ.

— Я тебя не знаю, поэтому не чувствую, что чем-то обязана, — смело говорю я. Оторвав взгляд от ножа, я вздергиваю подбородок.

Вульф ухмыляется, и его глаза не отрываются от моих, когда он обеими руками берется за ножки моего стула и одним движением притягивает меня к себе. У меня перехватывает дыхание, когда наши колени соприкасаются.

Он наклоняется вперед и кладет свои широкие ладони мне на колени поверх моих соединенных рук, не отрывая взгляда от моего лица, он разводит их, оставляя лежать на каждом бедре по отдельности. Не задумываясь, я делаю глубокий вдох.

— Или… может быть, со мной ты просто не боишься быть собой, даже если это выглядит немного иначе, чем ожидают остальные.

Я опускаю взгляд, чувствуя себя неловко, а затем снова смотрю на него.

— Ладно… и что? Даже если ты прав, что тебе с того, что я веду себя так, как от меня ожидают? Почему тебя это волнует? — Спрашиваю я, поднимая на него глаза, а затем неожиданно выпаливаю то, что на самом деле хочу знать. — Почему я?

Он улыбается, как будто знает какой-то секрет, которого не знаю я. Кажется, он только собирается что-то сказать, как Джейк хлопает его по плечу и что-то тихо шепчет ему на ухо.

Вульф кивает, но ничего не говорит. Я наблюдаю, как Джейк выпрямляется и показывает Каю и Робби в сторону двери.

Вульф пристально смотрит на меня, словно тщательно обдумывая свои следующие слова, а затем наклоняется ко мне. Мое сердце бешено стучит, и я задаюсь вопросом, будет ли оно когда-нибудь биться спокойно, когда он так близко. Он накрывает мои руки своими, и у меня сводит живот.

— Я хочу узнать, кто такая Бринли Роуз Бомонт, когда она, наконец, выберет себя. Я хочу быть рядом, когда она позволит себе быть такой порочной, какой ей хочется.

Я моргаю и у меня открывается рот, когда я понимаю, что он знает мое полное имя, хотя, наверное, мне не стоит удивляться. Он сказал, что знает все обо всех, очевидно, это касается и меня. Вульф отпускает мои руки и встает, а шум в зале становится громче по мере того, как ужин подходит к концу. Он смотрит на меня, прежде чем покинуть комнату вместе с большинством своих людей.

Шон что-то шепчет Лейле, пока диджей включает музыку.

— Он скоро вернется, — объясняет она мне.

Я киваю, все еще обдумывая весь этот разговор.

Прав ли он? Неужели я не живу своей жизнью, потому что в первую очередь стремлюсь сделать счастливыми всех остальных?

Лейла делает движение, чтобы вытащить меня на танцпол, и вместо того, чтобы задаваться вопросом о смысле своей жизни, я наливаю себе еще одну порцию виски из бутылки, все еще стоящей перед креслом Вульфа, выпиваю залпом и иду за ней. На мгновение я задумываюсь, куда в такой спешке направилась половина клуба. Но также быстро я напоминаю себе, что это не мое дело, это не мой мир, я здесь просто в гостях.

Чтобы заставить себя забыть о том, как мне понравилось, когда меня назвали порочной, я начинаю танцевать с Лейлой и ее подругами, и так мы проводим следующие два часа. Толпа плотная, Шон периодически входит и выходит, чтобы проверить Лейлу и поговорить с гостями. Даже Делл присоединяется к нам, когда мы танцуем под наши любимые песни.

Кроме Шона, я больше не вижу ни Вульфа, ни кого-либо из его людей, и к полуночи я чувствую необходимость подышать свежим воздухом и попить воды. Я беру бутылку в баре и говорю Лейле, что скоро вернусь, мне просто нужен глоток свежего воздуха.

Я выхожу из боковой двери танцевального зала, открываю бутылку и пью, поднимая волосы с шеи. Прохладный океанский бриз ощущается невероятно.

Я оглядываюсь по сторонам. Луна полная, небо чистое. Я смотрю, как вода бьется о берег внизу, и клянусь, слышу дельфинов. Я решаю прогуляться, просто чтобы проветрить голову. Здесь нет ни души, но я слышу, как на открытой террасе с другой стороны здания есть люди, и чувствую запах их сигаретного дыма и травки. Интересно, там ли Вульф, я не видела его с ужина.

Не задумываясь, я бесцельно иду к воде, размышляя о словах Вульфа, который говорит мне быть такой, какой я хочу. По правде говоря, я даже не знаю, кто я сейчас, кроме того, кем меня учили быть мои родители. Какой меня видел Эван. Какой меня воспитывала церковь.

Вода, плещущаяся у берега, и тысячи звезд над головой зовут меня, и кажется, что эта незаметная тропинка, по которой я иду, приведет меня прямо к берегу.

По пути я прохожу мимо множества домиков, в некоторых из них веселятся люди. Через открытые окна доносятся женские стоны. Интересно, все ли члены «Гончих Ада» разместились в них? Звуки наконец смолкают, когда я спускаюсь с холма к тропинке на краю леса. Именно здесь, перед тем как нагнуться, чтобы снять обувь и пройтись босиком по песку, я слышу его.

Тот самый леденящий кровь стон, от которого у тебя внутри все сжимается, потому что ты понимаешь, что с человеком, который его издал, происходит что-то ужасное.

Я поворачиваю голову влево и вижу проблеск света за первым рядом деревьев. Я жду, но ничего не слышу, только волны разбиваются о скалы и берег вдалеке. Волна уходит, и я снова слышу приглушенные крики и голоса. Это определенно человек, и с ним что-то не так в этой хижине. Я иду так быстро, как только могут нести меня ноги. Кто вообще мог остановиться здесь, в такой глуши?

Приближаясь, я слышу тошнотворный треск, затем снова этот стон и еще больше голосов. Домик даже не приподнят над землей, я подхожу к приоткрытой сетчатой двери, и у меня кровь стынет в жилах, когда я заглядываю внутрь.

Вонь горящей плоти ударяет мне в нос, вызывая рвотные позывы.

Я падаю на колени, потому что для описания того, что я вижу перед собой, просто не существует слов.

Если бы мне пришлось попытаться, я бы сказала… Резня. Кровожадность. Пытки.

Двое мужчин стоят на коленях, без рубашек, один из них избит до неузнаваемости, из его рта на мокрый красный брезент под ним стекает слюна, смешанная с кровью. У обоих отсутствуют пальцы. Их лица распухли, а чьи-то зубы лежат на земле. Тот, что побольше, рассечен в стольких местах, что мой разум не может полностью охватить все раны. У него кровь течет из ушей, глаз… между ног. О господи.

И человек, стоящий впереди, словно величественный, темный и наводящий ужас бог, — это Вульф.

Он возвышается над ними, глядя на их изувеченные тела с высоты своего роста, держа в руках что-то похожее на газовую горелку. В его глазах вспыхивает жестокость, когда он разжигает ее, и пламя тонкой струйкой вырывается из кончика.

Я смотрю, застыв от ужаса, как он хватает того, что покрупнее за волосы и дергает его голову вверх. Вульф медленно подносит горелку к шее мужчины, и, пока его беспорядочные крики наполняют воздух, он выжигает плоть по всей длине от уха до ключицы. Уничтожает татуировку. Он сосредоточен, словно боль этого человека ничего не значит. Он как будто даже не слышит его криков.

Мужчина шепчет что-то, и Вульф на мгновение убавляет огонь, чтобы послушать.

Я бы решила, что мужчина просто потерял сознание, если бы не тихие стоны, срывающиеся с его губ. Его кожа все еще шипит, а воздух наполняется густым резким запахом. Казалось бы, я должна встать и убежать, но я не могу.

Я не могу отвести взгляд от татуировки, которая, как я предполагаю, ассоциирует его с клубом или бандой, членом которой он был, но теперь она уничтожена Вульфом, стерта с его обугленной плоти.

Я дышу так быстро и так тихо, что даже не уверена, что воздух поступает в мои легкие. Мой мозг снова кричит, чтобы я встала и убралась отсюда, но я застыла, как олень, попавший в свет фар.

Я должна испытывать отвращение. Я должна быть в шоке.

Но все, что я вижу, — это темная сила стоящего передо мной человека. Он точно знает, кто он такой, без всякого стыда, вины или угрызений совести.

Это… завораживающе красиво.

Я настолько поглощена ужасными чувствами, охватившими меня, что даже не замечаю, как Кай смотрит на меня, когда я опускаюсь на колени у двери хижины, а покрытая травой земля охлаждает мою кожу. Вульф опускает факел, но на его лице нет никаких сожалений. Он ничего не говорит. Он просто достает свой пистолет.

Я чувствую, что вот-вот потеряю сознание.

Кто-то плачет.

— Вульф. — Кай кивает головой в мою сторону. Я перевожу взгляд на него, когда слышу это имя. Он поворачивается, и его серые глаза встречаются с моими, задерживаясь на них на самые долгие десять секунд в моей жизни.

Его пристальный взгляд становится моим якорем, и я понимаю, что это я плачу.

— Я услышал достаточно, — слышу я слова Мейсона.

Я вижу, как шевелится рот Вульфа, но не слышу, что он говорит. Затем он стреляет.

Пуля попадает прямо в середину лба крупному мужчине. Он безжизненно падает на пол, и раздается тошнотворный стук, когда его голова сталкивается с окровавленным брезентом.

Я вскрикиваю, каким-то образом вскакиваю на ноги и бегу. Я не успеваю далеко убежать, как до меня доходят слова, которые он произнес одними губами: «Не смотри».

Слишком поздно.