Здесь ради торта

ГЛАВА 30

Клейн

Я солгал Пейсли о том, насколько мне было больно. Меня просто это убивало во время поездки домой, а подниматься по лестнице было мучительно. Но опираться на ее маленькую фигурку, смотреть, как она готовит горячую воду и предлагает помочь мне раздеться? Ее забота обладала анестезирующими свойствами.

Я лежу на кровати в полотенце, которым обмотал себя, когда вылез из ванны и стянул мокрые шорты. Укус выглядит скверным, красным и воспаленным, но, с другой стороны, он не мешает мне лежать. Боль, когда это произошло, была шокирующей, сначала почти как электричество, а потом горячая пульсация. Сейчас она притупилась, благодаря тому, что Пейсли ухаживала за мной.

Интересно, как долго она будет отсутствовать? Наверное, мне пора одеваться. Однако, глядя в окно на мерцающий голубой океан, нелегко заставить себя встать. Не вечно же мне любоваться этим видом. Я проведу еще несколько минут, наслаждаясь им, а потом оденусь.

Мы на острове уже три дня, а я до сих пор не могу понять семью Пейсли. Трудно сказать, чего именно, но им чего-то не хватает. Может быть, сплоченности? Они похожи на спутники, существующие на одной орбите, но никогда не соприкасающиеся. Я всегда понимал, что люди могут быть богаты по-разному, а теперь на собственном опыте убедился, что значит иметь денежное богатство, но испытывать недостаток в любви, принадлежности и принятии.

Это не та тема, о которой я люблю думать, но даже с моим отцом…

— Привет, — раздается мягкий, неуверенный голос.

Я улыбаюсь, прежде чем мои глаза встречаются с ее глазами.

Пейсли стоит в открытом дверном проеме. Ее волосы завязаны на макушке, неаккуратно уложенные, все еще разметанные ветром и спутанные после пляжа. Она не привела себя в порядок перед тем, как отправиться на встречу с сестрой. Она заботилась только обо мне.

— Как ты себя чувствуешь? — Пейсли тихонько закрывает за собой дверь. Она нервно прикусывает уголок нижней губы, но ее глаза озорно пляшут.

— Ты не оделся? — спрашивает она, подходя ближе.

Я опускаю взгляд на полотенце.

— Я думал, что у меня есть еще немного времени до твоего возвращения. Если хочешь принести мне одежду, я оденусь.

Вместо того чтобы идти в ванную за моими вещами, Пейсли подходит к кровати. Она устраивается на краю, сидя так же, как я сидел вчера утром, когда принес ей кофе.

— Можно? — протягивает она мне руку, пальцами касаясь моей лодыжки. — Просто хочу проверить пациента.

Я переворачиваю правую ногу так, чтобы она могла видеть красную линию. Она втягивает воздух сквозь зубы при виде этого.

— Моя бабушка оставила крем, если хочешь, — Пейсли похлопывает по карману своих шорт. — Я забрала его перед тем, как прийти сюда.

— Может быть, позже, — отвечаю я, потому что в данный момент я бы предпочел не чувствовать лекарственный запах.

— Мне ужасно жаль, что это случилось с тобой, — говорит она, ее голос на грани шепота.

— Это всего лишь укус медузы. Могло быть и хуже.

— Правда. Тебя могли бы сделать евнухом.

Уголки моего рта кривятся, когда я пытаюсь не рассмеяться.

— Ему повезло, что я остановился на этом.

— Приятно знать, что ты не против средневековых методов пыток.

Подперев кулаком подбородок, она спрашивает:

— Что он сказал?

Я бы предпочел не говорить ей, только потому, что не хочу видеть, как ее лицо впитывает это. Но я не собираюсь лгать.

— Он сказал, что мы с ним оба, — мои пальцы поднимаются для воздушных кавычек, — «занимались тобой».

— А-а-а, — она кивает, выглядя ошеломленной. — Значит, он активизировался и решил быть суперкрутым.

Ее язвительный комментарий вызывает у меня смех. Я рад, что она не расстроилась.

Пейсли пересаживается на пятки, сгибает колени и прижимает бедра друг к другу.

— Я не удивлена, что ты прискакал на своем белом коне и галантно сражался за мою честь.

Ее ладони сцепляются, упираясь в расщелину, образованную ее ногами, и в выражении ее лица очевидна нежность, от которой у меня перехватывает дыхание.

— Клейн, — мое имя звучит на ее губах неровно, резко, как шелк по битому стеклу. — Ты был так добр ко мне с тех пор, как мы приехали на остров. И я почему-то знаю, что ты будешь продолжать быть хорошим по отношению ко мне и после.

Слово, которое мы постоянно используем. Хорошо.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но все, что я хотел сказать, Пейсли прерывает, проводя кончиками пальцев по внутренней стороне моей левой ноги. Ее прикосновение проходит выше, встречаясь с подолом плюшевого полотенца.

Я сглатываю ком в горле, не зная, что делать или говорить.

— И я подумала, — продолжает Пейсли, проводя кончиком пальца по мышцам моего бедра, — что мне бы тоже хотелось быть с тобой хорошей.

— Ты и так, — бормочу я. — Каждый из нас выполняет свою часть сделки.

Я знаю это, потому что регулярно просматриваю аккаунт, вижу фотографии и подписи к ним, которые создает Сесили.

Пейсли гладит меня по бедру. Мои брюшные мышцы скручиваются, кровь приливает к той части тела, которую я почти идеально контролирую, когда нахожусь рядом с Пейсли.

Сквозь бахрому золотистых ресниц ее взгляд падает на меня. Она выглядит уязвимой и неуверенной, и, когда я вижу, что Пейсли не уверена в себе, у меня щемит в груди. Не знаю почему, но это так.

Она высовывает кончик языка и проводит им по верхней губе.

— Это не входило бы в нашу сделку, — один уголок ее рта приподнимается в однобокой улыбке. — Это было бы частью нашей новой сделки. Нашей веселой сделки.

Мое сердцебиение учащается.

Пейсли поднимается, все еще стоя на коленях, но уже не сидя на пятках.

— Клейн, что скажешь? Позволишь ли ты мне быть хорошей? Помочь тебе хотя бы ненадолго забыть о своем укусе?

Укус? О, точно. Все эти разговоры, это напряжение вытеснили укус и боль от него на задворки моего сознания. Но при упоминании Пейсли об этом моя нога начинает гореть еще сильнее.

Я не хочу, чтобы Пейсли делала со мной что-то из чувства вины. Или что-то еще, не связанное с ее желанием.

Откинувшись на гору подушек, я кладу два пальца ей под подбородок и выравниваю наши взгляды.

— Пейсли, я знаю, что эта неделя была для тебя тяжелой в эмоциональном плане, и я не хочу, чтобы ты…

Она качает головой, и от этого крошечного движения ее беспорядочный пучок подпрыгивает.

— Дело не в этом, Клейн. Это то, что я хочу сделать. Я уже, — ее челюсть сдвигается под моим прикосновением, когда она прикусывает нижнюю губу, — думала об этом.

Из всех слов, которые, как мне казалось, могли сегодня прозвучать из уст Пейсли Ройс, это признание не было одним из них.

— Я тоже думал о тебе. В этом смысле, — из меня вырывается короткий смешок. — Во всех смыслах.

Пейсли ухмыляется. Она двигает подбородком влево, разрывая мое прикосновение к ней. Ее ладони лежат на моих бедрах, тепло проникает под мою кожу. Ее руки скользят вверх, исчезая под полотенцем.

Мои мышцы напрягаются от ее мягких прикосновений в предвкушении.

— Ляг на спину, — шепчет Пейсли.

Я делаю, как она говорит. Опираясь на мои бедра, Пейсли наклоняется и прижимается губами к моей нижней части живота. Ее губы медленно двигаются вдоль мышц, она тихо произносит:

— Мне нравится твое тело, Клейн. То, что твои бедра V-образной формы, — она смещается влево, проводя языком по диагонали, пока не останавливается у свернутого полотенца. — Это очень отвлекало на пляже.

— Мои извинения.

Она сжимает в кулаке верхнюю часть полотенца и тянет, и конец полотенца, который был заправлен, отпадает. Она поднимает на меня глаза, взгляд игривый.

— Бедный Клейн, — надувает она губы, хлопая ресницами.

— Бедный я, — говорю я, стараясь не улыбаться. — Так грустно.

Пейсли откидывается назад настолько, чтобы ухватиться за оба конца полотенца. Она медленно разводит их в стороны, как будто открывает жалюзи на окне.

Словно приводимый в движение пружиной, я подаюсь вперед.

Пейсли облизывает губы и озорно говорит:

— Ты только посмотри на это. Он не светится.

Я никогда раньше не был в таком положении и не смеялся, но вот я здесь. Хихикаю над остроумием Пейсли, даже на пороге чего-то столь интимного.

Пейсли обхватывает ту часть меня, которая пульсирует. Ее рука, сжатая в кулак, поднимается, собирая несколько капель, и говорит:

— Надеюсь, это отвлечет тебя от мыслей.

Я уже отвлекся. Какая боль? Где?

И тут Пейсли наклоняется вперед. Обхватывает меня своим ртом, теплым, влажным и совершенным.

Звезды. Вот что я вижу. Моя голова откидывается назад, и я смотрю в потолок, пока мой мозг привыкает к тому простому факту, что это Пейсли — Пейсли! — с ее ртом на мне.

Мой взгляд снова устремляется вниз. Я не могу пропустить ни одного момента. Светлые волосы Пейсли, солнце, освещающее ее правую сторону, бриллиантовый гвоздик в ухе, отбрасывающая призмы света на стену.

Мой большой палец проводит по ее щеке. Ее взгляд океанских глаз встречается с моим. Она выглядит чертовски сексуально, как лисица, но при этом как-то мило.

Что я сделал хорошего в этой жизни, чтобы заслужить Пейсли, стоящую на коленях, с наполненным мною ртом, смотрящую на меня с пьянящей смесью сладости и желания?

Глаза Пейсли закрываются, взгляд опускается, и она приступает к работе.

Весь мой мир отходит на второй план, и есть только этот момент — прекрасная голова Пейсли, покачивающаяся у меня на коленях, теряющая бдительность и предлагающая частичку себя.

Мое внимание сужается, превращаясь в точку, и наслаждение нарастает. Я оглядываюсь по сторонам в поисках салфетки, футболки, но в наличии ничего нет. Только полотенце, зажатое под моим телом.

— Пейсли, — стону я, поглаживая костяшками пальцев ее щеку. — Скоро. Я собираюсь…

Она хмыкает, не отпуская меня. Кульминация приближается, мои мышцы напрягаются, и я пытаюсь отодвинуться от нее, но она фиксирует мои бедра руками и еще сильнее прижимается ко мне.

Я закрываю глаза, когда перед глазами вспыхивает белый цвет.

— Пейсли, — хриплю я, обхватывая рукой ее шею.

Мое тело подрагивает, и под моей ладонью горло Пейсли вибрирует.

Ох.

Блять.

Пейсли нежно отпускает меня, и я моргаю, открывая глаза. Она снова садится на пятки, и если бы не остаточный шок от моего оргазма, я бы счел все произошедшее одной из своих многочисленных фантазий об этой женщине.

Брови Пейсли приподнялись, глаза слезятся.

— Тебе больно?

Пытаясь вынырнуть из оцепенения после минета, я не сразу понимаю, что она имеет в виду.

— Я чувствую все, кроме боли.

Я не только чувствую послевкусие удовольствия, я чувствую все то, что не должен чувствовать. Чувства, которые не были частью нашего договора. Чувства, от которых мне хочется сказать ей, чтобы она забыла о нашей сделке и просто позволила мне быть здесь, на острове, кем-то не притворным.

Что она сделает, если я так скажу? Должен ли я это сказать?

— Клейн, могу я быть с тобой честной?

— Всегда, — спешу подтвердить я. Я бросаю полотенце себе на колени. Нет необходимости быть единственным голым здесь. Кроме того, мышцы моих бедер подергиваются.

Пейсли зажимает между зубами нижнюю губу.

— Теперь я немного стесняюсь.

— Ты?

— Да. Я.

— Почему?

— Ну, — она выкручивает плед. — Это была, наверное, самая дерзкая вещь, которую я совершала в своей жизни.

— Я не думаю, что это правда.

Она вскидывает голову.

— До сих пор я это делала только потому, что это было просто бонусом для парня.

Я беру ее за руку, останавливая ее движение.

— То, что ты приехала сюда с фальшивым парнем на буксире, было дерзко. То, что ты вообще приехала сюда было дерзко.

Она скрещивает руки и смотрит в сторону, в игриво-надменной манере.

— Ты так говоришь, потому что я только что отсосала тебе.

Я качаю головой, снова смеясь над тем, что сказала эта женщина. Наклонившись вперед, я обхватываю ее руками и поднимаю. Она задыхается, затем позволяет поднять себя, прижимаясь к моей груди. Она бережно относится к моей правой ноге, и я благодарен ей за это. Боль вернулась, но я знаю, что на самом деле она была всегда. Отвлечение, которое она обеспечила, было эффективным.

Голова Пейсли опускается на мою грудь. Ладонью она отбивает ритм по центру моей груди.

— Это звук ритма твоего сердца, Клейн. Оно все еще бьется быстро. Я заставила его биться быстрее.

— Никакого прошедшего времени.

Пейсли поднимает голову и пристально смотрит мне в глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— Настоящее время. Ты заставляешь мое сердце биться чаще.

Она качает головой, насколько это возможно в таком положении.

— Это последствия…

— Тебя, Пейсли. Это последствия тебя.

— Клейн, — но это все, что она говорит. Только мое имя.

— Пейсли, мы договорились повеселиться на этой неделе. И мы это делаем. И будем продолжать, — вношу я поправку. Мне так много еще хочется сделать с этой женщиной. Я хочу заставить ее тело петь, чтобы ее глаза закатывались к потолку. — Но это не значит, что мое сердце не может биться быстрее рядом с тобой.

Она смотрит на меня долгую секунду, а потом говорит:

— Мне бы следовало помнить, что ты Мастер Слова. Ты проводишь дни, погрузившись в формулировки, играя со словами, подстраивая их, чтобы вызвать эмоциональный отклик.

Она не понимает. И не хочет понимать. Она хочет отнестись легко к моими словами, не дать им обрести вес.

Чего она боится?

Я дам ей это. Я дам ей передышку. На этой неделе мы повеселимся так, как она просит. Но будет ли этого достаточно для меня?

— Клейн-писатель, — говорю я, используя одно из прозвищ, которые она мне дала. Я даю ей выход, что-то, на что можно опереться.

— Клейн-писатель, — повторяет она. — Я собираюсь прополоскать рот.

Со своего места я вижу, как Пейсли стоит перед зеркалом в ванной и выдавливает на кончик пальца количество зубной пасты размером с горошину. Она набирает в рот пасту и горсть воды и делает полоскательные движения. Через зеркало она встречается с моим взглядом, и я могу поклясться, что даже из другого конца комнаты на ее щеках появляется слабый розовый оттенок.

Она сплевывает, ополаскивает рот и вытирает его полотенцем для рук. Выйдя из ванной, она встает передо мной. На секунду ее губы поджимаются, прежде чем она спрашивает:

— У нас все хорошо?

— Хорошо? — повторяю я с недоверием, как болванчик. Я Джеймс Бонд, осознавший цель своей жизни, наконец-то завершивший свою длившуюся десятилетиями сюжетную линию. Я Человек-паук, целующий Мэри Джейн вверх ногами. Я Клейн Мэдиган, только что совершивший развратные действия с объектом своей привязанности. — Пейсли, я лучше, чем просто хорошо.

— Рада это слышать, — она поправляет букву «П» на своей подвеске. — Не буду врать, я не знаю, что теперь делать.

Ее растерянность вызывает умиление.

— Может, возьмешь в комоде какую-нибудь одежду для меня? Я оденусь, и мы сможем спуститься вниз.

Не говоря больше ни слова, она берет одежду из комода и отдает ее мне, а затем идет в ванную, чтобы расчесать волосы и привести себя в приличный вид (ее слова — я думаю, что она и так выглядит идеально).

Я аккуратно одеваюсь, чтобы не зацепить укус.

Пейсли возвращается, ее волосы собраны в пучок на затылке. Я тянусь к ее руке, не обращая внимания на боль в ноге.

— Давай проведем немного времени с твоей семьей, прежде чем нам придется отправиться к Шейну сегодня вечером.

— Уф, — стонет Пейсли. — Вечеринка. Я забыла об этом.

Взяв ее за руку, я открываю перед ней дверь спальни.

— Может, все будет лучше, чем ты думаешь.

Пейсли приподнимается на цыпочки и целует меня в щеку.

— Ты будешь там, так что это точно будет лучше.

Клейн Мэдиган

@kleinthewriter

Медуза одержала верх надо мной. Это не было бы историей без сюжетного поворота, верно?

32 комментария. 4к лайков. 10 репостов.