Злая королева

Глава 41

Когда прибыла армия Уорика, я прогнала своих насекомых и животных, включая Фобию и Вебстера, моих самых стойких сторонников. Всего на день, может, на два. Если тролль-воин растопчет одного из них… если колдун съест одного из них… если кто-нибудь причинит им хоть малейший вред, намеренно или ненамеренно, я устрою ад. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

Я так долго была одна, что от такой большой толпы мне было не по себе, а дурное предчувствие только усилилось.

Мы разбили лагерь на поляне, установили палатки, которые наколдовала Офелия, и соорудили костер. Работа с командиром троллей и Повелителем должна была стать для Рота сущим кошмаром, но он не жаловался.

Он постоянно поглядывал в мою сторону, убеждаясь, что я рядом. Я всегда отворачивалась, боясь, что сердце предаст меня. Завтра мы разойдемся в разные стороны, я оставлю нашу сказку позади, оплакивая то, что могло у нас быть, и начну новую жизнь.

Сияя от гордости, Хартли представила меня своему парню:

— Эверли, познакомься с Уориком, самым замечательным парнем на свете. Когда-то он хотел тебя убить. Теперь он твой самый большой поклонник. Уорик, познакомься с Эверли. Моей самой замечательной сестрой и лучшей подругой.

Как я завидовала их счастью, завоеванному с таким трудом.

Он ударил себя кулаком в грудь и наклонил голову.

— Я… простил тебя за то, что ты причинила вред моему младшему брату. Хартли рассказывала мне о том, как ты много раз защищала ее от… в кавычках… «беспринципных негодяев». Я перед тобой в долгу.

— Я всегда буду защищать ее, — сказала я, и да, эти слова были предупреждением.

— Именно поэтому я оставил тебя в живых, — ответил он.

— Оставил? — ха! — Я могу осушить тебя за несколько минут, и ты не сможешь меня остановить. — я мило улыбнулась, хлопнула ресницами и добавила: Если ты причинишь вред моей сестре, я докажу это.

Хартли подняла мне большой палец вверх.

— Ты такая жестокая! — она прислонила голову к груди своего парня и сказала: Разве она не жестокая, Уорик?

— Жестокая, — повторил он, хотя его голос звучал неубедительно. — Чтобы осушить меня, тебе понадобится твоя голова, да? Я могу забрать ее в считанные секунды.

Хартли ударила себя кулаком в грудь, сказав:

— Мы что, играем в игру, кто отберет больше игрушек?

Его плечи поникли, но все же он поцеловал ее в висок.

— Я не хочу, чтобы у меня отбирали игрушки.

Мы с Хартли широко улыбнулись.

Трули наблюдала за всем происходящим, завидуя не меньше меня.

Один из людей Уорика подозвал его к себе. Он поцеловал Хартли в висок, а затем ушел, не обращая внимания на мою угрозу… потому что не видел во мне угрозы.

— Разве он не замечательный? — спросила Хартли, сидя перед костром.

Я села рядом с ней, и Трули сделала то же самое, Тор бегал вокруг нас. В кои-то веки он позволил мне погладить себя, не пытаясь откусить один из моих пальцев.

Проходило время, мы говорили обо всем и ни о чем. Мы шутили. Мы смеялись. Мне хотелось, чтобы Вечность могла выйти из зеркала и присоединиться к нам.

Зеркало продолжало звать меня. «Посмотри. Взгляни».

«Сопротивляйся!» Чтобы увидеть хоть что-нибудь, мне придется выкачать больше энергии из Рота или от кого-нибудь еще. Я уже потратила всю магию, которую получила от укуса паука.

По крайней мере, тролли вели себя достойно. Ну, все, кроме одного. Трехрогого грубияна, который смотрел на меня, как на последний кусок мяса на шведском столе. Он прекратил это только тогда, когда Уорик присоединился к нам у костра, сел позади Хартли, обхватив ее своими мускулистыми руками; она откинулась назад, прижавшись к его груди, совершенно спокойно.

Вблизи он был потрясающе красив, с густыми ресницами и серыми глазами. У него был острый нос и губы прекрасного розового оттенка. Когда солнечный свет проникал сквозь кроны деревьев, его темная кожа приобретала медный оттенок, а рога, торчащие из головы, заострялись.

Уорик и Хартли могли бы сойти за «Красавицу и Чудовище». Но Хартли не была настоящей красавицей, а Уорик не был настоящим Чудовищем. Другой паре выпала… честь; они были где-то в Энчантии, проживая свою сказку. Как и Золушка, Спящая красавица и Русалочка. Сколько было их еще?

— Я скучаю по Фарре, — призналась Трули.

Я напряглась при упоминании ее имени.

Трули выглядела так, будто хотела сказать что-то еще, но Рот подошел к ней, и она замолчала. Его взгляд был устремлен на меня, как будто в мире больше нет ничего достойного внимания. Я не могла заставить себя протестовать, когда он опустился позади меня, обхватил мои ноги своими, и обнял меня рукой, притягивая ближе к себе.

— Не могу держаться от тебя подальше. — он коснулся своей заросшей щетиной щекой моей, его тепло и рождественский аромат окутали меня.

Мое сердце подпрыгнуло, а затем упало.

— Это пока, — пробормотала я.

— Так будет всегда, — сказал он и прикусил мочку моего уха.

Мое дыхание участилось. Что случилось с моим ледяным похитителем? Я могла сопротивляться ему. Но также хотела его вернуть.

Трули решила продолжить. Она серьезно посмотрела на меня и сказала:

— Я знаю, что Фарра делала с тобой ужасные вещи, когда скорбела.

— Она разорвала кожу на моей спине. Это выходит за рамки ужасного. Но она и с тобой делала ужасные вещи, и травма — не достаточно хорошее оправдание.

Разве я не использовала травму в качестве оправдания?

Но Трули продолжала упорствовать.

— Она пожалела об этом. Перед моим побегом мы поговорили. Если бы Ноэль не сказала, что тебе понадобится моя помощь, я бы осталась и все уладила с ней.

Я хотела, чтобы моя близняшка была счастлива, несмотря ни на что.

— Ты должен сопроводить Трули во дворец, — сказала я Роту.

— Позже это обсудим. — он поцеловал меня в висок и сказал: Какой шокирующий поворот событий. Никогда не думал, что буду помогать трем колдунам и армии троллей. Или увижу, как их командир возводит на пьедестал женщину… и не только для того, чтобы заглянуть ей под юбку.

— Внимание всем, — обратилась Ноэль, становясь в центр лагеря. — Я подумала, что вам будет интересно узнать, что на нас скоро нападут.

Что! Мы с Ротом одновременно напряглись, а затем вскочили на ноги. По поляне пронесся шокированный ропот.

Вдруг из тени вышли вооруженные солдаты и окружили наш лагерь.

Я подняла руки, готовясь к сифонированию. Рот взял в руки свои кинжалы… мои кинжалы… и отдал один мне. Я и не знала, что он сохранил их и носил с собой.

Я испытала к нему самую маленькую, самую пустяковую… даже не стоящую упоминания… вспышку нежности. Если бы королева Вайолет не появилась на поляне, блистая бледно-розовым платьем, я бы поддалась порыву его поцеловать. При первом же взгляде на нее мои внутренности взбесились: меня накрыла паника, сердце бешено заколотилось, а тело задрожало.

— Мама? — Трули ахнула. — Что ты здесь делаешь? Как ты нас нашла?

Вайолет посмотрела на Трули, затем на меня, ее глаза сузились.

— Три дня назад оракул и ведьма пробрались в мой дворец, чтобы сказать мне, что я должна прийти сюда, в это время, в этот день, если хочу спасти свою дочь. А теперь я застаю тебя с ней.

«Не обращай внимание на боль». По крайней мере, она не воспользовалась своим ветром.

— Она моя сестра. И я люблю ее. — Трули подняла голову, словно гордясь… мной! — Я всегда буду следовать за ней.

Это заявление притупило боль от очередного отказа.

В темно-синих глазах королевы вспыхнула ярость.

— Я защищала тебя все эти годы. Я! И все равно ты поддерживаешь ее?

Рот вернул оба кинжала в ножны на поясе и обхватил меня за талию. Действие поддержки и утешения, которое не было пропущено или понравилось королеве Вайолет… действие, которого я не ожидала и не знала, что оно мне нужно.

— Ты — Белоснежка, — сказала Вайолет Трули. — Она — Злая Королева.

— Нет. — Трули покачала головой. — Она — Белоснежка, а я — Злая Королева.

Что за?

Моя близняшка стояла передо мной, в уголках ее глаз собирались слезы.

— Только подумай. Как Злая Королева, я предавала тебя снова и снова. В ту ночь, когда отвергла нашу связь, я практически задушила твое сердце болью… как Королева задушила Белоснежку корсетом. Гребень символизирует мои ядовитые мысли о тебе в тот день, когда я бросила тебя во дворце. Яблоко символизирует наше новое начало.

Вау. Она все хорошенько обдумала. И то, что она сказала, имело смысл… но это не укладывалось у меня в голове. В глубине души я знала, что нам не хватает очень важной части головоломки.

— Трули видит то, что хочет видеть, — сказала Вайолет, глядя на меня. — Но мы с тобой знаем правду. Она — это все, что связано с добротой и справедливостью. Ты — все, что связано со злом и неправильным.

«Игнорируй. Боль».

— Хватит, — рявкнул Рот, удивив меня. — Ты ничего о ней не знаешь.

Он удивил и Вайолет. Она выпрямилась и нахмурилась.

— Заинтересовался своей мачехой, да?

— Предлагаю тебе покинуть мой лагерь, — огрызнулась я. — Не забудь забрать свою награду «Мать года», когда будешь уходить.

— Если Трули останется, — огрызнулась она, — останусь и я.

Николас окинул Королеву мрачным, насмешливым взглядом.

— Стефан гордился бы тобой, Вайолет. Ты хорошо ему подражаешь.

Она пыхтела и рычала, как большой плохой волк.

— Я совсем на него не похожа.

— Мне все равно, похожа ты на дядю Стефана или нет. Ты не причинишь вреда Эверли, оставшись при этом в живых. — Хартли подняла руки. Сотня различных животных вышла из тени, чтобы сразиться с солдатами Вайолет. Волки. Собаки. Ягуары. Грифоны. Тигры. Минотавры. Кентавры. Они смотрели на королеву, не обращая внимания на ее панику. — Мои тролли тоже хотят полакомиться тобой. Уверена, ты будешь горькой на вкус, но именно поэтому мы захватили горчицу.

Моя милая, нежная сестра никогда не угрожала даже мухе, не говоря уже о жизни другого человека. Видя ее такой… не желающей отступать перед лицом несправедливости… я захотела стать Хартли Морроу, когда вырасту. Испытания, через которые она прошла, не сломили ее. Она прошла через огонь и стала сильнее. Алмаз. Подрезанное дерево. Бабочка.

Кто бы мог подумать, что тролли станут лучшим, что когда-либо случалось с ней или со мной? Но это так. Они оберегали ее, когда я не смогла. Они были достаточно сильны, чтобы оберегать ее всегда.

Ничто не имело значения, чем сила. Ничто.

— Ты не причинишь вреда Эверли. Скажи это, — приказал Рот. В его голосе прозвучало внушение, ошеломившее меня.

Я взволнованно посмотрела на него. Он (обычно) ненавидел свою магию, но при этом без колебаний использовал все имеющееся в его распоряжении оружие, чтобы защитить меня.

— Я не причиню вреда Эверли, — произнесла она, а затем удивленно моргнула.

— Хорошо, — сказал он. — Скажи своим людям, чтобы опустили оружие.

— Опустите оружие, — приказала она. Когда ее солдаты повиновались, она нахмурилась и покачала головой в замешательстве.

— Никто никому не причинит вреда. — Офелия хлопнула в ладоши над головой. Сила пронеслась по всему лагерю, и тонкие волоски на моем затылке встали дыбом. — До восхода солнца любой, кто нападет на другого, испытает ту же боль, только удвоенную.

Однажды ведьма сказала Фарре, что она должна принести жертву, чтобы произнести заклинание, поэтому я предположила, что именно поэтому она дала этому заклинанию ограничение по времени.

— Да, мы объявляем перемирие на одну ночь, — объявила Ноэль. Все замерли и затихли, воздух потрескивал от напряжения, волнения и страха. Ее глаза закатились. — Утром все станет ясно. Охота началась. Пламя замерло. Друг станет врагом, а враг другом. Яд уничтожает яд. Оковы летят, а деревья кровоточат. Океан падает, по капле за раз. Конец — это начало, а начало — это конец.

В толпе поднялся шепот, и меня охватило плохое предчувствие.

Офелия увела оракула. Вайолет направилась к Трули, проходя мимо меня, не сказав ни слова и даже не взглянув в мою сторону. Ее люди остались на окраине лагеря, наблюдая за происходящим.

Трули пробормотала «Прости меня», когда Вайолет увела ее прочь.

— Я не доверяю королеве Вайолет, — сказал Уорик.

— Никто ей не доверяет. — Рот погладил кончиками пальцев мою спину, и все, чего я хотела, это прижаться к его сильному телу и зарыться лицом в его шею.

Даже за пределами моего зрения он был моим главным источником утешения?

Я стояла перед ним, мое предательское сердце трепетало. Дурацкий свет огня! Золотистый оттенок ласкал его смуглую кожу, заставляя желать от него большего, чем просто утешения.

— Ты можешь провести ночь в моей палатке… на отдельной кровати. — или рядом со мной. Мне нравилось спать в его объятиях. — Утром я воспользуюсь зеркалом, чтобы отправить тебя домой. — у него было королевство, которым он должен был управлять, а у меня было будущее… будущее без него.

— Я хочу, чтобы ты вернулась в Севон вместе со мной. — он обхватил мое лицо своими большими мозолистыми руками и провел большими пальцами по моим щекам. — Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной.

Я пошатнулась, весь мой мир словно закружился. Сухим тоном я сказала:

— Да, позволь мне вернуться в вашу башню и надеть мое крученое ожерелье.

В его изумрудных глазах отражалась смесь стыда и решимости.

— Я сожгу башню дотла и объявлю крученые ожерелья незаконными, после того как ты заключишь меня в тюрьму на такой же срок.

Мне хотелось верить, что он позволит мне это сделать. Я не могла понять изменения в нем. Раньше он давал мне именно то… чего я хотела. А теперь? Я не могла допустить, чтобы это имело значение, потому что не могла позволить себе доверять ему.

— Я буду жить либо здесь, в лесу, с Аллурой, — сказала я, — либо перееду к Хартли и троллям.

Рот напрягся, но не стал давить… пока что. Судя по упрямо сжатой челюсти, он продолжит настаивать, как только мы останемся одни.

Он указал на что-то за моей спиной.

— Мне не нравится, как этот тролль смотрит на тебя.

Я повернулась, уже зная, кого увижу. Да, Трехрогий хмуро смотрел на меня.

— Он не нападет. Во всяком случае, не сегодня.

К нам подошел Николас, и Рот еще больше напрягся. Эти двое уставились друг на друга, излучая сильную неприязнь и недоверие. Я не знала, что делать… пока Тор не подошел и не помочился на сапог моего отчима.

Николас недовольно фыркнул. Я подавила смех, и его сузившийся взгляд переместился на меня.

— Мне нужно поговорить с тобой. Наедине. — он вырвал меня из объятий Рота, хотя тот цеплялся за меня до последней возможной секунды, вызывая во мне удовлетворение. — Я захватил некоторые вещи из дома. Хотя этот конкретный предмет, я думал, понадобится мне, а не моим падчерицам.

— Что ты…

Он сунул мне в ладонь презерватив.

— Либо он упакует его, либо выставит на всеобщее обозрение. Мы же не хотим, чтобы маленькие королевские особы бегали вокруг, пока пророчество не исполнится, не так ли? Завтра ты должна купить у Офелии противозачаточное заклинание, даже если оно обойдется тебе в целое состояние.

Я застонала, казалось, все мое тело покрылось румянцем.

Рот услышал стон и поспешил встать между мной и Николасом.

— Что случилось? Что ты натворил?

Покраснев, я засунула пакетик в карман.

— Ничего. Все в порядке. — я пригвоздила отчима взглядом. «Не смей ему говорить».

Николас усмехнулся — редкое зрелище, одновременно обольстительное и расчетливое.

— Приятного вечера, Рот. — сказав это, он ушел.

Может ли этот день стать еще более неловким? Я оглядела лагерь, пытаясь отвлечься. Никаких следов Ноэль и Офелии. Уорик повел Хартли в их палатку. Его тролли кружили вокруг нее, стоя на страже. Вайолет повела Трули к соседней палатке. Моя близняшка остановилась у входа, чтобы найти… меня? Да. Она улыбнулась и помахала мне рукой.

Чтобы провести больше времени с королевой? Я вздрогнула и покачала головой, а затем, чтобы она не обижалась, ласково улыбнулась ей. У меня еще будет время для Трули, но не для Рота. Поэтому нужно сегодня выяснить с ним отношения раз и навсегда.

— Пойдем, — сказала я, взяла его за руку и повела в свою палатку. — Нам нужно поговорить.

Как только за нами закрылся полог палатки, он окинул меня своим горячим взглядом, лаская и разрушая мою решимость сопротивляться ему. Я задрожала.

— Может, сначала устроимся поудобнее? — он стянул тунику через голову и бросил ее на землю. — Мне нравится разговаривать голым. А тебе?

Он не просто побил мою решимость, а уничтожил ее. Его татуировки завораживали меня, каждый мускул притягивал меня, как мотылька на пламя.

— Ты играешь нечестно, — захныкала я.

— Потому что никогда результат не был так важен.

Удар.

— Что тебе от меня нужно? — может быть, я смогу дать ему что-то, как Хартли доверилась Уорику, в итоге завоевав его.

Рот не стал мелочиться.

— Я хочу твоего прощения. Второго шанса. Твоих прикосновений. Твое сердце.

Я снова задрожала…

— Итак, давай только основы, — проворчала я.

Уголок его рта изогнулся, посылая электрические импульсы по моей коже. Но его веселье длилось недолго.

Серьезно он сказал:

— Я хочу дать тебе все, но и получить хочу не меньше.

В ожидании моего ответа, Рот задрожал. Задрожал! Я видела его во время битвы. Видела его решимость, когда он убивал друга. Видела, как он управлял королевством. Ни разу он не дрогнул. Я повлияла на него так, как никто другой.

Мой живот сжался, а огонь разлился по венам. Между нами возникло напряжение. Забудьте о разговоре. Может, мне стоит испытать все, что он предлагает, хотя бы сегодня ночью? Чтобы попрощаться как следует.

— Я всегда буду колдуньей, — напомнила я ему.

Он высоко поднял голову.

— И я всегда буду за это благодарен. Благодаря тебе я получил цель, о которой раньше никогда не задумывался.

Меня охватила неуверенность. Он говорил серьезно, это было видно. Но мне причиняли боль столько раз, столькими способами, столькими людьми. Если я прощу его и соглашусь с ним встречаться, а он потом передумает, я просто сломаюсь.

Он сказал:

— Ты совсем не такая, как я когда-то думал, милая.

— То есть я не слишком смелая и не слишком наглая? Я не эгоистичная и не жадная? Коварная и не заслуживающая доверия? Бессовестная?

Он расстраивался от каждого нового оскорбления.

— Ты ошибаешься. Что ж, ты в совершенстве владеешь смелостью и наглостью. Но эгоистка, жадина? Нет. Ты была щедрой, когда поделилась со мной своей силой. Коварная и ненадежная? Снова нет. Ты хранила секреты, когда это было необходимо, но никогда не лгала. Бессовестная? — он ущипнул меня за мочку уха. — Ты себя осуждаешь, но ничего из этого не подходит тебе.

Тьфу! Он продолжал говорить прекрасные вещи, а моя неуверенность все уменьшалась.

— Я никогда не буду нежной и милой, Рот.

— Похож ли я на человека, который хочет этого?

Он выглядел как человек, который был на пределе, который видел и делал ужасные вещи. Все, чтобы защитить своих близких.

— Я тебе не подхожу. — даже несмотря на то, что я умела делать то, что мало кто умел: заставлять его смеяться.

— Мне все в тебе нравится, колдунья. — впервые он использовал это обращение как ласку, а не как ругательство, его тоска по мне была ощутима. — Я бы ничего не стал в тебе менять.

Во мне ожила надежда, неуверенность уже почти исчезла. Осторожно.

— В пророчестве… говорится, что мы враги.

— Жизнь без тебя, Эверли Морроу, — это хуже смерти. — он подошел ко мне, запустил одну руку в мои волосы, а другой обнял меня за талию, но не поцеловал меня, как я хотела… как мне нужно было, чтобы меня поцеловали. — Что бы ни случилось, я больше никогда не буду считать тебя врагом. Ты — девушка, которая выглядит хрупкой, как стекло, но у тебя есть сила больше, чем у короля. И это сводит меня с ума.

Он считал меня сильной? Пока я боролась со своим влечением к нему, просто чтобы уберечь себя от боли?

Я могу стать самой сильной в мире, но это не будет иметь значения без храбрости.

Могу ли я быть смелой? Могу ли рискнуть ради него?

Мое тело говорило: «Рискни!»

Я хотела согласиться. Мысль о том, чтобы остаться без него…

Я не хотела быть без него.

— Рот, — сказала я, простонав его имя… как молитву.

Мы смотрели друг на друга, дышали друг для друга, напряжение между нами нарастало. Нарастало, нарастало, пока я не смогла больше этого терпеть.

Жалобно захныкав, я поднялась на цыпочки. Он наклонил голову. Мы поцеловались. Наши языки боролись и переплетались. Но это был не просто поцелуй. Он пожирал, разжигая огонь внутри меня. Каждый дюйм моего тела горел и болел.

Пока он упивался моими рваными стонами, я обняла руками его за шею и прижалась к сильному телу. Боль только усилилась. Огонь пылал все жарче, мои кости плавились.

Рот обнял меня, поднимая. Я обхватила его ногами, и он опустил нас обоих на кровать, придавливая своим телом. Новая поза позволила ощутить его по-другому.

Я сжала его плечи, мышцы перекатывались в знак одобрения. Когда я впилась ногтями в его бедра, побуждая его прижаться ко мне, он зарычал от удовольствия, еще больше подбадривая меня.

— Раздень меня, — умоляла я.

— Да, — прошипел он. Одну за другой Рот снимал с меня одежду. Медленно. Как будто наслаждался, разворачивая подарок, который давно хотел получить.

Вид моей наготы, должно быть, подорвал остатки его самообладания. Наш поцелуй изменился, углубился, стал диким. Голодным. Я не могла им насытиться. Он прикасался ко мне так, как никто другой, пока единственными словами, которые я помнила, были «да», «пожалуйста» и «еще». Потом я вообще не могла говорить, я могла только хныкать.

Моя кожа стала чувствительной, давление нарастало внутри меня. Нарастало и нарастало. В любую секунду я могла разлететься на тысячи кусочков… я хотела взорваться.

Со стоном он прервал наш поцелуй. Я застонала в знак протеста, пока он не начал раздеваться, снимая остаток одежды и ботинки.

Он опустился на меня и прижался ко мне лбом. Мы задыхались, дыша одним воздухом.

— Ты уверена? Ты хочешь меня таким образом?

— С тех пор как я прибыла в Энчантию, я часто сталкивалась со смертью. Не знаю, какие сражения ждут меня впереди, но знаю, что хочу провести эту ночь с тобой. — я прижалась бедрами к его твердости. — У меня есть… защита, в моем кармане.

— Защита? — спросил он, пот стекал по его виску.

Мои щеки покраснели, когда я объяснила.

— Ты будешь моим первым. — моим единственным. — У меня нет никаких сексуальных заболеваний.

— У меня их тоже нет. И нам не нужно беспокоиться о беременности, пока мы не будем готовы. Магия, — сказал он и постучал по наручнику на запястье. — Наручники зачарованы, предотвращая беременность и болезни.

Могу ли я доверять чужой магии?

— Я не хочу, чтобы ты переживала. Я надену презерватив, да? — сказал он, и я вздохнула с облегчением.

— Да. Спасибо.

Он поцеловал меня, потом еще раз, а затем наклонился, чтобы поднять мою одежду. Вынув пакетик, он изучил его, как землянин изучал бы инопланетного ребенка в капсуле.

— Я никогда не видел ничего подобного. Ты должна помочь мне с этим.

Когда мы разобрались, как его надевать, провозившись некоторое время, я ждала, что сейчас все произойдет. Вместо этого он снова склонился надо мной, с лукавым блеском в глазах, и начал целовать каждый сантиметр моего тела. Целовал, посасывал, облизывал. Прикасался, ласкал. Гладил, сжимал. Его пальцы играли со мной, пока я снова не стала бессвязно задыхаться и извиваться под ним.

— Не могу насытиться тобой, — прохрипел он.

Наши взгляды встретились. Его лицо напряглось. По его вискам струился пот. В его взгляде отразилось удивление и волнение.

— Готова?

— За гранью, — сказала я, затаив дыхание.

Через несколько секунд я потеряла девственность. И, возможно, свое сердце.