За час до рассвета

Глава 14

В их с Кеймроном расследовании настал тот самый период — время, когда требовалось думать, собирать крохи информации и связывать в единое логическое полотно, поэтому они сидели в кабинете над отчетами.

Он молчал, просматривал бумаги, иногда тер глаза и намного чаще — заправлял волосы за ухо. Она, нахмурившись, читала каждую строку по два раза, иногда даже вслух, а все, что привлекало внимание, выписывала в блокнот, рисовала в нем стрелочки, что-то обводила, что-то помечала вопросительными или восклицательными знаками.

Расстроенный Рэт доложил, что ему ничего не удалось узнать о пуговице — ни один портной не видел подобных.

Мид задержал несколько человек, но после допроса их пришлось отпустить — у каждого нашлись неопровержимые доказательства их отсутствия во втором округе в ночь убийства.

Айри чихнула, и то был первый громкий звук, раздавшийся в кабинете с самого утра.

— Смени форму на более теплую одежду, — попросил Кеймрон. — В здании не топят, так как в случае пожара могут сгореть архивы.

Айри поправила воротник, под которым гармошкой собралось горло свитера. Ногти у нее на руках немного посинели.

— Мне и в форме нормально, — ответила она недовольно. — Продолжим, — и вновь опустила взгляд в бумаги.

Кеймрон куда-то вышел и вернулся с пледом, который набросил ей на плечи.

— Так будет лучше, — заметил он и сел за свой стол.

Айри кивнула и закутала руки в плед так, что остались торчать одни пальцы.

— А ты не мерзнешь? Сидишь в одном пиджаке.

Сколько Айри ни всматривалась, но не видела ни покрасневшего носа, ни каких-то других признаков того, что Кеймрону холодно.

— Драконья кровь греет, — зло усмехнулся он.

— Ненавижу, когда ты так говоришь, — поморщилась она и прикусила язык.

Кеймрон поймал ее взгляд и неожиданно светло улыбнулся:

— В этом ты не изменилась. Почему тебе не нравится упоминание крови? Ведь кто-то из моих предков был драконом, иначе бы я не стал магом.

— Хоть и маг, но ты — человек. И кровь у тебя человеческая, — покачала она головой.

— Моя рука в недоумении.

— Ты давишь на жалость? — Айри вскинула бровь и скрестила руки на груди, однако из-за пестрого пледа у нее не получилось выглядеть грозно.

— Может быть? — Кеймрон наклонил голову к плечу. — Кроме тебя меня никто не жалел.

Айри опустила взгляд на правую перчатку, которая скрывала чешую. Она не понимала, что жуткого в его руке. Особенность — не больше. И все же так думало малое число людей, даже в патруле за спиной Кеймрона шептались, называя подобное уродством.

Айри отложила бумаги, сбросила плед, подошла к Кеймрону и, как когда-то давно, положила свою руку на его. Как и прежде, она была горячей.

Как и прежде… Прошлое неумолимо возвращалось, захлестывало, и отступать уже было поздно. Сколько раз она так делала? И не вспомнить.

— Рука как рука. Обычная, — сказала она.

Кеймрон наклонил голову, и волосы выскользнули из-за уха, блеснули светлым золотом. Его голубые глаза были оружием — Айри всегда замирала под его взглядом, она всегда была бессильна против него. Скрыты ли у Кеймрона в предках еще и феи, от которых ему досталась способность зачаровывать одним взглядом? Вот и теперь она застыла, словно пойманная в силки птичка, увидевшая охотника.

— Неужели я дожил до дня, когда Айри Вэнс меня утешает?

Она дернула головой и хотела отойти, но Кеймрон удержал, положив левую руку поверх ее.

— Возвращаю долг за мое спасение, — и Айри с усилием освободила свою руку, вернулась за стол, закуталась в плед сильнее прежнего.

И до конца дня она больше не смотрела в глаза Кеймрону.

Ей повезло, что, когда она собиралась уходить, к нему пришел барон Олден.

— Оставлю вас, — кивнула она мужчинам и, сложив плед, сбежала из кабинета и из здания так быстро, что дежурный в спину ей крикнул что-то про сквозняк.

Остановившись на другой улице, Айри выдохнула. Да что с ней? Ведь ничего не случилось!

— О, Айри Вэнс! — она обернулась и увидела Нио. — Какая приятная встреча!

— Добрый вечер, милорд, — он недоуменно поднял бровь, и она исправилась. — Нио.

— Так лучше, — довольно кивнул он. — Ты закончила с делами? Может, прогуляешься со мной? Так скучно изучать город в одиночестве!

Айри посмотрела за спину Нио, на его слугу, которого до этого видела в качестве возницы. Но сегодня он шел следом за лордом, а кареты не было видно. Слуга оказался мужчиной лет сорока, с проседью в серо-коричневых волосах, с бородой, плотного сложения. А еще у него был очень тяжелый взгляд.

— Не смотри на него! — замахал руками Нио. — Этот грубый мужик ничего не понимает в развлечениях и красоте, а только ходит за мной и сопит недовольно!

— Почему ты не оставил его дома? — спросила Айри, подчиняясь Нио, который взял ее под руку и повел вперед по улице.

— О, это печальная страница, оставшаяся от моей прежней жизни! Стоит ли мне рассказывать о таком в этот чудесный вечер? Твое доброе сердце, боюсь, не выдержит!

— Но так все звучит еще ужаснее.

— Это слуга моего отца, Айри. Я же говорил, что часто болел? Отец опасается, что в любой момент мое здоровье вновь может подвести, поэтому слуга обязан сопровождать меня везде. Ну, на всякий случай. Это страшновато, но так и мне самому спокойнее, ха-ха! — и он неловко рассмеялся.

— Осторожность не бывает лишней, — неуклюже заметила Айри.

По улице они дошли до кованой ограды, окружавшей Зимний парк — излюбленное место знати для долгих прогулок в сезон холодов, потому что там посадили деревья, которые круглый год были зелеными. Нио уверенно шел к распахнутым воротам.

— Нио, возможно ты не знаешь, но в Зимний парк имеет право входить только знать. Мне туда нельзя, — объяснила она.

— Серьезно? Какая глупость. Идем, Айри.

Сторож у входа вскинулся, заметив их.

— Милорд, прошу прощения, но ваше сопровождение не может пройти в Зимний парк, — ожидаемо сказал он и поклонился.

Айри уже хотела освободить руку из хватки Нио и отойти, но тот только сильнее сжал ее и нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что я не могу пройтись по парку со своей спутницей?

— Таковы правила, милорд. Никто, кроме леди и лордов, не имеет права входить в Зимний парк. Прошу прощения, — сторож нервничал, кланялся и слегка заикался.

Нио потемнел лицом. Он ничего не сказал, только смотрел сверху вниз, и Айри поежилась. Нио знал о своей власти над простыми людьми, о страхе, который мог внушить им.

— Отказываешь мне в проходе? — Нио спросил тихо, но от его голоса стало страшно. — Виконту?

Сторож смертельно побледнел и сложился пополам:

— Нет, проходите, милорд!

Нио повернулся к слуге и сказал важно:

— А ты подожди здесь. Не будем уж слишком нарушать глупые правила.

И Айри увлекли на чистенькие дорожки, выложенные цветной плиткой. В нос ударил сильный хвойный запах. Еловые лапы над головой переплетались, создавали навес. Чуть дальше в стороне вытянулись тонкие сосны, и в свете фонарей невозможно было различить, где тень от ствола, а где само дерево. В посадке прятались белокаменные статуи — женщины и мужчины следили за пришедшими своими пустыми глазами.

Они свернули на узкую, темную тропинку, ветви над которой располагались так низко, что приходилось идти пригнувшись. Слева раздался хлопок, и в небо с громким, противным карканьем взлетели потревоженные вороны. Айри хотела уже пойти туда, откуда раздался звук, но Нио остановил ее.

— Не оставляй меня одного. Какое-то жутковатое место. Стоило ли сюда так стремиться? — заметил он, оглядываясь. — Пойдем лучше туда, где есть фонари.

Айри подчинилась.

— Зимний парк любят, когда снежно. Говорят, тогда он прекраснее всего, — вспомнила Айри то, что слышала от Кеймрона.

— Но эти деревья такие пугающие, они словно вот-вот нас схватят! — он крутил головой, осматривался с любопытством.

Неужели он впервые видел ели и сосны?

— Нио, а где ты рос?

— О, в одном городке на юге. У моего отца там есть особнячок на берегу моря, и все свое детство я провел в нем, потом переехал в дом у озера неподалеку, там и жил до недавнего времени.

— Это далеко отсюда?

— На поезде можно добраться за день.

Айри это ни о чем не говорило. Сколько поезд проезжает за день? Она не представляла. Но и понимала, что мерить такие большие расстояния в шагах никто на свете не стал бы, а если и стал бы, она не смогла бы осмыслить получившийся результат.

Вместо этого она попросила Нио рассказать о море.

Фели когда-то была на юге и привезла оттуда одни восторги.

— Море? Лужа соленая, — ответил Нио и пожал плечами. — Еще водорослями порой так пахнет, что невозможно спать. Этот запах въедается в саму кожу, во все вещи!

— Тебе не нравится море? — с удивлением спросила Айри.

— На море хорошо приезжать летом, а жить рядом с ним… Скука! В Лендейле намного лучше, поверь мне.

И Нио рассказал ей о затяжных дождях, о выброшенной на берег рыбе и водорослях. Рассказал о сырой, неуютной зиме, когда воздух был таким плотным, что, казалось, его можно было выжимать, как платок. Он рассказал, что море не всегда синее, а часто — серое, зеленоватое, неприятное. Он рассказал о штормах, что ломали корабли, о белопенных гигантских волнах, которые могли смыть человека с каменной набережной.

Айри слушала его, пока они медленно шли по пустым дорожкам, прихотливо петлявшими под ногами. Закончив свою историю, Нио попросил:

— Теперь и ты расскажи о себе.

Айри моргнула и остановилась, а он, увлекшись какой-то статуей, прошел вперед и только потом обернулся.

— Нечего рассказать, — развела она руками. — Я не выезжала из Лендейла и почти все время работала.

— Ох, как же тяжело жить героям! — вздохнул он. — Я бы не смог, не смог… Променять все радости жизни на служение людям… О, в прошлом о тебе сложили бы прекрасные стихи! Ты поставила долг выше своей жизни, Айри, и это трогает до слез! — закончил он высоким голосом. — Кстати, а почему ты так поступила? — резко, по-деловому спросил он.

Айри выдохнула и с робкой улыбкой ответила:

— Потому что у меня есть благословение феи.

— Так это не слухи⁈ — лицо Нио, подсвеченное с одной стороны фонарем, стало совсем как у мальчишки, а вот вторая половина, скрывшаяся в темноте, наводила жуть.

— Не слухи.

— Но как? Откуда у тебя благословение?

И Айри рассказала. Когда ее мама была беременна, то помогла одной старой женщине: накормила, пустила переночевать, собрала припасов в дорогу. И женщина, прежде чем уйти, сказала, что дитя, которое скоро родится, будет под защитой, что не будут ему страшны никакие опасности. Или что-то в таком роде — мама Айри отнеслась к словам легкомысленно и не запомнила их.

Потом родилась Айри. Росла она как обычный ребенок, пока не стали случаться странности.

— Однажды зимой я увязалась за братом и его друзьями на реку. Встал лед, и нам не терпелось побегать по нему. Только лед был тонкий, хрупкий, и под весом десяти детей треснул.

Айри вздохнула и продолжила рассказ. Мальчишки стали тонуть, кричать, а льдина под Айри осталась целой, не перевернулась, и течением ее понесло точно к набережной. Она тогда перепугалась — обычное дело для девочки девяти лет в подобной ситуации. Ее выбросило в снежок на берегу, и она плакала, пока веки не смерзлись от слез. Взрослые быстро заметили беду, но тем не менее двоих ребят спасти не удалось. А она вот даже в ледяной воде не оказалась.

— Потом всякое еще случалось, и каждый раз в опасной ситуации я оставалась живой. Окончательно я поняла, что не такая, как все, когда загорелась городская библиотека.

Айри тогда только исполнилось четырнадцать, и во время прогулки она оказалась возле горящего здания. Пожарные еще не прибыли, а внутри… Внутри были люди. Айри как невидимая рука толкнула, и она пошла в огонь, хотя ее пытались остановить, кричали, что она безумна.

Айри вывела человек десять из библиотеки, прежде чем здание рухнуло. Она сделала то, чего не смог бы сделать никто, и именно тогда она впервые заметила, что огонь сторонился ее, словно кто-то отводил его. Поскольку одежда пострадала, от родителей скрыть ничего не вышло, и дома ей пришлось честно обо всем рассказать. Тогда мама и вспомнила о странной женщине.

— Мы думаем, что она была феей, а те слова — благословением, — закончила Айри и смутилась.

До этого она рассказывала о своем детстве только Кеймрону…

— Невероятная история! — пораженно выдохнул Нио, хлопавший глазами. — И с тех пор ты решила спасать людей?

— Верно. Раз мне дано, то я должна помогать, — ответила она, еще сильнее смущаясь.

Звучало… самоуверенно. Кеймрон обычно морщился при этих ее словах, а вот Нио кивнул и улыбнулся.

— Верно! Раз тебе дана такая возможность, ты должна ее использовать! Нет, тебе совершенно точно нужна норма по спасению людей в день! Заведи, рекомендую! — и он задорно ей подмигнул.

Больше она не говорила, только слушала восторги Нио от ее судьбы героини.

Домой Айри вернулась поздно и сразу поднялась к себе в комнату, где опять цветы заливал лунный свет. Он же пятном лег на темный пол, перекрасив его в белый. Айри встала в его центр, и ноги оделись в серебро. Свет их поглощал, казалось, что еще немного, и она начнет тонуть в нем, пропадет, исчезнет.

Она качнулась и сделала шаг в сторону, прочь от света.

Утром она опять сидела за своим столом в кабинете, где пахло чем-то пряным, где темно-зеленые стены напоминали еловую хвою, и ей все казалось, что она по-прежнему в парке. Слова в бумагах путались, превращались в кашу.

Кеймрона куда-то отправил барон, и Айри весь день провела в одиночестве. Она погасила лампы, закрыла кабинет, попрощалась с дежурным и уже отошла от здания, когда увидела высокий светловолосый силуэт вдалеке. И остановилась.

Кеймрон всегда выделялся — ростом, сложением, цветом волос, своими манерами. Он и в толпе всегда шел прямо, не сворачивая, и люди огибали его, словно река, обходившая камень. Сегодня он шел особенно порывисто, широким шагом, а руки убрал в карманы пальто.

Айри не знала, что делать. С одной стороны, ей хотелось спросить, что случилось, а с другой… А с другой стороны, это было очень странно. Имеет ли она право спрашивать его о чем-либо, кроме дела? Да и что она может сказать? Поругаться?

Пока она думала, Кеймрон пересек улицу и подошел к ней.

— Пойдешь со мной ужинать? Здесь недалеко есть хорошее место.

Айри кивнула, с тревогой глядя в замерзшие голубые глаза. Кеймрон привел ее в какое-то небольшое заведение, спрятанное от глаз в темноте подворотни. Место явно было «для своих». Вычурные газовые лампы на кирпичных стенах смотрелись дико, лакированную стойку протирал какой-то зализанный, но добродушный на вид мужчина, а посетители за столиками молчали и ели, низко склонившись над тарелками.

Кеймрон выбрал для них место в углу, в стороне от остальных и ушел к стойке. Айри села, сняла перчатки и фуражку, положила на стол из темного дерева и без салфеток. Пахло здесь по-домашнему, приправами и жареным мясом. Стены украшали пейзажи в витиеватых рамах. Казалось, что кто-то хотел устроить роскошное логово, но место выбрал в последний момент, наспех.

Кеймрон вернулся с двумя дымящимися кружками.

— Чай. Тебе попросил сделать не такой крепкий, с тремя ложками меда.

— Спасибо, — Айри обняла руками кружку. — Ты помнишь…

Кеймрон кивнул.

— Что-то случилось? — осторожно спросила она.

— Я был в Охранном ведомстве у герцога Орданена. Он недоволен нашей медлительностью.

— А почему меня с собой не взял? — удивилась Айри. — Я ведь тоже занимаюсь этим делом. Или… Герцог не пожелал видеть простолюдинку? — спросила она, прищурившись.

— Нет. Достаточно того, что настроение испорчено у меня. Он два часа ругал и Сыск Его Величества, и Шестое отделение, — Кеймрон поморщился и сжал переносицу, вздохнул. — Ладно, бывало хуже. Тем более, что в целом он прав.

— Попробовал бы он сам фею отыскать, раз такой умный…

— А ему не надо быть умным. Ему надо нас ругать и требовать результата, — усмехнулся Кеймрон и поблагодарил мужчину, который принес им две тарелки с едой. — Он же главный.

— Несправедливо, но верно, — поморщилась Айри.

Похлебка с бараниной была свежей, очень горячей и вкусной.

— Я весь день просидела над бумагами, у меня есть некоторые мысли.

— Давай не будем сегодня говорить о делах, ладно?

— Назло герцогу замедлимся в расследовании еще больше? — Айри вскинула бровь.

— Мы не можем работать без перерыва. Поиски людей идут, мы с тобой разбираемся с известными нам сведениями, и на этом все. Мы свою работу делаем честно. А его надежды отыскать преступника за день тщетны в таком сложном случае. Понимаю, если бы мы не могли найти человека, но ведь против нас — фея!

Кеймрон поднял голову и сделал глубокий вдох, успокаиваясь. Айри замолчала — герцог явно вывел его из себя, и не стоило подливать масла в огонь. Она подвинула к себе ближе кружку и сделала глоток сладкого чая. Такого, какой она любила.

— Прогуляемся? — предложил Кеймрон, когда они вышли из заведения.

Айри поправила фуражку и кивнула.

Они свернули в сторону народного центра города — ярмарочной площади, где утром шла бойкая торговля, а по вечерам выступали актеры. В их сценках часто появлялись неверные мужья, сварливые жены, благородные леди и лорды, которых водили за нос их хитрые слуги. Актеры метко подмечали самое главное из жизни, преувеличивали до крайности, и зрители хохотали и плакали.

Айри и Кеймрон пришли на площадь в конце представления. Один мужчина был одет в костюм скелета — к черной одежде были пришиты вырезанные из дощечек кости, другому соорудили доспехи из привязанных к груди, локтям и коленям тарелок, а на голове у него вместо шлема сидела черная от копоти кастрюля. Третьей была женщина в платье, сшитом по моде знати — с длинным шлейфом и рукавами, но из грубой ткани. Их освещало пламя из чаш, расставленных по краям помоста, и тени делали их облик еще забавнее.

— Сегодня для вас выступали те, кого любят от Драконьих гор до Южного моря! Мы — труппа «Дырявая рубаха»! — и зрители закричали, захлопали в ладоши, радостно засвистели. — Завтра мы уезжаем, но не скучайте, сюда уже через три дня прибудут наши дорогие друзья. Вы догадываетесь, кто-о-о-о? — надрывая горло, вопил скелет, пока дама и рыцарь кланялись. Толпа закричала, что не знает. — Как вы могли забыть их! Это же наши дорогие «Рогоносцы из Сафе»! Мы заклинаем вас, встретьте их погорячее, ведь они едут с севера и наверняка замерзли там до костей! — и он выпятил вперед свою грудь, на которой закачались дощечки.

Айри усмехнулась, повела головой. Фели не любила народные труппы и считала, что они прививали людям дурной вкус. Труппа, в составе которой работала Фели, ставила всегда серьезные произведения, и потому они прославились среди знати.

Айри нравились простые и смешные сюжеты, только вот смотрела она в последний раз представление… Она не могла вспомнить, когда. Наверное, еще в те времена, когда Фели только искала работу.

Актеры ушли, но их место не осталось пустым — на помост поднялись музыканты и танцовщица. Бодрая, плясовая музыка полетела над площадью, взметнулась к небу с искрами из чаш.

Айри стояла в тени, в то время как вышедший чуть вперед Кеймрон был ярко освещен.

— Тебе нравятся такие развлечения? — тихо спросила она.

— Почему бы и не посмотреть? — ответил он, не отрывая взгляда от танцовщицы. — Жаль, опоздали на представление.

«Почему бы и не посмотреть», — повторила про себя Айри. Она никогда бы не пошла смотреть что-то просто так, у нее не было времени, ведь она должна работать.

«Почему бы и не посмотреть?» — повторила она и подняла глаза на танцовщицу в воздушном алом платье, которая кружилась, сгибалась в такт музыке, поводила обнаженными медными плечами, вскидывала голову, заставляя упругие черные кольца волос подпрыгивать.

Красиво.

Кто-то у помоста тоже начал танцевать, и это оказалось заразно — все больше людей стало присоединяться к пляске, и земля задрожала от ударов каблуков. Блестели глаза женщин, хватали их за талии мужчины, и они кружились, кружились, кружились…

Айри смотрела за всем этим, как зачарованная. Она ни разу в жизни ни с кем так не танцевала, даже когда была совсем девочкой. Она сделала шаг назад, еще глубже в тень, и наклонила голову.

— Кеймрон, тебе не кажется, что здесь слишком шумно? И не безопасно? Уже темно, и может появиться монстр.

— Нельзя каждую минуту думать об опасности, — покачал он головой. — Отдохни, Айри. Знаешь, это полезно. Идем, здесь есть улицы потише.

И он, взяв ее за руку, потянул за собой, увлек на узкую улицу, где с трудом разошлись бы двое, потом они повернули у синего дома, пробрались узким проходом между двумя каменными стенами и вышли к набережной. Здесь, при свете фонарей, чинно прогуливались семьи, парочки, друзья.

Слабый сырой ветерок холодил лицо.

Айри остановилась, и Кеймрон, отпустив ее, обернулся.

— Что-то не так?

И Айри прикусила губу, разбираясь с собственными мыслями.

— Неправильно это. Столько людей убили, а мы с тобой развлекаемся, — покачала она головой.

— Верно, наш долг — поймать убийцу, наказать его и восстановить справедливость. Вот только в погоне за справедливостью нужно и самим не умереть. Что случится, Айри, если этот вечер ты проведешь не в кабинете над бумагами? Мертвые могут и подождать. Жизнь у нас одна, и не стоит тратить ее на слепое служение тем, кто уже не с нами.

— Нет. Мы не должны забывать о них, — упрямо ответила она, не сделав ни шагу в сторону набережной.

— Мы и не забываем. Только, знаешь, наш мозг — удивительная штука. Если непрерывно искать решение какой-то одной задачи, разум затуманивается, а если отвлечься на что-то другое, то потом придет новая мысль, и ты удивишься тому, что раньше она тебя не посетила.

Кеймрон договорил и подошел к ней, встал за спиной.

— Если не веришь, то давай проведем эксперимент. До конца вечера — ни слова о делах, отвлекаемся, смотрим город, — и он провел рукой перед ней, обрисовывая пейзаж. — А завтра с самого утра — работаем и думаем. Соглашайся, Айри. Эту теорию стоит проверить, — и его руки легли ей на плечи, мягко подтолкнули туда, к огням набережной, к беззаботным людям. — Забудь на один вечер о своем долге, чтобы завтра днем тебя посетило озарение.

Огни набережной манили, они обещали что-то новое, напоминали о чем-то забытом, и Айри поддалась уговорам, отправилась в маленькое путешествие.

Город поменялся за последние годы, а она и не заметила. Там, где раньше можно было купить мороженое, открылась булочная. Там, где она с Фели любовалась великолепными куклами, теперь торговали посудой.

Река ненавязчиво шумела, убаюкивала разум, и все мысли отступали, исчезали под шелест волн, растворялись за криками чаек, искавших ночлег.

— А что вон там? — и она пошла к желтому домику с зелеными подоконниками, где раньше они с Кеймроном покупали булочки с корицей.

Теперь там торговали тканями с юга, и на витрине ярко сиял голубой шелк с серебряной паутинкой узора.

— Многое изменилось, — заметил Кеймрон, и Айри увидела в отражении на стекле его силуэт за своим плечом.

Сердце защемило. Она пошла прочь от витрины, и ноги сами привели к… Вифарскому мосту. В его начале стояли две каменные статуи драконов, и Айри прошла мимо них.

— Смотри, красиво, — позвал ее Кеймрон, и она остановилась, обернулась.

Полная луна поднялась над горизонтом, сверху она была золотой, а снизу оставался красно-оранжевый краешек, и свет лег тропинкой на реку. Айри оперлась на ограду моста, сдавила ее руками, стиснула до боли.

И сдалась.

— Да, очень красиво, — согласилась она и смахнула выступившую на левом глазе от ветра слезу.

Кеймрон стоял рядом с ней.

Забытое прошлое стало новым настоящим, и Айри приняла это. Все в ней говорило, что так и должно быть. Так — правильно, а все иное, что было до этого — ложь и обман.

Луна стала совсем золотой, уменьшилась, словно отдалилась от них.

— Уже поздно. Пора расходиться по домам, — нарушила тишину Айри.

Кеймрон согласился и вызвался проводить ее, поэтому им пришлось возвращаться к его автомобилю.

— Спи спокойно, Айри, этой ночью за городом присмотрю я, — сказал он на прощание и уехал, а она так и не поняла, была ли это шутка или настоящее обещание.

Дома все спали, и она тихонько поднялась к себе. Луна не освещала букет. Айри зажгла лампу. Цветы увяли — листья поникли, лепестки сморщились, и она спустилась вниз, выбросила их, вылила воду из вазы и убрала ее в шкаф на кухне.