Выпускник

Глава 1

Эта история выдумана. Все события, описанные в ней являются плодом воображения. Все персонажи и названия, упоминаемые в книге, вымышлены. Любое совпадение имен, должностей или других деталей случайно и не имеет отношения к реальным людям или событиям.

Голова гудит, будто сквозь нее пропускают ток высокого напряжения. Открываю глаза, осматриваюсь — лежу на мостовой.

Вокруг меня толпа зевак.

Где я?.. Кто все эти люди?

— Живой! — радостно сообщает веснушчатая девчонка лет двенадцати, тыча в меня пальцем.

— Эй, ты чего в меня тычешь? — спрашиваю сипло. Ловлю себя на том, что едва шевелю губами, а зубы нехорошо стучат.

— А чего ты тут разлегся? Мешаешь движению машин, — важно поджимает губы девчушка.

— А куда уехал внедорожник, под колеса которого я угодил? — вращаю глазами в разные стороны.

Что за манера — натворить дел и свинтить с места дорожно- транспортного происшествия.Похоже, очередной блогер или придурок-толстосум, купивший права.

Подтягиваю ноги. Замечаю, что обут я как-то странно — в темно-коричневые сандалии советских времен.

Что за черт?

С недоумением пытаюсь восстановить хронологическую последовательность всех событий.

Я же должен понимать, что происходит.

Вчера смотрели в гостях футбольный матч. Валидольный. Провальный. Видимо, кто-то из возмущенных парней ушел в моей обуви, а мне досталась чужая обувь из жесткой грубой кожи.

— Какой внедорожник? — округляет зеленые глазища девчонка. — Вот под этот грузовик ты угодил, — кивает за мою спину.

— Под этот? — пытаюсь уловить смысл сказанного. С подозрением кошусь через плечо. Разглядываю ретро грузовик ГАЗ −52. Самое место ему в музее. — Так он не на ходу.

— Еще как на ходу, — спорит девочка. — А ты похоже, сильно пострадал, особенно твоя голова. Посиди тут, сбегаю платок намочу на колонке, приложишь к голове.

— Зачем мне прикладывать твой мокрый и грязный платок к голове?

— У меня бабушка так лечит.

Девчонка убегает, а до меня только доходит, что она сама чудная. Сейчас в городе почти не осталось водозаборных колонок. Мы же не в деревне!

Упершись спиной о колесо грузовика, сижу на мокрой дороге, удивляясь и разглядывая окружающий меня мир.

Наблюдаю, как по соседней полосе проезжает автомобиль — москвич. А вот и запорожец, и «копейка».

Может, у меня что-то со зрением? Тру глаза. Открываю.

По мостовой едут автомобили только отечественного автопрома из далеких семидесятых годов прошлого века. Москвичи, запорожцы, газики, два стареньких пузатых автобуса пристроились в ряд.

Качаю головой, пытаясь избавиться от наваждения. Ничего не выходит.

Зажмуриваюсь, вновь открываю глаза — картина не меняется.

Что за чертовщина? Будто в прошлое попал. Да, нет, откуда? Просто у меня странные видения, я же ударился головой о мостовую.

Мне нужно срочно в больницу, там обязательно меня вылечат, поставят мозги на место.

Вокруг людей полно, все спешат, суетятся, проходят мимо. А я сижу прямо на дороге возле старого допотопного грузовика.

Может, люди меня не видят? Ну, вроде как мы с ними в разных измерениях находимся.

Старательно тру ушибленную голову.

Саша, у меня для тебя плохие новости — ты ударился об асфальт, и у тебя теперь зрительные галлюцинации, — мысленно объясняю себе сложную ситуацию.

— Так можно кое-куда и угодить, — хмуро свожу брови на переносице. — И вместо стационарной клиники, залететь прямиком в психушку. Такие и на мою работу сообщат.

Я не могу этого допустить, значит, должен встать и уйти отсюда.

Но, черт, реально я не осознаю, где нахожусь.

Мне, конечно, полтинник в этом году стукнул, но это не повод для дезориентации во времени и пространстве.

Перевожу взгляд через дорогу.

— Какого ляда?

На противоположной стороне улицы исчезла высотка, на первом этаже которой расположился супермаркет.

Нет и парикмахерской, где я стригся. Нет клевой кафешки, в которую мы иногда заглядывали с Маринкой выпить кофе.

Все испарилось в одно мгновение.

Странная реальность, из которой исчезло все, что окружало меня в последние годы, мне не нравится.

Вместо знакомой панорамы — то тут, то там разбросаны серые унылые пятиэтажки с замшелыми вывесками: «Продукты» и «Промтовары».

Чувствую себя погруженным в фильм 3D о советском прошлом. Детали вокруг меня начинают оживать, поражая своей реалистичностью.

— Рыжая, в каком кино снимаемся? — настороженно интересуюсь у своей юной помощницы, которая все — таки вернулась обратно и пытается приложить мокрую тряпку мне на ушибленное место.

— Я не рыжая, — отвечает она бойко. — Посмотри лучше на себя. Кто тебя в кино возьмет сниматься? Ты худой и длинный, — морщит лоб. — А в кино берут только красивых актеров.

М-да.Озадаченно чешу переносицу.

— Тебя как зовут?

— Маша. А тебя?

— Не помню… Не обижайся, Машуня, я ударился и у меня амнезия, — показываю рукой на голову.

Тоненькая девчонка в сарафане с яркими подсолнухами на груди, запрокидывает голову назад и весело смеется.

— Тебе смешно?

— А что такое амнезия? — щурит глаза от солнца.

— Не помню, как меня зовут, — смотрю на нее внимательно.

Девчушка цокает языком, недоверчиво качает головой, и веснушки смешно прыгают на ее лице.

— Кто из блогеров ведет этот стрим? — спрашиваю строго.

Маша смотрит на меня, широко открыв глаза. Морщит свой лоб.

— Тебе в больницу надо, — задумчиво произносит, глядя на меня.

Сознание упорно не хочет принимать реальность.

Что могло со мной случится? Не понимаю.

Напрягаюсь от всплывающего в сознании видеоряда.

Вижу пацана, он вырывается из рук матери и выбегает на дорогу за бездомной собакой.

Бросаюсь наперерез несущемуся на сумасшедшей скорости огромному блестящему внедорожнику.Хватаю сорванца и выталкиваю на асфальт.

На последней секунде сознание успевает запечатлеть хищную морду джипа буквально перед своим лицом.

Мать твою!

Шум, визг тормозов, звон разбитых фар, осколки стекол. А дальше темнота глухая, как ночь.

Острая, жгучая боль пронзает тело насквозь. Кажется, это не мой организм, а одна сплошная кровоточащая рана, орущая от болевого шока. Меня ломает жутко, будто бульдозер проехал по мне катком, перемалывая кости в труху, скручивая внутренности жгутом.

Полный абзац.

Выныриваю на поверхность реальности. Что за чертовщина здесь происходит?

— Машка, вот ты где! — к нам подлетает девушка лет семнадцати и хватает девчушку за руку.

Сестра? Такая же рыжая. Однозначно, да.

С удивлением смотрю на две толстые косы, в которые вплетены красные ленты. Косы спадают с двух сторон на упругую девичью грудь.

Как завороженный разглядываю грудь, точнее, толстенные рыжие косы, в которых играют солнечные зайчики.

— Вера, я тут лунатика нашла, — малая поднимает глаза на старшенькую, ту что с алыми бантиками вместо губ.

— Не говори ерунды, — сестра заботливо тащит за руку сестренку в сторону.

— Вера, ну ты хоть взгляни на него, — сопротивляется младшая.

Сестра резко поворачивается назад и зависает, глядя на меня в упор.

— Вот, я же говорила, лунатик. — Смотрит на меня пристально, наконец в ее глазах мелькает узнавание. — Сомов, ты чего тут расселся? — серьезно спрашивает меня.

— Сомов? -удивленно уточняю я. — Вы ко мне обращаетесь?

С утра еще был Александр Ребров. А к обеду вдруг стал Сомовым?

— Перестань придуриваться, Макар, — фыркает она. — Скажи еще, не помнишь, что мы с тобой одноклассники. И то, что я комсорг школы — Никитина Вера.

Никитина — комсорг. А я, значит, Макар Сомов?

— Ну-ну. Приятно познакомиться, — делаю попытку улыбнуться.

— Надо к твоей маме зайти, всё рассказать.

Проезжающий мимо автомобиль «Копейка», попадая колесом в лужу, извергает фонтан брызг прямо на лица девчонок.

— Совсем обнаглели! — сердито поджимает губы новая знакомая, вытирая лицо белым носовым платком.

Она хочет сказать, что у меня есть мама? Ну, это она совсем уже загнула. Нет у меня никакой мамы, десять лет как умерла.

Сестренки Никитины уходят, оставляя меня одного.

— Может этому парню скорую вызвать? — интересуется какой-то мужик.

— Этому парню? — уточняет тетка лет шестидесяти в цветастом платье с плетенной авоськой в руках.

— Если вы про меня, — вклиниваюсь в их разговор. — То мне не надо никакой скорой, я в норме. Сижу тут отдыхаю, — отворачиваюсь и удивленно разглядываю людей вокруг себя в старомодной нелепой одежде. Мужчины в серых мешковатых брюках и пиджаках с широкими лацканами, женщины в платьях с яркими цветочными узорами. В руках у некоторых авоськи с треугольными молочными пакетами и буханками хлеба.

В руках мужчины газета с какой — то старой датой выпуска. Вглядываюсь пристально в год издания, строчки плывут перед глазами −1976 год?

Что за фигня? Да, нет. Просто показалось.

Сознание мотает туда — сюда.

Или меня используют в каком-то проекте блогеры или я по странной случайности оказался в незнакомом мне мире. И зовут меня здесь Макар Сомов.

Скольжу взглядом по рукам и ногам молодого парня семнадцати лет. Длинный худосочный молодой человек. М-да.

Мне в этом году полтинник стукнул. И походу зря я банки себе в качалке делал.

Теперь мне Никитина рассказывает, что я в школе учусь. Скорее поверю, что на сайте Одноклассники. ру меня нашла. И вот теперь втирает.

По ее логике — я старшеклассник. Если такое и допустить, то сейчас на улице весна. Народ в легкой одежде снует повсюду. А это значит, что учебный год подходил бы к концу. И класс «наш» был бы выпускным.

— Что с тобой? — слышу низкий мужской голос. — Тебе помочь?

Поворачиваю голову и вижу склонившегося над собой мужчину лет тридцати. Мужчина среднего роста в очках, одет в какой-то невзрачный серый костюм. И оправа очков такая, как была у моей бабушки.

— Нет, не надо. Я сам, — поднимаюсь на ноги.

— Сомов? — брови мужчины удивленно ползут на лоб. — Что ты тут делаешь?

Странный какой тип. Не видит, что ли.

— Поскользнулся, упал, ударился об асфальт, — докладываю сухо, как сводку.- Чувствую себя нормально. Сейчас пойду домой, — неожиданно быстро беру влево.

Мужчина поднимает с земли коричневый портфель, туго набитый школьными тетрадками и идет в другую сторону.

Хлопаю себя по карманам, одиноко звякают монеты.

Может я все-таки сплю?

И вижу очень реалистичный необычный сон. Проснусь и все вернется на круги своя.

Но если все это реал? Какой, к черту, реал, глупости.

Не могли же в небесной канцелярии так напутать и подселить меня явно в чужое тело.

Высыпав на руки мелочь, пересчитываю, хмурюсь.

Одна, две, три, пять, десять копеек. Будто на паперти собирал.

Пошарив еще в кармане, нащупываю шуршащую купюру. Вытаскиваю на свет и, бережно разгладив ребром ладони, довольный взираю на трешку.

Что-то мне подсказывает, что на три рубля можно неплохо отовариться.

Прохожу мимо газетного киоска. Мужчина читает свежую газету. Заглядываю через плечо.

Блин. Этого не может быть.

Смотрю на дату выпуска газеты «Правда» — 16 мая 1976 год.

Что за наваждение?

Пытаюсь переварить полученную информацию. Макару Сомову сейчас семнадцать лет. А мне Саше Реброву было в это время два года.

Семнадцать лет Саши Реброва пришлись на лихие 90-е.

Не могу поверить, что кому-то понадобилось отправлять меня назад в СССР.

Скорее, это чей-то хитроумный квест.

Если бы я играл в компьютерные игры в последние сутки, то можно было бы решить, что я погряз в игре.

Но работы в этом месяце было невпроворот, я не мог позволить себе даже с ребятами на рыбалку смотаться.

Значит, компьютерная игра отпадает как версия.

Может, сплю?

Действительно на сон похоже, правда, он слишком реальный и детализированный, чтобы быть просто фантазией.

Может, я слишком увлекся искусственным интеллектом, и ИИ захватил мой разум? Вот они его страшные последствия.

А ведь нас предупреждали!

Жрать хочу, умираю как, поэтому ноги несут меня туда, где есть еда. Вхожу в магазин и оглядываюсь по сторонам.

Это конечно, не супермаркет с сияющими витринами, наполненными под завязку продуктами и товарами.

Здесь тебе не там, — констатирую я.

Вскидываю голову и решительно шагаю вглубь магазина.

Чуть не сбиваюсь с шага — ароматы так и врезаются в нос. Свежие булки, сдобные, горячие, будто только что из печки, лимонад с пузырьками, так и сверкает в бутылках. На прилавке — мороженое, хрустящее вафельное, белое как снег.

Подхожу к прилавку. Беру две бутылки лимонада, одну с апельсиновым вкусом, другую с пряным вкусом «Байкал».

За мороженым — очередь, но разве меня это остановит? Беру два пломбира. Надеюсь, донесу, пока не растает. А там — сладкая вата. Вытягивается, тянется, словно облако из детства, липнет к пальцам, но с этим я иду до конца.

Рядами тянутся витрины, за которыми стоят неулыбчивые продавщицы.

Подхожу к ближайшему прилавку. Ноздри щекочет приятный запах свежеиспеченного хлеба.Моментально начинает сосать под ложечкой.

Борюсь с желанием взять в руки буханку хлеба, вдохнуть его запах, отломить побольше кусок и отправить в рот.

Замашки детства здесь не уместны — сразу надкусить горбушку, и принести домой обгрызенный хлеб.

— Дайте мне буханку пшеничного и каравай белого, — прошу я.

— Заплатите в кассу.

Получив продукты, направляюсь к соседнему молочному отделу. Встаю в очередь. С любопытством разглядываю молоко в стеклянных бутылках с фольгой вместо крышки. И масло сливочное на развес.

— Что вы хотите, молодой человек?

Делаю заказ.

Продавец ставит бутылки с молоком на прилавок. И большим острым ножом отрезает кусок масла. Заворачивает масло в коричневую бумагу, взвешивает.

— Оплатите деньги в кассу.

— А пакет у вас есть? — спрашиваю, не понимая, как уложить свои покупки. — Или на кассе?

— Какой пакет? — удивляется она.

— Обычный под продукты, — поясняю нерасторопной продавщице.

Она смеется, словно я сказал какую-то дичь.

— Наши люди в магазин ходят с сеткой — авоськой!

Что значит, наши? Похоже, она меня в чем — то подозревает.

— Хорошо, а сетка — авоська у вас есть? — стараюсь казаться беспечным.

Должен же я в чем — то нести свои продукты.

— Нету, молодой человек, — устало улыбается она. — Вон напротив в «Хозтоварах» купите.

— На возьми, — бабушка, стоящая за мной, протягивает перештопанную в нескольких местах сетку-авоську.

Растерянно кручу изделие в руках.

Сом, не выпендривайся, — привожу себя в чувства. — Надо привыкать к новой жизни. Вдруг она настоящая.

— Давайте я вам заплачу. Сколько это чудо-изделие стоит? — улыбаюсь старушке.

— Да, ты что, милок. Так бери.

— Спасибо, бабуль, — сгребаю покупки с прилавка, сбрасываю в авоську и выхожу из магазина.

Солнце плавит асфальт. Хочется пить. Оглядываюсь по сторонам в надежде увидеть бочку с квасом.

Взгляд натыкается на бочку с крупной надписью «квас», только закрыта она на замок.

Перевожу взгляд на автомат с газировкой. Подхожу и встаю в очередь.

— Сколько стоит стакан газировки? — спрашиваю женщину, стоящую передо мной.

— Три копейки, — отвечает она, глянув на меня через плечо. — А ты с Луны что ли свалился?

— Почему с Луны? — жму плечами.

— Даже дети знают, сколько стоит газировка!

Да, не привык я еще к новым реалиям. А может и привыкать не придется. Проснусь и все, как раньше будет.

Выпив газировки, шумно ставлю стакан в нишу автомата. Подхватив авоську с продуктами, направляюсь в ту сторону, куда ушёл мужчина с толстым коричневым портфелем, набитыми школьными тетрадками.

Но спустя час я все еще брожу по дворам серых однотипных пятиэтажек, похожих на инкубаторы.

— Надо школу поблизости поискать, — решаю я.

Раньше все учились в школах в своих микрорайонах.

Оживляюсь, увидев двух пионеров в белых рубашках с красными галстуками, повязанными на шее, и ранцами за спиной.

Похоже, бедолаги во вторую смену топают в школу.

Шагаю за ними, как по навигатору.

Впервые сегодня радуюсь, что учусь мыслить по-советски.

Надо сказать, что развлечение это мне начинает нравиться. С каждой минутой втягиваюсь в игру всё глубже и глубже.

Вангую, еще сутки, и я вольюсь в это время. Будет что рассказать ребятам в субботу на товарищеском матче в футбол.

Спустя десять минут стою во дворе школы.

— Куда ты так торопишься? — ехидный голос крепкого парня с тяжелым взглядом одергивает меня раньше, чем, я натыкаюсь взглядом на носок его ботинка.

Вот упырь. Подножку подставил, в расчете, что я с разбега, распластаюсь перед ним на асфальте.

Не на того напал.

Останавливаюсь как вкопанный, оцениваю обстановку.

Подкараулили меня на углу здания. Отсюда не просматривается парадное крыльцо школы. Гады просчитали всё наперед.

Во дворе пусто как на Марсе, потому что давно начался урок.

— Коваль, брось его. На стрелку пора. А с Сомом успеем расквитаться, — невысокий пацан в темных брюках и светлой рубашке сплевывает на асфальт.

— Нет, Колян, — цедит главарь малолетней банды. — За ним должок.

Какой еще должок? Пусть сам себе платит.

Делаю шаг назад, хочу упрочить свою позицию, но упираюсь в какого — то ублюдка из банды.

— Свинтить хотел? — хрипит тот.

Молча оцениваю обстановку. Шестеро на одного? Как-то нечестно это, не по-советски что ли.

Малолетние бандюганы берут в плотное кольцо. А я как загнанный в угол зверь, прислушиваюсь ко всему, что творится — слышу прерывистое дыхание. И как опытный мужик, побывавший в сотне драк в прошлой жизни, оцениваю жесты, повороты голов, набыченность в глазах -осознаю — готовятся к схватке.

— Принес деньги? — ухмыляется Коваль.

Смотрю на него исподлобья, — лицо у парня плоское, глазки сужены — темные буравчики, нос кривой. Видно, боксом занимается, там и подправили.

— С какой стати, — хмуро бросаю я. Не имею понятия, сколько хотят. — Я ничего тебе не должен, — сжимаю кулаки.

— Ты мне сотку должен, Сом! — цинично хрипит вожак.

— Вконец, офигел, — цежу в ответ.

Концентрирую внимание сразу на троих, что надвигаются на меня. В этот момент сбоку Колька внезапно выбивает их рук авоську, та с грохотом падает на асфальт. Бутылки разбиваются, в сторону разлетаются осколки и молоко льется под ноги.

Во мне закипает злость, бурлит, рвется наружу.

Сцепив крепко зубы до скрежета, я, как боец на ринге, рвусь в бой.

Пацан, тот что слева от Коваля, двигается в мою сторону первым. Он крепкий, широкоплечий, играет на публику мускулами. Такого можно одолеть, используя против него его же вес.

Просчитываю траекторию удара, и в этот момент мой взгляд выхватывает в руках пацана блестящий предмет.

Твою мать!

Кастет.

Интересно, он у него для понтов, или всё же он умеет им пользоваться?

Проверить сей факт удается только на практике.

Бам. Кулак с кастетом летит мне в грудь.

Ловко уклоняюсь от удара, и дебил прошивает своего же товарища, что караулит за спиной.

— Дебил? — тот взвывает белугой и отступает в сторону.

Второй нападающий выдвигается в мою сторону.

— На! — резко выбрасываю руку вверх, удар приходится по плечу. Бью его острым коленом в живот. Пацан сгибается пополам.

Не удается порадоваться тому факту, что маслы тоже можно неплохо использовать в драке.

Но уже следующий летит на меня.

Уворачиваюсь, он промахивается, пролетает мимо и врезается в стену.

Бью ногой другого подоспевшего сзади, хочу освободить себе путь. Отпрыгиваю назад.

Сразу трое нападают на меня. Одного успеваю встретить, заломить ему руку. Второго припечатываю ногой. Но третьему удается нанести мне удары под дых. Не успеваю вздохнуть, как он сбивает меня с ног, падаю на асфальт.

Мать твою! Уроды.

Словно кадры киноленты мельтешат перед глазами. Оглушительные удары, свист, мат.

В ход идут тяжелые ботинки. Поднимаюсь на ноги, немного шатает.

— Ублюдки, — сплевываю кровью.

— Атас! Сан Саныч идет, — раздается звериный рык.

— Завхоз! — орут, надрывая глотки упыри.

— А ну, шпана, разошлась, — хриплый мужской голос, словно издалека врывается в мое сознание.

В ушах виснет оглушающая тишина, разрезаемая топотом убегающих ног.

— Два месяца идут разборки. Что им неймется?

Два месяца? Всё настолько серьёзно?

От злости вена вздувается на виске. Получается, именно мне нужно разобраться с этой паршивой бандой?

Ну, не мне, а Макару Сомову, пора загнать диких зверей в клетку.

— Пошли со мной, — хрипит завхоз.

Вытирая тыльной стороной ладони лицо от пыли, упрямо мотаю головой.

— В школу не пойду, — высматриваю свою авоську.

На куст повесили, упыри. Стекла торчат из сетки во все стороны, точно новогодняя ёлка.

Да ну, ее на нафиг!

— Сомов, пойдешь со мной, — строго произносит Сан Саныч.

Мужчина, чуть сгорбившись, уходит вперед, уверенный, что пойду за ним.

Как понимаю, аттестата у меня еще на руках нет. Поэтому со школьным начальством нарываться не стоит. Лучше все урегулировать мирно. Иду следом за завхозом.

Драка во дворе школы никому не понравится, если о ней прознают.

Семьдесят шестой год… есть свои преимущества у прошлого — двор школы не напичкан под завязку видеокамерами, и можно отбрехаться от любого обвинения, если заручиться поддержкой завхоза.

Время, когда твоё слово что-то могло изменить, как-то повлиять на твою судьбу, вытащить тебя из передряги.

На пороге школы Сан Саныч оглядывается, мерит меня пристальным взглядом с головы до ног.

— Иду я, иду, — буркаю себе под нос, ускоряюсь.

Мужчина уходит в каптерку под лестницей, и я только замечаю странный стук, который издает его нога, когда волочится по деревянному полу. «Кхр».

В коридоре пусто, звонок еще не прозвенел. Выдыхаю облегченно, не хочу ни с кем встречаться.

Не очень это, когда тебя все знают, а ты — никого.

Ощущение — будто у тебя реальная амнезия.

Иду в туалет, чтобы умыться.

Металлическая раковина быстро наполняется водой, окрашивается в алый цвет. Чуть запрокинув голову, считаю до десяти. Наконец, кровь останавливается.

Бодренько смачиваю волосы водой, приглаживаю их пятерней, чтобы не торчали.

Теперь я похож на человека, — констатирую я.

Из туалета прямиком иду под лестницу в подсобку к Сан Санычу, где устраиваюсь на табурете напротив него. Мужчина не спешит начать разговор, и я оглядываюсь по сторонам вытянутого узкого помещения без окон. На полках вдоль стены от пола до потолка, расположился подсобный инвентарь, в помещении стоит затхлый запах, в углу пристроились метла и лопаты.

— Ну, рассказывай, чего от тебя хотели эти отморозки? — мрачно спрашивает Саныч.

— Сотку.

Завхоз присвистывает, услышав сумму.

— Долг?

— Нет, просто наехали, — говорю я, бросая взгляд на его деревяшку вместо ноги.

Сан Саныч ловит мой взгляд.

— Я в войну потерял ногу. Как и твой отец, воевал.

У меня есть отец?

— Слышал я твою историю, — начинает завхоз. — За Светку Горшкову вступился.

За какую еще Горшкову?

— За одноклассницу. Говорят, с детства вы с ней дружите. Она что на одной площадке с тобой живет?

Киваю, понятия не имею, возможно, живет.

Выходит, влетел я на бабки из-за своей соседки по площадке Светки Горшковой.

Мутная история по ходу. Вопросов пока больше, чем ответов. Зачем мне это понадобилось?

— Я решил вмешаться, помочь, — говорит завхоз.

Ну, разогнал он их сегодня. А в другой день, где буду я и где он?

Не, в помощниках не нуждаюсь. Сам справлюсь.

Если эти отморозки и на завхоза полезут с кастетами, встреться он с ними вне стен школы? Мне еще и чувство вины на себе тащить? Не дело это подставлять кого-то из-за своих проблем.

Проблемы, конечно, не мои, а Сомова Макара, но раз уж мне досталось его тело, то я должен его отстаивать.

Если и это тело порешат, где мне обитать?

Похоже, там, откуда я сюда попал, моего тела больше не существует. Внедорожник раскатал его всмятку.

Значит, будем биться за то, что имеем!

— Ты не стесняйся, я уже в курсе, что там было.

— Я не стесняюсь, — жму плечами.

Просто не в курсе, — хочу добавить, но помалкиваю.

— Сам слышал в прошлый раз ваш разговор с Гришкой Ковалевым.

— Который разговор? — уточняю уклончиво. Я-то не в курсе о чем речь, а мне позарез надо знать каждую деталь.

— Ну, тот, когда он спрашивал: «-Защитник нашелся, твоя девчонка?»

Горшкова Света? Прислушиваюсь к себе. Никак не отзывается. Похоже, она мне никто. Тогда на черта я влез? Дурацкая манера молодых — лезть во всё что горит и дымится.

— Моя, — ответил ты.

— Моя? — опешил я.

Конечно, я уже успел убедиться, вкусы у нас с Сомовым разные. Может, Горшкова и была его девчонка. Но лично я абсолютно ничего не чувствую.

— Тогда выкуп плати, — заявил Ковалев.

— Сколько?

— Узнав, сколько он хочет, даже у меня дыхание сперло, — продолжает завхоз.

Какая-то нехорошая история, требуют выкуп за Горшкову. Нежели действительно моя пассия? Даже если с натяжкой такое и предположить, при чем тут выкуп?

Не в рабстве же она у них?

О чем это я? В СССР рабства не было! Однозначно.

— Не испугался дворовой шпаны. Борешься с ними, уважаю, — хлопает меня по плечу завхоз.

Дверь открывается — на пороге возникает чернявый крепкий парень лет двадцати пяти.

— Привет, Сан Саныч. Вот заглянул проведать. Уезжаю на месяц на стройку.

Разглядываю мужчину в упор.

— Заходи, Валера, — Саныч протягивает ему руку.

— Да, нет, я спешу. Пришел передать привет от моих ребят.

— Спасибо, Валера, что не забываете.

— Ладно, Сан Саныч, я тоже пойду, — поднимаюсь с места, топаю к двери.

Выходим из двери каптерки вдвоем с этим самым Валерием.

— Валера, у тебя работа для меня не найдется на недельку? — спрашиваю, дерзко глядя в глаза мужчине.

— Ты что уже закончил школу? — удивленно смотрит на меня.

— Нет, но деньги нужны даже школьникам.

Конечно, ничего отдавать я тем упырям не собираюсь. Но ходить с мелочью в кармане, тоже не вариант. Я в новом мире, и, как я уже понял, купюры даже здесь решают всё.

Какого ляда старики вспоминают про СССР, говорят, как здорово там жилось. Плановая экономика, всё тип-топ. Мне одному не повезло — я в какое-то неправильное тело попал. Сразу на деньги встрял.

— Нет проблем, подъезжай, — отвечает он.

Вот это уже разговор настоящих мужиков.

Валера уходит, а я стою думаю о новой жизни.

Экзамены по любому сдам. Не дурак. А вот заработать денег это совсем другое дело. Мне сейчас нужно адаптироваться в новых реалиях. Я не знаю, что меня ждет завтра или послезавтра. Времена странные. Чудеса невнятные. Деньги при любом раскладе не помешают.

— Макар, — слышу знакомый голос.

Черт!

Откуда я здесь могу слышать знакомые голоса?

Разворачиваюсь всем корпусом.

Взгляд выцепляет рыжеволосую девочку лет десяти, выделяющуюся из общей массы одинаково одетых ребятишек.

— Маша? — удивляюсь я.

Девочка кивает, подходит ближе. Увидев мой подбитый глаз и кровь на лице, таращит глаза.

— Ты снова попал под грузовик⁈ Или подрался?

— Неужели я такой драчун? — улыбаюсь приветливо.

Не снова, а опять, — отвечаю себе мысленно.

— Это те ребята, которые всю школу держат в страхе?

Вот даже как? Коваля надо срочно тормозить. Зарвался вконец урод.