Выпускник

Глава 7

Выхожу из университета, и сразу же натыкаюсь взглядом на мента.

Кого тут поджидают?

Вглядываюсь внимательно.

Да это мой дядя Витя стоит возле входа в университет, явно скучает.

Какими судьбами он в Москве?

Иду к нему навстречу, разглядывая в упор.

Он в форме — в фуражке, шинели, пуговицы под тусклым осенним светом блестят.

Ему пятьдесят, как когда–то было и мне. Он высокий широкоплечий и подтянутый,

— Мака–а–ар! — его голос раздается как гром.

Сокурсники оглядываются, а я лишь киваю, подхожу к нему.

— Привет, дядя Витя, — сдержанно улыбаюсь, зная, что он редко приезжает без серьезного дела.

— Ну, что стоишь как памятник? Пойдем, обедать будем. — Его голос звучит уверенно, даже как приказ, как у настоящего милиционера.

Я киваю и иду за ним к машине.

Черная «Волга» блестит, как новый грош.

Водитель приоткрывает дверь, и мы садимся.

Машина скользит по московским улицам, а дядя Витя заходит в привычную для него командную роль.

— Макар, слушай. Надо поговорить, — начинает он, не глядя в мою сторону.

— О чем, дядь?

— В ресторан поедем, не в машине же обсуждать, –отвечает он с ухмылкой.

Через двадцать минут мы уже сидим за столиком. Место приличное, без всякого пафоса, но с хорошей кухней.

Официант подает меню. Мы быстро просматриваем его, и дядя Витя уверенно заказывает.

— Мясо по–французски, уху, салат оливье, и на закуску — блины с икрой.

— Мы что–то празднуем? Или ты каждый раз в Москве так отрываешься? — интересуюсь я.

— И пожалуйста без спиртного. У нас с племянником еще дела, — бросает дядя Витя ожидающему возле столика парнишке.

Официант уходит, а я замечаю, что дядя задумчиво смотрит на меня.

— Что–то случилось? — решаюсь я начать разговор.

— Да нет, не то чтобы случилось, — он скрещивает руки на груди, — Но новости есть. Во–первых, получил звание подполковника. За поимку особо опасного преступника.

— Здорово. Поздравляю! — искренне улыбаюсь, хотя ощущаю, что это не главная новость на сегодня.

— Спасибо. Но это не всё. Ты, Макар, молодец, учишься и работаешь, семью радуешь. Тут семейный совет провели и решили — тебе надо квартиру снимать.

— Зачем?

— Ну, сам понимаешь. В общежитии не самый лучший порядок, да и тебе, студенту работающему, надо больше свободы. Своё жильё, график под себя, — дядя Витя пытается говорить убедительно, но я чувствую, что это давление на меня.

— Дядь, — перебиваю его, — мне в общаге нормально. Университет рядом, учебники редко, когда в руки дают, и у нас на два–три студента один бывает. Я с ребятами живу, так что, если надо — учебник всегда под рукой. А когда я из–за работы лекции пропускаю, конспекты можно тут же перехватить. К тому же, центр города — удобно во всех смыслах.

Дядя слушает, кивает, и я уже вижу, что он сдаётся. Он старый волк, но в вопросах жилья я знаю, как отбиться.

— Ладно, убедил, — говорит наконец. — Но есть ещё вопросы.

Официант приносит блюда, расставляет их перед нами. Я голоден, но чувствую, что дядя сейчас закинет что–то ещё посерьезнее.

— Твоя мать, — начинает он снова, — просила передать, что тебе тулуп нужен на зиму. Мол, надо мерки снять, заказать хочет.

Я смеюсь.

— Какой тулуп, дядь Витя? Ты серьезно? В Москве? Мне куртки на искусственном меху хватит, я её в ЦУМе куплю по государственной цене.

Он прищуривается, подозрительно смотрит.

— На какие деньги?

— За работу заплатят, — спокойно отвечаю, откусывая кусок мяса. — Что, думаешь, ворую, что ли?

Он морщится, но дальше не лезет. Видимо, понимает, что разговор о тулупе был явно лишним.

— Ладно, –говорит, сдвинув салат в сторону. — Есть еще дело. Я тут кое–кого знаю. Мартынова. Могу за тебя слово замолвить, чтобы тебе дали ответственную работу.

Меня пронзает едва сдерживаемое возмущение.

Вот он, главный вопрос.

— Нет, дядь, — говорю спокойно, но твёрдо. — Я сам хочу заслужить своё место. Не надо мне протекции.

— Не горячись, Макар, — его голос звучит чуть мягче, чем обычно, но я уже чувствую внутренний конфликт.

— Я не горячусь. Просто хочу сам. Ты же учил — уважение надо заслужить, а не получить по знакомству.

Дядя замолкает, смотрит на меня долго, пристально, как будто пытается что–то прочитать между строк.

Мы сидим в тишине, и я знаю — этот момент решающий. Но дядя Витя, он ведь не привык проигрывать.

— Ладно, — говорит он, но голос его не такой уверенный, как обычно. — Сам так сам. Только смотри, чтобы не пожалел.

— Не пожалею, –решительно говорю я.

Дядя Витя молчит, доедая салат.

Мы сидим напротив друг друга. В ресторане становится шумнее — люди говорят, стучат вилками, звякают стаканами.

Дядя Витя мрачнеет, разглядывает потолок, а потом переводит взгляд на меня, как будто взвешивает что–то важное.

— Знаешь, Макар, — говорит он, вздыхая тяжело. — Я, конечно, рад, что ты такой самостоятельный, что всего сам хочешь достичь. Но мне как–то не по себе. Чувствую, что я бесполезен, помочь тебе не могу.

— Когда уже вы все привыкните, что я сам могу решать все возникающие вопросы.

— Ну, сам так сам.

После разговора с дядей до меня доходит, что мать его прислала — волнуется она. Всё никак не может свыкнуться с мыслью, что я уже вырос.

Спустя три дня.

— Сомов! Тебя к телефону, — просовывается в дверь комнаты вихрастая голова Кольки.

Кто может звонить мне в общежитие?

— Девица какая–то, — многозначительно цокает языком Колька. — Какой шустрый, успел уже и познакомиться, и номерок дать.

— Номерком точно ошиблись, — небрежно бросаю я, торопливо обуваясь в кеды.

— Ага. И Сомова просили, так он твой однофамилец. Я так сразу и понял.

— Хватит скалиться, если звонят мне, то это точно по делу.

Отстраняю его в дверях и выхожу в коридор.

— Сом, только не забудь спросить про симпатичную подружку. Я в деле! — догоняет меня в спину голос Кольки.

Послать бы его, да беззлобный он парень.

Спускаюсь на первый этаж и иду прямиком к вахтеру тете Рае. Там на ее столе стоит старый телефонный аппарат с диском для набора номера.

Трубка от аппарата лежит на столешнице.

— Меня спрашивают? — наклоняю голову к вахтерше.

— Да, — поджимает губы в тонкую полоску тетя Рая. Дородная женщина зрелых лет, с гладко зачесанными назад волосами и заколотыми шпильками в гульку. Одета в сатиновое темно–синее платье.

— Алло, — беру трубку.

— Это Ника Королёва, — слышу приглушенный голос новой знакомой.

Прикрываю трубку рукой, достаю из кармана шоколадку «Аленка» и кладу на стол.

— Это вам, тетя Рая, к чаю, — улыбаюсь широкой улыбкой.

Вахтерша тут же меняет тактику поведения.

— Когда будет надо, — кивает на телефонную трубку. — Пусть звонит твоя девушка.

Киваю.

— Сомов, надо срочно встретится через полчаса. Смотрю на круглые часы, висящие на стене над головой вахтерши.

Прикидываю, что успеть на встречу можно только на такси.

— Диктуй адрес. Буду, — кладу трубку. — Спасибо, тетя Рая.

Выхожу из общежития и иду к будке с телефонным автоматом. Нащупываю в кармане монеты, высыпаю на ладонь, выискиваю две копейки и кладу в прорезь автомата.

Черт! Это тебе не таксофон, со стационарного только можно вызвать, просят контактный телефон.

А ты попробуй дать номер телефона общежития, что такси вызываешь, не то, что осуждения, а обсуждения на комсомольском собрании не избежать.

— Наши люди в булочную на такси не ездят! — вспоминаю слова управдома из «Бриллиантовой руки».

Нажимаю отбой, забираю свою монету и выскакиваю из будки. Смотрю внимательно на дорогу.

А вот и зеленые огоньки светятся на одной из машин. Поднимаю руку и машу, стоя на обочине дороги.

Возле меня притормаживает желтая волга с шашечками. Открываю переднюю дверцу и падаю на пассажирское сиденье рядом с водителем.

Диктую адрес, машина плавно трогается с места.

Водитель, сразу видно, опытный мужик. Такой не нуждается в навигаторе, хорошо знает город. Машину ведет уверенно, счетчик ритмично щелкает.

Да, уж. Таксист — одна из самых престижных профессий в СССР. Устроиться на работу в таксопарк можно только по большому блату. Тут тебе и левый заработок, и спекуляция алкоголем, и фарцовка. Чем только не гнушаются ушлые таксисты.

Не все, конечно. Но много среди них таких.

— Давай быстрее, шеф! За скорость доплачу.

Мужик кивает, давит педаль газа в пол.

— Приехали! — извещает таксист через полчаса.

Выглядываю в окно автомобиля и присвистываю. Плачу таксисту за быструю доставку и выбираюсь наружу. Стою посреди улицы, удивленно оглядываясь по сторонам. Передо мной раскинулся высокий дом премиум — класса.

Кем же работают родители у Королевой?

Почему вдруг встречу назначила у себя на квартире?

Для конспиративной квартиры — дорогое удовольствие. Да и слишком заметное.

Вопросы атакуют мозг.

Поднимаюсь на пятый этаж по широким ступеням подъезда, разглядывая лепнины, круговую лестницу и кадки с зелеными растениями на площадках между этажами.

Ни фига себе! Дома советской эпохи.

Топлю кнопку звонка.

Дверь распахивается и на пороге возникает хозяйка Ника. Она в джинсах и футболке с иностранной надписью.

— Спасибо, что быстро приехал. Проходи.

Пропускает меня в квартиру. Я медлю на пороге.

— Предков нет дома. Они уехали на дачу.

Решительно переступив порог квартиры, оказываюсь в холле, в который выходят многочисленные двери комнат.

Это тебе не пролетарские хрущевки!

Высокие потолки, лепнина, роскошная мебель. Я шагаю в центр зала, чувствуя себя как на сцене большого театра.

Шикарная сталинка. Здесь всё насквозь пропитано деньгами и престижем.

Ника улыбается, я сдержан. Обстановка незнакомая, нужно быть начеку.

Чувствую, что–то она задумала.

— Круто устроились, — хмыкаю. — Папа большой начальник?

— Да, но квартиру еще дедушка получал от государства.

Выходит, династия начальников.

— Пойдем на кухню, я чай приготовлю, там и поговорим. — Ника уходит в крайнюю большую комнату.

Иду за ней, вхожу и осматриваю пространство, метров тридцать квадратных.

Добротная массивная кухонная мебель, плита, большой круглый обеденный стол, покрытый яркой скатертью с принтом из ягод и фруктов, явно зарубежного производства.

У нас в доме стол накрывали простой клеенкой, а белую накрахмаленную скатерть стелили только по большим праздникам.

А тут тебе в ежедневном режиме скатерть — самобранка.

Не успеваем мы сесть за стол, как раздается звонок в дверь.

— Ты кого — то ждешь? — хмуро сдвигаю брови на переносице.

Ника на мгновение замирает, а затем, как по щелчку, прячет беспокойство и идет открывать.

Я иду за ней.

На пороге стоит широкоплечий, атлетически сложенный мужчина в форме майора милиции.

Мать твою! Что за дела?

— Здравствуй, Ника, — говорит он, взглядом пробегая по мне. — Андрей Волков, — представляется, протягивая руку.

Крепко жму руку. Его глаза сверкают сталью.

– Макар Сомов, — представляюсь я.

Во взгляде майора Волкова затаилось что–то жесткое дерзкое бескомпромиссное.

Он уверенно входит в комнату.

— Макар Сомов? — уточняет он.

Киваю, стараясь понять, что происходит.

— Убит Максим Звонарёв. Знаете, такого? — продолжает майор.

— Нет, а должен?

— Фарцовщик. Звонарёв был известен в узких кругах, как человек, снабжающий жен элиты импортными товарами. Легенда, но не святой.

— Фарцовщик, а при чем тут я? — перевожу взгляд на Королеву.

— Вопрос — кто его убил и почему? — продолжает майор.

В комнате виснет тишина. Ника, которая до этого молчала, делает шаг назад, словно пытается отстраниться от того, что здесь происходит.

Пристально смотрю на неё, пытаясь понять, что она знает об этом деле.

Вена пульсирует на виске.

С какой целью товарищ майор пришел к ней домой в то же время, когда она пригласила меня?

Выходит, это и было место встречи с «нужными» людьми?

Так задумано.

Забыли только меня предупредить.

— Макар, ты человек новый в этих кругах. Никто тебя не знает. Нам нужен тот, кто сможет внедриться в фарцовочные сети, чтобы собрать информацию, — говорит Волков.

Мать твою!

Почему я? Я — журналист, не оперативник.

Вчера я просто планировал написать статью о культурной жизни Москвы, а сегодня меня втягивают в расследование убийства.

На черта мне эти проблемы?

Ника смотрит на меня с тревогой, её губы подрагивают, но она молчит.

— Почему я? — спрашиваю напрямую. — Почему не кто–то из ваших?

Волков морщится.

— Потому что ты можешь подойти к ним ближе, чем кто–либо из нас. Ты не милиционер. Тебя никто не заподозрит. У нас сейчас нет лишних спецагентов для работы под прикрытием, все уже в разных делах задействованы.

Неожиданное предложение. Тут надо крепко подумать.

Получается, Королёва предложила мне эту по сути сделку в обмен на то, что, работая на ментов, я обеспечу себе иммунитет от бандитов?

Не думаю, что это хорошая идея.

Но почему те и другие открыли на меня охоту?

Знают, чей я сын?

Одни считают, что у меня есть связи. А другие — бандиты тупо мстят. Либо ты с ними, либо — нежилец.

Третьи считают, что я такой же бесстрашный боец как мой отец?

Отказаться?

Это самое простое, что приходит на ум.

— Подумай, Макар. Это шанс для тебя написать статью, которая прогремит на весь Союз. И шанс помочь нам поймать убийцу, — продолжает майор.

Конечно, я слышал о Звонарёве.

Максим Звонарёв был известен всем, кто хоть раз искал качественную импортную одежду. Его имя гремело на всю Москву в определенных кругах.

Но почему, я, будущий советский журналист, должен теперь стать частью криминального мира, чтобы помочь милиции?

— Вы серьезно? — мой голос хрипит. — Я журналист, а не шпион.

Молчит, глядя на меня в упор.

Но его голос звучал, не просто как просьба, как приказ, завуалированный под предложение.

Что это значит?

— Именно поэтому ты идеален для этой роли. У тебя есть доступ к тем, кто закрыт для нас. Да и Ника поручилась за тебя, — продолжает майор Волков.

Перевожу взгляд на Нику. Ее лицо не выражает ничего, но в глубине ее глаз вижу страх.

Я не просил ее о поручительстве.

Андрей Волков достает из кармана фотографию. На ней — Звонарев, лежащий на полу в луже крови.

— Ты сможешь помочь нам, а заодно собрать материал для сенсационной статьи.

В голове мелькают тысячи мыслей. Я не могу поверить, что оказался в центре такой операции.

Внутреннее напряжение достигает пика.

— Ладно, — наконец соглашаюсь я, собрав волю в кулак. Любопытство, присущее всем журналистам, побеждает во мне здравый смысл. — Что нужно делать?

Волков подробно объясняет план. Я должен внедриться в круги фарцовщиков, начать общаться с их людьми и собрать как можно больше информации.

Смотрю на Нику. На её лице — каменная маска. Заглядываю в глаза — встречаю нечитаемый взгляд.

Ника только что втянула меня в эту историю, а я не уверен, можно ли ей доверять. Может, она просто использует меня?

Майор встает, готовясь уйти. На пороге он оборачивается и бросает на меня взгляд.

— Макар, будь осторожен. В этих кругах нет друзей. Только враги.

Взгляд его становится серьезнее.

— И еще, Макар. У нас проблема с одним из наших информаторов. Это женщина, ее зовут Марина Ольховская. Она не выходит на связь. Нам нужна твоя помощь, чтобы разобраться с этим делом.

— Как это связано с убийством фарцовщика?

— В том–то и дело, что связано, — отвечает он. — Ты либо помогаешь нам, либо ты не в деле. Решай сам.

Я стою в центре огромной по советским меркам квартиры, осознавая, что моя жизнь только что круто изменилась.

И где–то глубоко внутри понимаю, что назад пути нет. Потому что мне самому не хочется возвращаться в пустоту незнания. А здесь меня принимают во взрослую игру серьезные люди.

Волков уходит, оставляя нас наедине с Королевой. Мы стоим в тишине.

— Ника, что происходит? — спрашиваю, в её глазах появляется странный блеск.

— Макар, я не знала, что все зайдет так далеко, — оправдывается она.

Вижу — врет.

Понимаю, что это нечто большее, чем просто журналистское расследование.

Это чья–то игра, на кону в которой человеческие жизни.

Фарцовщика убили, жестоко, даже для семьдесят шестого года, можно было просто посадить. Девушка — информатор пропала. От нее избавились, потому что много знала?

Что если от меня тоже избавятся, когда я помогу?

Но если я берусь за это дело, то не буду играть роль просто «засланного казачка». Понравится это моим заказчикам или нет.

Принимаю решение — буду играть по своим правилам.

Я жутко зол на Королёву, как в ловушку меня заманила, воспользовавшись ситуацией.

— Не лги мне, Ника, скажи честно, — внимательно смотрю на нее.

— Пропавшая девушка — журналистка Марина Ольховская, моя подруга, — через силу выдавливает она.

— Журналистка? Значит, ее раскрыли и грохнули, потому что она вышла на канал сбыта?

— Наверное, это так. Марина не успела передать информацию никому. Я должна найти подругу любой ценой. Но меня знают в этих кругах, я дочь… — неожиданно прикусывает свой язык.

Дочь она.

Круто разворачиваюсь и иду на выход из квартиры.