Царь зверей не лев

Могила в реке

От слов Маррея у меня, казалось, остановилось сердце. от пота щипало глаза, казалось, я ощущаю каждую его капельку, выступающую из пор. Я отчетливо ощущал каждую секунду, которые убегали одна за другой, словно слыша тикание часов. И бугристая поверхность аэродрома, и "суперкаб" Маррея — все исчезло, перед моими глазами стояло лишь лицо Альфонза, всегда веселого и доброжелательного. Мы привезли его из Найроби. Я хорошо помнил день, когда мы взяли его на работу.

Я сидел на террасе отеля "Хилтон" и разговаривал с представителем одной пароходной компании. Примчался Маррей и еще издалека закричал:

— Джо, я сделал гениальное открытие. Иди посмотри!

Я извинился перед своим собеседником, который с интересом разглядывал великого зоолога, и поспешно удалился.

— Ну, что ты на это скажешь, Джо?

Пока я ничего еще не мог понять. На мраморных ступеньках сидело шестеро негритят, они сидели рядком и напоминали воробышков на жердочке. Рядом стоял высокий туземец с мальчишеской улыбкой на лице — их отец. Издалека на них поглядывал швейцар в ливрее, и мне сразу же стало ясно: лишь щедрые чаевые, полученные от Маррея, удерживали его оттого, чтобы не прогнать этих оборванцев. Маррей вытер носы, поочередно всем негритятам, после этого своим особым тоном, которого никто не мог ослушаться, приказал швейцару сходить за жвачками.

— Я взял его к нам, — заявил Маррей, страшно довольный собой. Под своим "открытием" он имел в виду этого высокого африканца.

— Что это вдруг ты решил?

— Он проходил с детьми по нашей улице. Это все его дети. Все! И у него только одна жена.

По-видимому, Маррей успел уже все разузнать. Но я все еще не мог понять, что же особенного в его "открытии". Улицы в Найроби прямо-таки кишит такими грязными, оборванными ребятишками.

Позднее я узнал, как это все случилось. Маррей увидел на улице шествие, заинтересовавшее его. Впереди, полный достоинства, шагал отец, за ним три пары детишек ровными рядками, на одинаковом расстоянии друг от друга. Маррей, хлопнув отца по плечу, велел ему следовать за ним. Тот, ни слова не говоря, повернул, и вот вся эта процессия явилась ко мне в отель "Хилтон".

— Африканец, который и понятия не имеет, что такое цивилизованная семья, — продолжал Маррей, — идет на прогулку с шестью детьми, вдобавок с девочками. Представь себе, он их не стыдится!

Только сейчас я заметил, что все шестеро детей были девочки.

Маррей раздал жвачки. Швейцар со значением посмотрел на часы. Маррей успокоил его нетерпение новыми чаевыми и снова обратился ко мне:

— Я уверяю тебя, Джо, это хороший человек. Давай возьмем его.

Я посмотрел на высоченного африканца. Наши взгляды встретились. Он широко, по-мальчишески улыбнулся, но глаза его были серьезны, я заметил в них ожидание. Он ждал, что я скажу. Маррей и его уже, по-видимому, успел очаровать. Или все это лишь оттого, что он очень нуждается в работе.

— Давай возьмем его, Джо, — просил Маррей. И ждал моего приговора.

Африканец все продолжал смотреть мне прямо в глаза, и неожиданно у меня возникло чувство, что я уже давным-давно знаком с ним. Казалось, это мой самый близкий друг, с которым я многое пережил и с которым мы всегда были рядом. Да, это было совсем неожиданное чувство. Я сразу же представил его рядом с собой там, в буше, когда над тобой нависла опасность. Я чувствовал, что на этого человека можно положиться.

Маррей был хорошим психологом, он догадывался, что во мне происходит. Я видел это по его лицу.

— Это я его нашел! — самодовольно заявил он.

Африканец и бровью не повел. Другой бы на его месте, возможно, польщено засмеялся, но этот стоял, не шевелясь, и ждал, что я скажу. Девочки-негритянки послушно сидели, держа жвачки в руках, не осмеливаясь развернуть их. Они чувствовали, что происходит что-то важное, хотя и не могли ничего понять.

— Так ты говоришь, что берем его, Джо!

— Берем!

Маррей в качестве заключительного аккорда этого акта дал швейцару еще на чай и, подойдя к девочкам-негритянкам, скомандовал: — А теперь можете жевать!

Девочки развернули жвачки, побросав обертки прямо на мраморную лестницу. Африканец было молча подобрал их, но Маррей отобрал их у него и снова бросил на сверкающую чистотой лестницу. Швейцара передернуло, но он промолчал. Я засмеялся. Мне был по душе порыв Маррея, его протест против всего того, что олицетворял собой швейцар.

После этого девочки поднялись, и необычная процессия снова двинулась в путь: во главе шагал отец, за ним три пары детишек, замыкал шествие Маррей. Швейцар подобрал обертки, а я вернулся на террасу отеля.

Вечером я спросил у Маррея:

— Как ты договорился с этим туземцем?

— Что ты имеешь в виду?

— Когда нанимаешь кого-нибудь на работу, надо спросить, что за это хочет.

— Он об этом не спрашивал, ну а мне это и в голову не пришло.

Интересно, этот африканец не знал, ни что мы потребуем от него, ни сколько заплатим, и все равно согласился.

Маррей притих. Только сейчас он вспомнил, что на эту тему они вообще не говорили. Вы только представьте себе, он просто сорвал его с места, вдобавок вместе с детьми, ничего не рассказав и даже не спросив, захочет ли он отправиться с нами в буш. Вечер прошел необычно. И я, и Маррей думали об одном и том же: что, если африканец не согласится? Мной владело странное чувство, будто я ощущал какую-то потерю. Это никак не укладывалось у меня в голове. Ведь в каждую свою экспедицию в Африке я находил новых друзей, и когда наставало время прощаться, я знал, что мы расстаемся навсегда. Но воспринимал это спокойно, как нечто естественное. А вот сейчас... Я даже еще не успел хорошенько узнать этого человека, привыкнуть, подружиться с ним — и уже так боюсь его потерять. Казалось, он излучал что-то необыкновенное.

Рано утром он был уже у наших дверей. Он пришел с восходом солнца и ждал, когда мы проснемся. Шестеро детей были с ним, они сидели у стены и спали.

— Что случилось? — спросили мы одновременно.

— Я пришел, — просто ответил он. После этого он разбудил девчушек, которые, словно по команде, прильнули к нему. Отец, стараясь сохранить достоинство, неподвижно стоял, руки его неуклюже висели, с нежностью смотрел он на прильнувшие к нему черные кудрявые головки.

Это было их прощание. Потом старшая девочка взяла за руку самую маленькую, и они, так ничего и не сказав, ушли. Отец молча смотрел им вслед.

Все это происходило тогда, когда мы еще не начинали разведку местности, когда еще понятия не имели, где будет располагаться наш лагерь. Но мы не решились попросить его прийти попозже, перед самой отправкой в буш. Мы взяли его с собой на старую ферму, где он стал помогать зоологам Маррея.

Это был наш первый работник-африканец.

Но главное было впереди. Только позднее выяснилось, что Маррею действительно удалось найти нечто необыкновенное. Разумеется, совершенно случайно. Оказалось, этот африканец работал в авторемонтной мастерской одной европейской фирмы в Найроби. Он был отличным монтером, механиком, шофером, хотя и получал там нищенскую плату. После встречи с Марреем в мастерскую он уже не вернулся.

Так я познакомился с Альфонзом.

И вот его нет в живых. Пораженный известием, я долго не мог собраться с мыслями. Перед моими глазами стоял он и шесть курчавых головок. Во мне словно что-то оборвалось. Неужели лишь злосчастные случайности определяют судьбы людей? Если бы в тот день он не повстречал Маррея...

— Рассказывайте, бвана, — наконец сказал кто-то. Это был Муго.

— Лучше бы мне этого не видеть, — вздохнул Маррей. — Но я прилетел именно тогда, когда все произошло. Я несколько раз облетел Гарису, а потом пролетел над дорогой, которая ведет в Мбала-Мбалу. Я сразу же увидел Альфонза, он был на вершине холма. Помните, есть там такой крутой холм, сразу же за Гарисой. И вдруг я вижу...

— Что вы увидели, бвана? — спросил Муго.

— Как он мчится с холма. Машина несколько раз перевернулась в воздухе, казалось, что это летит камень, брошенный с вершины. Машина неслась все с большей скоростью, потом, сделав в воздухе сальто, рухнула с откоса в реку.

Я представил себе место, где произошла трагедия. Видимо, отказали тормоза, на крутом спуске Альфонз не смог удержать машину и упал в пропасть.

— Я пролетел низко над рекой, — продолжал Маррей. — Посреди я увидел водоворот... Там и погребен наш автомобиль.

Маррей не решился произнести: "Там погребен наш Альфонз". Я догадывался, какие чувства владели им. По-видимому, он считал себя виновным в гибели Альфонза.

— Вода некоторое время бурлила, но скоро все стихло.

До самого лагеря мы ехали молча. Мы ни о чем не договаривались, и тем не менее каждый из нас знал, что делать. Взяв канистры с бензином, спальники, немного еды и воды, мы отправились в путь. Траурную процессию составляли три джипа, в которых ехали белые друзья Альфонза и Муго.

Тогда я еще не мог предположить, что Муго станет главным действующим лицом в нашей траурной церемонии.

Я поднес к глазам бинокль. Гора зловеще поднималась к неприветливым, мрачным облакам. Она тонула в тумане, который окружал ее и казался застывшими морскими волнами. Я не мог отвести взгляда: она вызывала во мне страдание и в то же время манила к себе, хотя я уже знал, что за тайна погребена в ней.

Когда мы прибыли на место несчастья, уже стояла ночь, в надвинувшейся темноте было невозможно различить гладь реки. Лишь только мы подошли к берегу, как услышали странный звук. Невозможно было сразу определить, откуда он доносится и что это такое. Мы напряженно вслушивались в тишину, так как этот звук отличался от привычных звуков буша.

— Гу-у-у, — раздавалось через определенные промежутки времени, и сила звука была различной в зависимости от направления ветра.

— Бвана, это голос с реки, — дрожа вымолвил Муго.

Гладь реки сливалась с ночью. Луны не было видно, и тьма стояла кромешная. Мы включили фары всех трех джипов и осветили реку. Вдруг мы заметили странный островок. Островок действительно был странный. Из воды торчало что-то круглое, белое и блестящее. И наш новенький "лэндровер" был когда-то белый и блестящий... Да это он. Но мы разглядели и другое.

Мы быстро спустили на воду резиновую лодку. В реке было полно крокодилов. Таинственный голос уже не был слышен, но странный островок все еще виднелся. В лодке никто не проронил ни слова, мы даже старались отогнать мысль, что Альфонз жив... Чтобы не сглазить.

Из воды торчала крыша нашего "лэндровера" — на ней стоял Альфонз.

— Я здесь, — просто сказал он.

Как я уже говорил, Муго стал главным действующим лицом в ту ночь: тут же, на берегу реки мы устроили "поминки" в честь восставшего из мертвых.

На следующий день мы раздобыли в Гарисе два тяжелых грузовика, "впрягли" все три джипа и сантиметр за сантиметром вытащили из реки наш "лэндровер". Он был так искорежен и помят, что на него просто страшно было смотреть. Когда мы привезли его в Найроби, старый индус, владелец автомастерской, в ужасе схватившись за голову, спросил: "Вы что, пережили землетрясение?"

А с Альфонзом ничего не случилось. На нем не было ни единой царапины. Часть груза нам все-таки удалось спасти. Кое-что мы отыскали на мелководье, кое-что на склоне горы и среди зарослей кустарника. Альфонз во время спасательных работ был нашим главным помощником и вообще совсем не походил на человека, который только что пережил свою смерть.

Туристам, посетившим водопад Мерчисона в Уганде, слоны доставляют массу удовольствия: они приходят сюда каждый вечер и получают от туристов, находящихся за специальными террасами, угощение: остатки еды, фрукты. По этой же причине мы лишились заднего стекла в машине. Могучий слон, проходивший около стоянки, заметил в нашей машине бананы — бивнем разбив заднее стекло, он осторожно достал их хоботом и тут же съел. К счастью, этим он и ограничился.

При отлове носорогов самку не нужно отделять от стада, она с детенышем ходит от него отдельно. Как только наступает удобный момент, вы сразу же даете шоферу команду преследовать его. Мать изо всех сил мчится в густые заросли, детеныш бежит следом за ней. После того, как удалось накинуть на него лассо, второй джип отгоняет самку точно так же, как при отлове слонов, но он должен сразу же вернуться на место, так как одна команда не в силах справиться с детенышем и связать его. Одна машина всегда должна стоять с включенным мотором, и два-три человека должны следить: не возвращается ли самка. Пойманное животное доставляют в лагерь не в транспортировочном ящике, а в кузове машины. Его надо хорошо связать и обложить мешками, набитыми травой. Два- три человека должны крепко держать его голову и следить, чтобы животное не поранилось и не сломало рог. Детеныша, который весит более 500 кг, нелегко погрузить в машину. Поэтому приходится по самую заднюю ось вкапывать машину в землю. Над кузовом необходимо соорудить тент из простыни или веток, чтобы измученный погоней детеныш не находился долго под лучами палящего солнца.

Черный носорог невероятно близорук. Часто он не может отличить человека от дерева или куста на расстоянии двадцати метров. Близорукостью объясняются и некоторые особенности в его поведении, прежде всего его "агрессивность". Почувствовав по запаху, а обоняние у него намного лучше зрения, что поблизости кто-то находится, он с яростью бросается на незнакомый предмет, но в нескольких метрах, как следует разглядев его, внезапно останавливается. Иногда случается, что он просто проносится мимо перепуганного человека, не причинив ему никакого вреда. Но мало кто обладает столь крепкими нервами и будет спокойно ждать, пока носорог изучит его своими близорукими глазами. А потом никогда нельзя с уверенностью сказать, просто ли пугает носорог свою жертву, или на самом деле его намерения агрессивны. Часто вследствие близорукости ярость носорога обрушивается на обыкновенные деревья или высокие термитники.

У реки Дарайяна недалеко от Национального парка Цаво нам после долгих поисков удалось обнаружить носорогов с детенышами. Довольно легко мы отделили одного детеныша, который был около пяти метров, от матери и накинули на него лассо. Мой сын Йозеф первым бросился к пленнику и, не заметив на земле лассо, наступил на него. В тот же момент животное резко повернулось, приготовившись бежать. Лассо с силой выдернулось из-под ног, а Йозефа отшвырнуло к машине так, что, падая, он ударился затылком о колесо и потерял сознание. К машине бежала мать пойманного детеныша, который отчаянно звал ее на помощь. Заметив лежащего Йозефа, она бросилась к нему. Я в ужасе застыл за рулем. Мотор был все еще включен, действовать надо было очень быстро. Я дал задний ход и, подъехав, машиной загородил лежащего сына. При этом я страшно боялся наехать на него. Но, к счастью, ничего не случилось. Самка несколько раз боднула машину, но тут на помощь подоспел второй джип и отогнал ее. Йозеф тем временем пришел в себя и, пошатываясь, вылез из- под машины. На голове у него была здоровенная шишка, и он совсем ничего не помнил.