Здесь ради торта

ГЛАВА 29

Пейсли

— Сильно болит?

Мои руки обхватывают талию Клейна, позволяя ему опираться на меня, когда он, прихрамывая, сходит с гольф-кара перед домом.

Клейн вздрагивает, когда переносит вес на правую ногу.

— Больше, чем укус пчелы.

Меня трижды в жизни жалили пчелы, так что я понимаю хотя бы часть того, что он чувствует.

— Я до сих пор не могу поверить, что тебя ужалила медуза. Я всю жизнь плаваю в одних и тех же водах и ни разу не была близка к ним.

После катания на кайтбордах мы с Клейном решили провести некоторое время на пляже. Я осталась на берегу, а он рискнул зайти в воду. На глубине, едва достаточной для того, чтобы коснуться дна, глаза Клейна внезапно вспыхнули, и он откинул голову назад. Прикрыв глаза рукой, чтобы заслонить солнце, я наблюдала, как Клейн направлялся ко мне с гримасой, искажающей его лицо.

— Повезло мне, — произносит он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на свою правую голень. На его коже краснеет и распухает длинная линия, похожая на щупальце.

— Ублюдок, — говорит он.

— Ага, — скандирую я, принимая участие в обзывательствах. — Медуза-засранец, — мы оказываемся у подножия лестницы. — Как ты смотришь на то, чтобы подняться по ней?

Клейн выдыхает.

— У меня нет особого выбора, если только я не планирую спать на улице.

— Я бы спала с тобой на улице. Там может быть прохладно, но мы можем взять пару дополнительных одеял, и все будет в порядке.

— Ты милая, — Клейн наклоняется и целует меня в лоб, и мои внутренности немного тают. — Ты очень волновалась за меня, когда это случилось.

— Ну, да. Сначала я подумала, что это акула.

Клейн бледнеет.

— Акула? Они здесь часто встречаются?

— Эм, нет?

— Ты ужасная лгунья.

— Надеюсь, ты не прав, иначе нам предстоит нелегкая битва до конца недели.

Клейн пытается улыбнуться, но у него получается только гримаса.

— Давай, — мягко подталкиваю я его. — Чем быстрее мы доставим тебя в нашу комнату, тем быстрее я смогу дать тебе обезболивающее и наполнить ванную горячей водой.

Как только я смогла достать телефон из пляжной сумки, я сразу же посмотрела, как лечить укус медузы.

Медленно, но мы добираемся до дома. Сначала мы сталкиваемся с моей мамой, которая говорит нам приложить к укусу уксус. Затем бабушка говорит нам, что оставит за дверью спальни крем гидрокортизона, если он захочет им воспользоваться. Шейн спрашивает, не хочет ли Клейн выпить рюмку текилы, и Клейн бросает на него взгляд. Шейн отступает, а я делаю мысленную пометку поинтересоваться этим обменом позже. Проходя через гостиную, мы обнаруживаем Спенсера, развалившегося на кресле и смотрящего в свой телефон. Телефон все еще находится перед его лицом, Спенсер смотрит на икру Клейна и говорит голосом, лишенным эмоций:

— Хреново, братан.

На самом деле это заставляет Клейна рассмеяться, а значит, и меня. Я качаю головой, пока мы идем по коридору.

— Позже он, наверное, скажет тебе, что медуза, которая тебя ужалила, просто имба.

— Извини, я не говорю на языке крутых пацанов. Что означает слово «имба»?

— Это значит что-то исключительное. Мне пришлось поискать, когда я в последний раз услышала, как он это сказал. Мне всего двадцать шесть, а я уже вынуждена изучать, о чем говорит молодежь.

— В наше время мы быстро стареем, — Клейн морщится, когда его нога задевает дверную раму спальни, когда мы проходим через нее. — Блять, как больно.

— Еще немного, — призываю я, ведя его в ванную комнату и помогая сесть на край ванны.

Я включаю горячую воду и провожу по ней рукой, жду, пока она не становится почти кипятком.

— На медицинском сайте, который я нашла, говорится, что нужно замочить укус на сорок пять минут в воде, которая настолько горячая, насколько можно выдержать. Такая температура подойдет?

Клейн проверяет воду и кивает.

Я достаю из сумки с туалетными принадлежностями две таблетки обезболивающего, пока ванна не наполняется наполовину. Он проглатывает их без воды, и я располагаю его так, чтобы он мог опереться на стеклянный душ, соединенный с ванной. Он опускает больную ногу в воду и втягивает воздух между зубами, когда горячая вода обволакивает его икру. Стоя в стороне, я осматриваю всю картину, чтобы убедиться, что все работает.

— Как думаешь, будет лучше, если ты будешь полностью в ванне?

— Возможно, — соглашается он.

— Я могу помочь тебе раздеться. Или, то есть, я уверена, что ты можешь раздеться, но я могу отвернуться и предоставить тебе уединение, а также просто быть здесь, если тебе понадобится помощь.

Клейн смотрит на меня сквозь ресницы. Он выглядит усталым. Разочарованным. Слегка подавленным.

— Я не беспокоюсь о том, что ты получишь зрелище, если у нас на повестке дня есть веселье.

Я останавливаюсь, удивленная.

— Веселье — веселье? Или больше веселье с кайтбордингом?

— Мне на всю жизнь хватило кайтбординга. Я говорю о развлечении только для двух человек, — он указывает на меня. — Человек один, — его палец возвращается к груди. — Человек два.

Меня пронзает предвкушение. Неужели я получу именно то, о чем просила?

— Полагаю, это означает, что ты либо решил, что хватит быть внимательным джентльменом, либо что это не было бы использованием меня в своих интересах.

— Я решил, что это не является использованием тебя. И я буду внимательным джентльменом только тогда, когда ты этого захочешь.

Ухмылка, расплывающаяся по моему лицу, граничит со смущением. Клянусь, если бы у этого мужчины не было укуса медузы, я бы набросилась на него прямо сейчас.

Я подхожу к бортику ванны.

— Сначала рубашка, Папочка Слова.

Клейн гримасничает.

— Папочка Слова?

— Сесили, — объясняю я, и он кивает.

— В этом есть смысл.

Клейн может снять рубашку сам, так что я здесь только для моральной поддержки. Но мне так хочется прикоснуться к нему, провести руками по прессу, который был выставлен на всеобщее обозрение на пляже, что я навязываю ему свою ненужную помощь. Он смеется, когда я провожу ногтями по его груди. Голова освобождается от рубашки, и я аккуратно складываю вещь на табурете возле ванны, чтобы он мог надеть ее, когда вылезет.

— Дальше шорты, — говорю я и стараюсь вести себя бесстрастно, как будто я медсестра и вижу такое так часто, что у меня к этому иммунитет.

Клейн засовывает большие пальцы в пояс своих шорт, затем делает паузу.

— Это плавки, так что я, наверное, могу просто остаться в них.

Я делаю вид, что ничего страшного не происходит, но если быть честный с самой собой, то я определенно хотела бы получить предварительный просмотр.

— Тебе решать, Мастер Слова.

Он опускается в ванну в шортах.

— Из-за укуса мне, эм, трудно выглядеть так, как я хочу, чтобы ты увидела меня в первый раз.

Я сглатываю твердый комок в горле. Не слишком ли много времени я трачу на то, чтобы представлять себе Клейна, гладкого, длинного, твердого и готового? Если судить по влаге между ног, то ответ положительный.

— Поняла. Это все равно что я впервые разденусь перед тобой и буду в бежевом белье на всю задницу.

Клейн смотрит на меня из ванны. Для человека, испытывающего умеренную боль, он не выглядит слишком подавленным.

— Для протокола, я был бы совершенно счастлив видеть тебя в любом нижнем белье.

— Даже в панталонах?

Его рука вырывается, заставая меня врасплох, и шлепает меня по заднице. Я вскрикиваю и отпрыгиваю за пределы его досягаемости.

— Согласно плану, я должна помочь сестре и команде подружек невесты с подарками для гостей свадьбы. Но я скоро вернусь. Могу я тебе что-нибудь принести?

Его взгляд падает на мою заднюю часть.

— Только свою прекрасную попку.

Я стремительно выбегаю из комнаты, показывая ему шоу по пути.

— Извините за опоздание, — окликаю я, входя в дом ниже по дороге, в котором остановились три подружки невесты.

— Сюда, — зовет Сиенна из задней части дома.

Я следую за голосами, пока не обнаруживаю, что все собрались за белым овальным столом. Я здороваюсь с Фарханой и Марен, которые сидят за столом вместе с моей сестрой. Рен стоит спиной ко мне, склонившись над коробкой и разбирая ее содержимое.

Сестра машет мне рукой со своего места, а когда я сажусь на свободное сиденье рядом с ней, она удивляет меня тем, что притягивает к себе для объятий. После секундной скованности я растворяюсь в ее хватке. Моя сестра по своей природе не любит обниматься. Даже когда она была маленькой, она предпочитала, чтобы ее положили на игровой коврик и оставили играть с игрушками, которые висели над головой.

Сиенна отпускает меня, но смотрит мне в глаза и говорит:

— Я счастлива, что ты здесь, Пейсли.

Я киваю, как болванчик. Я не знаю, что сказать. Моя сестра не может начать быть милой сейчас. Мне нужно, чтобы она была эгоцентричной и самовлюбленной, чтобы я могла быть слегка враждебной и не совсем приятной, но при этом соответствовать ее ожиданиям.

— Я тоже, — отвечаю я. Это не ложь. Я не хочу оставаться в стороне или быть брошенной. И мне нравится, что Клейн здесь, на острове.

— Я обедала с папой как раз перед тем, как приехать сюда. Он рассказал мне, что ты сказала ему вчера вечером.

Я медленно киваю, потирая пересохшие глаза, когда во мне поселяется ужас. К чему все это ведет?

— Он сказал, что гордится тобой, Пейс, — она замечает мое шокированное выражение лица и добавляет:

— А еще он сказал, что все это было бы чертовски проще, если бы ты осталась на том пути, который он для тебя выбрал, — она закатывает глаза. — Он все еще отец. Но, как по мне, может быть, он одумается.

Рен ставит на стол кучу лент и других принадлежностей и спрашивает:

— Кто хочет шампанского?

Мы все поднимаем руки.

Фархана, Марен, Сиенна и я занимаемся тем, что распаковываем составляющие подарков. Мы разделяем их на части, располагая вдоль большого стола и образуя конвейер. Рен делает два захода на кухню и обратно, доставляя шампанское.

Фархана включает Тейлор Свифт, и мы слушаем ее, пока работаем. Марен рассказывает о парне, с которым она встречалась и который утверждает, что он юрист по экологическому праву. Она говорит, что сомневается в его правдивости, потому что он не говорит ей название фирмы, в которой работает. Девочки, за исключением моей сестры, делятся друг с другом историями ужасов онлайн-знакомств, которые заставляют меня радоваться, что я никогда не пользовалась приложением.

Я молчу, слушая их болтовню. Мне нечего добавить, чтобы это не было ложью в той или иной степени.

Сиенна втягивает меня в разговор, когда говорит:

— Клейн кажется очень хорошим парнем, Пейс.

— Так и есть, — киваю я, делая свою работу по завязыванию светло-голубых ленточек вокруг верхушек маленьких стеклянных баночек с конфетами.

Клейн уже должен выйти из ванны. Интересно, как он себя чувствует и нужно ли ему что-нибудь? Кроме моей «прекрасной попки». Эта мысль вызывает на моем лице улыбку.

— О-о-о, посмотрите на эту ухмылку, — говорит Рен, допивая шампанское. Мое уже давно закончилось. Пока они все разговаривали, заняться было нечем. — Это улыбка женщины, полной любви.

Я заканчиваю завязывать следующую ленточку.

— Я не знаю насчет любви. Мы еще не говорили обо всем этом.

— Тебе не нужно об этом говорить. Просто наблюдай за действиями мужчины.

— То, как он смотрит на тебя, — мечтательно произносит Марен. Она прикрепляет именную бирку к маленькой ручке на верхушке баночки с конфетами после того, как я завязываю ленточку.

— Это, — говорит Рен, с одной стороны ее рта проскальзывает улыбка, — и тот факт, что он угрожал кастрировать Шейна.

Я замираю.

— Что?

Справа от меня Сиенна повторяет за мной.

Рен неловко переминается.

— Я полагала, что вы обе знаете, — ее глаза мечутся между нами. — Шейн безвкусно пошутил над Пейсли, и Клейну это не понравилось. Тег стоял рядом с ними и подслушал Клейна.

Мои брови поползли вверх ко лбу.

— Тег слышал, как Клейн угрожал кастрацией?

— В некотором роде. Он использовал слово «евнух». Нам пришлось поискать его.

Марен подталкивает ее.

— Кому это «нам»?

— Мне и Тегу.

Марен шлепает ее по предплечью.

— Это он был в твоей комнате прошлой ночью? Вот что это было, что я слышала?

Рен краснеет.

— Может быть.

Фархана вздыхает.

— Ну ты и развратница!

Рен смеется.

— Мы на уединенном острове еще пять дней. Вы обе должны попытаться переспать с кем-нибудь.

Пока они спорят о достоинствах и недостатках интрижек с людьми, которых им, возможно, придется увидеть снова в будущем, я подталкиваю Сиенну ногой под столом. Ее нахмуренные брови беспокоят меня.

«Я в порядке», — беззвучно шевелит губами она.

Но это не так, и мы обе это знаем. Мы также знаем, что разговор о Шейне снят с повестки. Мне разрешено только смотреть их видеоролики в социальных сетях, и я понимаю. Я не знаю, хочу ли я большего, но я хочу хотеть большего. Я хочу быть рядом с ней.

Рен привлекает мое внимание, говоря:

— Держу пари, Клейн укладывает Пейсли на лопатки каждую ночь. И каждое утро, наверное, тоже, да, Пейсли? Клейн — утренний парень? — от волнения у нее расширяются глаза. — Держу пари, именно поэтому ты и опоздала сегодня!

Если бы только это было причиной.

— Скорее, из-за того, чтобы позаботиться об укусе медузы Клейна.

Они дружно стонут. Фархана спрашивает:

— Он в порядке?

— Обычная реакция, к счастью. Не тяжелая.

— Сегодня Пейсли придется устроить ему жаркую ночь, — язвит Рен. — Парень добирался сюда на самолете, машине и пароме, чтобы провести неделю с твоим бывшим, а в итоге его ужалила медуза.

Я намеренно не смотрю на сестру. Я не хочу видеть выражение ее лица, и не хочу, чтобы она чувствовала, что ей приходится изображать определенное выражение ради моей выгоды. Я не думала о том, каково это для нее, когда Шейн всю неделю был рядом со своей бывшей. В моей голове он мой бывший. Я никогда не считаю себя его.

Честно говоря, не то чтобы я сама себя сюда пригласила. И это правда, что никто из нас не оказался бы в таком положении, если бы моя сестра не выходила бы за него замуж. Но это первый раз, когда мы все трое оказались в одной комнате. И это не одна комната и не один раз. Это вечеринка длиной в неделю. Есть маршрут.

Сожалеет ли Сиенна теперь, когда она оказалась в гуще событий, о чем-то из этого?

Разговор продолжается, пока мы заканчиваем сборку подарков.

К тому моменту, когда забираюсь обратно в свой гольф-кар, я уже не думаю о сестре и Шейне.

Но Клейн? Он в моих мыслях.

И у меня есть идея.