За час до рассвета

Глава 30

Исчерканные листы рукописи лежали на столе, на диване, на подоконнике, на камине — пометки перекрыли бледный основной текст. Где-то было подчеркнуто, где-то — перечеркнуто, а где-то и вовсе густо заштриховано.

Горел камин, и огонь порой трещал тревожно, словно кто-то ворчливый и злой, осуждавший. Пламя дергалось, и хаотичные тени скакали по стенам, мебели и двум бледным, уставшим лицам. Кеймрон сидел, опустив подбородок на сцепленные руки, смотрел в огонь невидящим взглядом. Айри стояла у окна, скрестив руки на груди, и тоже ничего перед собой не видела.

Осеннее серое небо с низкими тучами напоследок разверзлось ливнями, затяжными, сильными, и капли били, молотили по окнам, крышам, откосам. Порывистый ветер гудел, трепал дерево у окна, и под его порывами оно тонкими черными ветвями стучалось в окно.

И от этого стука Айри очнулась, повернула голову. Черные ветки скреблись по окну, смахивали некоторые капли. Словно паучьи лапы, они, казалось, плели водяную паутину на стекле.

Несмотря на яркий огонь, ей было зябко — холод страха исходил изнутри, не позволял согреться. За несколько дней все было обдумано, отданы все нужные приказы, все было обсуждено и оговорено, и оставалось только ждать.

Часы размеренно тикали, и их стрелки приближали решающий момент.

— Он не может поступить иначе, — повторил Кеймрон. — Нет, Айри, я уверен, что все будет именно так.

Уставший взгляд был спокоен и полон уверенности. Но все же… Все же он и боялся, и переживал, как она. Это чувствовалось и в согнутой позе, и в словах, которые он повторял раз за разом, словно желал убедить их обоих.

В пьесе на сцене трижды должно появиться оружие, и во всех трех сценах участвовала героиня Фели — Мабена. Умирала по сюжету Мабена в самом конце, во время третьей из выбранных сцен — она убивала себя, чтобы не дать плохим людям узнать о ее сыне, которому помогла сбежать.

— Он захочет помучить тебя. В первые две сцены он ничего не сделает, чтобы насладиться твоим испугом. А вот финал… Он идеально подойдет для него, — опять и опять проговаривал Кеймрон.

Вторя ему, застучали по окну ветви после очередного порыва ветра.

Айри подошла к Кеймрону, села рядом с ним и обняла, положила голову ему на плечо, прикрыла глаза.

— Скоро все закончится, Кеймрон. И мы станем свободны, — прошептала она.

Они станут свободны в любом случае. Если они смогут поймать Нио, они станут победителями и покинут Лендейл в окружении славы. Если они не угадают, если план не удастся, они станут проигравшими и покинут Лендейл из-за позора и проклятий.

Но смогут ли они жить счастливо и спокойно во втором случае? Совершенно точно нет. Они будут бездомными, скитальцами, что нигде и никогда не найдут покоя. Айри никогда не сможет простить себе смерти сестры. Кеймрон будет страдать, потому что это случится из-за его плана.

Мысли о плохом, как Айри и Кеймрон ни гнали их, возвращались, приносили с собой кокон тревоги. Страх обнимал их, окружал, стискивал в своих объятиях, не позволял спать.

Они тысячу раз все обдумали и обсудили, учли, казалось, все возможные мелочи, но страх не отступал, и доводы разума оказались бессильны перед ним.

— Как жаль, что я не смогу находиться рядом с тобой, — тоже шепотом ответил Кеймрон, и его рука легла на щеку Айри, убрала с лица прядь. — Опять…

— Так нужно. И уж кто-кто, а я точно буду в порядке, — усмехнулась печально Айри. — Если бы я могла передать благословение Фели, сделала бы это без раздумий.

Кеймрон развернулся, обнял Айри, и она устроилась у него на груди. Вместе было не так страшно, как по одному.

— Когда все закончится, мы начнем совсем другую жизнь, — услышала она тихие слова.

Затрещал камин, как будто осуждая подобные мысли в такой момент.

— Начнем, — согласилась Айри. — И как можно дальше от Лендейла! Я не хочу больше здесь оставаться.

После возвращения из поездки эта мысль преследовала Айри, и с каждым днем становилась ярче, желаннее. Она не ненавидела родной город, ведь здесь жила ее семья, здесь она познакомилась с Кеймроном, здесь прошли все и радостные, и грустные моменты ее жизни.

Айри стало ненавистно то место, которое она занимала в городе. Ее угнетала невозможность перемен. Чего бы она ни хотела, в Лендейле ей всегда придется быть героиней Айри Вэнс, той, у которой нет собственной жизни.

— Но, Кеймрон, точно ли ты готов уехать? Ведь здесь у тебя все…

Последние слова она выдохнула, сама не зная, почему. Вроде бы все было сказано раньше, все было решено, однако Айри не могла не спросить еще раз. С ее судьбой все ясно. А с его?

— Нет. Все у меня будет там, где будешь ты, — ответил он без промедлений.

Айри отстранилась, заглянула ему в глаза — и они не лгали. Кеймрон был уверен в своем решении, в своих словах.

— И все же у меня остается такое чувство, что тебе придется многим пожертвовать, — призналась она. — Здесь ты работаешь в Шестом отделении, ты помощник своего отца. В будущем ты можешь занять место барона Олдена. А кем ты станешь в другом месте? Что будешь делать?

«А что там буду делать я сама?» — и Айри прикусила язык.

Кеймрон слегка приподнял уголки губ.

— Зачем ты загадываешь так далеко? Никто ведь не заставляет нас навсегда покидать Лендейл, Айри, — и он светло улыбнулся. — Сначала мы поедем отдохнуть… Куда-нибудь. А потом, если захотим, то сможем и вернуться сюда. А если не захотим, то не вернемся. И ты думаешь, Шестое отделение работает только в Лендейле? У нас есть свои люди во всех городах, и всеми ими там тоже кто-то да руководит. Я без работы точно не останусь. А вот у тебя появится время подумать, чего ты хочешь. Кем хочешь быть, если не героиней?

Айри моргнула. Кем она хочет быть?

— Не знаю. Это слишком сложный вопрос. Я знаю только, что хочу быть рядом с тобой, — и она быстро поцеловала Кеймрона.

— Я считаю, что для начала этого достаточно.

Они сидели, обнявшись. Порой приходил молчаливый Ловри, подбрасывал в камин новые поленья и исчезал. Дождь лил и лил, ветви стучали. Тревога не ушла, страхи не исчезли, не развеялись, но все же стало спокойнее.

— Мы поймаем его в этот раз, Айри. Не упустим. Докажем его вину.

Айри кивнула.

Вскоре Кеймрон отвез ее домой, и там ее ждало очередное платье, присланное Нио, — на этот раз из серо-стального шелка с тонким белым кружевом.

— Ты же понимаешь, что идти в императорский театр в форме плохая идея? — осторожно спросила Фели, стоявшая за ее спиной.

— Да. Я надену это платье.

И ночь сестры провели, сидя бок о бок. Они слушали дождь за окном, слушали скрип половиц под ногами родителей. Они держались за руки и смотрели в будущее.

— Я уверена, что все получится, — кивала Фели.

— Ты все помнишь?

— Да, Айри. От меня так мало требуется, что это было бы сложно забыть. В основном мне нужно только не бояться, — и она повела плечами. — Это, конечно, сложно.

— Очень.

Фели помолчала, а потом тихо произнесла:

— Не могу представить, что, возможно, в последний раз вижу эту комнату, тебя, родителей. В голове не укладывается.

— И не представляй! Потому что это точно не последний раз! — и Айри стиснула руку сестры.

— Да. Верно…

Фели утром шла в театр, чтобы там подготовиться к спектаклю. И Айри проводила ее. Фели вышла за порог, открыла зонт, обернулась.

— Помните, я вас всех люблю! — сказала она с улыбкой и быстро убежала.

— Что это с ней? — нахмурился их отец.

— Айри? — спросила ее мама нерешительно.

Улица шумела и гудела, как обычно, и Фели растворилась среди других людей, среди других зонтов, и дождь смыл ее следы.

— Она просто напомнила, что любит нас всех, — Айри закрыла дверь в дом. — Сегодня у нее очень важный день.

В театр Айри собирала мама.

— Ты бледная. Плохо спала? — спрашивала она, с тревогой через зеркало заглядывая в глаза дочери.

— Дождь невозможно стучал по крыше, — ответила она, опустив взгляд.

Что Айри скажет своим родителям, если Фели убьют? Что с ними будет? Она даже думать о таком не хотела.

— Айри, за тобой приехали! — раздался голос ее отца.

Ее мама стояла за плечом и тихо, неразборчиво прошептала что-то, похожее на молитву.

Дождь за окном стих. Подобрав подол платья, Айри вышла из дома. Дверца белой кареты с бело-синим гербом была открыта, и внутри ее ждал Нио.

— Здравствуй, Айри! Нас ждет незабываемый вечер! — улыбнулся он, когда она села на сиденье напротив.

Мягкое кресло провалилось под ней, и Айри на миг испугалась, что сейчас исчезнет в нем.

— Да. Нас ждет великолепное представление, — твердо ответила она, вскинув голову.

Нио рассмеялся, ударил тростью в потолок кареты, и она тронулась с рывком. Серые улицы Лендейла, казалось, потемнели еще больше. Черные провалы окон следили за ними, и в отражениях стекол светлая карета выглядела ослепительно яркой и немного призрачной.

Нио улыбался, скалился. Айри отвечала ему прямым, уверенным взглядом.

— Прекрасно выглядишь. Тебе стоило родиться леди, — заметил он.

— Я горжусь тем, кто я есть, — ответила она. — Леди точно не позволили бы стать героиней.

И это была правда. Если бы она вернулась в прошлое, ничего бы в нем не изменила. Она пошла бы тем же самым путем. Но у каждого пути есть свой финал, и он вот-вот должен был наступить. Финал, после которого для нее начнется новый путь.

Нио дернулся, прищурился, словно услышанное ему было омерзительно.

— Неужели? Ты довольна своей жизнью? И ты не устала от всего этого? — он взмахнул рукой, словно не подобрал нужных слов.

— Устала, — глаза Нио довольно сверкнули, — но не считаю свою жизнь ошибкой.

И Нио прищурился, а потом резко отвернулся, словно услышал что-то ужасно его расстроившее. В театр они вошли молча. В другое время Айри поразила бы ало-золотая роскошная обстановка с множеством ламп, зеркал, хрусталя и стекла — всего, что могло собирать и отражать свет.

В другое время она бы смутилась, услышав слишком умные разговоры о том, чего не знала, расстроилась бы из-за взглядов леди и лордов, которые мгновенно по осанке и по лицу признали в ней чужачку. Но в этот раз она следовала за Нио, не отводя от него взгляда.

Когда? Когда все начнется? И что он сделает?

Они прошли в отдельную ложу, расположенную напротив сцены. В великолепном зале овальной формы блестела и сверкала массивная люстра, а сцену закрыла бордовый занавес, который слегка колыхался у пола, как будто за ним кто-то торопливо пробегал.

Кругом шумели: разговоры и смех сливались в единый гул, и снизу он поднимался вверх единой волной, и Айри казалось, что все вокруг спрашивали, когда же случится убийство, кого же убьют.

Нио показательно сел в кресло, закинул ногу на ногу. Айри села на свое место, и платье с шорохом легло на пол. Платье сковывало, мешало. Сидели они так далеко, что она не могла даже надеяться выбежать на сцену в нужный момент…

«Кеймрон… Надеюсь на тебя», — прикрыв глаза, с отчаянием подумала Айри. Кеймрон должен быть где-то там, за занавесом, за сценой, среди актеров и работников театра, следить и наблюдать за обстановкой. И следить, чтобы все шло по плану.

Раздался громкий, неприятный звук, и Айри вздрогнула, а разговоры стали громче, застучали вокруг каблуки — опоздавшие спешили занимать места. И, наконец, вскоре воцарилась тишина, глубокая, всеобъемлющая такая, что, казалось, никто не дышал.

И тревожную, высокую ноту где-то там, у сцены, взяла флейта, ей стала вторить плачущая скрипка. Их обеих прервал раскатистый удар барабана. Занавес вздрогнул, словно какой-то гигант изнутри дунул на него, и уехал наверх.

Все начиналось. Айри стиснула в руках юбку. Нио сидел рядом и не шевелился, словно правда пришел смотреть спектакль. Айри не обратила внимания ни на костюмы актеров, сшитые так, чтобы соответствовать месту выступления, ни на декорации, сделанные театральными художниками, которых срочность работы лишила сна. Не волновали ее и музыканты, которым пришлось срочно сочинять и разучивать новые партии — она не слышала ни тонких трелей дудочек, ни раскатистого баса труб, ни грудного голоса виолончелей. Она не различала их, как не различала слов актеров.

Она ждала. Ждала, когда на сцене появится Фели.

И она появилась. Фели была прекрасной и яркой настолько, что могла затмить своим сиянием солнце, и Айри одновременно успокоилась и еще больше стала тревожиться. Фели на сцене, и все в порядке… Но это значит, что главное впереди.

Все самое страшное впереди.

Нио сидел неподвижно и как будто скучал. Он не следил за действом на сцене, порой поднимал глаза к потолку, словно время для него тянулось мучительно медленно, словно он не видел ничего интересного, словно он выжидал.

Его лицо ожило, изменилось в хищной гримасе, когда на сцене впервые появилось оружие, и Айри забыла, как дышать. Фели была на сцене, а рядом с ней — три меча. Три меча находились так близко, что все могло решиться в мгновение.

Айри невольно повернулась в сторону Нио, а он — обернулся к ней.

— Ты такая бледная, — заметил он с удовольствием, а Айри выдохнула.

Первая сцена прошла. Все остались живы. На одну треть их с Кеймроном предсказание сбылось.

Упал занавес, вновь раздался противный звук, и зрители заговорили, загудели, шум наполнил зал. Слева что-то громко хлопнуло, Айри обернулась, но ничего не увидела. И за это время успел исчезнуть Нио.

Айри вышла из ложи в коридор, по которому прогуливались довольные люди, но Нио… Нигде не было видно. «Так и должно быть. Так и должно быть», — прошептала она, опустив взгляд в пол.

— Вы же… Айри Вэнс? — раздался рядом мягкий голос.

К ней подошла красивая блондинка. Гленнис.

— Удивительно встретить вас здесь, — улыбнулась она. — Вы снова пришли с виконтом?

— Да, леди, — ответила Айри.

— А у Кеймрона не получилось пойти. Представляете? — вздохнула она и обмахнулась сиреневым веером с перьями. — Я здесь с баронессой Олден. Прощаюсь с Лендейлом, можно сказать. Послезавтра у меня поезд домой.

— А как же ваша помолвка? — вырвалось у Айри.

Ведь они с Кеймроном должны разорвать ее, разве не так? И делать это точно нужно до отъезда девушки! Айри не волновало, что ее вопрос был бестактным. Пусть! Она простолюдинка, и вопросы может задавать, какие угодно!

Глаза Гленнис сверкнули, и она прикрыла улыбку веером.

— Ох, это была наша с Кеймроном шутка! Помолвки не было. Нам захотелось немного развлечься, вот мы и притворились возлюбленными. Вам не стоит переживать, — добавила она, понизив голос и склонившись в сторону Айри.

Айри опустила голову, почувствовав, что краснеет, а Гленнис попрощалась — она увидела баронессу Олден и поспешила к ней.

Айри осталась одна, подняла голову и увидела Нио. Он возвращался к ней, и среди людей его выделяло самодовольное лицо, полный уверенности взгляд и улыбка, от которой тошнило.

Он прошел мимо Айри в ложу, только портьера колыхнулась.

«Мы этого ждали, все так и должно быть», — и Айри посмотрела на потолок, украшенный какими-то красно-черными узорами, жуткими, похожими на извивавшихся змей. Как бы ей ни хотелось убежать за сцену, разыскать Фели и кинжал с сердцем дракона, она не могла этого сделать.

Айри тоже вернулась в ложу под неприятный, резкий звук, оповестивший о скором начале второго акта. Дернулся занавес и уехал под потолок.

Во время второй сцены с оружием все повторилось: и хищный оскал Нио, и страх Айри, что бледностью лег на лицо, выступил испариной на спине и висках.

— Ты так переживаешь за сестру. Очаровательно, — заметил Нио.

— У нее здесь… Ее роль тяжелая, — ответила она сдержанно, насколько смогла.

Действо продолжалось, и тревоги добавляла музыка — пронзительная, быстрая, кружившая голову короткими возгласами скрипки.

Во время второй сцены тоже ничего не произошло. Они сидели так далеко, что актеры выглядели маленькими фигурками, и увидеть глаза Фели никак не получалось. Пусты они? Или нет?

Оставалась последняя сцена.

«А если он издевается над нами и ничего не собирается сегодня делать?» — мелькнула, как вспышка молнии, новая мысль.

Нио сидел, покачивал ногой. Скучал. Неужели они совершенно ошиблись?

— Мы приближаемся к финалу, — сказал он довольным голосом и посмотрел на Айри.

— Да, — ответила она. — Скоро все решится.

И повернулась к сцене. Финал стремительно приближался, и актеры говорили все громче, их слова били, заставляли вздыхать, грустить.

Наконец, настала финальная сцена.

Фели играла Мабену так замечательно, что Айри не могла воспринимать ее как свою сестру. Сын Мабены сбежал, а она осталась одна — одна на всей сцене. Среди декораций, на этом огромном пространстве она смотрелась заблудшей душой. Такой и была Мабена, доведенная до отчаяния, но желавшая защитить своего сына.

Нио подался вперед.

Под частый бой барабана на сцене появились преследователи и стали требовать у Мабены рассказать, где ее сын. У главного из них за пояс был заткнут кинжал, но не бутафорский, а настоящий — с сердцем дракона. Айри узнала его даже издалека.

Но получится ли? Сложится ли все? Как быстро камню удастся разрушить магию?

Мабена дернулась, желая сбежать, но преследователь схватил ее, остановил, и она, рывком повернувшись, выдернула у него из-за пояса кинжал, подняла руку с ним, замахнулась.

Айри сцепила руки, и ногти впились до страшной боли в тыльные стороны ладоней. Кинжал опустился, стремясь к груди Мабены.

Упал занавес.

Раздался женский крик.

Грянула музыка, громкая, тревожная.

И тут же затихла, оборвалась, знаменуя финал.

Зрители аплодировали, что-то кричали, а Айри не могла отвести взгляда от занавеса. Получилось ли у них все? Жива ли Фели? Успела ли она остановить кинжал до того, как поранилась?

— Айри, неужели тебя так напугало представление? — и Нио указал на ее руки с красными лунками от ногтей. — Идем, мы немедленно должны найти твою сестру! — и, схватив за руку, Нио потащил ее за собой.

Но они не успели далеко уйти, когда им дорогу заступил Кеймрон.

— Виконт Нойтарг, прошу вас следовать за мной. Вы должны дать показания в Шестом отделении. Вы же знаете, ваш отец арестован.

Лицо Нио вытянулось, а потом он рассмеялся:

— Надо же! И что же он сделал? А я-то думаю, почему от старика нет вестей! Ну ладно. Идемте, господин Олден, только позвольте мне сначала зайти в одно место…

— Нет, милорд. Следуйте за мной, — отказал ему Кеймрон.

Айри вырвала руку у Нио и бросилась вперед. Напугав нескольких работников театра, она все же попала в пространство за сценой, где находились склады с декорациями и гримерные. Там, в темных застенках, пропахших краской и потом, все были спокойны и поздравляли друг друга с удачным показом.

Значило ли это, что все в порядке?..

Айри остановилась, когда увидела вышедшую из гримерной Фели в ее обычном, не сценическом платье, и чуть не упала, потому что от облегчения все тело ослабло.

— Фели! — и она бросилась к сестре, обняла, крепко-крепко стиснула в своих руках.

А она без слов ответила на ее объятия.

— Это правда было страшно, Айри, — призналась Фели спустя долгую минуту. — Но мы справились. Все получилось!

И эти слова были самой прекрасной музыкой на свете.

Пока они ехали из театра домой, Фели быстро, сбиваясь и волнуясь, рассказала обо всем.

— Как и предупредил господин Олден, он пришел ко мне в перерыве…

Фели отдыхала в гримерной, оправляла прическу и макияж. В темное помещение чудом поместилась маленькая ширма, и за ней, кое-как поместившись, сидел Кеймрон.

Трещали свечи, а снаружи раздавались крики, кто-то искал кого-то, тащили с грохотом декорации, чем-то стучали. Фели посмотрела на часы. Оставалось семь минут до окончания перерыва…

Когда скрипнула дверь, она невольно вскрикнула, обернулась.

— Ах, это вы, виконт, — ее голос дрожал, прерывался. — Я испугалась, — Фели бледно улыбнулась.

Роль той, что ничего не знала, была намного сложнее роли, исполняемой на сцене.

— Я не хотел вас напугать, — мягко заметил он.

И сделал шаг к ней.

Фели невольно отшатнулась, уперлась спиной в столик, и на нем звякнули флаконы.

— Но зачем вы здесь? Разве вы не должны быть в зале, рядом с Айри? — спросила она высоким голосом.

За ширмой была идеальная тишина, и Фели на миг показалось, что она осталась одна. Одна против лендейлского палача. А он, улыбнувшись, одошел к ней, склонился и произнес:

— Я буду с ней до самого конца. Твоего конца. Умри, Фели. В последней сцене убей себя кинжалом, который тебе поднесут. Это прекраснее, чем выступить однажды и никогда больше не выйти на эту сцену, не так ли?

— Д-да… — выдохнула Фели.

И что-то в ней сломалось. В голове остался только мягкий голос, только навязчивый шепот, только желание умереть. Сыграть свою лучшую роль и умереть на самой прекрасной сцене в мире — чего еще желать?

Фели не помнила себя до того момента, пока не взяла в руки кинжал.

А потом озарение, яркая вспышка. Она узнала свою руку, но не узнала кинжал в ней. Его лезвие блестело и было остро. Слева шикнул второй актер, и она очнулась, все вспомнила.

И опустила руку с кинжалом, лезвие скользнуло вдоль груди, Фели согнулась, упала. Упал занавес, и она крикнула как будто от боли.

— Ты в порядке, Фели? — и Кеймрон, неизвестно как оказавшийся рядом, поднял ее.

— В порядке. Что это за кинжал? Он выглядит, как драгоценность какая-то.

— Сокровище императорской семьи, — спокойно ответил Кеймрон, — и в нем сердце дракона, которое развеяло наложенную на тебя магию.

— Вот об этом могли бы и предупредить. А то сказали только, что передадите мне сердце дракона!

К Фели возвращалось самообладание, ужас и страх отпустили, отступили, и она, вернув кинжал Кеймрону, сказала:

— Спеши же, пока виконт не ушел.

Айри выслушала сестру, но вот остаться с ней дома не смогла: переоделась в форму и поспешила в Шестое отделение. Она спешила на допрос.