Выпускник

Глава 4

Утром перед тем, как пойти в школу, звоню из автоматной будки бригадиру Валере.

Переговорив с ним, возвращаюсь домой.

— Макар, ты чего так рано? — встревоженно спрашивает бабушка.

— В школе карантин на неделю объявили. Ветрянка, — ляпаю первое, что приходит в голову.

— Так ты не ходил сегодня в школу?

— Светку Горшкову встретил, она сказала.

— А–а! Тогда как раз отдохнешь, придешь в себя.

— Вот я и собрался отдыхать. Уезжаю, — буднично

произношу и прохожу в зал.

Здесь в смежной комнате определено мне место. На диване сплю, на столе лежат учебники. И тумбочка есть, где мои письменные принадлежности хранятся, а на стене прибиты полки с книгами.

Все оборудовано для ученика советской школы.

Скольжу взглядом по выделенному мне пространству и начинаю скидывать вещи первой необходимости в зеленый холщовый рюкзак.

— Я по делам, — говорю решительно.

Сегодня я в комоде наткнулся на семейный альбом, увидел фронтовые фотографии отца и обнаружил пачку писем матери с фронта.

— Ох! — вздыхает бабушка и падает на стул, слышу, как он скрипит, но не поворачиваюсь.

— Когда еще выпадет такая возможность? Смотаюсь быстро туда и обратно, — затягиваю покрепче ремни на рюкзаке и иду в прихожую.

— Куда туда и обратно?

— На дачу к дяде.

— Макар, ты хоть учебники с собой возьми. У тебя же выпускной класс.

Лишняя тяжесть мне ни к чему. Да и заниматься времени точно не будет.

— Все, ба. Маме скажи, чтобы не волновалась, у меня все хорошо.

Обуваю ботинки, и, перекинув рюкзак через плечо, выхожу из квартиры.

А спустя неделю возвращаюсь домой усталый немытый и голодный. В кармане штормовки в старом газетном свертке лежат сто рублей.

Запах свежеприготовленного борща встречает меня у порога.

С упоением втягиваю его запах, предвкушая.

— Привет, я вернулся! — кричу из прихожей.

Мама выскакивает из кухни в переднике и с половником в руке.

— Макар! — взмахивает руками она и половник с грохотом падает на пол.

Скрещивает руки на груди.

— Ты где пропадал? Такой чумазый заросший осунувшийся.

Тянет руку, хочет потрепать по волосам, не дотягивается. Слегка наклоняю голову. Она касается моих взлохмаченных волос.

— Светка сказала, что не было у вас никакого карантина. А дядя сказал, что на даче ты не появлялся. Ты не спутался с плохой компанией? — дрожащим голосом спрашивает она.

— Дела у меня были. Срочно надо было уехать.

Недоверчиво смотрит на меня.

— Какие у тебя дела? — настороженно спрашивает. — Макар, у тебя какой — то странный вид.

Наклоняется, поднимает половник с пола.

Надо срочно менять тему.

— Это связано с одним журналистским расследованием, — буднично сообщаю.

На мгновение виснет тишина. Онемевшая мама стоит с половником в руках.

— Что? — переспрашивает она. — Но еще рано что–то расследовать, ты же еще даже учиться не начал. И дядя Витя говорил, что ты обдумываешь его предложение — пойти в курсанты.

— Я много думал об этом. Решил, что хочу писать, рассказывать людям о важном, быть на передовой событий.

Мать растеряно смотрит на меня снизу вверх.

— Мы все считали, что твоя страсть стать биологом.

— Нет. Это твоя страсть. Твоя нереализованная мечта, — отвечаю я.

А я решил, что я сын своего отца. И должен быть в гуще событий, — проговариваю мысленно.

— А где ты все–таки был столько дней? — вспоминает она.

— Ездил на заработки, — бросаю я. — Для учебы в университете деньги пригодятся.

— Какие заработки, Макар? Поступление бесплатное, учеба также.

— Мам, ты уже определись, что тебя волнует больше, где я был? Или куда собираюсь поступать?

— Макар! — мама ошеломленно смотрит на меня, закрывает лицо руками и всхлипывает.

Терпеть не могу женских слез еще из прошлой жизни.

— Понимаешь, я передумал. Биолог — не мужское это, а военное дело — тоже не мое, поэтому выбрал журналистику, — стараюсь говорить мягче.

— Как передумал? — падает на диван.

— Не могу объяснить, передумал и все, — развожу руки в стороны. — Мне нравится расследовать, быть в курсе событий, скрытых от простого человеческого взгляда.

— Так это опасно!

Не успеваю ответить.

Вместе поворачиваем головы на скрип двери, в комнату входит баба Валя.

— О чем это вы тут говорите? — устраивается на диване.

— Макар решил учиться на журналиста, — упавшим голосом говорит мать.

Бабушка хмурится и смотрит на меня с недоверием.

— Что случилось, Макар? Какая журналистика?

Выпрямляюсь, чувствуя, как внутри закипают эмоции.

— Это мое решение.

— Ну что ж, Макар. Ты уже взрослый, надеюсь знаешь, что делаешь. Если в университет пойдешь, то уже пора бы готовиться к экзаменам. Туда с оценкой «удовл» не берут.

— Сын, как же так? — мама никак не может смериться с моим решением.

— Всё, — решительно обрываю ее поползновения сломать мой настрой. — Подумай лучше о себе, о своем здоровье. Сколько можно пахать? Я уже вырос. Теперь я буду зарабатывать на жизнь нашей семьи.

Мама поджимает обиженно губы и наблюдает, как я вытаскиваю вещи из рюкзака.

— Через месяц мне исполнится восемнадцать. Буду совершеннолетним, отвечаю сам за себя.

— Макар, от нашего дома до университета полтора часа езды, даже два. Зимой будет сложно добраться, замерзнешь, а жить в общежитии не вариант, ты же домашний мальчик, — смотрит на меня с тоской.

— Я взрослый. И обо всем уже подумал, справлюсь. А сейчас я хочу есть, аппетит просто зверский. Помоюсь и приду.

Иду в ванную комнату. Мне реально надо плотно поесть и хорошо поспать, чтобы набраться сил.

Всю неделю я работал на стройке в бригаде шабашников на заливке фундамента большого административного здания. Смены были по восемнадцать часов, шесть часов оставалось на перекус и сон.

Когда добирался до рабочего вагончика, сразу заваливался на деревянный лежак, сколоченный их широких досок и покрытый шерстяным солдатским одеялом. Под голову скатывал валик из собственной штормовки. Спал мертвецким сном.

Через шесть часов снова поднимался и шел мешать бетон. носить носилки с бетоном в котлован. А когда опалубка наполнялась доверху, ровнял поверхность бетонной смеси специальным деревянным устройством, похожим на швабру — гладилкой.

Настрой мне нравился и азарт в работе тоже.

Так что деньги — сто рублей заработал честно.

Никому никакой «долг» отдавать не собираюсь, потрачу деньги на свою семью. Матери духи куплю, бабуле платок шикарный, чтобы с красными цветами обязательно. Буду жить как человек — на широкую ногу.

А борзые ребята обойдутся. Пусть за эти деньги сами повкалывают, чтобы знать им цену.

Спустя тридцать минут выхожу из ванной и иду на кухню, откуда аппетитно пахнет.

Ем со зверским аппетитом, кусаю хлеб большими кусками и подцепляю ложкой жирные куски говядины из борща.

У мамы, глядя на меня, наворачиваются слезы на глаза. Я больше ничего не чувствую, после горячей ванны и сытной еды клюю носом в тарелку. Смертельно хочу спать.

Едва голова касается подушки, мгновенно вырубаюсь.

На следующий день прихожу в школу и захожу в класс.

— Сом, ты где был? — подлетает ко мне Светка.

— Неважно, — отмахиваюсь я и прямиком направляюсь к Ковалю, который со своими дружками расположился на последней парте, где они играют в карты, в наглую, даже не прячась от старосты класса.

Приближаюсь к нему стремительно.

— Деньги принес? — не глядя на меня, цедит Коваль.

— Долг аннулирован, — спокойно отвечаю я.

Коваль поднимает голову, пристально смотрит на меня. Спокойно выдерживаю его взгляд, полный ненависти.

Класс замирает. В оглушающей тишине слышен только шелест страниц, кто–то листает учебник.

— Кто аннулировал?

— Я.

— Чё смелый стал?

— А я и был смелый. Ты придумал этот долг, сам и плати.

Раздаётся дружный смех за спиной.

— Родственника мента что ли напряг? — Коваль поднимается с места, опрокидывая карты. Бычится.

Если бы я «напряг» своего дядьку, ты бы сейчас здесь не сидел так вольготно, щенок! — проносится в голове.

— Не твое дело, — грубо отвечаю я, и вдруг слышу странный шелест, пробегающий по рядам.

— Макар, ты куда пропал? Тренировка сегодня, — хриплый мужской голос раздается в дверях класса.

Круто разворачиваюсь назад, вижу Артура.

Иду на выход из класса.

— Обязательно буду. Во сколько начало?

— В восемь вечера приходи.

Мимо проскальзывает шавка Коваля — Колян.

— А чего сам пришел? — спрашиваю Артура.

— Да к племяннику в школу отца вызывали, а он в отъезде. Вот пришел к директору.

— Понял.

Колян быстро возвращается обратно в класс.

Артур, хмуро сдвинув брови, буравит тяжелым темным взглядом Кольку.

Тот бочком юркает в помещение.

— Ну, все, — хлопает меня по плечу Артур. — До вечера.

Коваль со своей шпаной с этого дня обходят меня стороной.

Светка тоже неприкосновенна.

Мощь карате у всех на слуху.

Спустя месяц — конец июня. Экзамены сдаю на отлично.

Вот и всё, прощай школа!

— Мама, на вот возьми, — выкладываю деньги на стол. — Чего им без дела лежать.

— Откуда это у тебя? — испуганно спрашивает она, глядя как рассыпаются червонцы на столе.

— Заработал. Помнишь, неделю меня не было дома. Я вкалывал с шабашниками на стройке.

Смотрит на меня недоверчиво.

— Ты что не веришь мне?

— Макар, у нас в стране детский труд запрещен!

— Какой детский, посмотри на меня. Я уже взрослый мужик.

Мать падает на стул.

— Макар, раз уж так вышло. Давай на эти деньги купим тебе новую одежду. Вон как вымахал за этот год. В люди поедешь все — таки.

Не просто ей смириться с тем, что сын вырос. И уже заработал свои первые деньги.А теперь вот и оставляет отчий дом.

На домашнем собрании мы постановили, что я буду жить в общежитии. Действительно, не мотаться же каждый день в столицу по два часа в электричке, или на автобусе, того дольше.

Я уже и сам хочу уехать побыстрее. Не по себе мне здесь, словно чужой жизнью живу.

Бабушка тоже без конца заглядывает ко мне в комнату. Видит, что я сижу за учебниками, готовлюсь к вступительным экзаменам. Она садится рядом со мной.

— Макар, далась тебе эта Москва! Везде люди живут. Сейчас все равны.

Улыбаюсь, все уже решено.

— Макар, ты понимаешь, что нужно делать дальше? — спрашивает бабушка.

— Да.

— Так это из–за нее ты уезжаешь? — неожиданно спрашивает.

— Из–за кого — нее?

— Из–за этой вертихвостки, кого еще! — кивает бабушка на стену, за которой расположена соседская квартира.

Светка Горшкова та еще бестия. Но я совсем не разделяю вкусов прежнего Макара Сомова.

— Нужно учиться жить дальше без неё, — произношу я, едва сдерживая улыбку.

— Правильно, — кивает она. — Сколько можно по ней страдать. Не стоит она даже твоего мизинца.

— Бабуль, спасибо за всё.

Ещё одно, можно сказать, знаковое событие происходит на следующий день.

Сегодня у меня день рождения. Совершеннолетие.

Только начинает темнеть, и я уже стучусь в дверь квартиры Ивановых. Тут живет Саня, мой бывший одноклассник, по совместительству друг.

Он сразу открывает, и я оказываюсь в пропахшей запахом жареной картошки, квартире. Осторожно заглядываю внутрь.

— Родители уехали на дачу, а это значит — свобода! — громко кричит Санек.

— Отлично. Никто не помешает нашим планам сегодня расслабиться, — констатирую я.

Скольжу взглядом по окружающему пространству.

В углу, у советской стенки, тихо играет пластинка — кто–то из западных рокеров. Редкий экземпляр, Сашка где–то позаимствовал.

Каждый крутится в данных реалиях жизни, как умеет.

В квартире Ивановых типичный советский интерьер. Обои с бледными цветочками, в стенке — в середине за стеклом — полки с хрусталём и чашками, которые достают только по праздникам.

В центре комнаты– круглый стол, заваленный книгами и тетрадями. Сашка готовится поступать в Индустриальный институт. Хорошо дается ему математика и физика.

На стене висит красный ковёр. Все как у всех.

Саня входит в комнату, улыбается, глаза его блестят.

— Макар, садись за стол, не стесняйся.

— Да я не стесняюсь, — устраиваюсь поудобнее за столом.

Друг достает из шкафа бутылку морса для взрослых и два граненных стакана. Притаскивает из кухни жаренную картошку с луком прямо в сковороде и ставит на разделочную доску в центре стола.

— Ну что, Макар, отметим твое совершеннолетие как полагается? — говорит он, наливая нам по полной.

— Долго ждать пришлось, — отвечаю, думая о своем.

— За тебя, Макар! — говорит друг.

Пьем. Жидкость немного терпкая, но без горечи, сладко–кислое пойло.

Особо меня не вдохновило. Но вроде как отмечаем допуск во взрослую жизнь.

— Ешь, — Саня пододвигает ближе ко мне сковороду.

— Угу, — уминаю чуть подгоревшую картошку, но сегодня все идет на ура.

Настрой боевой.

За окном слышен гул проезжающих машин, город живет своей жизнью,

Повторив еще по одной, мы уже готовы к подвигам.

— Пойдем на танцы в городской парк? — предлагаю я.

— Нет, — отвечает Санек. — Мы пойдем в другое место. В женское общежитие ткацкой фабрики, — многозначительно сообщает он.

— Ты уже бывал там? — уточняю я.

— Да, уже несколько раз. Кстати, неплохо проводил там время, — подмигивает.

— Понял, — поднимаюсь из–за стола.

Вышли из квартиры и добрались до автобусной остановки.

Автобус подъезжает минут через десять, покупаем по пять копеек билеты и едем остановок восемь.

Спустя тридцать минут мы с Саньком уже входим в четырехэтажное здание из силикатного кирпича, на котором расположена вывеска: «Общежитие».

На входе Санек сует купюру достоинством в один рубль вахтеру — мужику средних лет, рыжему с залысиной и усами, как у таракана, и тот беспрепятственно пропускает нас внутрь.

Идем по длинному коридору, с обоих сторон которого расположены двери, на звук музыки, доносящейся из большого зала, где сегодня танцы.

В общаге девчонок с швейной фабрики шумно и людно. Парни танцуют с девчонками, смех, музыка, запах духов и еще чего — то терпкого.

Удивительно, как много сюда пробралось парней. А я уже успел подумать, что останутся тут девчонки без ребят.

Зря волновался. Смотрю на танцпол. Толпа двигается под ритмы музыки, и среди этого водоворота я замечаю её.

Высокая, стройная, с длинными каштановыми волосами, собранными в хвост. Глаза серые, смотрят, не отрываясь, на меня. На ней простое платье в горошек. Девушка, что надо.

Вовремя я запасся резиновым изделием номер два, — хмыкаю я.

Три дня назад специально зашел в аптеку, отстоял в очереди и купил пачку.

— Ты чего? — толкает меня в бок Саня, тоже высматривающий себе девушку.

— Все нормально. Первый пошел.

Приблизившись к девчатам, останавливаюсь напротив девушки.

— Привет, я Макар. Пойдем танцевать, — смотрю ей прямо в глаза. — Тебя как зовут?

Не смущается, не отводит взгляда. Это мне нравится.

— Катя, — её голос мягкий и мелодичный.

— Очень красивое имя, — улыбаюсь я.

Мы танцуем, её руки обвивают мою шею, чувствую тепло её тела. Прижимаю к себе все ближе. Непозволительно ближе.

Твою ж дивизию! Как бушуют гормоны.

— Может к тебе пойдем? — иду напролом.

— Пойдем. Только я не в общаге живу, — сообщает Катя. — А рядом в частном доме снимаю комнату.

Морщусь от неожиданности.

— Не волнуйся, хозяйки сегодня нет дома, она уехала внуков проведать.

— Отлично.

Мы выходим на улицу, прохладный воздух освежает наши разгорячённые лица. Вскоре оказываемся в частном доме.

Переступив порог комнаты Кати осматриваюсь. Небольшой столик с книжками и цветами, старенький комод, на стене — фотографии и плакаты.

— Чай будешь? — предлагает девушка.

— Какой к черту чай? — мотаю головой.

Сажусь на кровать.

— Ты первый раз у девушки? — спрашивает Катя, садится рядом и берет мою руку.

Киваю, она улыбается, наклоняясь ко мне ближе. Её губы мягкие, целую её. Мы начинаем медленно раздеваться, и одежда падает на пол.

Ночь напролет кувыркаемся в постели.

Катя оказалась умелой любовницей. Превзошла все ожидания.

Мои навыки из прошлого тоже никуда не делись. Так что мы оба стоили друг друга.

Хвалю себя, что позаботился, заранее обеспечив себя презервативами. И с выбором партнерши тоже не ошибся.

Ночь пролетает быстро.

Просыпаюсь, голова Кати на моей груди. Осторожно высвобождаюсь из ее объятий и сажусь на край кровати.

Ищу глазами свою одежду. Натыкаюсь взглядом на использованные презервативы, валяющиеся на полу. Пересчитав их, горжусь собой.

Все–таки есть неоспоримые преимущества молодости.

Быстро одеваюсь и иду на выход.

В дверях сталкиваюсь с незнакомой симпатичной брюнеткой в легком летнем платье.

Под утро возвращается домой. Оценивающе оглядываю ее фигурку, как песочные часы. Тонкая талия перехвачена белым ремешком.

Даже жаль, что завтра уезжаю из города. Можно было повторить.

Хорош, Сом, — одергиваю себя. — Первым делом — надо поступить в вуз. Ну, а девушки потом.

Уже утро, поднимаясь по лестнице домой, улыбаюсь, вспоминая прошедшую ночь.

Но стоит только переступить порог, как мать встречает меня взглядом, полным укора. Я натыкаюсь на её суровое лицо и ледяной взгляд.

— Где ты был всю ночь, Макар? — спрашивает она, сжимая губы.

— Я уже взрослый. Могу позволить себе не ночевать дома.

Она хмурится, и в её глазах появляется тень тревоги.

Мы стоим на пороге, и я чувствую, как нарастает напряжение. Она продолжает думать, что я куда — то вляпался.

— Мама, успокойся. У меня есть своя голова на плечах. Это не то, что ты думаешь. Я провел ночь с девушкой.

— С девушкой? –удивляется она.

— Если тебе непонятно, то с женщиной. Ты, думала, я всю жизнь буду держаться за твой подол?

— Как грубо, Макар.

— Прости. Все, хочу спать.

— Хорошо, отдохни. Вечером приедет дядя Витя, он хочет тебя проводить. У него знакомые есть в Москве.

Дальше я уже ее слов не слышал. Завалился на диван и крепко уснул.