Глава 13

Идти домой и волновать родителей Айри не хотела. Не хотела идти и на работу. Никуда не хотела. Поэтому она шла по просыпавшимся улицам, смотрела на бледное небо с порозовевшими облаками. Фонарщики с лестницами на плечах шли выполнять свою работу, заодно заводили часы, висевшие на столбах. Кого-то будили бросками камешков в окно нанятые за пару монет люди. Из деревень на рынок ехали повозки со свежими продуктами, и уставшие бородатые мужики в тулупах понукали сонных, медленных лошадей.

Айри вышла на мост с кованой оградой и посмотрела в темные воды реки, качавшиеся внизу, манившие, звавшие окунуться в них, броситься в омут и забыть все. Вода дрожала, шла рябью, шумела, и на гребнях волн вспыхивали белые и розовые блики. С трудом Айри отвела взгляд и пошла дальше, не разбирая пути.

Белая лилия на вывеске привлекла ее внимание, и Айри остановилась напротив. Под вывеской находилась изящная дверь с колокольчиком, а слева и справа от нее — закрытые тонким тюлем окна.

Айри вспомнила. Лорд. Он ведь звал ее именно сюда.

— Айри Вэнс! Как я рад вас видеть! — и она обернулась на счастливый крик.

Распахнув дверцу кареты, лорд наполовину высунулся из нее и приветственно поддел тростью цилиндр на голове. И опять он сверкал своей улыбкой. Однако Айри не ощутила раздражения, напротив, она улыбнулась в ответ:

— Доброе утро, милорд.

Карета остановилась, он выбрался из нее, обернулся, взял с мягкого сиденья газету, сунул под мышку, бросил трость в салон, о чем-то задумался, а потом, махнув рукой, подхватил Айри и повел туда, куда и приглашал.

— Я удивлен. Вы служите в патруле? — шепотом спросил он перед дверьми.

Зазвенел колокольчик, они вошли, и к ним мигом бросился официант — Айри не успела ответить, что на самом деле она детектив, просто сегодня без повязки.

Заведение внутри выглядело дорого — а как иначе? Ведь лорды не завтракают в тавернах. Изящные столики, светлые стены, свежие цветы на подоконниках, тишина — все это было из другого мира, в который Айри раньше не попадала.

— Милорд, вам как обычно? — почтительно уточнил мужчина в белом.

— Да. И то же самое моей спутнице, — сказал он официанту и первым пошел к столику у окна.

Туда сразу кинулся другой мужчина и поднял тюль.

Они сели. На столике лежали кружевные салфетки очень тонкой работы. Айри опустила руки на колени — как она помнила, их нельзя было класть на стол. Лорд сел напротив и протянул ей газету.

— Я уже думал, что буду обязан день за днем перечитывать эту статью в отсутствие новостей от вас лично.

Айри нахмурилась и взяла газету — она была так сложена, что взгляд сразу падал на нужное место. В статье хвалили доблесть Айри Вэнс, которая спасла женщину от монстра.

— Героиня нашего города, как всегда, помогает людям, и нет предела ее милосердию. Как славно, что среди нас есть такой человек! Но сможет ли она спасти всех нас от встречи с жутким монстром? И когда против него будут приняты какие-нибудь меры? Или же мы так и будем дрожать от страха каждую ночь? — прочитала она вслух.

Айри отложила газету на край стола. Подобные новости всегда вызывали у нее странные, смешанные эмоции. Ее хвалили, но вместе с этим как будто сковывали.

— О вас пишут в газетах, героиня Айри Вэнс! — лорд сидел, опустив подбородок на руки, и покачивал головой, довольный, как ребенок. — Я и не сомневался, что вы спасете кого-нибудь! Скажите, у вас есть норма? Ну, троих спасаете до завтрака, двоих — до обеда, а вечером для лучшего сна драка с монстром? Так, выходит?

Айри сцепила руки в замок.

— У меня нет никакой нормы, милорд, — натянуто улыбнулась она.

— И все же вы — герой. И не только мой! Так я ревновать начну… — и он надул губы. — Но вы можете умилостивить меня, если согласитесь сделать наше общение не таким формальным. Называй меня по имени, Айри, — и он вновь улыбнулся. — Поздно уже знакомиться… Но лучше так, чем никогда, верно? Я — Нио.

Айри замерла и повела головой, моргнула. Раз за разом лорд удивлял ее, сбивал, и его простота, его душевность манили.

— Милорд, как я могу? Это ведь не ваше полное имя даже, — с сомнением ответила она.

— Мое полное имя такое вычурное, такое ужасное… Я всем сердцем его ненавижу! Ну и, думаю, тебе его выговорить будет непросто. Я Эльвентанио.

Имя было сложным, и постоянно пользоваться им Айри не захотела бы — куда проще и дальше называть его лордом.

— Поэтому для тебя я — Нио, — повторил он. — Ты же не можешь отказать мне в такой малости? Я хочу чувствовать, что близок с героиней Айри Вэнс, как никто другой!

Лорд сверкал, блистал, источал обаяние, и Айри сдалась его натиску, сдалась приятному обхождению и подкупающей непосредственности. Вырос ли он таким, потому что детство и юность провел не в Лендейле, где знать с малых лет учили сдержанности в выражении чувств?

— Хорошо, Нио, — согласилась она и улыбнулась, немного неловко, немного застенчиво.

— Я безумно рад! Так рад, что, кажется, это солнце горит только для нас!

И он указал за окно, где над далекой башней поднялось солнце, и его свет упал на Нио, на Айри, и в его слепящем потоке казалось, будто в самом деле в заведении нет никого, кроме них.

На завтрак принесли творожную запеканку, политую сиропом. Следом на другом подносе принесли маленькие серебряные чашечки с темным напитком.

— О, я не уточнил. Ты пьешь кофе? — он спросил, потянувшись к ее чашечке, чтобы отодвинуть. — Я могу сам выпить две порции, а тебе закажем что-нибудь другое.

— Я никогда не пила кофе, — ответила Айри, вдыхая густой, насыщенный аромат напитка. — И была бы рада попробовать.

— О, — замер Нио, — тогда пожалуйста! — и он так широко взмахнул рукой, что газета слетела со стола. — Какой я неловкий!

А Айри уже наклонилась, чтобы поднять газету с пола, но один лист выскользнул, и за ним пришлось тянуться. Выпрямившись, она вернула газету на место, а чашечка с кофе уже была любезно пододвинута прямо к ее краю стола. Лорд мило улыбался и крутил на пальце перстень с большим прозрачным камнем.

— Попробуй, попробуй!

На пустой желудок пить не хотелось.

— Сначала я поем, Нио, — сказала она, и лорд пришел в восторг от ее обращения.

Какое-то время они завтракали молча. Когда тарелка опустела, Айри взялась за чашечку.

— Могу ли я забрать посуду? — и она вздрогнула от прозвучавшего за спиной вопроса так сильно, что горячий кофе плеснул на руку.

От боли она выронила чашечку, та опрокинулась, и по столу растеклось некрасивое коричневое пятно, испортило салфетки.

— Ты напугал мою спутницу, негодяй! — Нио разозлился на подкравшегося официанта, и улыбка пропала с его лица.

Теперь Айри видела лорда. Истинного лорда.

— Нио, все в порядке, — попыталась она успокоить его.

Официант продолжил извиняться, тут же прибежали другие и принялись вытирать стол, уточняя беспрерывно, не пролился ли напиток на уважаемых гостей. Они суетились, просили прощения, и у Айри от этого голова пошла кругом. Ей немедленно принесли в мисочке холодную воду для обожженной руки, потом предложили мазь, но она отказалась — легкое покраснение должно и само пройти.

На все это Нио смотрел свысока, прищурившись. Когда суета улеглась, он вздохнул, и официант немедленно заметил, что в связи с таким происшествием лорд не должен платить за завтрак, но Нио все же протянул ему монеты со снисходительностью, а потом повернулся к Айри.

— Я обязан искупить вину! Я звал тебя, чтобы приятно провести время, а получилось невесть что! Идем, я теперь просто обязан подарить тебе лучший букет! И я знаю, где такой взять!

И Нио, забыв на столе промокшую газету, повел за собой растерянную Айри. Он в самом деле привел ее к цветочнице, торговавшей через две улицы под навесом, и купил огромный букет из ярких цветов — откуда только они взялись осенью?.. Она прижала букет к груди, опустила голову. Ей не дарили цветов. Никогда.

— Лучший букет лучшей героине! — и вновь подобревший лорд принялся сыпать комплиментами.

Они пошли по улице, и Айри совершенно не думала, что здесь ее могли увидеть знакомые, что они могли неправильно все понять. Она шла рядом с Нио, слушала его похвалы, перемешанные с извинениями, и чувствовала… облегчение, ведь она по-прежнему героиня. Из-за ее позорных мыслей реальность не изменилась.

Грохот, горячая воздушная волна и крики оборвали идиллию.

— Ого! — воскликнул лорд, с которого чуть не сорвало цилиндр.

Позади заржали лошади в карете Нио, которая ехала за ними. Справа взметнулось пламя, бледное днем, но от того не менее страшное. Быстро повалил черный дым.

Айри остановилась и смотрела на дрожащий над пламенем воздух, и запах гари долетел до нее.

Она должна идти туда.

Но она не могла сделать и шага.

«Опять беда!» — стучало сердце, и она сильнее стиснула букет.

Заболела шея.

Загремел колокольный набат.

Закричали люди.

Вручив букет Нио, она проговорила:

— Не подходи туда, — и побежала.

Был взрыв — это Айри поняла сразу, а, обогнув несколько домов, выбежала к небольшой площади, которую спешно освобождали от экипажей с решетками. Горела городская тюрьма.

Пожары Айри ненавидела. Они были самым страшным ее кошмаром — каждый.

У тюрьмы суетились служащие в серой форме, кто-то организовал цепочку, по которой от ближайшего колодца передавали ведра с водой, но это было так тщетно, словно плевать против ветра. Пламя гудело, ревело, вздымалось, и от него мигом занялось соседнее деревянное здание.

«Там могут быть люди. Нужно идти», — и Айри сделала шаг.

— Стойте, стойте! Вот, возьмите! — кто-то сердобольный протянул Айри мокрый платок.

Она повязала им лицо и вошла в здание, обошла его целиком, но людей не нашла. Глаза слезились. Лицо горело, а одежда дымилась. Красное зарево окружало, дрожали языки пламени, но возле нее они останавливались, замирали, а потом и вовсе отступали.

Айри вышла на улицу, сорвала высохшую тряпку и закашлялась так сильно, что ее сложило пополам. Мысли путались, но она твердо знала, что должна делать дальше. Она должна пойти в следующий дом, увести всех из него, потому что пламя… потому что пламя…

— Открыть все колодцы! Отойти от них! — услышала она громкий, четкий и совершенно спокойный приказ.

Люди подхватили его, кричали, передавая дальше и дальше, и через минуту все было сделано. Вода, поднятая магией, стала собираться наверх и лентами устремилась через небо к огню.

Первая лента тяжелой стеной рухнула на горевший дом и мигом его потушила. Айри задело — справа ее промочило насквозь. А вода все прибывала, падала, сбивала пламя вокруг тюрьмы, но оно разгоралось вновь и вновь.

Под звук трубы примчались пожарные на упряжках с конями. Их форменные каски засияли золотом, отражая пламя. За ними прибыла и повозка с ручными машинами для прокачки воды, поверх которой лежали катушки шлангов.

Вода перестала появляться в воздухе. Вместо этого пламя как-то особенно загудело и… как будто присмирело. Страшный огонь горел, валил клубами дым, летели дождем искры, но пламя остановилось, оно не спешило к соседним зданиям, и вскоре за него принялись пожарные.

Жар доходил до Айри, и она повернулась к нему правым боком, чтобы подсушить. Она осмотрелась, но нигде не видела Кеймрона — кроме него никто не смог бы остановить пламя.

Где же Кеймрон?

Она не знала, зачем ищет его, но искала, шла среди покрытых сажей людей, уклонялась от выстреливавших из огня головешек

И она нашла его.

Кеймрон стоял с другой стороны тюрьмы, бледный, сосредоточенный, смотрел в пламя, и его алые и оранжевые отблески заменили голубой цвет в глазах. Айри встала у дома неподалеку, прислонилась к нему спиной, а потом сползла и села на какой-то ящик.

Она опять выжила, и эта мысль стучала внутри.

«А ты тоже неравнодушный человек», — подумала она о Кеймроне и улыбнулась.

Он покачнулся, и Айри сама не заметила, как оказалась рядом с ним, подлезла под руку, обхватила за пояс.

— Ты сама едва стоишь, — с недовольством заметил он.

Как он увидел, если не отводил взгляда от пламени?

— Вместе и удержимся, — фыркнула она и тоже уставилась на огонь.

Но глаза быстро пересохли от жара, в них то и дело норовил попасть пепел, и она щурилась, моргала, отворачивалась.

А Кеймрон стоял. Не моргал. И пламя подчинялось ему, опускалось.

После обеда пожар удалось уменьшить настолько, что Кеймрон наконец-то перестал держать его магией, оставил целиком и полностью пожарным. Айри ощутила этот момент — он был похож на камень, а вот уже расслабился и, наконец, с наслаждением закрыл глаза.

— Все затекло, — пожаловался он, но смог приподнять ногу и заставить себя сделать шаг.

Только при этом он покачнулся, и Айри, расставив ноги пошире, придержала его. Далеко уйти они не смогли — отошли к ближнему зданию и сели прямо на дорогу, прислонились к стене и одновременно вздохнули от облегчения.

И посмотрели друг на друга.

— Ты чумазая, как уличный мальчишка, — улыбнулся Кеймрон и попытался пальцем стереть сажу с ее лица, но только испачкал перчатку.

— А у тебя глаза, как у кролика, — недовольно заметила она. — Ужасно красные.

Он отвернулся, и Айри тоже.

Улица перед ними представляла собой страшный пейзаж — кругом лежали головешки, все покрыл толстый слой сажи, и мимо бегали такие же закопченные люди.

— Тяжело было? — спросила Айри.

— Сложно. И долго, — вздохнул он. — Но без риска для жизни. А ты опять в огонь полезла?

Айри наклонила голову и сжала губы.

В этот раз она не почувствовала жуткого страха перед смертью, но и никого не спасла из дома, только надышалась дымом почти до потери сознания. Увечья — и никакой пользы.

— Тюрьму взорвали, — сказала она, чтобы сменить тему.

— Верно. Видимо, у революционеров уже есть, кому собирать бомбы.

Айри кивнула. Она тоже не сомневалась, чьих рук дело этот взрыв.

Кеймрон в это время достал из кармана пиджака платок, оглянулся, увидел оставленное кем-то ведро, и остатки воды из него тонкой ленточкой прилетели на платок, намочили его.

— Не дергайся, — и холодная ткань коснулась щеки Айри. — Надо хоть немного сажи стереть, а то скоро стемнеет, и тебя будет совершенно не видно.

Прикосновение через ткань было таким обыденным, таким простым, что она даже не смогла разозлиться, а наоборот — замерла, затаив дыхание. И не двигалась, пока Кеймрон аккуратно, невероятно осторожно протирал ее щеки, лоб, нос. Отстранилась она, лишь когда пальцы через ткань коснулись губ.

Она без слов забрала у него платок и прижала к лицу, растерла. И услышала смех Кеймрона:

— Ну, поздравляю, теперь ты равномерно серая лицом!

И его насмешка была лучше той нежности, которую он проявил. Она успокоила Айри.

— Слушай, нужно уходить отсюда, — неожиданно серьезно сказал он. — Иначе получим новое дело. А я не хочу заниматься еще и подрывом тюрьмы. Не одни же мы работаем в городе!

И она — вот неожиданность! — быстро согласилась.

Когда они обходным путем добрались до работы, их встретила удивительная картина. На столе возле унылого дежурного в хрустальной вазе стоял… Букет!

Айри покраснела.

— Наконец-то! Детектив Вэнс, это ваше, заберите уже, пожалуйста! Я не вынесу еще одной шуточки от местных остряков!

Айри взяла вазу с цветами — тяжелая, она оттянула руки.

— Это всего лишь благодарность от спасенного мной человека, — пояснила она, чувствуя, что в спину впился взгляд Кеймрона.

— Да хоть венок с могилы! Унесите уже скорее! — вздохнул с надрывом дежурный и шмыгнул носом.

Пока они с Кеймроном поднимались по лестнице, ваза становилась все тяжелее и тяжелее. В кабинете она поставила ее на стол и удивилась: как могла ваза весить, как скала какая-то?

— Знаешь, сегодня никаких новостей нет, так что ты можешь пойти домой. Думаю, родители хотели бы скорее тебя увидеть.

Айри обернулась. Кеймрон присел на край стола, зевнул. Глаза у него так и остались покрасневшими, и он тер их каждую минуту.

И она тоже чувствовала себя страшно уставшей, хотя вроде бы не так много всего случилось за день.

— Не буду отказываться, — кивнула Айри и ушла, захватив букет.

У дома она ущипнула себя за щеку. «Все в порядке. Как обычно», — прошептала Айри, натянула улыбку и повернула ключ в двери.

— Айри! Наконец-то! — и ее окружила шумная семья.

Мама, как обычно, осмотрела ее, Фели крепко обняла, а отец вздохнул и отвел заблестевшие глаза.

Они наперебой поделились своими волнениями, рассказали, как с соседями читали газету со статьей о ней. Фели забрала цветы, унесла в ее комнату, мама отвела Айри за руку на кухню, как будто боялась отпустить, а папа торопливо, неловко сунул ей булочку.

Ее кормили, ее спрашивали, над ее историей охали.

— И монстр этот, и взрыв! — вздыхала ее мама, пока на огне грелся чайник. — Нет тебе покоя! Ох, не к добру ты в первый округ вернулась, не к добру… Спокойнее работа твоя в третьем округе была! Ох, и скорее б ты туда вернулась!

— Вернусь. Только сначала нужно поймать лендейлского палача.

Вошедшая на кухню Фели успела поймать выпавшую из рук их мамы тарелку.

— Так вот чего тебя перевели-то в первый округ… — бледнея, прошептала ее мама.

Она подалась вперед, но осталась на месте, и только глаза ее, полные тревоги, полные боли смотрели на Айри.

— А говорят, это тот же убийца, что и тогда, четыре года назад. Верно? — и Фели прищурилась. Айри кивнула. — И теперь ты с господином Олденом его ищешь? — Айри кивнула второй раз и поджала ноги. — А сказать когда собиралась об этом?

— Вот сейчас сказала, — повела она плечом и вцепилась рукой в край табурета, на котором сидела.

— Ну да, лучшее время! Ты уже по уши в деле! Мы тебя даже отговорить не можем! — вспыхнула ее сестра. — Ты с ума сошла, Айри⁈ Или забыла, что было в прошлый раз? Так я напомню! Ты говорить две недели отказывалась! Да ты рыдала ночи напролет! Да ты на улицу выходить боялась! А теперь говоришь, что вновь собралась ловить этого преступника⁈

Фели злилась: ее лицо покраснело, сверкали глаза, она размахивала тарелкой, словно вот-вот ее разобьет от эмоций, а Айри слушала это все, закусив губу. Она опустила голову.

— Я должна его поймать, — твердо сказала она. — Обязана, Фели. И я сделаю это.

Фели задохнулась, что-то промычала, но новую волну ее злости прекратила их мама, которая тихо, со смирением заметила:

— Мы тебя не переубедим, Айри. Я помню. Сначала ты мечтала о военной академии и никого не слушала, а теперь это…

Айри вскинула голову. Мама стояла возле Фели, гладила ту по спине, а смотрела — на нее, тем особенным взглядом, от которого наворачивались слезы. Взглядом матери, которая готова принять любое решение своего ребенка. Взглядом, который обещал заботу и поддержку.

Фели всхлипнула, бросилась к Айри, обняла ее и… заплакала.

— Айри! Глупенькая, глупенькая Айри! А если опять… Если опять все повторится? Что же с тобой будет? — шептала она, вздрагивая.

Айри обняла сестру и ничего не ответила. Потом к ним присоединился и папа, он пришел, обнял свою жену, прижал к себе, и они смотрели на дочерей.

Потом они долго и много говорили, пили чай с пирогом.

— Мы верим в тебя, Айри. Ты со всем справишься, а мы по мере сил поможем, — и мама взяла ее руку в свою, сухую и горячую, сдавила. И улыбнулась. — Ты у нас никогда не сдаешься. И господин Олден тебе поможет. Все будет хорошо, Айри. Все будет хорошо.

Она мягким голосом уговаривала и ее, и всю семью сразу.

— Да, мам. Спасибо вам всем, что поддерживаете меня. И в академии, и сейчас…

— А как тебя не поддержать было? Пришла, поставила в известность, что поступила в академию и уходишь учиться… Не выгонять же тебя из дома было? — рассмеялась мама. — Такая ты у нас, все другим помогать стремишься.

— А лучше бы и о себе иногда думала, — буркнула Фели. — Вон, сколько годиков уже, а кроме работы жизни не видит!

— Фели, тебя это тоже касается, — строго заметил папа. — Не вышли из вас обеих примерные дочери. Обе себе на уме! Эх, хорошо хоть сын есть еще!

Айри оживилась:

— Кстати, не приходили ли от него письма?

— Да, что там с нашим младшеньким? — тут же заинтересовалась Фели. — По-прежнему торчит в Толенхилле?

Их папа усмехнулся по-доброму и ответил:

— Да вот сегодня новое письмо пришло от Дина.

И тут же пропали тревоги. Пропали страхи, и три женщины на кухне замерли, ожидая, что им расскажет мужчина. Дин был третьим, самым младшим ребенком. Он унаследовал любовь к выпечке и готовился принять на себя семейное дело, но перед этим решил выучиться у другого пекаря. Его отправили в Толенхилл к другу семейства, который держал булочную, и он был там уже два долгих года.

— Не томи, дорогой, скажи уже, что он написал!

Айри и Фели кивнули, поддерживая маму.

— Женился он там. Пишет, хорошая девушка. Но обучение его затягивается, просит подождать еще год, а уж потом он с женой приедет в Лендейл.

— Хорош мальчишка! Делом еще не занялся, зато уже женился! — присвистнула Фели. — Вернется, и я ему устрою!..

— Нам деловых тут хватает, должен же кто-то и внуками нас с мамой порадовать под старость лет!

Айри и Фели замолчали, отвели взгляды, как провинившиеся дети.

— Да он, поди, и с женой, и с ребенком приедет, — буркнула Фели. — За год-то можно и успеть…

Они поговорили о Дине еще немного и вскоре разошлись, Айри поднялась к себе в комнату. Букет в вазе стоял на подоконнике, и лунный свет серебрил его. Приятный цветочный запах окружал, и все казалось таким нереальным, таким невозможным.

Айри коснулась мягких лепестков. В лунном свете ее пальцы выглядели белыми, неживыми, и она приложила руку к стеклу. Свет не грел, не холодил, только одел серебристую перчатку.

Столько всего произошло в последние дни, что Айри терялась в собственных мыслях и ощущениях, не понимала своих же чувств. Все в ней перемешалось, перепуталось, сплелось тугим клубком, из которого торчал короткий хвостик, и вроде она должна потянуть за него, начать распутывать нить, но… Она боялась.

Мама была права: в третьем округе жилось намного спокойнее, и каждый день напоминал прошлый, а тот — позапрошлый, и так далее, и так далее. Размеренная повседневность не приносила сюрпризов. По утрам она общалась с инспектором Люсом, они обсуждали дела, разбирали их. Он слушал ее рассуждения, поправлял, указывал, на что нужно обратить внимание.

Если к Айри обращались, она начинала работу: методично выясняла обстоятельства дела, общалась со свидетелями, искала подозреваемых. Она ходила по тихим улочкам третьего округа от дома к дому.

Потом наступало нелюбимое время — время, когда требовалось сидеть в участке и думать, сопоставлять, делать выводы. Сидеть Айри не любила, но постепенно она в этом процессе размышлений нашла свой интерес. Каждое преступление — головоломка, которую нужно решить. И она решала.

Потом шли задержания, аресты, допросы — тоже рядовые события в ее жизни.

Когда ей пришлось выходить в патруль, дни стали оживленнее, но все же в третьем округе жило не так много людей, как в первом, и что-то страшное случалось реже. Ограбления, пьяные драки, поножовщина — это все было рутиной, которая не стоила особого внимания.

Хлопот добавили революционеры, появившиеся в округе в последние два года, но и они стали обыденностью, строчками в отчетах.

Айри посмотрела на цветы, и листочки их как будто тянулись к ней.

В первом округе она опять стала героиней. Только героиней.

Айри поежилась и убрала руку со стекла.

Пуговицы на кителе вспыхнули ярким серебром, и она положила руку на грудь. Она должна сделать многое, очень многое. И сделать должна отлично. Идеально.

Детектив Айри Вэнс, народная героиня, должна со всем справиться. Ей сразу вспомнилась яркая улыбка Нио, который непрестанно хвалил ее, и на душе стало теплее от того, что в нее верили.

«Это придумала ты сама», — сказал ей Кеймрон.

Тот разговор она боялась вспоминать, боялась размышлять над ним и предпочла сосредоточиться на самом Кеймроне. Как было просто ненавидеть его, злиться, ругать! И как сложно принять его слова, принять, что он беспокоился за нее.

Больно и стыдно было от того, что он не испытывал злости в ответ, что бы она ни делала. Он, точно как годы назад, был готов поддерживать ее и помогать.

И помогал.

Увидел ее в городе — предложил подвезти.

По ней потоптался монстр — привел доктора.

Она не хотела показаться родителям испуганной и израненной — он увез ее к себе.

Он был точно таким, как раньше.

И сегодня ведь она улыбалась ему. Улыбалась тому, на кого злилась столько лет.

Злилась ли?

Обида была, сильная, ведь Айри оказалась детективом в глухом углу, в то время как он попал в Шестое отделение. Но не было ли это к лучшему? Айри давно признала, что именно в участке третьего округа пришла в себя после убийства на площади Прейн.

Что с ней случилось бы, останься она без работы? А что было бы, если бы она продолжила трудиться патрульным в первом округе? Она и думать не хотела об этом. Этого не было — и точка.

Глухая, застарелая обида на Кеймрона, который решил за нее и сделал по-своему, еще оставалась, но она быстро бледнела.

«Я почти его простила», — и Айри коснулась губ.

Еще недавно все было просто и понятно.

Она — детектив-одиночка.

Он — агент Шестого отделения, которого она ненавидела.

Прошлое — перечеркнуто, забыто.

А теперь… Теперь…

Кто она?

Детектив, который обязан распутать любое преступление? Героиня, которая не имеет права пройти мимо человека в беде? Та, что должна поймать лендейлского палача и исправить ошибки прошлого?

Или человек с правом выбора?

Что-то новое, что много времени зрело глубоко в душе, тонкими и упрямыми ростками пробивалось наружу сквозь удушливый кокон долга, разрушая все то, к чему она привыкла.

Лунный свет ушел с цветов, и они перестали казаться чем-то нереальным и сказочным, а от их запаха отяжелела голова. Айри открыла форточку, запустила свежий ночной воздух.

Время позднее.

И, раздевшись, она легла спать — рухнула на кровать, прогнала все мысли, которых боялась, и заснула.

Загрузка...