Царь зверей не лев

УДАСТСЯ ЛИ НАМ СОХРАНИТЬ ПРИРОДУ АФРИКИ?

Вертолет на небольшой высоте пролетает над африканскими джунглями, которые все редеют и редеют. Внизу, по заболоченному бушу, мчится перепуганное стадо буйволов. Пилота это, правда, совсем не занимает. Он летит к обширной, открытой пересохшей равнине и находит там слона. Пролетает над ним, чтобы убедиться, что это самец — могучий, с тяжелыми бивнями. Вертолет пролетает еще несколько сот метров, опускается на землю, и из него выходит охотник. Пилот снова поднимает машину в воздух и гонит слона к охотнику. Слон оказывается на нужном расстоянии, вертолет удаляется, а охотник стреляет. Первый же выстрел валит слона на землю, но охотник еще раз стреляет в него с совсем уже близкого расстояния. Слон мертв! Охота оканчивается привычным запечатлением на пленку "искусного" стрелка. Все шло как по маслу, охота продолжалась каких-то четверть часа!

Когда-то охотники за дикими африканскими зверями вызывали восхищение и уважение. Старое доброе сафари — это был поход в девственные, дикие заросли. Охотник уходил далеко в лес, выследить животное было делом нелегким и опасным, для этого требовались смелость, мужество и ловкость. Сафари продолжалось иной раз и по три месяца. Охотники изучали Африку, они действительно умели приблизиться хотя бы даже и к месту лежки льва. Правда, такая охота дорого стоила. Необходимы были ружья, некоторые из которых оценивались даже в несколько тысяч долларов, патроны, лагерное оборудование, специальная одежда, средства транспортировки, нанимались носильщики. Во главе всего этого, конечно же, стоял белый охотник-профессионал, прямо-таки вождь.

И вот довольно скоро все эти настоящие приключения превратились в фарс. В последние десятилетия у охотников не находится ни времени, ни терпения, ни профессиональных навыков для того, чтобы суметь незаметно подойти к зверю. Любой из них готов за охоту расплатиться попросту деньгами. А профессиональные охотники, естественно, стараются во всем угодить все новым и новым желающим убить зверя. Например — охотник-профессионал в свободное время бродит по бушу в поисках львиного семейства. Найдя его, охотник кидает львам кусок мяса и свистит при этом в ультразвуковой свисток (ультразвук в отличие от людей воспринимают только животные). Львы очень скоро привыкают к тому, что свисток означает пищу и охотно прибегают, когда их призывает ультразвук — для того, чтобы дать себя убить.

В последние годы эта форма африканского "сафари" требует все меньше усилий и времени. Вся охота занимает пятнадцать минут. Охотнику нет необходимости тратиться на снаряжение — все можно взять напрокат. Отпадает и необходимость длительных поездок в "лендровере", тем более пеших переходов в буше; этакий охотник от случая к случаю вылетает со своей американской или европейской родины в Найроби, входит в здание аэропорта, где его уже ожидают, одевает соответствующий костюм (ради победного изображения на фотоснимке), садится в вертолет и летит в буш. Как только пилот заметит "заказанное" животное, он начинает его преследовать до тех пор, пока оно не утомится, после чего высаживает "охотника" в каком-нибудь живописном месте, взлетает вновь и гонит шатающегося от усталости зверя прямо на мушку. Охотник без малейших усилий убивает животное. Если он вдруг промахнется, зверя застрелит проводник-профессионал, ни на секунду не покидающий своего временного хозяина.

После всенепременной процедуры фотографирования все садятся в вертолет, и через несколько часов охотник уже оказывается дома и повествует всем о своем геройстве. Эти скоростные "экспедиции" оборачиваются чрезвычайно вредными последствиями относительно численности животных. Например, если убивают одного из членов львиного семейства, которые так привязаны друг к другу, оно часто вообще распадается, и травмированные животные бродят по своим родным местам и не размножаются.

На обширной равнине пасется стадо зебр. Вдруг появляются два "лендровера", соединенных почти стометровым тросом, которые на полной скорости мчатся прямо к стаду. Зебры в испуге бегут, но, хоть они и умеют бегать очень быстро, автомобили оказываются выносливее. Одна за другой они начинают уставать, отставать, а тут уже им свистящий трос ударяет сзади по ногам чуть ниже корпуса. Машины мчатся дальше и гонят стадо до тех пор, пока не перебьют всех животных. Через минуту вся равнина усеяна зебрами с перебитыми ногами. Все попытки спастись бесполезны.

Сегодня по Африке рыщет огромное количество браконьеров. Где нельзя пройти пешком, используются "джипы", куда не попадешь на джипе, можно отправиться на вертолете. Браконьеры пользуются новейшим оружием, иногда это бывают ручные гранаты, а иной раз — противотанковые ружья и пулеметы. Буквально в несколько секунд приобретаются целые состояния. Вы только представьте себе: африканский браконьер получает примерно пять долларов за килограмм слоновой кости. Если браконьер убивает крупного самца, бивни которого весят до 150 килограммов, то прибыль составляет 750 долларов за одно единственное животное. В 1957 году правительственные егерские посты на реках Герляна и Тана (Кения) обнаружили 1280 трупов слонов. В пересчете на стоимость слоновой кости это представляет 150 000 долларов. В 1963 году в том же районе нашли 750 мертвых слонов. Все они были без бивней.

Существует мнение, что только в Кении браконьеры уничтожили почти 5000 слонов. Слоновая кость контрабандой переправляется в основном в Восточную Азию, где ее обрабатывают. Охотятся однако не только на слонов. Каждое животное обладает каким-либо ценным свойством. Шкура зебры в Соединенных штатах стоит 200 долларов. Когда Жаклин Кеннеди в 1962 году ввела в моду женские шубки из леопарда, спрос на шкуры этого животного моментально повысился. Один браконьер признался, что за один год он заработал на леопардовых шкурах 50 000 долларов. Хвосты антилопы гну, которые в некоторых странах используются для того, чтобы отгонять мух, приносят браконьерам по пяти долларов за штуку. Головы львов, буйволов и других крупных животных продаются в качестве охотничьих трофеев, причем по высоким ценам. Рог носорога до сих пор успешно распродается в странах Восточной Азии, где его считают эффективным средством от мужской слабости — браконьеры получают примерно 20 долларов за килограмм. Даже детородный орган носорога представляет ценность. Его сушат, вытягивают, смазывают маслом и изготавливают из него устрашающие плетки.

В Африке существует широкий "черный рынок", на котором торгуют мясом диких животных. В этих целях убивают слонов, зебр, носорогов и других животных, а их мясо по хорошо организованной торговой сети переправляется к месту продажи. Эти охотники за мясом представляют особую опасность в национальных парках, где охота на зверей не представляет особых трудностей.

В конце прошлого века естествоиспытатели пришли в ужас от размаха уничтожения, производимого людьми в убеждении, что природные ресурсы неисчерпаемы, и начали размышлять о том, как можно сохранить оказавшиеся под угрозой флору и фауну. Стали создавать резервации. Эти меры в большинстве оказались полезными и помогли сохранить большое количество видов от полного уничтожения.

Сегодня проблема защиты природы стоит на совершенно ином уровне. Мы вынуждены бороться за сохранение последних остатков дикой флоры и фауны, — конечно, в масштабах сохранения всех мировых природных ресурсов, из которых человек должен брать ровно столько, сколько ему необходимо для жизни. За счет сохранения человека мы обеспечим и сохранение организмов, входящих в состав биосферы, от которой человеческая жизнь зависит самым непосредственным образом.

Естествоиспытатели настаивают на всесторонней защите окружающей среды. Абсолютная необходимость такой защиты объясняется и практическими аспектами, так как пока что мы не исчерпали всех богатств дикой фауны и флоры. Если мы хотим разобраться в процессе развития областей, освоенных и преобразованных человеком, то со всей необходимостью нужно изучать естественные условия, сохранившиеся в "живых музеях".

Защита природы, однако, включает и сохранение всех ее ресурсов — воды, воздуха и, в первую очередь, почвенных покровов. Мы обязаны с уважением относиться к природным богатствам и использовать их так, чтобы получать от них максимальные "проценты". Охрана природы включает и охрану любой страны — только таким образом можно дать человеку возможность жить и работать в гармонической окружающей среде. Без учета определенной взаимосвязи с охраной страны в целом мы часто буквально уродуем целые районы за счет непродуманного промышленного строительства или излишнего культивирования.

Сейчас важно не упустить время, серьезно заняться этими проблемами и найти приемлемое для всех решение вопроса о том, каким образом разумно, по-хозяйски использовать земную поверхность. Планы экономического развития должны учитывать особенности почв; особенно в пограничных областях необходимо стремиться к сохранению как можно большего количества островков нетронутой природы.

На заре существования человечества люди питались собранными плодами, растениями и изредка мясом животных. Постепенно были изобретены различные приспособления, которые позволили человеку стать охотником. На этой стадии развития, т. е. в каменном веке, он был неотделим от природы. Перемены в условиях жизни, зависящие от количества доступной пищи, вынуждали его или приспособиться к ним, или отыскивать другую территорию.

Люди, жившие за счет собирательства и охоты, оказывали на окружающую среду практически ничтожное воздействие, хотя они местами рубили деревья, чтобы поддерживать огонь, или вырубали лес, чтобы освободить площадь для постройки жилищ. Последствия такого "вмешательства" в природу и вправду можно не принимать в расчет, так как тогда еще в состоянии был действовать механизм саморегуляции, схожий с тем, который мы наблюдаем во всем животном царстве в соотношении плотоядные—жертва.

Народы, добывающие себе пропитание охотой на животных, руководствуются чем-то вроде священных законов, удерживающих в равновесии человека и его окружающую среду. Плотоядные "не заинтересованы" в полном уничтожении животных, могущих стать их добычей, и примитивный человек не составляет исключения из этого правила. Охотничьи племена, исходя из собственного опыта, разработали своеобразные правила, помогавшие удерживать равновесие между потреблением и добычей. В качестве примера можно привести пигмеев, живущих в глубине лесов, живущих охотой и собирательством и в совершенстве приспособившихся к лесной жизни. Пигмеи племени мбути, живущие в джунглях заирского Итури, питаются в основном мясом животных — антилоп, обезьян, иногда слонов; не брезгуют они и мелкой добычей, такой как личинки, улитки, термиты; употребляют и растительную пищу — коренья, клубни, ягоды. Себя они называют "детьми леса", живя в полной гармонии со средой, которая предоставляет им пищу и крышу над головой, не пытаясь изменить что-либо в своем окружении и подчиняясь законам природы. Каждая из групп, входящих в состав племени, живет на определенной территории, животные никогда не уничтожаются полностью, охота дает только то, что необходимо для жизни.

Некоторые более развитые охотничьи племена воздействовали на окружающую их природу тем, что использовали огонь — животные, испугавшись его, становились легкой добычей. Пожары, устраиваемые в буше охотниками, вредили и до сих пор вредят растительному покрову. Таким образом, человек издревле использует мощные рычаги, способные изменить, уничтожить равновесие в природе и ускорить эрозию и разрушение плодородного слоя.

Обычным методом преобразования места стоянки является выжигание: огонь уничтожает деревья, кустарники и все живое вокруг. Вместо многолетников буйно разрастаются однолетние растения, живительной почвой для которых становятся земли, удобренные золой после пожаров в период перед сезоном дождей.

Выжигание — самое мощное средство примитивного человека в смысле преобразования своей стоянки — распространено главным образом среди пастушеских племен, что до сих пор еще можно наблюдать в тропической Африке. Правда, трудно судить о том, что в далеком прошлом "натворили" пастушеские и что — сельскохозяйственные племена, так как и те, и другие устраивали пожары для того, чтобы потом на выкорчеванных площадях засеивать свои поля. Пастух и крестьянин совместными усилиями уничтожили лес и сменили его на открытые стоянки, не отвечавшие климатическим условиям. В результате растительный покров изменился практически полностью, одновременно стали проявляться признаки все убыстряющегося процесса эрозии, изменений в водном режиме и даже климатических условий.

Преобразование стоянок до сих пор вызывает самые неожиданные нарушения в равновесии почвенного покрова и биологических сообществ. Человек сразу же стремится увеличить количество домашних животных на пастбищах, которые он заранее чрезмерно расширяет. Во многих пастушеских сообществах домашний скот означает не только средство пропитания, но и символ богатства и власти; таким образом, количество разводимого скота вообще не поддается регуляции.

Одной из основных форм примитивного сельского хозяйства в тропической Африке является номадский тип ведения хозяйства. Так как почва быстро истощается, посев культур необходимо перемещать в соответствии с ритмом, определяющимся снижением объема продукции. В начале засушливого периода человек выкорчевывает часть леса, вырубает топором весь кустарник и оставляет только самые большие деревья. Солнце иссушает оставшийся растительный покров, и тут начинаются пожары, которые уничтожают оставшуюся растительность — кроме самых больших деревьев — и обогащают почву минералами, содержащимися в золе. Подготовленные таким образом участки засевают культурами, вызревающими в период текущего или следующего за ним сезона дождей.

Обработанные вышеуказанным способом участки дают урожай максимум два-три года, причем собирают его один раз, изредка два раза в год. Потом люди покидают изживший себя участок и переселяется в другое место. На покинутых площадях растительность восстанавливается медленно, правда, здесь играют роль и климатические условия. Сначала восстанавливается кустарник, из которого через некоторое время образуется лес второго поколения — от первоначального он отличается по составу пород в древостое. Почва же лишь по прошествии длительного времени восстанавливает былую урожайность — период восстановления может растянуться даже на двадцать-тридцать лет. Так что человеку необходимо иметь в распоряжении огромные территории для того, чтобы обеспечить нормальное чередование выращиваемых культур.

Номадское хозяйство до сих пор еще существует в глубинах тропической Африки. Как только увеличивается население, тут же становятся заметными сдвиги, вызванные нарушением равновесия в природе; пастухи поджигают заросли буша на открытых пространствах (в лесистых и травянистых саваннах). В Африке уже наблюдается более быстрая деградация растительности, особенно в области тропических лесов, что, как оказалось, было вызвано проникновением в Африку европейцев и включением ее в мировое промышленное производство.

В самой северной части Африки и на окраинах Сахары природу начали опустошать еще во времена средневековья. Давным-давно исчезли слоны, на которых в Ливии охотились карфагеняне. Сегодня это — мертвая пустыня. Подобная участь постигла и других крупных млекопитающих. В прошлом веке, например, совершенно исчез с лица земли берберский лев (Panthera leo leo), который в изобилии населял территории от Туниса до Марокко, а также прибрежные области Атлантического океана вплоть до XVI века. Потом он постепенно начал уходить с побережья в Атласские горы. Выкорчевка лесов, строительство дорог, мелиорация лугов и пастбищ, а также охотники со все более современным оружием — все это в конце концов отпраздновало "победу" над редким животным. В период 1873-1883 гг. в Алжире было только "официально" убито 202 льва; последний берберский лев погиб в 1891 году в Сьюик Аграсе.

Точно такая же участь постигла степного буйвола (Alcelaphus buselaphus buselaphus), северного представителя вида, который пока что в изобилии населяет тропическую Африку. В XVIII веке на юге Алжира, в Атласских горах, жили еще достаточно крупные стада этих животных. Примерно в 1925 году они еще встречались на границах между Марокко и Алжиром, а сегодня уже считаются исчезнувшими.

Северная Африка — это территория, на которой перемешаны элементы африканской и европейской фауны. К крупным млекопитающим африканского подвида относится в первую очередь единственный представитель африканских оленей — олень берберский (Cervus elaphus barbarus). Когда-то он был распространен в лесных массивах от Марокко до Туниса, но создается впечатление, что в западной области ареала этот олень исчез еще во времена римского господства. Тогда он был одним из излюбленных животных — это мнение доказывают многочисленные сцены охоты, изображенные на римского происхождения мозаиках в северной Африке. Постепенное уничтожение лесов предрешило участь этого копытного. Некоторое количество экземпляров этого животного живет пока в лесах по обеим сторонам алжирско-тунисской границы. Двадцать лет назад это количество определяли в 300 голов, однако есть все основания предполагать, что с тех пор их число уменьшилось.

Африка южнее Сахары задолго до появления европейцев перестала быть "девственной". Вполне возможно, что естественные условия (кроме влажных лесов) изменились под воздействием искусственных пожаров и номадского способа ведения хозяйства. Уже заметны были признаки истощения почвы. Население изнемогало от болезней и работорговли. Африка практически обезлюдела, что составляло резкий контраст по отношению к другим, уже в ту пору перенаселенным областям, особенно к Юго-Восточной Азии. Животный мир Африки процветал. Но с приходом белых положение изменилось.

Африка — родина совершенно особенных животных. Там обитают такие виды копытных, каких не встретишь нигде в мире. Это, правда, последние потомки животных, чрезвычайно широко распространенных в предшествующие геологические периоды. Копытные живут на всем белом свете, но нигде больше не представлены в таком многообразии. Большинство этих высокоразвитых животных состоит в чрезвычайной зависимости от окружающей среды. Для жизни им необходимы широкие просторы, поэтому они так чувствительны к переменам в условиях обитания. Людям очень легко было нанести им вред — охотой, которая вскоре превратилась в настоящее массовое убийство, или же за счет перемещения своих стоянок.

Попробуем представить себе ощущения первооткрывателей и их последователей. Вид многочисленных стад крупных животных должен был очень сильно подействовать на человека, на родине которого крупные млекопитающие давно уже стали воспоминанием об ушедшем изобилии. Стада бизонов в Северной Америке, а в Африке — тысячи слонов, антилопы самых разных видов, огромное количество зебр и жираф — все это создавало впечатление, что природа попросту неисчерпаема. Нездоровое очарование охоты и стремление к обогащению ввело к истреблению животных. В самых южных областях Африки это истребление началось в XVIII веке, когда там поселились голландцы, несколько позже переселившиеся на север. В этих областях водилось огромное количество крупных копытных, их там было даже больше, чем где-либо в Африке. Огромные стада ежегодно мигрировали по саванне. И все это богатство исчезло, сохранившись в небольшом количестве лишь в нескольких ограниченных далеко не широкими пределами районах. Некоторые виды вымерли полностью.

Антилопа Hippotragus leucophaeus стала первым копытным, истребленным именно человеком. Существует предположение, что последнее животное было убито в 1800 году. Такая же судьба выпала на долю некоторых подвидов зебры, прежде всего Equus quagga quagga, которая отличалась от своих сородичей тем, что у нее недоставало полосок на задней части тела. Этот подвид был распространен в Капской области и Оране, места его обитания достигали реки Ваал. Еще в начале прошлого века животные этого подвида встречались в изобилии. Буры однако постарались истребить и других животных — тех, что паслись на участках, предназначенных для хозяйственного использования. Лет через пятьдесят им удалось это сделать — вышеуказанная антилопа практически уже не встречается в областях, лежащих южнее реки Оранжевой, на берегах которой последний экземпляр был застрелен в 1858 году. На север от реки Оранжевой эти животные сохранялись дольше, так как в описываемые места бурская колонизация проникла гораздо позже — примерно в 1855 году. Именно тогда и начался невообразимый по своим масштабам "крестовый поход" против животных, единственной целью которого было заполучить их шкуры для экспорта и для потребностей внутри страны, где из этих шкур изготовлялись мешки для хранения зерна. Точная дата убийства последней антилопы не установлена, ее относят к 1870-1880 гг. Ей совсем ненадолго удалось пережить зебру Барчелла (Equus burchelli), которая обитала в бассейне реки Оранжевой, — последний ее представитель погиб в плену лондонского зоопарка в начале нашего века. Несколько экземпляров родственной ей зебры дамаррской (Equus quagga antiquorum) живет пока в Юго-Западной Африке.

Антилоп здесь уже почти нет. Например, антилопа белохвостая (Damaliscus dorcas), жившая в Капской области и антилопа белолобая (Damaliscus phillipsi), распространенная в Карре, составляли когда-то самые крупные стада во всей Южной Африке. Все они исчезли из большинства своих первоначальных мест обитания. Колонизация представляла угрозу животным и в других областях Африки. Крупные животные погибали в процессе цивилизации, проникавшей на этот континент — не только в результате охоты, но и в результате перемен, которые принесло с собой развитие сельского хозяйства в качестве последующей стадии европейской колонизации. Лесное хозяйство, часто понимаемое неправильно, создало угрозу для некоторых пород и уничтожало лесные сообщества.

Колонизация затронула и остров Мадагаскар, хотя дикая природа там претерпела изменения еще до прихода европейцев. Главной причиной было ускоренное корчевание лесов. Восточную часть острова когда-то покрывали влажные леса, средняя и западная части, где климат более сухой, были покрыты лиственными лесами с опадающей листвой.

Над дождевыми лесами человек одержал победу с помощью топора, в сухих ему помог огонь. Нарушения в первоначальной экологической системе явились причиной изменения климата, что еще более ускорило процессы разрушения. Эрозия и вырождение почв превратили большую часть Мадагаскара в пустыню. Этот остров является одним из наиболее пострадавших регионов земного шара.

От пожаров и вынужденных перемен мест обитания очень пострадали флора и фауна, особенно лемуры, родиной которых является Мадагаскар. Совершенно особый и примитивный образ жизни делает этих зверьков самой интересной группой среди приматов. Живут они в лесу, без которого многие из них попросту не могут существовать. И исчезают они с той же скоростью, с какой исчезают леса — это один из самых наглядных примеров гибели видов, место обитания которых было уничтожено. В настоящее время под угрозой вымирания оказалось примерно двадцать видов лемуров.

Непродуманное использование природных ресурсов и обширные разрушительные процессы грозят нарушить равновесие в природе нашей планеты. В конце XIX века уже было ясно, что дикие флора и фауна — кроме отдельных выносливых видов — с течением времени погибнут. Лишь благодаря усилиям горстки естествоиспытателей на земном шаре удалось сохранить дикую, почти нетронутую природу.

В 1861 году во Франции, в лесу Фонтенбло площадью 624 гектара устроили первый заповедник. Однако сама идея крупных заповедников родилась в Соединенных Штатах.

В 1864 году американский конгресс отдал в распоряжение Калифорнии Юсемитскую долину и Марипосо Гроу с тем, чтобы там были устроены заказники с целью защиты секвойи и сохранения природы. Идея создания национальных парков пришла в голову нескольким энтузиастам, и они шесть недель обследовали йелоустонскую область. Очарованные великолепием этого района Скалистых гор, они развернули кампанию, которая 1 марта 1872 года окончилась принятием закона, утвердившего создание первого национального парка в Соединенных Штатах. После чуть ли не разорения всего североамериканского континента это был действительно поворот к лучшему.

На первых порах все верили, что для того, чтобы превратить какую-либо территорию в "рай для зверей", достаточно просто не допускать влияния человека. Однако очень скоро обнаружилась ошибочность этого мнения, так как в природе, равновесие в которой всегда динамично, ничего стабильного не бывает. Допустим, что в заповедниках на больших площадях находят свободное проявление различные силы природы — без влияния человеческой деятельности, осуществляемой на окружающих территориях. Но если площадь становится меньше допустимого предела, то места обитания в резервации оказываются под сильным внешним воздействием. Наступает серьезное нарушение равновесия, в результате чего страдают именно те организмы, которые нуждаются в защите. Человек обязан сделать все, чтобы компенсировать те влияния, которые невозможно исключить. Это нужно делать продуманно. К сожалению, все еще бытует небезопасный предрассудок в отношении хищников — по мнению некоторых людей это вредные животные, так как они живут за счет остальных представителей животного мира. Кое-где начали массовое истребление крупных хищников с тем, чтобы увеличить количество травоядных. В большинстве случаев это имело катастрофические последствия, так как травоядные, чрезмерно размножаясь, сами же уничтожали свою окружающую среду. В отличие от этих взглядов, ценность заповедника определяется не в зависимости от количества живущих в нем животных, а в зависимости от качества естественных условий, животных и растительных сообществ и равновесия в окружающей среде.

Африка, бывшая когда-то ареной катастрофических разрушений, сегодня представляет собой часть света, сплошь усеянную интересными парками и заповедниками. Самым старым из них скорее всего является заповедник Саби, основанный в 1898 году и в 1962 году переименованный в Национальный парк Крюгера. Он находится на границе между Южно-Африканской республикой и Мозамбиком, занимает площадь более 1,8 миллиона гектаров, в нем обитают главным образом крупные млекопитающие. В Южно-Африканской республике есть и другие заповедные территории; самая крупная — Национальный парк Калахари Гамебок, где нашло приют множество копытных. В Национальном парке Аддо и в лесистой части заповедника Лнысна в Капской области живут последние южноафриканские слоны. Для их защиты, а также для того, чтобы они не выходили на обработанные поля, заповедник окружили прочным забором из рельсов.

После второй мировой войны в Уганде открыли два национальных парка. Национальный парк Водопады Мерчиссона площадью 384 000 гектаров обрамляют широко известные водопады, где Нил попадает в очень узкое русло. Национальный парк королевы Елизаветы раскинулся на 220 000 гектарах, граничит с Национальным парком Альберта в Заире, природа там очень живописна, и животных там водится множество.

В 1951 году в Танзании основали Национальный парк Серенгети площадью 1 295 000 гектаров. Масайя запротестовали, поэтому площадь парка пришлось уменьшить. Кратер Нгоронгоро, где бродят огромные стада животных, таких как антилопы гну, газель Томсона и зебры, тоже имеет статус заповедника. В Родезии самым известным считается Национальный парк Вэнки, занимающий площадь 1 435 000 гектаров. Национальный парк Кафуэ в Замбии, площадью 2 200 000 гектаров, в 1955 году открыли для общественности.

Западная Африка по сравнению с Восточной всегда была беднее крупными животными, кроме того, там гибло гораздо большее их количество. Но и здесь взяли под охрану несколько интересных территорий. Прежде всего это Национальный парк Николо Коба в Сенегале, основанный в 1954 году. Парк раскинулся в саванне, местами поросшей галерейными лесами, и занимает площадь 410 000 гектаров. Обитают в нем слоны и антилопы.

В конце прошлого века многие естествоиспытатели думали, что заповедники и национальные парки спасут дикую флору и фауну. Они верили, что достаточно защитить как можно большие площади от какого-либо вредного воздействия человеческой деятельности. Различались два вида территорий — территории, открытые влиянию человека, и территории охраняемые.

Это мнение было распространено в то время, когда речь шла о том, чтобы во что бы то ни стало сохранить ту часть природы, где в прошлом процессы разрушения не были чрезмерными. Естествоиспытатели опасались, что большая часть видов животных и растений погибнет, поэтому они и решили как можно быстрее организовать их защиту. Таким образом возникли заповедники.

Сегодняшнему положению такие взгляды уже не отвечают. Какими бы благими ни были намерения защитников природы, сегодня уже, с точки зрения развития в мире, этот подход устарел. Весь облик мира изменился под воздействием различных влияний. В первые десятилетия нынешнего века и без того хрупкое равновесие в природе подверглось серьезной опасности. Животных убивали в невиданных масштабах. Прирост населения, размах индустриализации, варварские методы обработки почвы, химизация, неразумное использование богатств суши и морей — все это вынуждает человека продвигаться в новые, нетронутые или в не слишком преобразованные области. Обычная защита некоторых территорий перестает быть достаточной. Национальные парки и резервации — местное и частичное решение проблемы. Земля — это единица, которую необходимо защищать как целое.

В давние времена африканские племена отделялись друг от друга обширными пространствами "ничьей земли", которые, собственно, представляли собой естественные заповедники. Со временем они исчезли, также как различные табу, охранявшие определенные участки территории. С ростом численности населения цикл обработки земли ускорялся настолько, что лес не успевал восстанавливаться. В Нигерии в 1949 году обрабатывалось 1,3 миллиона гектаров почвы; ежегодно распахивалось следующих четверть миллиона гектаров, хотя расчитывать можно было на посадку трех-, четырех- или семилетних культур: земли потом оставляли необработанными сроком от четырех до двадцати лет. Нужно было бы создать постоянный резерв площадью 1,8-3 миллиона девственных или восстановленных земель. Так как этого резерва нет, цикл обработки ускоряется, в результате чего наступает эрозия, снижается объем сельскохозяйственной продукции и начинается чрезмерная рубка леса.

Колонизация и модернизация катастрофически ухудшили положение. Европейцы выращивали не только то, чего хватило бы им для удовлетворения своих потребностей (как это делали аборигены), но выводили леса и закладывали на их месте плантации, урожай с которых шел на экспорт. Лесов становились все меньше, почва истощалась. Площади, занятые тропическими лесами, на всем африканском континенте уменьшились на две трети. В Гане участки, отводимые под плантации какао, ежегодно расширяются на 75 000 гектаров — конечно, за счет леса. В Нигерии ежегодно исчезает 250 000 гектаров лесных массивов. В Кении и Танзании количество лесов снизилось только на два процента, в Руанде и Бурунди граница лесов ежегодно отступает на километр. Лесу вредит и лесодобыча, особенно таких ценных пород как красное дерево.

Разведение скота является одним из важнейших источников питания человечества, оно позволяет использовать периферийные зоны, непригодные для других хозяйственных нужд, но может также быть и причиной значительного повреждения почвенного покрова. Определенный участок земли дает возможность прокормиться только определенному количеству травоядных — это обуславливается характером почвы, климатом и составом видов растительности; скорость восстановления растительного покрова должна соответствовать скорости поедания его животными. Тем самым определяется предел пищевых возможностей определенного ареала. Если превысить этот предел, наступает истощение растительности и начинается эрозия. Процесс продолжается и ускоряется, так как с развитием эрозии почвы снижается и ее способность "поставлять" питательные продукты, причем увеличивается разница между количеством скота, в действительности пасущегося на участке, и тем его количеством, которое участок способен "прокормить".

Понятие "предел пищевых возможностей" относится не только к разведению домашнего скота. Определенная площадь может предоставить корм только определенному количеству антилоп или зебр. И если этот предел превышается, количество диких животных идет на убыль. Популяции травоядных — исключая случаи вмешательства человека — находятся в равновесии с окружающей средой, но, конечно, в таком равновесии, которое постоянно изменяется в зависимости от условий окружения.

Иначе дело обстоит с домашними животными, которые не столь непосредственно зависят от законов природы. Экономические факторы, такие как высокая стоимость мяса, мехов и шерсти, стимулируют крупномасштабное разведение скота. И здесь человек вновь доказывает свое предпочтение как можно более скорому получению прибыли, а не сохранению природного богатства, представляемого в данном случае пастбищами. Нельзя забывать о том, что домашние животные в некоторых странах имеют не только хозяйственное, но и религиозное значение (например, священные коровы в Индии), или являются символом власти (например, у пастушеских племен в Восточной Африке). В таких случаях в процессе увеличения поголовья не существует ни одного ограничивающего фактора.

Ни одно дикое животное — хотя бы из тех, что обитают в степях и саваннах — не задерживается на одном месте, а мигрирует в зависимости от времени года. В одном и том же окружении живет большое количество видов, хотя они и различаются по образу жизни и "средствам пропитания". Каждый вид в качестве пищи находит себе свой рацион, все вместе они друг друга дополняют, так что растительный покров используется рационально. Одомашненные животные поедают лишь несколько видов растений. Поэтому с пастбищ исчезают любимые скотом растения, а растения с меньшей питательной ценностью разрастаются так, что в конце концов они полностью вытесняют остальные. Из этого вытекает, что домашний скот наносит естественным ареалам гораздо больший урон, чем дикие копытные.

До проникновения в Африку европейского влияния большинство стад пастушеских племен подчинялось почти тем же законам, что и дикие животные. Количество их ограничивалось пределом пищевых возможностей пастбища, кочевание исключало чрезмерное поедание растений — и все- таки тогда уже появились признаки эрозии и негативного влияния пастушества. Европейская цивилизация принесла африканским народам прививки, защищающие скот от инфекционных заболеваний. Скот, правда, оставался худым, но уже не погибал от болезней. Увеличилось поголовье, и предел пищевых возможностей был превышен.

В Африке пастбища используют не слишком широко. До колонизации существовало более или менее стойкое равновесие между домашним скотом и его естественным окружением. Поголовье косили болезни, разведение скота на обширных пространствах было невозможно: укусы мухи це-це губили целые естественные заповедники. Колонизация изменила положение. Увеличившийся выпас снизил качество и уменьшил количество пастбищ, нарушилось равновесие. До недавних пор чрезмерное увеличение поголовья было невозможным из-за недостатка воды в сухой сезон, поэтому стали сооружать искусственные водопои. Прибыли новые колодцы, объем водных источников повысился, появилась возможность разводить скот в больших количествах. Воды стало больше, но не стало большим количество пищи, так что рост поголовья травоядных по-прежнему был ограничен. Подобным же образом было нарушено равновесие с природой крупных млекопитающих в некоторых крупных заповедниках, где построили водохранилища. Для многих животных это означало возможность попить воды вдосталь, но пищи стало недостаточно, так как увеличился выпас.

В Кении для области Сукко было определено количество 20 000 голов крупного рогатого скота, но уже в 1935 году там было 30 000 голов крупного рогатого скота, 150 000 овец и коз. Все земли, на которых живут масайя, разрушаются от эрозии, причиной появления которой стал чрезмерный выпас. Только в Кении в 1961 году масайя принадлежало более 900 000 голов крупного скота, 660 000 коз и овец, а также большое количество ослов; три четверти животных в том же году погибло во время засухи.

В Африке, как и в других странах мира, необходимо тщательно исследовать проблемы разведения скота — иначе все может кончиться катастрофой. При этом необходимо исходить из нужд африканской окружающей среды, а это означает улучшить состояние скота и пастбищ, способных дать пищу животным.

Проблемы разведения крупного скота особенно остро стоят там, где обитают последние крупные млекопитающие. Сегодня, когда Африка переживает период бурного политического и экономического развития, необходимо привести в соответствие потребности местного населения с требованиями сохранения дикой природы. Самым лучшим средством ее защиты, может быть, стало бы разумное использование животных, а не закладка новых заповедников. Ведь периферийные области старых заповедников и так подвергаются постоянным опасностям, так что от них мало-помалу отпадают целые куски. Разумное использование животных обеспечило бы лучшую их охрану прежде всего от самих людей, на языке которых "животное" и "мясо" означают одно и тоже, как, например, на суахили. Таким образом можно было бы хотя бы частично вспомнить о практически полном отсутствии белковых продуктов в некоторых областях Африки.

Естественные африканские пастбища способны дать корм по крайней мере одинаковому количеству домашних и диких животных. Общий вес диких копытных, которым они воздействуют на саванну, практически представляет ту же величину, что и вес домашних животных, воздействующих им на пастбища, устройство которых требует больших денег. Если домашние животные поедают только некоторые растения, то дикие копытные (которых на одном месте обитает до двадцати видов) питаются всеми растениями — каждый своими излюбленными. Некоторые виды употребляют в пищу траву (например, зебры и антилопы гну), другие питаются листьями даже колючих деревьев и кустарников (например, импала и многие газели), слон обгрызает ветки деревьев и поедает почти все, от чего отказываются другие травоядные. Поэтому продуктивность диких зверей намного выше. И в половом отношении они созревают быстрее. В Восточной Африке скот достигает половой зрелости в возрасте трех с половиной лет, газели способны к размножению, не достигнув возраста одного года, а антилопы — чуть позже. Ежедневная прибавка в весе у диких животных намного больше. Так что заменить всех диких животных, допустим, одним единственным видом — коровой — означает полный абсурд.

Растительный покров и характер почвы на преобладающей территории Африки таковы, что их преобразование невозможно без того, чтобы не создать серьезной угрозы их стойкости в отношении факторов вырождения. Кроме того, преобразование требует больших капиталовложений (удаление кустарников, устройство водопоев, загонов, очистка от насекомых), которые молодые африканские государства пока не могут себе позволить. Наилучшим решением была бы защита крупных естественных ареалов, заселенных крупными животными, которые лучше приспособлены к жизни в этих условиях, чем домашний скот, который, собственно, и должен был бы придти им на смену. Рациональное использование животных означает, что из их количества нужно брать только определенное количество, строго установленное научными исследованиями, причем необходимо исходить из структуры продуктивности и годового прироста животных.

Одним из методов использования диких животных является спортивная охота, так как охотники могут отстреливать излишек диких животных. Второе — это организация охоты. Нерешенной пока проблемой остаются сохранность мяса и отправка его к потребителю. Диких животных, в отличие от домашних, невозможно согнать на бойню, их приходится убивать на месте, а мясо в самом лучшем состоянии и кратчайшим путем должно быть доставлено из буша к месту продажи.

Человек не должен оценивать все на свете только с точки зрения полезности. Рентабельность, функциональные стороны всего, что мы изучаем и исследуем, часто становятся причиной наших непоправимых ошибок. Дикую природу необходимо сохранить не только для того, чтобы обеспечить потребности человечества, но и потому, что она так прекрасна. Миллионы лет, задолго до появления человека, гордился своей красотой мир, похожий или не похожий на наш. Те же самые законы диктовали равновесие в нем и предопределяли, где на суше быть горам и ледникам, лесам и степям. Потом появился человек и начал постепенно разрушать все изначальное, обосновывая всевозможные теории в свое оправдание.

Какую бы роль в космических масштабах ни играл человек, он не в праве погубить ни одно растение и ни одно животное, ссылаясь на их бесполезность. У нас нет права уничтожать то, чего мы не создавали. Крохотное животное или растение несут в себе больше великолепия и таинства, чем самые прекрасные наши здания. Если здание разрушить, люди могут построить его вновь. Однако никто из них не воссоздаст самого обычного зверька африканской саванны. Однажды погибнув, он не возродится никогда, а это — утрата невосстановимая и непоправимая.