Царь зверей не лев

Тайна Муго

Однажды вечером мне все же удалось проникнуть в тайну Муго. Это произошло за несколько дней до нашего отъезда из лагеря на берегу Таны. Маррей с самолета подыскал новые места для лова животных и теперь со своими зоологами занимался приготовлениями для постройки нового лагеря. Без них лагерь казался опустевшим, мне очень не хватало веселого голоса Маррея, и тоска прочно завладела мной.

После ужина я сидел у костра, но мыслями был в четырехстах пятидесяти километрах отсюда, там, где мы собирались разбить новый лагерь. В тех местах мы будем ловить сетчатых жирафов.

Отсутствующим взглядом я смотрел на пылающий костер, прислушивался к монотонному потрескиванию дров, как вдруг новый звук — крадущиеся, осторожные шаги — вывел меня из задумчивости.

Это был Муго. Он нес стол из нашей "столовой", то есть с лужайки между нашими палатками. Он даже не глядел под ноги: взгляд, полный тревоги, его был прикован ко мне, — замечу ли я его. Я сделал вид, что ничего не вижу, однако все это меня очень заинтересовало.

Муго был одет, как обычно: в короткой полотняной куртке, в накрахмаленном поварском колпаке. Тут произошло нечто странное.

Я с интересом смотрел, куда он несет стол. Лагерь из-за львов хорошо освещался лампами: видно было как днем. Муго остановился у деревьев, где когда-то происходили "переговоры" с борано.

Зачем он унес стол? Деревья были в зоне, которую Муго считал опасной. Вчера мы поймали там черную кобру, а львы трижды нападали на наш лагерь именно с этого места. Но Муго словно обо всем забыл. Движения его были смелы и уверенны.

Я решил было наблюдать за ним с более близкого расстояния, но он наверняка бы меня заметил. Мне не хотелось мешать ему, пусть делает то, что задумал.

Я догадывался, что происходящее связано с его тайной.

Поставив стол на землю, он несколько раз постучал по кустам палкой, по-видимому, отгоняя змей. Городской житель, всего пугающийся Муго, позабыв страх, вдруг решил кого-то охранять. Удивление мое росло, а это было лишь начало!

Потом Муго ушел. Несколько разочарованный, я хотел было пойти за ним, но что-то заставило меня остаться на месте и ждать дальнейших событий. Я подбросил дров. Со стороны казалось, будто я просто смотрю на костер, на самом деле я настороженно вглядывался в темноту.

Неожиданно Муго снова появился. В руках он держал скатерть, но теперь шел уже не как прежде: медленно, сохраняя достоинство, а торопливо, по-видимому, боясь куда-то опоздать. Он расстелил на столе белоснежную скатерть, и я натренированным глазом, привыкшим различать детали, разглядел кружево, заканчивающееся бахромой. Даже в суровых условиях жизни в буше Муго старательно поддерживал чистоту, например, воду для стирки он брал всегда из самого чистого залива Таны. На нашем столе всегда была скатерть — в клеточку, в полоску, в цветочки, но столь роскошной я не видел.

Муго положил на стол приборы, две тарелки, поставил бокалы тонкого стекла. Когда мы летели из Найроби сюда, в заросли дикого кустарника на берегу Таны, Муго не расставался с небольшим чемоданчиком и никому не доверял его. По-видимому, эта кружевная скатерть, как и бокалы, составляли его содержимое.

Муго снова исчез, но быстро вернулся. Он поставил на стол подсвечник и вазу с импровизированным букетом из колючих веточек.

Интересно, что за почетные гости прибывают в лагерь? Того и гляди, появится белая тройка и из кареты выйдет... Но кто?

Я решил во что бы то ни стало разузнать, что все это означает и какая роль здесь принадлежит Муго. Но необходимо было сохранять осторожность. Кто знает, выпадет ли еще когда такая возможность.

Была ясная лунная ночь. Серебристой лентой искрилась река, неся свои шумные, словно водопад, воды. Все казалось нереальным — дикие заросли, кружево на столе, хрусталь, свечи.

Муго опять исчез. Но я знал, что он вернется. Таинственное представление только начиналось...

На этот раз он заставил себя ждать. Белой куртки и поварского колпака на нем уже не было. Вместо них на нем красовался элегантный костюм официанта из темной чесучи. В какой-то момент я действительно поверил, что мы ждем почетных гостей. Но кого он собирается встретить в столь поздний час, да еще среди буша?

Муго что-то говорил, но с места, где я сидел, трудно было что-то расслышать. Я встал и осторожно приблизился. Луна, видневшаяся сквозь ветви акаций, бросала на стол таинственные тени. Муго стоял рядом, глядя перед собой отсутствующим, мечтательным взглядом.

— Мадам, — немного погодя произнес он, — мне кажется, кто-то идет.

Казалось, он прислушивается к чему-то, стараясь уловить малейший шорох. Мифические шаги не раздавались, но тем не менее Муго сказал:

— Да, мадам, я не ошибся. Кто-то звонит.

С этими словами Муго поклонился и голосом, полным глубокого почтения, произнес:

— Мадам, прошу извинить меня. Я открою.

Он исчез за деревьями, я же ошеломленно смотрел ему вслед, не зная, что и думать. Определенно, он сошел с ума, не выдержав суровой жизни в буше. Я не мог больше выдержать и подошел к столу. Одновременно со мной подошел и Муго. Мы стояли друг против друга, Муго смотрел прямо на меня, но все с тем же мечтательным выражением.

— Господин, пожалуйста, входите, — проговорил он.

Я понял, что это относится не ко мне. Муго встречал какую-то мифическую особу. Я не в силах был вымолвить ни слова. Что тут происходит?

— Господин, мадам ждет вас, — продолжал он. — Она ждет вас уже долго, очень долго...

Он зажег свечу. На пламя слетелись ночные бабочки.

— Муго, — в ужасе зашептал я.

— Садитесь, бвана.

Это уже относилось ко мне. Наконец-то Муго меня заметил, лицо его приняло осмысленное выражение, нереальный мир исчез.

Мы долго молчали. Я не мог начать первым, я ждал. Пламя свечи дрожало в дуновении горячего ветерка, но не гасло. Муго смотрел на него и, казалось, возвращался в прошлое.

— Так продолжалось все время, что я пробыл у нее, — в задумчивости проговорил он.

— Двадцать лет леди Анна ждала его, а он так и не пришел.

Я знал о Муго лишь то, что он много лет прослужил у старой, богатой англичанки из Найроби. Она и научила его хорошим манерам. Больше я не знал о нем ничего. На работу к нам его взял Маррей. Где он с ним познакомился, я не знал. Возможно, что Маррей больше знал о нем.

— Кого ждала леди Анна? — спросил я.

— Не знаю, мы никогда не говорили об этом. — Как-то, еще в начале моей службы, она сказала мне: "Муго, накрой стол в салоне, сегодня у меня будут гости". Я все сделал, как она приказала, но никто не пришел.

Меня не очень занимала история леди Анны. Я догадывался, что это заурядная, несколько романтичная история. Дочь богатых родителей из-за несчастной любви покидает родину и уезжает в далекую Африку, пытаясь уйти из жизни, целиком погрузившись в свои воспоминания. Да, банальная история. Но меня интересовал главным образом Муго.

— Мадам всегда надевала красивое сиреневое платье, — продолжал он. — Мадам была прекрасна. В тот день, когда мы ждали гостя, она сияла словно майский день. Но с наступлением ночи, когда никто не являлся, ее прекрасное лицо блекло, и глаза уже не сияли словно драгоценные камни.

— Мадам ждала дорогого для нее гостя всегда в один и тот же день. Это был счастливый день, но одновременно и печальный. Я и ждал его и боялся.

Муго был высокого роста, худой, с сединой в волосах. Он относился к типу людей, возраст которых определить трудно. Но наверняка ему было уже за шестьдесят. Как-то, когда я спросил, есть ли у него жена и дети, он философски ответил мне:

— Нет, бвана, нет. У белого человека всего одна жена, а у африканцев их много. Я не знаю, что лучше, а потому у меня нет ни одной.

Бедняга Муго двадцать лет провел в уединении, на безлюдном и призрачном острове странной леди Анны. Он жил в достатке и все-таки был беден, гораздо беднее нищих, которые просили подаяние у отеля "Хилтон".

Я взглянул на циферблат часов. Было одиннадцатое июня, вокруг нас простирался дикий буш, но ритуал, связанный с этой загадочной датой, повторился вновь, правда при необычных обстоятельствах.

Муго продолжил свой рассказ.

— Да, господин, я со страхом ждал этого дня. В то утро, когда все произошло, у меня было предчувствие, будто кто-то умрет. Но мадам весело бегала по саду и рвала цветы. Приготовить букет для праздничного стола всегда было моей обязанностью. Я напомнил ей об этом, и вы знаете, что она мне сказала?

Я засмотрелся на вазу с высохшими веточками.

— Что же сказала тебе леди Анна?

— Сегодня свой букет я нарву сама. Да, так она и сказала. Она смеялась, радовалась, как никогда прежде, но нехорошее предчувствие не покидало меня. Чуть позже я нашел ее лежащей на клумбе цветов. Я опустился на колени, горячо умоляя: "Мадам, проснитесь". Но я знал, что она не проснется. В руках она держала свой последний букет.

— А в салоне был накрыт стол и лежало сиреневое платье, — докончил я и взглянул на свечу: не погасло ли пламя при моих последних словах. Оно не погасло. Но, взглянув на печальное лицо Муго, я мысленно обругал себя за свой цинизм. Человек — сложное создание, и порой его действия совершенно непостижимы. Не знаю почему, но я страшно разозлился на старую даму. Гораздо позднее я рассказал об этом Маррею, и он просто объяснил причину моей злости: "Джо, я знаю, что ты подумал: не мешало бы эту даму в сиреневом отправить на отлов буйволов, это быстро бы излечило ее от тоски. Только не думай, не все такие сумасшедшие, как ты".

А позже он еще уверял меня, что таким образом хотел польстить мне.

Но вернемся к истории Муго, которому все-таки удалось меня здорово удивить.

— После ее смерти сэр Виллис, секретарь леди Анны, отправил телеграмму в Англию. Вскоре приехал один господин, которого я прежде никогда не видел. Он носил бороду, и глаза у него были какие-то недобрые. Я слышал его разговор с сэром Виллисом, который никогда не смогу забыть.

Тяжело вздохнув, Муго сел рядом со мной. Такое случилось впервые. Было ли это проявлением дружбы? В ту минуту он был такой несчастный, что мне хотелось погладить его по старой, морщинистой щеке.

— Продолжай, Муго.

— Сэр Виллис сказал, что мадам дала ему адрес этого господина и приказала: "Когда я буду на смертном одре, сделайте все, чтобы он успел прилететь. Я хочу доверить ему тайну, он будет моим наследником". Услышав это, бородатый господин рассмеялся, несмотря на то, что в доме был траур, и весело сказал: "Анна всегда была с причудами, но на этот раз она перемудрила..." Тогда я вошел в комнату и сказал, что мне не нравится, как он говорит о моей госпоже.

— Потом этот неизвестный господин собрал всех слуг и говорил очень долго. Я понял лишь одно: мы все должны покинуть дом. Все ушли, остался только я. Он спросил меня, чего я еще жду, и я ответил: "Господин, я не могу покинуть дом, где жила добрая леди Анна".

Голос Муго звучал тихо и напряженно. Было видно, что он едва владеет своими чувствами.

— Что же ответил тебе бородатый господин? — спросил я.

— В доме леди Анны всегда говорили тихо, а он страшно закричал: "Вон отсюда, старый идиот! Черномазый!"

Свеча в эбеновом подсвечнике почти догорела, но я лишь мельком взглянул на нее.

— Ах, бвана, — вздохнул Муго. — Я должен сознаться в большом грехе. Покидая дом, где жила моя госпожа, я взял с собой портрет в железной рамке, на который она тайком часто смотрела. Вот он, господин!

Муго достал из-за пазухи фотографию молодого человека. Определенно, это был человек с бородой и недобрыми глазами в молодости. Я не сказал Муго об этом, мне не хотелось разрушать его иллюзии. Как не сказал и того, что платиновая рамка, украшенная драгоценными камнями, имеет большую ценность.

— Того господина с бородой я видел еще раз. Я и сэр Виллис пришли в одно учреждение, он был уже там, остальные были мне незнакомы. Там я должен был подписать какие-то бумаги...

— Я не знал, что ты умеешь писать, Муго.

— Леди Анна научила меня, — с гордостью ответил он. — Я прочитал много книг.

Наши счета по кухне вел помощник Муго, Бенедикт. Муго ничем не обнаруживал своих знаний. Я был удивлен этим, но самое удивительное было впереди.

— Какие бумаги ты должен был подписать, Муго?

— Я не знаю. Позже мне сказали, что тот бородач и я стали наследниками леди Анны, но он на меня так свирепо смотрел, что я попросил разрешения уйти.

Это известие буквально ошеломило меня.

— Что же ты сделал с деньгами? — спросил я.

— Это деньги леди Анны, я никогда не возьму себе ни цента, — с благоговейной почтительностью произнес он.

— А где они сейчас?

— Сэр Виллис положил их в банк, там они и останутся.

Я представил себе эту кучу денег, и все то, во что бы можно было их превратить.

Муго поднялся и взглянул на блестящую ленту реки. Но вряд ли он видел ее. Перед его глазами была прекрасная леди Анна.

— Бвана, мне хотелось доверить вам свою тайну, — тихо произнес он. С этими словами самый странный из богачей, о каком мне приходилось слышать, пошел к себе в палатку.

Утром великолепного стола уже не было, и все произошедшее показалось мне невероятным сном. Но в следующий месяц, одиннадцатого июня, все повторилось вновь.

— Ты знал эту даму в сиреневом? — спросил я как-то Маррея.

— Да. В Найроби поговаривали, что она держит в саду чудесных зверей. Я однажды туда потихоньку пробрался, но увидел лишь кошек и собак. Она заметила меня, еще немного, и она так бы меня отделала! Да, это была энергичная особа.

— И действительно прекрасная?

— Страшная как ночь.

Я не знаю, почему люди придумали такое сравнение. Ведь кому-то ночь может показаться и прекрасной, как Муго его необыкновенная леди Анна.

Бородавочник — бесспорно очень интересный зверь. Его морда украшена двумя парами крупных клыков. Нижние клыки довольно короткие, верхние — длинные, и все они закручены кверху. На хоботе располагаются четыре бородавки — две под глазами и две в непосредственной близости от "пятачка". Во время кормления он подгибает передние ноги, так что иной раз удается наблюдать целую группу животных, "стоящих на коленях". Взрослые особи умеют неплохо постоять за себя, а молодняк в минуту опасности ведет себя очень мудро, держась поближе к старшим. Если на бородавочника нападает гепард, взрослый кабан сам кидается в атаку, и очень часто нападающий пускается наутек, устрашившись острых, крепких клыков. Если врагом оказывается лев или леопард, обладатель клыков предпочитает укрыться в норе. Часто это бывает подземное обиталище, покинутое другим животным, которое бородавочник расширяет, поработав клыками и хоботом. Внутрь своего жилища он забирается "задним ходом" — молодняк без труда, взрослые же особи, отличающиеся могучим сложением, переживают при этом некоторые трудности. В конце концов они все-таки попадают "домой" и, выставив клыки, поджидают недруга. Если же отступить не удается, они сражаются до последнего и погибают в поистине жестоком бою.

Одержать верх над мухой це-це пытаются уже давным-давно, причем в процессе борьбы с ней было наделано множество ошибок. Некоему Й. К. Черлею было поручено организовать борьбу с сонной болезнью в Восточной Африке. Он решил действовать радикально: приказал уничтожить всех крупных животных, которые, по его мнению, были носителями заразы. В период с 1932 года было убито более полумиллиона животных. Однако это оказалось совершенно излишним, так как после отстрела крупных животных муха це-це стала питаться кровью мелких грызунов, зайцев, шакалов и лис, которых полностью уничтожить просто невозможно. Муха це-це избегает открытых, устланных травянистым покровом пространств, на которых нет ни древесных, ни кустарниковых пород, — дело в том, что от дневной жары она спасается на "изнаночной" стороне листьев и мелких веток, где иной раз собирается до нескольких тысяч мух. Поэтому в областях, зараженных це-це, устраивают засеянные травой зоны шириной в три с половиной километра, которые она не в состоянии преодолеть. Количество этого кровососа, правда пока лишь частично, удается снизить облучением личинок самцов в лабораторных условиях. Стерилизованный самец не утрачивает полового инстинкта, а так как каждый спаривается с несколькими самками, то всех их он исключает из процесса размножения. Самки це-це в течение своей двухсотдневной жизни спариваются только один раз, после чего каждый месяц производят на свет двух-трехсантиметровых личинок. Це-це очень "близоруки", поэтому они летят на любой крупных размеров объект, обещающий поживу. Достаточно бывает расставить в зарослях макеты крупных животных, у которых в области брюшины прорезаны отверстия с отводом к достаточно большим емкостям, помещенным внутри. Мухи влетают внутрь, но обратно им уже не выбраться. Это такое же эффективное средство, как у нас в Чехословакии бутылка недопитого пива, до которого так падки осы.

Дело шло к вечеру, когда мы возвращались с отлова, це-це бешено набрасывались на наши джипы, а так как на их дверцах не было стекол, вскоре они просто битком забили наши машины. Если вас кусает це-це, вы ощущаете такую же боль, как от укола медицинской иглы. Интересно, что все наши носороги, отловленные поблизости от Национального парка Цаво, в загонах нашего лагеря заболели сонным энцефалитом (не будь у нас беренила — препарата, выпускаемого фирмой Байер, — они все погибли бы). После отлова они ослабели и от пережитого шока несколько дней оставляли корм нетронутым. На воле мы не встретили ни одного носорога, которому бы угрожала сонная болезнь.

Животные не привязаны к одному месту, как, скажем, деревья, но движутся они не ради развлечения и не из "охоты к перемене мест". Им приходится отыскивать корм, убежище — место покоя и безопасности, где они могут вывести потомство. Некоторые животные удаляются на большие, другие на меньшие расстояния, многие постоянно передвигаются с места на место, иные трогаются в путь только при особых обстоятельствах. Но все перемещения — на длительные или короткие расстояния, на пару сот метров или через весь континент — связаны с необходимостью выжить.

Миграцией мы называем все передвижения животных, которые являются систематическими, их можно рассчитать заранее, эти передвижения идут в двух направлениях (туда и обратно) и участвуют в них все животные определенного рода или вида. Эмиграция — это, в свою очередь, движение в одном направлении, без возврата на покинутые места. Животные покидают среду с настолько изменившимися условиями, что, если бы они там остались, то обязательно погибли бы.

В современной Африке люди заселяют все большие пространства, так что миграция животных ограничивается из-за недостатка места. Национальные парки — если их границы устроены так, что животные вынуждены на определенное время покидать пределы парка, — не представляют никакой ценности, так как не могут прокормить своих обитателей даже в течение года. Стада травоядных и плотоядных выходят из парка, а аборигены их беспощадно убивают. Территории национальных парков под давлением роста туземного населения систематически уменьшаются, так что очень скоро в большинстве из них животным станет тесно.