Выпускник

Глава 11

— Я постараюсь помочь. Но ничего не обещаю, — сухо говорю я.

Королева поднимает на меня взгляд и, мгновение раздумывает.

— Я готова заплатить. Мне очень важно знать, жива Марина или нет, — говорит она, её голос становится холодным.

Она сама поняла, что сказала?

Не спасти подругу, а просто знать, жива ли та. Внутри меня всё кипит.

И подумать мне есть, о чем.

Когда тебе нужны деньги, а ты студент дневного отделения университета. И годен только мешки с цементом разгружать на железнодорожной станции, чтобы заработать копейку.

Окидываю взглядом осенний сквер. Представляю себя, сидящего на лавке на ветру в потертом и малом по размеру старом пиджаке.

И вот ведь зараза, вырос так быстро, словно аномалия какая, хорошо хоть рост остановился на метре девяносто сантиметров.

— И ещё, Макар, — Ника делает паузу, чувствую, что воздух между нами накаляется.

— Что ещё? — спрашиваю.

— Считай это своим первым журналистским расследованием.

Журналистским расследованием?

— С каких пор ты задания раздаешь?

— Старшим редактором меня назначили.

Журналистское расследование всегда связано с раскрытием тайн персон — серых кардиналов, которые прячутся в тени, и как кукловоды рулят происходящим.

Но, главное, его проводят с целью предать огласке истинные причины событий и оглашают виновников произошедшего, по крайней мере, озвучивают к кому ведут нити.

Очень заманчиво для журналиста… и опасно.

Но история связана с близкой подругой, которую Ника сама втянула в мутную историю. И теперь неясно, где находится Ольховская и ее сын.

И кто стоит за всем этим.

Прекрасно понимаю, что Ника меня обманывает. Газета такими расследованиями не занимается. А значит, Ника — мой непосредственный руководитель, будет отчитываться перед Мартыновым за меня, сообщая ему, что я занимаюсь поиском материалов — езжу по колхозам, хожу по фабрикам, общаюсь с советскими гражданами. И все мои мысли связаны только с повышением производительности труда на предприятиях.

Конечно, я бы мог отказаться, сдать Нику Мартынову, поступить, как настоящий комсомолец. Но я сделаю выбор, руководствуясь своими интересами. А мне интересно само расследование. И к сожалению, продукты в магазине без денег никто не дает.

Ника чуть улыбается, но это больше похоже на маску.

— Макар, давай начнем с того, что я готова заплатить столько, сколько понадобится, чтобы ты взялся за это дело и довел его до конца, — твердо говорит она.

— Конкретнее, Ника. Мне нужно знать, с чем я имею дело, — смотрю ей прямо в глаза.

Она достаёт из сумочки конверт и протягивает мне. Я открываю его и вижу там пачку денег.

— Здесь две тысячи рублей за то, чтобы найти Марину. Возможно найдешь и убийцу Звонаря.

— Две тысячи рублей? Ника, это серьёзные деньги.

— Я знаю. И очень рассчитываю на тебя.

Я думал, оплата будет в размере стандартной советской зарплаты, в районе ста двадцати рублей, ну, пусть даже сто пятьдесят рублей, насколько помню и больше зарплаты бывали в эти времена, но не у всех.

Мы же в столице нашей родины, а не на севере, и вряд ли полагаются северные коэффициенты.

Озадаченно кручу пачку денег в руках.

Ветер приносит прохладный запах осени. Ника сидит напротив, её глаза сверкают решимостью.

На сколько она отчаялась, что готова платить такие большие деньги?

Что–то тут не так.

Почему вместо мента нанимает на расследование журналиста? Потому что боится ментов сама? Значит, рыльце у нее в пушку.

У Ники собственный интерес в деле.

Какой? Знать бы. Такое чувство, будто она замешана в этом деле сама.

Но как такое может быть?

Да и деньги мне такие не нужны вовсе.

Не то чтобы я был таким уж кристально честным комсомольцем.

Но меня отправили назад в СССР.

С какой целью? Чтобы я стал правильным человеком, помогал другим.

Точно не для того, чтобы я осуществил мечту молодости, а заодно и бабло заколачивал, становясь конченным циником и эгоистом.

Звучит пафосно. Но если бы не мое попаданство в этот мир, может быть я так бы этого и не осознал.

Конечно, я и в прошлой жизни был не таким уж плохим. Добропорядочный семьянин, послушный сотрудник. Не лучший, не худший человек, старался всегда быть во всём как все. Только вот так вышло, что не все свои мечты я осуществил. Не хватило времени и сил. Заботы о мирском отняли все силы.

— С чего такая щедрость? — грубо спрашиваю я.

Ника раздумывает минуту, прежде чем отвечает:

— Потому что Марина для меня важна. И потому что я верю, что ты справишься, — она снова смотрит на меня, и в её глазах я вижу не только решимость, но и отчаяние.

— Хорошо, но мне нужно больше деталей, — говорю я. — Почему ты не хочешь говорить о сыне Ольховской?

— Это сложно. — Ника отводит взгляд. — Я просто хочу, чтобы ты нашёл её. Всё остальное не имеет значения.

— Ладно, допустим. А что насчёт майора Волкова? Он говорил про какие–то деньги, которые я ему должен. Что это за история? — спрашиваю, пытаясь понять, насколько она в курсе.

Ника снова становится серьёзной.

— Я не в курсе, не знаю всех подробностей, но он явно настроен решительно, — настойчиво говорит она. — Макар, пожалуйста, будь осторожен.

Да, деньги в кассу ментовки нужно отвезти прямо сегодня же.

Такие вряд ли выпустят на свободу с чистой совестью.

Если конечно Волков этот уже не успел вцепиться в меня железной хваткой.

Всем нужна агентура в криминальной среде.

Но я не агент, я журналист. По крайней мере, учусь на факультете журналистики.

— Понятно, — киваю я, обдумывая услышанное. — Ладно, Ника, я согласен взяться за это дело. Но учти, что я не волшебник. И не могу обещать, что всё получится гладко.

— Я понимаю, — отвечает она. — Но я верю, что ты справишься.

Мы обмениваемся взглядами, и я чувствую, что за её словами скрывается что–то большее. То, что она не готова мне раскрывать.

Ну, что же, сам узнаем.

Я холодно ей улыбаюсь, думая о своем.

Я первокурсник и вылететь из вуза легко, если завалю сессию.

Слышал, конечно, что студенты платят деньги преподавателям за зачеты и экзамены, но не в этой жизни. И явно не в советское время.

Тут такое не прокатит.

Загремишь за взятки в места не столь отдаленные. Да и откровенно, претит мне такая схема. Неужели я не одолею науку за короткий промежуток времени.

Еще есть вариант — принимать активное участие в жизни университета — газеты рисовать, в спортивных соревнованиях участвовать. Это дает статус неприкосновенного при отчислении.

Иду, чувствую во внутреннем кармане пиджака толстую пачку купюр. Не сказал бы, что они так уж жгут мне грудь. Но купюры напоминают про неотложные дела.

Решительно направляюсь в сторону остановки.

Сажусь в автобус еду в отделение милиции, сдаю в кассу триста рублей. Выйдя из отделения, вздыхаю полной грудью.

Вроде даже немного погода прояснилась.

Нет, показалось. По — прежнему пасмурно сыро и ветрено.

На обратной дороге к общежитию заворачиваю на почту, там отправляю тысячу рублей в ближайший детский дом в Подмосковье.

Чувствую себя так, словно груз с плеч упал.

Я советский журналист. Правда, начинающий, но это ничего не меняет.

— Эй, вы, там, наверху! — запрокидываю голову и смотрю на низкое пасмурное небо, — Можете рассчитывать на меня. Я свой.

Неожиданно рядом замедляется автомобиль, обдавая меня брызгами грязной воды из лужи.

Поворачиваюсь, кто еще там такой борзый?

Прищуриваюсь, глядя на грязную шестёрку цвета болотной тины с номерами, которые выглядят уж слишком подозрительно новыми.

Машина тормозит, чуйка работает как часы, именно ко мне направляется. И да авто останавливается прямо перед моим носом.

Дверь машины открывается со скрипом, будто хозяин долгое время не смазывал её петли. Изнутри вываливаются двое типичных бандитов.

Один высокий, худощавый, с бритой головой и шрамом через всё лицо. Второй, ниже ростом, но с такой же хмурой физиономией, напоминает мне кирпич — квадратное лицо и кулаки такие же массивные.

— Слышь, парень, — начинает говорить тот, что со шрамом, его голос напоминает скрежет по стеклу. — Ты что ли тот самый Макар?

Киваю.

Бандюки переглядываются и ухмыляются, как волки перед охотой.

— Слышал, ты парень смелый, — продолжает первый. — Нам как раз такие кадры нужны. Есть у нас одно дельце, ты должен помочь.

— Должен? Да, ты гляжу берега попутал.

— А вот хамить мне не надо, иначе можешь и пожалеть. Говорю дело есть, — требовательно повторяет он.

— Дело, говоришь? А ни с кем меня не путаешь?

Мысли в голове скачут с одного на другое.

Кто такие? На кого работают? Чего от меня хотят?

— Ну, так как? — вдруг вмешивается второй с квадратным подбородком, голос его низкий и гулкий, как удар молота по наковальне. — Или ты с нами, или тебе конец. Выбирай.

Как разошлись бандюки.

Первый со шрамом распахивает свою кожаную куртку и показывает пистолет, заботливо уложенный в кобуру.

— Думай быстрее, парень, — добавляет он, его глаза сверкают злобой. — У нас нет времени на твои раздумья.

Пытаюсь найти выход, он обязательно есть, а их взгляды продолжают меня сверлить. И пистолет блестит в тусклом свете фар, и мне кажется, что я чувствую его холодную сталь.

— Что вам нужно? — выдавливаю сквозь зубы, продолжаю искать выход из сложившейся ситуации.

Бандиты ухмыляются, их лица перекосились в гримасах удовольствия. Думают, что я теперь у них на крючке.

— Детали потом, — шепчет первый бандит, делая шаг ко мне, дышит мне в лицо. От него несет перегаром.

— А пока запомни — нам лучше не перечить. Иначе ты сам знаешь, что с тобой будет.

Второй с квадратным подбородком кивает, подтверждая слова своего напарника. Оба отворачиваются, словно моя судьба уже решена.

Я смотрю, как они садятся обратно в свою ржавую шестёрку, которая рыкнув мотором, медленно отъезжает, оставляя за собой шлейф выхлопных газов.

Ловушки раскиданы повсюду. Пытаются запугать. Склонить на свою сторону.

Ни черта у них не выйдет!

Провожаю взглядом, машина скрывается за углом.

Многих интересует убийство Звонаря. Словно важную персону завалили.

Ищут заказчиков и исполнителей.

Эти бандюганы похожи на посланцев Деда.

Я иду дальше своей дорогой. Сколько еще таких посланцев будет. Начинаю уже привыкать.

Иду к общежитию. Вспоминаю, что сегодня не удалось пообедать. Сначала встреча с Королёвой, потом ездил целый день по городу, решал финансовые дела. Под конец два упыря пытались испортить мне аппетит.

Но им это точно не удалось.

Приближаюсь к гастроному, и тут уж желудок реагирует спазмами.

Чувствую себя голодным, готов все скупить в магазине.

Захожу в стеклянные двери гастронома и начинаю покупать все, что есть на прилавках.

Скупаю, конечно, громко сказано. Некоторые продукты ограниченно отпускают в одни руки.

Повезло еще, что завоз оказался к концу рабочего дня.

Набрал всего нехило.

Взял килограмм говядины, хлеб, булки, сушки, разных круп, макароны, и авоська моя наполнилась доверху.

Захотелось макарон по–флотски с фаршем на сковороде. Аж слюна скопилась во рту.

Напоследок отхватил ещё две банки сгущенки и четыре брикета мороженого «ленинградское» — побаловать пацанов.

С авоськой, набитой продуктами до самого верха, словно дед мороз с подарками, подхожу к общежитию.

Захожу в комнату.

— Вот ребята, отоварился по случаю, — высыпаю продукты на стол.

— Ничего себе! — Колька соскакивает с кровати и начинает разбирать продукты. — Никак где — то спецзаказ получил. Признавайся! — широко улыбается и крутит в руках банку сгущенки.

— Да, нет. Просто подоспел вовремя к завозу в гастрономе. Тут такое дело, мясо свежее, его бы прокрутить сейчас. Я видел у девчонок на втором этаже мясорубку. Дежурный у нас сегодня кто?

— Я дежурный, — откладывает в сторону гитару Серега. Лениво поднимается с кровати. — Как раз голову ломал, чем вас сегодня кормить.

Подходит к столу.

— Деньги откуда? До стипендии еще целая неделя, — оглядывает стол, заваленный продуктами.

— На подработку устроился, аванс дали. Вот еще пятьдесят рублей в общий бюджет. Покупайте, что нужно.

Выдвигаю верхний ящик тумбочки и кладу туда пять красненьких червонцев.

Чувствую на себе недоверчивые взгляды ребят.

Круто поворачиваюсь. Натыкаюсь на суровый взгляд Михаила.

— Тетка еще денег подбросила на одежду и обувь, — невозмутимо говорю я, чтобы разом обрубить все неудобные вопросы.

Колька разочаровано улыбается. Сюрприза не вышло.

— А вы что решили, что я магазин грабанул или пункт раздачи спецпайков? — усмехаюсь.

Колька старательно укладывает продукты в тумбу, предназначенную для этого. Но все не умещается.

— Может, из красного уголка вторую притащить? — чешет себе затылок. — Там пустая без дела стоит. Я могу попозже сходить, когда там все разойдутся.

— Нет, друг, — строго говорю я. — Спустись на вахту к тете Рае, спроси у нее, где можно взять еще одну тумбочку.

— Стоило только человека на работу взять, как он тут же правильным чуваком заделался. Не даром говорят, труд облагораживает человека, — бубнит себе под нос Колька собираясь на поиски тумбы.

— Серега, приготовишь нам макароны по– флотски? Вы не против, парни? — обращаюсь ко всем.

— Да, о чем ты. Мы только — за, — подает голос и Мишка.

— Отлично, — откликается Серега, берет кастрюлю, кладет в нее мясо, пачку макарон и выходит из комнаты.

Следом выходит и Николай.

Мишин снова утыкается в учебники.

Я устало падаю на кровать и прикрываю глаза.

На следующий день я приступаю к выполнению задания.

После занятий отправляюсь на место работы Ольховской в издательство.

Мне везет, точнее, я все рассчитал, присмотрел, расспросил, и мне показали на девушку Олю Борисову, сказав, что она близкая подруга Ольховской.

Рассматриваю стройную симпатичную молодую девушку, лет двадцати пяти. Одета скромно, но со вкусом.

— Борисова Оля? — уверенно подхожу к ней, показываю мельком красную корочку и тут же захлопываю. — Я из уголовного розыска. Следователь Сомов Макар Матвеевич.

Идея с удостоверением пришла мне ночью. Когда соседи по комнате после вкусного сытного ужина уже спали.

Я тихо поднялся, включил настольную лампу, вытащил подручные материалы и соорудил себе корочку.Даже фото свое приклеил, правда немного криво, но переделывать не было желания. Очень хотелось спать.

Борисова настолько была перепугана не то, чтобы моим появлением, а пропажей подруги Ольховской, что даже не думала что–то там уточнять насчет моей персоны.

Эффект внезапности подействовал безотказно.

— Да, я Оля. А что вы хотите?

— Ольга, давайте пойдем в кафетерий. Выпьем по чашечке кофе и побеседуем в спокойной обстановке.

Она кивает, и я веду ее в ближайший кафетерий.

Занимаем столик возле окна и заказываем кофе.

— Оля, меня интересует друг Марины Ольховской — Григорий Игнатов. Что тебе о нем известно?

— Игнатов… — удивляется девушка. — Не думаю, что он может быть в чем — то замешан.

— Ольга, думать здесь буду я. По долгу службы, — одариваю ее холодной улыбкой.

Ведет недоуменно плечами.

— Успокойся, подумай и спокойно расскажи все, что знаешь о Игнатове. Насколько мне известно, вы все вместе учились?

Ольга смотрит на меня с удивлением.

Чтобы выглядеть солиднее, я оброс щетиной и три дня не бреюсь. На занятиях преподаватели смотрят на меня с подозрением, сокурсники косятся, но я стойко выдерживаю.

Держусь уверено матерым спецом.

— Ольга, я жду, — спокойно говорю, делая глоток горячего черного кофе.

Не свожу глаз с девушки.

Пальцы у нее дрожат. Она складывает руки в замок. Поднимает на меня большие карие глаза. В них, словно чаинки плавают, смотрит на меня так доверчиво, аж в горле начинает першить.

— Да, мы учились на одном курсе, — начинает рассказывать Ольга.

Девушка говорит тихо проникновенно, и чем — то здорово цепляет меня.

Черт! Я при исполнении, что за мысли лезут мне в голову.

— С однокурсниками он всегда держался на расстоянии, предпочитал общение с книгами, чем с живыми людьми. Я всегда считала его тихоней. Но, как оказалось, за этой маской скрывался настоящий фанатик.

Григорий был тихим и незаметным. Его бледное лицо, тонкие очки и аккуратно зачёсанные волосы придавали ему вид вечного студента. На лекциях он сидел в первых рядах, старательно конспектировал каждое слово преподавателей и никогда не вступал в споры.

Но в этой маске скромности скрывалась страсть, которую никто не ожидал увидеть. Он был безумно влюблён в Марину Ольховскую.

Смотрю на Олю и думаю лишь о том, как неплохо было бы провести с ней ночь.

Ее большие карие глаза, пряди каштановых волос, падающих на лицо, и этот жест руками, когда она откидывает их назад. Все это действует на меня. И мысли крутятся только вокруг одного.