Выпускник

Глава 31

Воздух внутри помещения пахнет рыбой, и пока ждем решения нашего непростого вопроса, люди внутри волнуются.

— Да как она посмела уйти, перерыв с часа до двух. А сейчас десять пятнадцать.

— Директора нужно вызвать! — вторит ей другая женщина с авоськой.

— Почему я? Вы и вызывайте!

Гул поднимается такой, будто стая голубей слетелась. К нам выходит женщина приятной полноты, с белыми кудряшками и пухлыми губами.

— В чем дело, товарищи, почему шумим?

— А вы кто? — требуют у нее ответа эти самые товарищи.

— Заведующая Илона Абрамовна.

На этом моменте я понимаю, что с моей килькой мне к ней и нужно.

— Это безобразие, будем жаловаться на вас. Закрыли отдел в рабочее время, — кудахчат женщины в очереди. А мы за консервами стоим тут битый час.

Ага! За консервами она стоит тут. Ежу понятно, что надеется на чудо в банке в виде икры красной или черной.

Кто-то нетерпеливо топчет мне ноги. Вот блин, я и с утра не успел почистить ботинки, так еще и здесь грязью заляпают.

В отличие от настоящих неприятностей, которые меня ждут, если я не явлюсь вовсе на учебу сегодня, это ерунда. Но всё же.

— Товарищи, будет вам продавец! Сейчас сменщица выйдет.

Заведующая не обманула, едва она исчезла, как к прилавку с внутренней стороны подошла молоденькая девушка.

А так как я снова оказался первым в очереди она уставилась на меня, ожидая заказа.

Но я молчал, потому что был занят осмотром объекта.

Большая грудь едва вмещалась в синий халат, красивые сексуальные губы, томный взгляд.

Я бросил взгляд на грудь и увидел там бирку с именем. Прочитал

«Катина Клавдия продавец».

— Если ты не будешь ничего покупать, и у тебя нет денег, то тебе товарищ пора, — две пары женских рук вытолкали меня из очереди.

Девушка виновато улыбнулась мне, я же отряхнулся, и направился к внутреннему помещению с требованием встречи с заведующей Илоной.

— Илона Абрамовна занята получением товара, — прорычала та самая пухлая продавщица, которая уже нагрубила мне один раз.

— Но у меня к ней дело.

— Какое? — женщина строго оглядела меня с головы до ног, фыркнула не оценив меня по достоинству.

— Очень важное! — я расстегнул куртку и показал женщине банку с килькой.

— Вот!

— Совсем с ума съехали граждане. Ты тоже из этих, — покрутила пальцем у виска.

— Из каких?

— Кто не открывая банку, хочет предъявить требования по продукту. Смотри на этикетку — гост стоит, дата там же. Так что, уходи подобру- поздорову.

Ладно. Понимаю, что через эту грымзу мне не прорваться, поэтому ухожу из магазина, чтобы не привлекать внимания.

Попробую завтра.

Проходя мимо Клавдии, подмигиваю ей. И она отвечает мне полуулыбкой.

На следующий день иду на пары, а в магазин еду к трем часам дня.

Сегодня вывеска’Океан' кажется мне скромной и немного тусклой, но я понимаю, что для меня начнется настоящая точка отсчета. В руках у меня портфель.

Двери открыты, люди уже подходят, и я захожу вместе с первыми покупателями.

Внутри светло, воздух пахнет слегка рыбой, солёным морем, как и подобает магазину морепродуктов.

Полированные прилавки выстроены в ряды, как аллеи; каждый ведет в свой особенный уголок мира «Океана». В магазине слышен шёпот и тихая возня, тут и там встречаются сотрудники в синих халатах с белыми колпаками на головах — они методично раскладывают товары — консервы.

Я же деловито иду по проходу вдоль прилавков, внимательно осматриваюсь и подмечаю всё вокруг.

На самом деле высматриваю Клаву. Грымза снова отпускает товар в своем отделе, а это значит, что Катина работает в другом.

Хм, в какой отдел могли упечь молодую и красивую? Правильно. В отдел с замороженной рыбой, чтобы не фикстулила.

Подхожу к прилавку, заглядываю в него — тут и там рыба разложен — тело покрыто слоем льда, голова и хвост как живые.

Люди подходят с вопросом: — кто последний?

И все крайние указывают на меня со словами:

— Он последний подошел.

— Товарищи, почему я снова крайний? — возмущаюсь я. — Вовсе я не стою здесь. Не нужна мне ваша мороженная сельдь, я мясо люблю.

— Если мясоед, то почто людей в заблуждение вводишь? — бабушка с клюкой показывает мне, чтобы отошел от витрины.

— У меня теперь нет даже права взглянуть на рыбу, если я мясо ем?

Вскидываюсь, ощущая на себе взгляд продавщицы. У меня получилось и я привлек ее внимание.

Улыбается, но заметив, что смотрю на нее хмурится.

— Снова ты. Хочешь, чтобы они, — показывает на рассерженную очередь, — устроили народный бунт?

— Не, я к заведующей вашей пришел.

— Ну иди, она у себя.

Прошмыгиваю во внутреннее помещение магазина, табличку с именем Илоны нахожу быстро, распахиваю дверь, почти с ноги вхожу в кабинет. Делаю очень наглое лицо.

— Нахал, как ты посмел ворваться без стука? — женщина моментально убирает ногу с дивана, юбку одергивает.

— Простите, что помешал, я по делу.

— По какому делу?

— Я поставщик хорошей продукции.

— Какой хорошей? У нас своя имеется.

— Уверен, что такой нет.

Недоверчиво смотрит на меня, морщит нос. Прищурившись и оторопев, наблюдает за тем, как подхожу к ее деревянному столу и сгружаю на него банки с килькой.

— Издеваешься? На кой-черт мне твои консервы?

Подходит ближе, берет банку, осматривает.

— Это черная икра, — наблюдаю за ее реакцией, знает ли о продукте, наводнившем столицу.

— Не понимаю, вы икру в банки от кильки поместили?

— Это не я. Из Сочи товар идет. О размере партии договоримся.

— С кем договоримся? — женщина бледнеет. Спустя минуту берет себя в руки, показывает на консервы. — Немедленно убери. Иначе милицию вызову.

— Милицию? Если они найдут в кильке икру, то вызовут ОБХСС. Вам это надо? Магазин закроют, начнется проверка.

Женщина чешет голову, кусает губы.

— Ты кто такой?

— Перевозчик. Хочу заработать. Мое дело маленькое — еду в Сочи, беру товар, привожу в столицу.

— Хочешь совет, парень? — голос Илоны становится колючим. — Не лезь в это.

Так. По комментарию и бледности лица понятно, что она в курсе происходящего с икрой. И в данный момент она боится, что ее задница может подгореть. Только как она поступит, вот в чем вопрос.

Я складываю консервы обратно в портфель.

— Значит, не купите мой товар?

Мотает головой.

— Хорошо, я в другой магазин поеду, уж там возьмут.

— Езжай, — отвечает безразличным тоном.

Выхожу обратно в помещение магазина, выдыхаю облегченно. По глазам Илоны я понял, что она заглотила наживку. Осталось выждать, как поступит. Телефон для связи я ей не оставил, да это и ни к чему.

В магазине по-прежнему толкутся люди, переговариваются о том, что вкуснее, а что полезнее и дешевле.

На мгновение останавливаюсь напротив Клавдии, считаю до пяти. Медленно иду на выход.

Клюнула ли эта рыба я узнаю уже скоро. Выхожу на улицу, вдыхаю морозный воздух, считаю до десяти.

Девушка выбегает за мной. Улыбаюсь ей, делаю вид, что я весь внимание и волнение.

— Ты так ничего и не купил, второй день подряд ходишь.

— Ничего страшного, волка ноги кормят.

Протягивает мне бумагу в клетку с номером телефона.

— Позвони, я после восьми уже дома. С бабушкой живу.

Складываю бумажку в карман, топаю к остановке. Несколько раз оборачиваюсь, услышав у себя за спиной шаги и скрип снега.

Никого.

На остановке толпа народа, и я не могу вычислить, есть ли хвост или нет.

Еду до метро. Тут тоже глухо, выходят из дверей автобуса многие, все устремляются к станции метро.

Уже в вагоне поезда мне кажется, что два мужика уж слишком активно жмутся к моему портфелю. Но всё же не могу сделать точных выводов.

Возможно, совпадение.

Доезжаю до станции Ленинские горы, выхожу. Пройдя метров сто оказываюсь в зоне, где совсем нет людей.

— Ну, давайте, — шепчу про себя.

Не заставляют себя ждать. Нападают с трех сторон. Один пытается отобрать портфель, двое других пинают.

— Бей его по корпусу!

— Атакуй!

Я же не выпускаю портфель из рук, орудую им как лопатой, бью одного со всей дури по лицу, ломаю ему нос. Пока он визжит как свинья я бросаю портфель на землю, и иду на первого быка. Бьюсь головой в его тупой лоб.

Он тоже теряет ориентиры.

Третий хватает портфель с земли, бросает пострадавших в бою товарищей, улепетывает к станции метро.

— Давай-давай, тебя ждет сюрприз.

Отряхнувшись, топаю к зданию общежития, не обращая внимания на крики тех, кто остался позади.

Счастливый захожу в развалку в здание общежития, тетя Рая окатывает меня недоверчиво взглядом.

— Ходят тут всякие туда-сюда, — бурчит она.

— Типа того, — подмигиваю ей, и она смущенно отворачивается.

Я же самодовольный от проделанной работы поднимаюсь в комнату, где меня встречают восторженно товарищи.

— Так много кильки, на черта? Мы едва тебя дождались, — Коля показывает на десять банок кильки, — стоящих на моей тумбе. — Ты чего в холодильник не убрал.

— На общую кухню, издеваешься?

Я беру одну из банок и ставлю на стол ребятам со словами: — угощайтесь.

Серега поспешно открывает банку, а затем изумленно рот.

— Твою мать! Это как понимать? — он смотрит на икру изумительного качества, лучшего, где большая жирная икринка соседствует с другой, а потом на этикетку консервы.

— Такие дела, — развожу руками. — Вы ешьте, не задавайте лишних вопросов.

Коля с буханкой хлеба уже занимает место за столом.

— Масла нет, -сетует Серега.

— Обойдемся без него, — Миша тоже занимает место за столом.

Я же подхожу к окну, смотрю в даль. Думаю о том, как сильно удивится Илона, узнав о том, что в банках вовсе не икра, а килька.

После этого я нанесу к ней новый визит, и снова предложу работать сообща.

Хмыкаю.

Я прекрасно понял затею Рытвина, он не хотел найти и обезвредить банду, он желал одного — наладить свою рыбную сеть. Зная будущее, нельзя его изменить, зато можно наживаться на нем, используя в своих целях.

Неплохая идея. Только я не глупец, и не позволю использовать себя.

Я должен был сегодня просто отдать им икру, чтобы они пришли за новой партией, но я поступил иначе, обозначив свое существование и свою долю.

Не по-комсомольски, не по-советски, понимаю.

Но, кто сказал, что только сильные мира должны прийти в это самое светлое будущее?

Мы — пролетариат — тоже хотим кушать и жить по-человечески.

Клиентура, воровство в низах и в верхах, его масштабы, — будто это интересовало Рытвина. Конечно, нет. Он и его люди хотят избавиться от конкурентов на этом рынке.

Стоп.

Впервые я задумался о том, а с чего я вообще решил, что Рытвин из КГБ?

Холодный пот прошиб меня с головы до ног.

То, что он из будущего, это абсолютно точно, но то, что он — добро вызывает большие сомнения.

Похоже, кто-то водит меня за нос.

Меня не особо волнует, что в прошлое ворвалась банда из будущего, и зная, это самое прошлое, обогащается здесь.

Но мысль о том, что меня кто-то пытается использовать, злит.

— Чего ты там всё анализируешь? — обращается ко мне Сергей.

— Да, так, непростую задачку решаю с тремя неизвестными, — отвечаю, не скрывая раздражения.

Я сотни раз слышал о том, что нельзя вмешиваться в прошлое, но сейчас желание вмешаться и сломать преступникам планы зреет.

В комнату заглядывает Маша, она сигналит мне, пытается вызвать меня в коридор, но я не реагирую.

— Заходи, икрой угощайся, — зовут ее парни.

— Кабачкой?

— Бери выше, красной.

— Фу, не люблю, жирная и соленая она.

— Как хочешь.

Машка испаряется, захлопнув за собой дверь, парни гогочут:

— Баба с возу, кобыле легче… в смысле, больше достанется, — отправляет в рот огромный кусок хлеба, густо намазанный икрой.

Я же перебираю пальцами, барабаню по стеклу, мысленно гадая, сдать, не сдать, сломать или плюнуть.

Будь я в 2024, я бы прошел мимо, как делают многие, моя хата с краю, важно только то, что касается моей семьи. Чужие проблемы не интересуют. Хищение государственной собственности? Я здесь при чем? Я агент по борьбе с экономическими преступлениями? Нет? Ну и пошли нафиг. Пускай кто-нибудь другой рвет себе очко, но не я.

Но сейчас, здесь всё иначе. Нет никого другого, кто бы знал о банде и о «рыбном деле». Никого нет, кроме меня. А значит, разгребать грязь мне.

Дело не в том, что я уверовал все душой, что я комсомолец, советский человек с кристально чистой совестью. Нет.

Всё иначе, намного сложнее.

Воздух этого мира заставляет мыслить по-другому.

И я выбираю путь человека, который действительно хочет сделать мир чуток чище и дорогу светлее.

Этим же вечером я звоню Катиной Клавдии, уже через час мы с девушкой встречаемся в клубе. Одного взгляда хватает, чтобы понять, как ей не терпелось сходить на танцы.

На пышногрудой Кате оказывается темно-красное короткое платье под шубкой цигейковой, а в пакете — туфли на каблуке.

— Ты со сменной обувью, — усмехаюсь я.

Кивает.

В гардеробной снимает вязаную шапку, и копна светлых волос спадает ей на плечи.

Мы проходим в зал для танцев, и я замечаю, что девушек больше, чем парней. Они заполонили все скамейки, ждут, пока их пригласят на танец.

— Здесь можно экскурсии водить, — усмехаюсь я, — глядя на плакаты с советскими передовиками и агитацией, развешанные по стенам.

Лампы горят тускло и это придает интимности вечеру.

— Часто здесь бываешь?

Белокурая бестия крутит головой по сторонам, будто проверяет, нет ли кого знакомого, только потом со спокойной совестью отвечает.

— Нет.

— Ну да, не рентабельно одной сюда ходить.

Белокурая девица непонимающе хлопает глазами, но не переспрашивает.

— Слушай, спрашиваю ее, давно работаешь в «Океане»?

— С открытия.

— А пытались через тебя икру продавать, пряча ее в консервах рыбных?

— Что?

— Ну может, подкатывал кто с подкупом или угрозами? К тебе или к кому из продавщиц?

— Макар, я не очень хорошо тебя понимаю. Сегодня не рыбный день четверг, чтобы о рыбе говорить! — злится, надувает щеки.

Устало выдыхаю. Я пришел сюда, чтобы девчонку пытать, а не на танцульки, но она тащит меня в зал.

Музыка быстрая, но я ориентируюсь по ситуации, кладу руки ей на талию, веду.

— Ты не слышала, чтобы икру подпольно продавали у вас?

— Ну, как у всех, приходит отдельно по заказам для членов партии и их семей.

Как же сдевушкой тяжело. Она такая тягучая как резина, мозги совсем не работают. Вроде старается, но не выходит у нее ничего.

Адреналин кипит в крови, и я выкладываюсь на полную. Пускай идет всё прахом. Даже если наступит настоящий ад, и я не выйду из него живым, я хочу попробовать сделать хоть что-нибудь. Задаю ей вопрос.

— Возьмешь на реализацию красную икру?

— Издеваешься?

— Нет. Я серьезно.

— Ты со мной познакомился для этого? — обижается.

— Нет, ты очень красивая.

— Правда?

— Да.

— Поехали ко мне, сегодня бабушки нет дома!

Ого. Так сразу? Не могу же я мотать сопли на кулак, поспешно соглашаюсь. Если решил быть хитросделанным, то надо соответствовать своему плану до конца.

Отчаянно киваю головой.

Добираемся до дома Клавдии в кромешной темноте, кто-то разбил фонари у ее дома.

Где-то рядом мелькают мужские тени и меня на мгновение сковывает животный страх, что если за мной следит Рытвин? Тогда он уже знает, что я играю в свою игру.

Могут пострадать невинные.

Эта глупая блондинка Клава, например.

С меня ручьем стекает пот.

Кто-то больно ударяет меня в плечо, и я тут же бью в ответ.

— Мальчики, не надо, — плачет Клавдия над лежащим на земле полудохликом.

— Это кто? — рычу я.

— Мой ухажер, Павлуша. Сосед.

Павлуша поднимается и бегом пускается в бегство.

— Чего он хотел?

— Ревнует меня ко всем, даже к тени.

— Рациональное объяснение его глупому поступку — ударить сильного соперника, вырубиться, а потом сбежать.

— Он немного недоделанный, крыша у него явно протекает, но он сильно меня любит, глупенький.

Понятно.

Поднимаемся на третий этаж, здесь бедненько, но чистенько. Впечатляет. Пьем чай с медом и печеньками.

Девушка умело меня целует, отвечаю ей, но отворачиваюсь, проходит поцелуй по касательной.

— Не в губы, — уведомляю ее.

Спустя два часа, напоминаю ей о том, что мне нужна информация, с кем общается Илона, кто к ней часто приезжает.

— Что мне будет, если застукают за этим делом? Расстрел?

— Не глупи, — глажу ее по светлой голове. Целую в ключицу. — Если я сам буду продавать икру через ваш магазин, тебя возьму в долю, — вру, и даже не краснею. — У меня связи на самом верху, — показываю на потолок.

— На небе?

— Бери выше.

— В ЦК?

Киваю. Сам себе напоминаю сейчас Остапа Бендера. Не очень приятно оказаться в его шкуре, но выхода нет.

Наутро уезжаю в университет.