Бентли Литтл, Глория

Глава тридцатая

Они разорвали объятия и перекатились на свои стороны кровати. Сквозь открытое окно без занавесок доносился стук, когда множество птиц, расположившись на разных уровнях кормушек, беспорядочно пытались поесть, и лишние семена с шумом сыпались на сухие листья внизу. Утро выдалось на редкость ясным и светлым, и Глория могла видеть голубое небо над меняющимися красками деревьев.

Их дом находился в Колорадо, недалеко от города, достаточно близко, чтобы пожарная машина или скорая помощь могли быстро приехать в случае чрезвычайной ситуации, но с достаточной буферной зоной, чтобы у них была возможность уединиться и не смотреть из окна на соседские дома. Их собственный дом был большим, двухэтажным, с крыльцом и небольшим домиком для гостей на заднем дворе, и это был самый лучший и большой дом, в котором она когда-либо жила.

Она не знала, кто она в этой жизни. Живы ли ее родители? Были ли у нее братья и сестры? Кто были ее друзья? Была ли у нее работа, и если да, то какая?

Это придет к ней само. Всегда приходило. И она лежала на спине, глядя в потолок, наслаждаясь моментом, чувствуя себя не просто довольной, а по-настоящему счастливой.

— Наверное, мне лучше вставать, — неохотно сказал Бенджамин, и она поняла, что он занимается техническим обслуживанием, помогая местным компаниям и частным лицам обслуживать их компьютеры. Это была старомодная профессия для такой современной сферы, но в таком маленьком городке, как их, где даже самые крупные компании не могли позволить себе IT-отдел, его услуги были не только желанны, но и востребованы.

А она?

При этом она ясно помнила, что было до этого, сохранив воспоминания не только о своей прошлой жизни, но и о предыдущих. Сколько раз Бенджамин мог умирать, задавалась вопросом Глория, прежде чем он действительно перестанет существовать и его уже никогда нельзя будет вернуть? Этот вопрос не приходил ей в голову раньше, но сейчас, когда она смотрела, как он встает с постели и направляется в ванную, он был очень важен для нее.

Она была медсестрой у онколога, доктора медицинских наук. Пришло осознание.

Или была, пока доктор Ли не ушел на пенсию. В настоящее время она, как и остальные сотрудники офиса доктора, была безработной. Или "между делом", как любила говорить ее подруга Лупе. Очевидно, Глория не слишком торопилась с поиском другой работы, потому что доктор Ли закрыл свою практику в начале сентября, а уже была середина октября, а она так никуда и не подала резюме.

— Наверное, здорово не иметь постоянного расписания, — сказал Бенджамин, выходя из ванной, и хотя это могло бы быть уколом, но не было. Он шутил с ней, и Глория поняла, что его не волнует, вернется ли она когда-нибудь на работу. Он зарабатывал достаточно, чтобы содержать их обоих, а если она забеременеет, как они надеялись, то для ребенка будет лучше, если хотя бы один из родителей останется дома.

— Хочешь омлет? — спросила Глория, вставая с кровати.

Он покачал головой, открыл дверцу шкафа и достал пару черных джинсов и обычную рубашку с длинными рукавами, свой обычный наряд.

— Все в порядке. Я просто заеду в "Данкин Донатс"[12] и возьму кофе.

— Кофе! Тебе нужно что-нибудь поесть. Завтрак — это...

— ... самый важный прием пищи за день, — закончил он за нее. — Я знаю. Но вчера вечером я съел все, что мог съесть.

Он вздернул брови в пародии на соблазнительность, и она вдруг вспомнила, что произошло. Это объясняло, почему ее трусики лежали на полу.

Она подняла их и надела.

— Ну, я и сейчас голодна.

— Больше сил для тебя. Я принимаю душ.

— Когда ты выйдешь, будет завтрак.

— Но...

— Когда ты выйдешь, будет завтрак.

В итоге они поели вместе — оказалось, что он был голоднее, чем думал, — и после ухода Бенджамина Глория убрала посуду с завтрака и остатки ужина, а затем не спеша приняла душ. В девять часов пришла Лупе. С тех пор как доктор Ли ушел на пенсию, а Глория потеряла работу, они вдвоем стали ходить каждое утро на прогулку. Двое детей Лупе ходили в начальную школу, поэтому, как и у Глории, у ее подруги остаток дня был свободен, по крайней мере, до трех тридцати, когда заканчивались занятия.

Чаще всего их так называемая "тренировка" было неспешной прогулкой, когда они вдвоем болтали и сплетничали о других соседях. Сегодня Лупе была в ярости, потому что Хелен Стюарт, старушка, жившая через дорогу, позвонила в город, чтобы пожаловаться на мужа Лупе Рика, который парковал свою машину на ночь на улице перед их домом, что он делал для того, чтобы их мальчики могли играть в баскетбол на подъездной дорожке.

— Эта глупая старая дева каждый день смотрит в окно и ищет, на что пожаловаться. Она создала впечатление, что какой-то бездомный разбивает палатку в своей машине или какой-то преступник выслеживает соседей, потому что полицейский, который действительно пришел ко мне, спросил меня, знаю ли я что-нибудь о таинственном сером Джипе Черроки, который был припаркован всю ночь перед моим домом. Он действительно использовал слово "таинственный"

— Это безумие, — сказала Глория, но она точно знала, о чем говорит Лупе. Почтальон рассказал ей, что однажды Хелен пожаловалась ему на их двор, сказав, что Глория и Бенджамин должны нанять садовника, поскольку Бенджамин явно ленится стричь газон так часто, как следовало бы.

— Конечно, я сказал ему, что джип наш, и мы имеем полное право парковаться перед собственным домом, а Хелен Стюарт — старая сука, которая вмешивается в чужие дела.

Глория засмеялась.

— Ты так ему и сказала?

— Ну, не так многословно. Но было видно, что он понял о чем я говорю.

Они перешли на другие темы: стресс на работе у их мужей, проблемы свекрови Лупе, новый парень их разведенной подруги Лесли. В парке, куда они повернули, чтобы идти обратно, было несколько мам со своими малышами, пара из них сидела на скамейке и болтала, пока их дети играли в песочнице перед ними, еще несколько помогали детям подниматься с горки или толкали их на качелях. Лупе вздохнула.

— Я скучаю по этому возрасту. Не поймите меня неправильно, я люблю своих мальчиков и люблю то, в каком состоянии они сейчас находятся, но, эгоистично, гораздо веселее отвести их в парк и провести с ними весь день, чем помогать им делать домашнее задание по математике, когда они приходят домой из школы.

Глория прекрасно понимала, о чем говорит Лупе... только в этой жизни она этого не знала. Поэтому она промолчала и просто кивнула.

Вернувшись домой к обеду, она размышляла о том любопытном факте, что не так сильно беспокоилась о безопасности Бенджамина, как, вероятно, следовало бы, и не испытывала такого стресса, как раньше. Проснувшись, она беспокоилась, что если он снова умрет, то не сможет вернуться, но с тех пор страх, что это может случиться, казалось, рассеялся. Более того, появилась уверенность, что если что-то случится, она сможет все исправить. Она чувствовала необъяснимую уверенность, и это чувство давало ей желанное ощущение безопасности.

Проходя по комнатам, Глория узнавала в обстановке своего дома элементы предыдущих домов. Например, узорчатый диван в гостиной. Стол в столовой и подвесная лампа над ним. Изголовье их кровати. Как бы ни сложился этот мир, он был похож на другие, в которых она бывала раньше. Места и вещи были переработаны. Возможно, и люди тоже. Или, если не совсем переработаны, то переделаны в отклонения, пусть и незначительные, от тех, что были раньше.

Ее сестра, на это раз по имени Селия позвонила, когда она готовила обед

— Эй, — сказала Селия, — ты можешь говорить?

— Я как раз собиралась приготовить обед, но...

— Люк вернулся!

— Вернулся... Вернулся в Колорадо?

— Вернулся в Пирит.

Глория была поражена. Не просто поражена. Она была возмущена. Насколько она знала, их брат был в Юте, работал в какой-то федеральной бригаде по строительству шоссе, после того как в третий раз бросил АГУ, что было вполне обычным делом. Он создавал проблемы в их семье с самого детства, и Глория помнила, как в старших классах он до полусмерти напугал их родителей, когда пропустил выпускной и, никому не сказав, использовал деньги, полученные от бабушки и дедушки, чтобы купить билет на автобус до Аспена, оставив всю семью сидеть в аудитории с родственниками всех остальных выпускников, не понимая, почему он не вышел на сцену, когда назвали его имя.

Теперь Люк вернулся в Колорадо — не просто в Колорадо, а в Пирит — и даже не потрудился никому об этом сообщить?

— Как давно он вернулся? — спросила Глория.

— Шесть месяцев представляешь?

— Шесть месяцев!

— Я могла бы надрать ему задницу.

— Интересно, почему он позвонил тебе, а не мне. — Глория всегда была ближе к своему брату, чем Селия.

— О, он мне не звонил. Я была в продуктовом магазине, стояла в очереди, посмотрела на соседний прилавок, и там был он. Сначала я его почти не узнал — он сбрил бороду, — но потом он увидел меня, у него появилось такое смущенное выражение лица, и я понял, что это он. Я вышла из очереди, припарковала свою тележку и просто подошла к нему. Ты же знаешь, каков Люк. Он вполне мог заплатить за продукты и уйти, не сказав мне ни слова.

— Так ты говорила с ним?

— О, да. Я заставила его говорить со мной! Он, как обычно, был не очень разговорчив, так что в основном я задавала вопросы, а он отвечал, но я пыталась его прижать.

— И?

— Эта история с Ютой длилась около месяца. Ты же знаешь, он не создан для тяжолого труда. Поэтому он переехал в Нью-Мексико, чтобы проводить экскурсии по индейским руинам. Его друг вел фургон, а Люк выступал в качестве гида. Он, наверное, врал сквозь зубы. Потом я подумала, что он сказал, что женился, но узнала, что он почти женился. На какой-то девушке, которую он встретил на автобусной станции в Альбукерке, ради всего святого на остановке. Может, он ее обрюхатил, или думал, что обрюхатил, а когда узнал, что свободен и чист, свалил.

— Ого, это он все рассказал!?

— Он ничего не сказал. Это то, о чем я догадываюсь. Хотя это похоже на правду.

— Так и есть, — призналась Глория.

— Честно говоря, я мало что от него узнала. Я даже не знаю, где он живет! Но у меня есть его последний номер мобильного телефона. Так что если хочешь его услышать...

Глория нащупала ручку и блокнот. Записав номер их брата, она спросила:

— Ты пригласил его на ужин или еще куда-нибудь? Предлагаешь нам всем собраться вместе?

— Конечно. — Селия, казалось, обиделась, что ей пришлось спрашивать. — Он сказал, что сильно занят. Что ты думаешь? Я взяла с него обещание позвонить — мне и тебе — но ты знаешь, насколько это вероятно.

— Я сама позвоню ему, — сказала Глория, — чтобы наверняка.

— Сделай это, и сделай это быстро. Пока он не сменил номер. — Селия говорила это с иронией, но не совсем, и как только она повесила трубку, Глория попыталась позвонить Люку, но звонок попал на голосовую почту, и ей пришлось оставить сообщение. Ее сводило с ума то, что Селия не узнала его адрес — она бы его узнала, — и Глория провела вторую половину дня, попеременно переминаясь с ноги на ногу, работая на компьютере, читая книгу и пытаясь понять, ответит ли брат на ее сообщение.

Когда Бенджамин вернулся домой, от него все еще не было вестей, и она рассказала ему о своем брате еще до того, как он успел закрыть входную дверь.

— Люк вернулся, — сказала она. — Селия встретила его в магазине. Он живет прямо здесь, в Пирите, и вернулся полгода назад, но никому ничего не сказал.

— Неужели? — мягко сказал Бенджамин.

— Это так? И это то, что ты можешь сказать?

— Мне жаль это слышать. Что ты хочешь, чтобы я еще сказал?

— Я не хотела, чтобы ты что-то специально говорил. Я просто подумала, что у тебя может быть свое мнение на этот счет. Я не слышала о своем брате год, не видела его два, а теперь он живет практически по соседству, но ни с кем не связывается. Селия случайно заметила его в продуктовом магазине, столкнулась с ним, и все, что ты можешь сказать, это "Неужели?

— Извини меня, — сказал Бенджамин, и на этот раз он действительно звучал извиняющимся. — Просто это был долгий день, и я только вошел в дверь, а ты на меня это свалила. Мне нужно немного времени. Ты знаешь, что я не совсем спонтанный.

Это было правдой. Сколько она знала Бенджамина, она не могла припомнить, чтобы у него была мгновенная реакция на что-либо. Он всегда был осмотрителен, всегда должен был обдумать и логически обосновать любое мнение, которого в итоге придерживался. Она же, напротив, была импульсивной, часто поспешной и опрометчивой в своих решениях, формируя постоянные мнения на основе первых впечатлений, пробалтываясь и не задумываясь о последствиях. Именно поэтому они, как правило, действовали друг другу на нервы, поэтому, вероятно, они были не так совместимы, как следовало бы.

Так было не всегда, не в каждой жизни, но это определенно не было отклонением, и она поняла, что по крайней мере в один из моментов перед его смертью она думала о том, чтобы оставить его.

Эта мысль отрезвила ее.

Что происходило? Бенджамин был причиной, по которой она была здесь. Она существовала в этом месте, потому что хотела вернуть его. Почему она размышляла о том, что они не подходят друг другу?

— Глория?

Она посмотрела на Бенджамина, понимая, что на мгновение отвлеклась.

— Ты собираешься снимать трубку?!

Телефон звонил! Как долго это продолжалось? Она бросилась к ближайшему телефону, стоявшему в прихожей сбоку от входа, и сняла трубку в середине звонка. — Алло? — произнесла она.

Это был Люк.