За час до рассвета

Глава 24

Несмотря на разговоры с семьей допоздна, Айри очень рано проснулась, зажгла лампу. Окна понизу побелели от изморози, как и крыши соседних домов.

На спинке стула висел китель, блестели пуговицы, и Айри, наклонив голову к плечу, задумалась. Как давно она стала сомневаться в том, что делала? И почему?

Она медленно оделась, положила руку на грудь — шерсть немного кололась. В день, когда получила первый комплект формы, Айри ощутила гордость за себя, за выбранный путь.

И куда все пропало? Почему исчезло?

Почему, когда она спасла людей от падавших бомб, думала только о плохом? Если бы поезд не опередил расписание, если бы она не оказалась на вокзале раньше времени, было бы намного больше раненых и погибших, их друзья и родственники плакали бы и страдали.

Но благодаря Айри этого не случилось.

Дар, который предназначался одной ей, принес столько добра многим и многим людям.

Разве это не великолепно?

Она — героиня, и никто не вправе оспорить это, даже если это был последний раз, когда она кому-то помогла. Но правда и то, что она устала. Устала от боли, от постоянной необходимости помогать, несмотря на собственные желания. Ей хотелось снять образ героини, убрать в шкаф, оставить там и иногда возвращаться к нему, но — не жить в нем.

Кеймрон прав: им нужно как можно скорее поймать лендейлского палача и завершить это дело.

«Найди и поймай меня, если сможешь», — прошептала Айри, прищурившись, текст записки. Он верил в свою неуловимость, в силу магии и в их беспомощность перед ней. Он бросил им вызов.

А на вызовы нужно отвечать.

Айри посмотрела в зеркало, на свое маленькое отражение.

«Кеймрон не одобрит», — читалось в глазах отражения.

«Уговорим», — ответила она самой себе.

Коридоры Шестого отделения не изменились, и Айри с порога погрузилась в привычный назойливый шум, начавшийся со шмыганья вечно простуженного дежурного.

— С возвращением, детектив, — сказал он и закашлялся.

Она кивнула, поднялась к их с Кеймроном кабинету, у которого ее уже ждали Рэт и Мид. Они стояли по обе стороны от двери, и на лицах читались смирение и готовность ожидать еще сколько угодно.

— Доброе утро, детектив, — улыбнулся Мид, снял фуражку.

— Мы уже скучать начали! — хихикнул Рэт. — У нас есть новости!..

— Подожди минуту, — остановила его Айри, достала из кармана шинели ключ от кабинета. — Кеймрона не было еще?

— Пролетел пулей мимо нас в сторону кабинета барона Олдена, — тут же доложил Рэт. — Даже не поздоровался, так спешил!..

— Что ж ты болтливый такой, — покачал головой Мид и втолкнул юношу в кабинет. — Думал бы уже, где, что и о ком говоришь!

На правах старшего Мид часто поучал Рэта, и Айри улыбнулась: она тоже соскучилась по ним. Сняв шинель, села за стол.

— Ну, давай, парень! — Мид подтолкнул Рэта.

А тому и не нужна была команда. Захлебываясь от эмоций, он начал длинный рассказ об их с Мидом поисках хоть каких-нибудь сведений о пропавшей графине Нойтарг.

— Представляете, мы даже на юг съездили! Моря не видели, правда, но зато в поезде покатались!

Мид кашлянул, Рэт свернул свои восторги и, наконец, перешел к сути. Им удалось найти служанку, которая работала в доме графа Нойтарга тогда, когда графиня была беременна.

— Сейчас это вредная старуха, а тогда, говорят, была великой знахаркой, лечила лучше любого доктора! И на сносях у нее ни одна не умерла. Потому, собственно, граф выписал ее к себе в особняк. Жила она при графине, пока та с пузом ходила.

Мид закатил глаза.

— Короче, детектив, старуха рассказала нам о графине, — перебил он Рэта. — И прежде всего отметила, что у нее дурной глаз был.

Айри нахмурилась:

— Что именно это значит? Значений в народе несколько.

— Глаза у нее были разного цвета, а это всем известный признак человека, который запросто сглазить может, — все же влез снова в разговор Рэт. — Правда, не вспомнила уже старуха, каких цветов глаза-то были. Но она считает, что графиня ее сглазила, да так, что той пришлось бросить свою практику.

— Что еще узнали? — Айри посмотрела на Мида.

— Графиня до беспамятства любила графа. И родила она мальчика. На этом все. Старуха из особняка ушла через несколько дней, как мальчик на свет появился.

— В Лендейл графиня не приезжала, а слуги из дома Нойтарга от нас шарахались, словно мы чумные! — с обидой добавил Рэт. — Да там и слуг-то… Странно, конечно, домина огромный, а работает там кухарка да дворецкий, и все.

На этом сведения у них закончились. Мид, что-то вспомнив, из внутреннего кармана шинели достал сложенную, всю измятую газету.

— Вот, детектив. О вас пишут.

Айри взял газету. На первой странице была напечатана статья о ней и о Кеймроне. Там рассказали, что, только сойдя с поезда, они спасли людей, приводились свидетельства очевидцев, описывавших, как Айри ловила бомбы голыми руками, как Кеймрон поймал метавших их революционеров… Их обоих хвалили, потому что погибло только два человека. Взорвись все бомбы, жертв были бы десятки.

— Да, детектив, вот это возвращение у вас вышло! С огоньком! Вы, как всегда, лучше всех! — покивал Рэт.

Айри слегка улыбнулась, но тут же стала серьезной.

— Все же двое погибли. Не стоит об этом забывать и слишком громко радоваться.

Рэт отвел взгляд.

Раздались шаги, в кабинет вошел барон Олден вместе с Кеймроном, и Рэт с Мидом, забрав газету, тихонько удалились. Барон сел на свой стул, пригладил бакенбарды.

— Кеймрон рассказал мне о результатах вашей поездки. Я займусь поисками сердца дракона. Перстень, который является символом власти, вам, конечно, никто не отдаст. Возможно, в императорской сокровищнице найдется что-то подходящее. Постараюсь решить этот вопрос как можно скорее. Пока же вот что вам необходимо знать.

По своим каналам барон Олден не смог много узнать о графине Нойтарг, что намекало на какую-то тайну, связанную с ее происхождением. Граф Нойтарг встретил ее на юге, в одном из маленьких городков, куда на отдых съезжается вся знать. Роман развился стремительно, и уже через два месяца они заключили брак. Ребенок же у них родился через год. Кто была графиня, откуда она приехала на юг, из какой она семьи — этого не знал никто.

— Есть предположение на этот счет, — и Айри пересказала барону то, что узнали Мид и Рэт, а потом то, что им сообщил герцог Монмери. — Королевский род фей, милорд. Возможно, графиня была дочерью сбежавшей принцессы.

— Интересное предположение, но его ничем не подтвердить.

Если бы у виконта Нойтарга были разноцветные глаза… Айри задумалась: а какие у него глаза? Она помнила, что у Нио открытое, округлое лицо, помнила его темные кудри и пологие брови, помнила ослепительную улыбку… Удивительно, но она ни разу не смотрела ему в глаза.

— Темно-карие, — сказал Кеймрон. — У него темно-карие глаза. Так что пока преждевременно говорить о его принадлежности по матери к королевскому роду фей.

На этом тема графини была закрыта, и предметом обсуждения мужчин стал Тарлок, а Айри только слушала. За время их отсутствия были выявлены несуществующие корабли, которые исправно уходили в плавание и возвращались из него — так сообщали журналы регистрации в двух портах. Самих кораблей при этом никто, конечно, не видел. Были найдены люди, на которых оформили корабли, и их удалось расколоть и вскрыть целые цепочки того, как происходило финансирование революции под прикрытием вкладов и доходов от продажи заморских товаров. Все цепочки неизменно вели к одному человеку — Тарлоку, которого под разными именами знали в разных городах.

— У Тарлока живут наши агенты, он под их постоянным наблюдением. Мы его не арестовали, чтобы не спугнуть герцога Эклана и графа Нойтарга. Нет письменных подтверждений их причастности, нам попались записи о вложениях только нескольких семей из числа сторонников принца. Поэтому теперь будем ждать, пока герцог или граф не решат вновь передать деньги Тарлоку, — барон, закончив речь, тихо откашлялся.

— Но нам по-прежнему нужны доказательства того, что всеми ими руководит Ижен Легард, — заметил Кеймрон. — Иначе он так и будет вечной опасностью для Его Величества.

— Для этого нам нужно обнаружить связь между Его Высочеством и герцогом или графом. Переписка принца контролируется, в резиденции его разговоры подслушивают, в них нет ничего подозрительного. Остаются только поездки Его Высочества в загородный особняк, но ведь ни разу к нему не поехали ни герцог, ни граф!

— Во время следующей поездки я сам буду наблюдать за всем.

— Если пожелаешь, — растерялся барон. — Хотя не представляю, как ты планируешь побывать сразу в двух местах, расположенных далеко друг от друга. Они живут в разных предместьях, можно сказать, с противоположных сторон от города.

— Я справлюсь.

— Хорошо, — согласился барон, хотя в его лице все еще читалось сомнение. — А теперь поговорим о лендейлском палаче. Как я понимаю, вы решили сосредоточиться на виконте Нойтарге?

Вот он, тот вопрос, которого Айри ждала. Она выпрямилась, вскинула голову.

— Да, — твердо сказала она барону. — Все посетители «Либери», кроме виконта, во время убийства пары революционеров находились в других местах, и у всех есть тому подтверждения. Во время убийства Тиа Барт у большей части также есть подтверждение того, где они были. А вот где был виконт Нойтарг той ночью, мы не знаем. Со временем убийства служащих Шестого отделения во втором округе сложнее. Шесть человек не смогли подтвердить нам, где или с кем они находились. Виконта же никто не опрашивал.

Барон внимательно выслушал ее.

— Наши руки связаны в его отношении, детектив Вэнс. Пока не будет явных доказательств, мы ничего не можем сделать виконту. Так что работайте. И помните, Его Величество ждет результата. Он уже проявляет нетерпение.

Сказав это, барон удалился, оставил после себя тишину настолько давящую, что, казалось, ее можно было пощупать. Айри положила на стол руки, сцепила их, посмотрела на Кеймрона, который словно был ее зеркальным отражением.

— Нам нужно действовать, — начала она. — Это издевка над нами, иначе появление виконта вчера на вокзале и не назвать.

— Я согласен с тобой, что он и есть наш лендейлский палач, но без проверки сердцем дракона мы ничего не докажем. Если только не найдется графиня, которая на самом деле окажется феей из королевского рода.

Айри замялась, не зная, как лучше озвучить те смутные, нечеткие мысли, посетившие ее утром.

— Он бросил нам вызов, Кеймрон. И с каждым разом он как будто все ярче показывает себя… Что, если мы покажем ему свою слабость? Если мы убедим его в собственной неуловимости?

Кеймрон задумался — его взгляд стал невидящим, обращенным куда-то внутрь, и Айри замолчала, ожидая ответа.

— Да, ты права. Такой, как он, от безнаказанности будет наглеть все больше и больше. Он будет злить нас, дразнить своим присутствием на местах убийств. Возможно, однажды он совершит ошибку. Только, Айри, сколько в таком случае потребуется жертв? Это очень опасный путь.

— И все же я считаю, что мы должны дать ему это ощущение безнаказанности. Оно ему необходимо, — Айри повела головой, постучала по столу. — Если я сегодня выйду отсюда и встречу виконта… Я расскажу ему, что мы ничего не узнали в поездке.

— Я против! — тут же возразил Кеймрон. — Теперь, когда он наш подозреваемый, ты не должна общаться с ним.

— Если бы он мог что-то сделать со мной, уже сделал бы, — заметила она. — Нет, Кеймрон, наш единственный шанс разоблачить его — это заставить его поверить в собственную неуязвимость.

— И мы своими руками создадим чудовище. Он может устроить резню в таком случае.

— Если мы ничего не будем делать, все равно будут жертвы. Кеймрон, обещаю, я буду осторожнее и не стану рисковать понапрасну.

Кеймрон наклонил голову. Он не хотел соглашаться, но и не мог отказать Айри, ее прямому, уверенному взгляду. Она всегда была такой — готовой бежать вперед, прорываться, бороться со всем миром. И останавливать ее Кеймрон не имел права. Нет. Он мог только защищать ее.

Кеймрон поднялся из-за стола, подошел к Айри, наклонился, заправил выбившуюся из пучка прядь за ухо. Она моргнула от удивления, и ее прекрасные серые глаза блеснули, а красивые губы чуть приоткрылись, словно она хотела что-то спросить, но вышел только легкий вдох.

Он коснулся ее щеки, осторожно, аккуратно, словно она была снежинкой, которая могла исчезнуть в любой момент. Нет. Айри скорее была розой, мягкость и красоту которой можно было оценить, только пройдя через боль от шипов.

— Будь осторожна. Обещай мне не ходить по темным улицам наедине с виконтом. И вообще постарайся не оставаться с ним наедине. Можешь ты мне это обещать?

Айри никогда не тонула, а теперь чувствовала себя так, словно ее затягивал водоворот, теплый, ласковый, нежный. Она тонула в голубых глазах Кеймрона, таяла от его голоса, и все возражения пропали, исчезли.

— Обещаю, я буду очень осторожной с ним.

— Хорошо, — кивнул он и улыбнулся, искренне, с пониманием. — Этого достаточно.

— Я буду очень осторожна потому что я больше не хочу, чтобы за меня беспокоились, — и Айри положила свою руку на его, сжала.

— Придешь вечером ко мне домой?

— Да, приду.

В коридоре раздались шаги, и они отпрянули друг от друга, обернулись на дверь.

— Господин Олден, вас ждут! — раздался крик после вежливого стука в дверь.

— Мне пора на допрос.

— Хорошо. Иди. Удачи тебе, Кеймрон.

Он обернулся на Айри — она еще раз пожелала ему удачи и улыбнулась своей особенной улыбкой, которую видел только он.

Кеймрон вышел в коридор и мигом стал серьезным.

— Все готово? — спросил он у охранника, который поднялся за ним из подвала.

— Да, господин Олден. Вас ожидает и задержанный, и писарь.

Утром Кеймрон узнал, что задержанного мужчину с протезом так и не удалось заставить говорить. Он молчал, молчал стойко, и ничего не получалось сделать.

— Узнали, кто он? — спросил Кеймрон, пока они спускались по лестнице.

— Нет, господин Олден. Он называет себя Эн.

— Эн, значит… Неизвестный, — и Кеймрон прищурился, предчувствуя уже, что разговор не будет простым.

Для самых упрямых задержанных и прочих неразговорчивых личностей в подвале специально в одной из допросных сохраняли жуткую обстановку. Засохшие следы крови, подвешенные к стене цепи и кандалы, скрипучий неудобный стул — каждая деталь была призвана заставить человека говорить. Трусливые сдавались сразу у входа, а вот к самым стойким приходилось подбирать способы развязать язык.

Кеймрон зашел в допросную, а прикованный к стулу Эн даже головы в его сторону не повернул. Кеймрон встал перед мужчиной, и тот запрокинул голову. Один глаз заплыл, на щеке алел огромный свежий синяк, губы были разбиты.

— Наконец-то ты сам решил за меня взяться. Если хочешь, можешь и пообедать мной, чудище!

— Ты довел всех моих людей. Они даже избили тебя. Стоит ли дальше молчать?

— Да ничего я вам не скажу! И даже смерть моя вам ничем не поможет! Да делайте, что хотите! — и он противно рассмеялся, повизгивая, а потом закашлялся.

— Знаешь, половина людей пугается и все рассказывает, стоит их только привести сюда. Треть из храброй половины сдается после первого удара. Из оставшихся стойко терпят до последнего только идейные люди. Те, чья вера в собственные убеждения крепка, как гвозди.

Кеймрон обошел стул.

— Уйди пока, он все равно не скажет то, что нужно записывать, — сказал Кеймрон писарю, и тот удалился из комнаты.

С лязгом закрылась дверь, а от сквозняка дрогнул и чуть не погас огонь в лампе.

— Раз сам понимаешь все, то чего пришел? Не скажу я ничего.

— Совсем ничего? — переспросил Кеймрон и поставил свой стул напротив мужчины. — Ты уже сказал свое имя, пускай и вымышленное, — сел перед ним и заглянул в светлый глаз, на дне которого все-таки был виден страх. — Значит, разговорить тебя можно, — он медленно снял перчатки, поднял правую руку, пошевелил пальцами. — Это только вопрос времени.

— Ты сам сказал, что боль мне не страшна. Можешь не пугать.

Звучало убедительно. Кеймрон надел перчатки, решив воздержаться от демонстрации огня.

— Да, таких, как ты, ломает и заставляет говорить не боль…

Кеймрон скрестил руки на груди, вздохнул тяжело.

— Знаешь, среди вас есть фея, более известная как лендейлский палач. Так вот, палач угрожает человеку, который мне дороже собственной жизни. О нем хотя бы можешь мне рассказать?

— Ха, так меня что, из-за этого полоумного тут мурыжат? — и Эн раскатисто рассмеялся. — Так я тебе ничегошеньки о нем не скажу, потому что сам не знаю ни как он выглядит, ни кто он такой. Он всегда приходил в маске, в капюшоне и перчатках! И мужик с ним был всегда рядом страшного вида. Все? Теперь отпустишь?

Кеймрон цыкнул.

— Увы. Но, как я вижу, ты вполне можешь идти на контакт.

— Могу. Я тебе такого начесать могу, что век не разгребешь! Я же могу тебе наврать с три короба! Я могу тебе так наврать, что проверять замучаешься! Задавай вопросы! Я на все отвечу!

Кеймрон удивился. Им попался редкий кадр, но требовалось доломать его. Чтобы Айри не рисковала собой в компании виконта Нойтарга, Кеймрону всего лишь нужно найти доказательства раньше нее.

Однако Эн явно был сильным соперником. Кеймрон задумался, рассматривая уставшего мужчину перед собой. Боль его вымотала, холод в камере одарил больным горлом — было видно по тому, как он сглатывал после каждой фразы. Он держался только из-за идеи. Из-за веры. Такие ломались только в одном случае: если доказать, что их вера ничего не стоила. Кеймрон прищурился.

— Как я погляжу, идейный ты. Верно? — Эн ничего не сказал, только губы у него дернулись. — Болеешь за дело революции. Правда веришь в то, что общество, где превыше всего личная свобода, принесет счастье всем вокруг?

Он потемнел лицом.

— Верю. Иначе бы меня тут не было, — гордо и твердо сказал Эн.

Кеймрон покивал с сочувствием.

— Достойно похвалы, конечно… Но знаешь ли ты, кто во главе вашей революции? Знаешь ли ты, ради кого переносишь сырость камеры, побои, мои занудные и раздражающие вопросы?

Эн молчал, посчитав выше своего достоинства отвечать на подобное. Кеймрон усмехнулся.

— Хоть лет тебе на вид много, но ты, оказывается, веришь в сказки. Те, кто создал ваше движение, хотят не свободы и счастья для народа, Эн. Они хотят убрать императора вашими руками, чтобы на трон взошел Его Высочество Ижен Легард, — уцелевший глаз мужчины округлился, блеснул, но он ничего не сказал. — Для чего создаются ваши кружки? Что вы делаете, прикрываясь лозунгами о свободе? Я скажу тебе. Вы устраиваете погромы и взрывы. Пока ты сидел здесь, твои подельники хотели взорвать вокзал с сотнями невинных людей. Взрыв тюрьмы ранее я еще могу понять — все же это символ угнетения свободы человека. Но и там пострадали невинные люди. Люди, за свободу которых вы боретесь.

Кеймрон замолчал. Молчал и Эн, только его глаз сверкал ненавистью. Он держался. И Кеймрон пошел до конца:

— Если ты такой весь из себя революционер, ответь мне на простой вопрос. А почему, собственно, желая сбросить императорскую власть, вы ни разу не устроили покушения на Его Величество? Почему не было ни одной попытки взорвать или захватить Дил-Атрон, разрушить резиденцию? Я скажу тебе, почему. Потому что революцией руководит Ижен Легард, и он не станет уничтожать то, что ему нужно.

Кеймрон замолчал, а Эн, поморгав минуту глазом, громко, раскатисто расхохотался.

— Эй, твои слова не хуже моих на измену тянут! Где там писарь? Ему бы такое понравилось! А потом бы твои слова да императору на стол! Ты что, думаешь, я поверю в твой бред?

И он опять рассмеялся, но уже натянуто. Кеймрон внимательно смотрел за ним и увидел, что зерно сомнений упало в землю, и ему стоило лишь добавить еще немного, чтобы оно проросло.

— Нужно ли мне что-то доказывать тебе? С тобой или без тебя, мы переловим всех революционеров, просто на это потребуется чуть больше времени. Мы поймаем всех вас и вскроем истинное лицо революции. Ручной революции. Или ты правда думаешь, что ваши руководители стараются на благо простых людей? Ваше благо и проблемы никого не интересуют из знати. И тебя всего лишь использовали. О твою веру, можно сказать, вытерли ноги.

Эн молчал, насупился. Кеймрон размышлял, рискнуть или нет? И решил положиться на удачу.

— Ты ведь из тех надежных людей, кто создает кружки и является связным между ними. Значит, тебе не раз выдавали деньги на всю эту деятельность, — Эн дернулся. — А я знаю, откуда к тебе попадали эти деньги. От Тарлока, мужчины с десятком имен, у которого множество кораблей. Я думаю, ты, Эн, наверняка один из фиктивных вкладчиков в несуществующие корабли. Списки у нас уже есть. А знаешь, кто давал деньги Тарлоку? Герцог Эклан и граф Нойтарг, а также еще множество знатных людей. И тому у меня есть подтверждения.

Эн замер, его глаз округлился, и он смотрел на Кеймрона, как на настоящее чудовище. А он слышал, как ломалась его душа, как проросшие сомнения терзали ее.

Кеймрон вышел из помещения, закрыл дверь.

— Вернусь через час, оставьте пока его там, — сказал он охраннику у двери.

Вернулся Кеймрон в допросную уже к другому человеку.

— Что ты хочешь от меня узнать? — глухо и тихо спросил он.

— Приведи меня к одноухому. Знаешь такого?

— Как не знать. Он из руководителей, высшее звено среди нас. Выше, чем я.

— Значит, он должен знать тех, кто все организовал? Верно? — Эн кивнул. — Тогда в твоих интересах привести меня к нему. Заодно сам сможешь спросить, кто же стоит за ним. Узнать, правду ли я сказал тебе.

— По рукам, — сдался Эн. — И все же ты правда чудовище.

Кеймрон пожал плечами. Кем бы его ни считал Эн, ему было плевать. А вот что знает одноухий о фее… Ответ на этот вопрос очень волновал Кеймрона.