Бентли Литтл, Глория

На следующий день, когда она привела мальчиков, оказалось, что миссис Янг только что испекла печенье с арахисовым маслом, запах которого они почувствовали, как только открылась дверь, и который ошеломил и Брэдли, и Лукаса. Глория никогда не пекла печенье и даже редко покупала его. Мысль о том, что женщина, не имеющая детей, будет печь печенье только для себя и своего мужа, стала откровением для обоих детей, и когда миссис Янг предложила им взять по печенюшке, пока они еще теплые, Брэдли и Лукас были куплены. Они тут же поменяли свое отношение к малознакомым людям и уже считали их лучшими своими друзьями. Лукас с набитым ртом полез за молоком.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Глория шепотом.

Сайсели улыбнулась.

— Без проблем.

— Я вернусь примерно через час, обещаю.

— Не нужно спешить, — сказала соседка. — У нас все будет хорошо.

Вернувшись домой, забежав в ванную и заперев дом, Глория поехала к тете Рут, убедив тетю, что будет лучше, если она сама заедет за ней. Она знала, что было бы легче поймать тетю, если бы она уже была в машине, и именно это она и сделала.

— Сначала нам нужно заехать в одно место. Это связано с моей мамой, — сказала Глория. — Мне нужно кое-что вам показать.

— Завещание уже было...

— О, это не имеет никакого отношения к завещанию, — насмешливо сказала Глория. "Это что-то совсем другое". Она быстро сменила тему.

— Как дела у Кейт?

— Ох, Кейт, — вздохнула тетя Рут, и, как Глория и предполагала, остаток пути тетя провела, сокрушаясь о плохом вкусе дочери в отношении парней и ужасном выборе карьеры.

А потом они оказались там.

Это был дом, в котором выросла Глория, но со вчерашнего дня дом в стиле ранчо приобрел более мрачную ауру. Она знала, что все это у нее в голове, но для Глории низкое строение выглядело как верхняя половина искаженной головы, с облупившейся крышей-волосами, широко расставленными окнами-глазами, входной дверью-носом. Рот должен был быть погребен под землей, и в представлении Глории он злорадно улыбался.

— Зачем мы снова здесь? — Спросила тетя Рут, когда они вышли из машины.

Глория не ответила, но пошла по дорожке к двери. Она постучала, колотя в деревянную дверь сильнее, чем намеревалась. Внутри у нее все переворачивалось. Сердце бешено колотилось стремясь вырваться из груди.

Дверь открыла она — мама.

— Глория, — удивленно произнесла она. И, оглянувшись через плечо, добавила: — Я вижу, вы привели Ру… гостя.

Тетя Рут шагнула вперед.

— Привет. Меня зовут Рут.

Мать улыбнулась.

— Нора. Рада познакомиться, Рут.

Глория больше не могла этого выносить. Особенно их намеренно вежливый тон и выражение лиц, будто ничего не происходит.

— Ты... ты ее не узнаешь? — спросила она. — Тетя Рут, ты узнаешь?

Тетя покачала головой.

— Нет. А должна?

— Это моя мама!

— Что?!

Глория услышала замешательство в голосе тети.

— Это моя мама! Твоя сестра!

— Нет, детка! — решительно сказала тетя Рут.

— Ты же помнишь, как она выглядела, когда я был маленькой, в восьмидесятых годах?

— Да о чем ты говоришь? Что за бред ты несешь?

Тетя Рут уставилась на нее, как на сумасшедшую, и Глория на секунду задумалась, не сумасшедшая ли она в самом дела. Потом она заметила взгляд матери и с полной уверенностью поняла, что это не так.

— Я знаю, это звучит безумно, но выслушай меня. Помнишь, после похорон когда приходили гости? Появилась женщина в яркой одежде из восьмидесятых годов? Это была она! Я сразу узнал ее, но...

— Мне кажется, я тоже бы узнала свою сестру, — Голос тети Рут был суров и серьезен. — А Нора мертва. Я была с ней в больнице. Я видела ее тело. И ты кстати тоже. Я не знаю, почему ты пытаешься мучить меня этим... этим богохульством, но я этого не ценю. Мне это совсем не нравится. Весь это цирк напоминает мне о том, что тебе было, а возможно и сейчас — очень плохо.

Глория сосредоточилась на лице матери и увидела, как лукавая улыбка медленно расползается. Это была та самая улыбка, которую она представляла себе в доме под землей. Ее мать, казалось, обладала какой-то сверхспособностью, способностью прятаться на виду даже у тех, кто хорошо ее знал, и это пугало Глорию больше всего на свете.

Через несколько минут она ушла вместе с тетей Рут. Они не пообедали — такова была мнимая причина визита, — и Глория предложила тете поужинать в ресторане по ее выбору, но пожилая женщина чопорно покачала головой и сказала, что ей пора домой. Глория знала, что это неправда. Тем не менее она отвезла тетю обратно, и они натянуто попрощались. Мальчики, по крайней мере, хорошо провели время, несмотря на короткий визит, и Глория поблагодарила смущенную Сесили, когда та забрала мальчиков всего через полчаса после того, как оставила их погостить. Чтобы загладить свою вину, она позволила Лукасу выбрать, где он хочет пообедать, и они отправились в "Дель Тако", хотя ни один из мальчиков почти ничего не ел с тех пор, как они насытились арахисовым печеньем с молоком миссис Янг.

После этого Глория стала избегать мать. Брэдли и Лукас начали с внеклассной программы в понедельник, так что ей больше не нужно было нянчиться с мамой, и, несмотря на предыдущее предложение забрать у нее мальчиков...

Ты хочешь убежать?!

...не было никаких признаков того, что ее мать действительно хотела бы увидеть своих внуков, так как она не предпринимала никаких попыток связаться с ними. Для Брэдли и Лукаса она была "мисс Норой", их няней, и хотя первые несколько дней они скучали по ней и снова и снова спрашивали, почему она больше не смотрит на них, занятия после школы быстро смягчили их чувство потери. Неделю спустя они казались счастливее, чем раньше.

Но если Глория не общалась с матерью, это еще не означало, что та не была у нее на уме. На самом деле, каждый день обедая на работе, она часто ловила себя на мысли, что Бобби Перес все еще ест салат за своим столиком у окна в "Фрэш Гарден". А в перерывах между пациентами, когда Глория заканчивала работу в офисе, она неизменно начинала думать о том, что в этот момент делает ее мать.

Чем она занималась весь день? Глория задумалась. У нее не было ни работы, ни кредитных карточек, ни банковского счета. Откуда берутся деньги на покупку продуктов, предметов домашнего обихода и постоянно расширяющегося гардероба? Неужели она каким-то образом получила доход от Бобби Переса? Глорию подмывало выселить мать из дома и продать его, поскольку по закону женщина была мертва и дом теперь принадлежал ей, но страх, или инерция, или сочетание того и другого удерживали ее от импульсивных действий.

Возможно, это была запоздалая реакция на смерть Бенджамина, и Глории становилось все труднее спать по ночам. В течение некоторого времени она ложилась спать около восьми, вскоре после Брэдли и Лукаса, находя дом слишком пустым по вечерам. Но в последнее время она начала просыпаться где-то между полночью и двумя. Сначала она попыталась снова заснуть, но после нескольких ночей, проведенных, уставившись в потолок, в полном сознании, обнаружила, что встает с постели и пытается наверстать упущенное по хозяйству, вещи, которые она пропустила мимо ушей, или вещи, о которых ранее позаботился бы Бенджамин, думая, что если она все равно проснется, то должна использовать время с умом. Она тайно надеялась, что устанет и сможет снова заснуть, но этого не произошло. Однако она вычистила ящик для мусора рядом с холодильником и, забравшись на стулья, переложила вещи с верхних полок кухонных шкафов, куда мог дотянуться только Бенджамин, на нижние, где она могла легко получить к ним доступ.

Постепенно, между работой по выходным и этими тайными ночными уборками, дом переделывался по ее собственному образу и подобию, и следы Бенджамина исчезали. Фотографии с их свадьбы, его фотографии с ней, его фотографии с детьми, портрет всей семьи и другие фотографические свидетельства его жизни все еще висели по всему дому, но звук его голоса уже угасал в ее сознании, и Глория объективно знала, что мальчики, особенно Лукас, были так молоды, когда потеряли отца, что их воспоминания о нем станут настолько слабыми, что будут определяться скорее историями, которые она им рассказывала, чем их собственным личным опытом. Эта мысль угнетала ее. Но и поделать с этим ничего нельзя. Это жизнь.