Эра цепей

Глава 15: Мечник

— Еще раз.

Засвистели, прорезая влажный воздух, тренировочные мечи. Келеф кинулся на Гидона, занося оружие для удара, но тот быстрым, отточенным движением выбил оружие из рук юноши, почти не прилагая к этому усилий.

— Еще раз. — снова повторила сероглазая колдунья.

— Фрида, это бессмысленно! — взмолился мужчина в красном. — Нельзя научить простолюдина бою на мечах за жалкие недели!

— Еще раз. — раскрыв веер повторила она.

Тяжело дыша от изнеможения, Келеф поднял деревянный меч. Гидон, глядя на запыхавшегося юношу, лишь тяжело вздохнул и встал в стойку, повернувшись к противнику вполоборота.

— Не кидайся на меня сломя голову, — нахмурился светловолосый. — Ты слишком сильно открываешься. Повернись, не стой как петух на жерди!

Глаза под маской заливали крупные капли пота, дышать было тяжело, но юноша отказывался ее снимать. Слишком долго он жил в тени другого человека, чтобы теперь еще и носить чужое лицо. Покрепче сжав рукоять меча, он повернулся, как это сделал Гидон, попытался повторить стойку.

— Когда я атакую — будь готов парировать. Не спи!

Гидон сделал резкий шаг вперед, меч устремился вперед в коротком выпаде, и деревянный клинок больно саданул по боку. Юноша зашипел, упал на одно колено, растирая ладонями покрытые синяками ребра.

— Нет, это никуда не годится, — Фрида смотрела на уставшего беглого раба с презрением, но в то же время и с неким беспокойством. — Как ты собираешься защищать госпожу Рину, если ты даже этого попугая победить не можешь?

— Попугая?! — простонал в ответ Келеф, поднимаясь. — Да он даже вторую руку не использует!

Гидон звонко рассмеялся, обнажая ровные, белые зубы. Взгляд его был юным, насмешливым, словно для него все это было лишь игрой. Когда же Келеф, наконец, обратил на него внимание, Гидон сорвал с себя плащ, обнажая красную рубаху под ним и демонстрируя страшное увечье.

— Попугая, — повторила Фрида. — Еще и однорукого. Как ты захватил корабль, полный солдат, если даже меч держать не умеешь?

— Он был не полный, — буркнул Келеф. — Солдат не хватало, это было заметно. Экипаж и тот был не до конца укомплектован матросами.

— И все же, ты победил. Как?

Юноша уселся на пол, задумавшись. Вопрос был простым, вот только ответ найти он никак не мог. Конечно, помогло то, что он смог составить неплохой план, дождаться нужным условий, когда на корабле останется особенно мало бойцов, но ведь и сам в бою он вполне неплохо себя показал. Кортик, как и любое подобное оружие, он держал в руках впервые за две жизни, и, тем не менее, смог справиться с несколькими противниками на корабле.

— Мне было страшно, наверное. Оружие было настоящее, я мог умереть.

Фрида и Гидон переглянулись. Всего пара секунд понадобилась мужчине, чтобы он понял намек, и тут же кинулся к стойке с оружием. Там, завернутые в ткань и краку от влаги покоились уже настоящие, боевые мечи, пару которых Гидон достал наружу. Обнажая один из клинков, он медленно подходил к пытавшемуся отдышаться юноше, и лишь только бросил ему второй, как тут же нанес удар сверху, не целясь.

Келеф успел отползти в сторону только потому что Фрида подтолкнула его ногой в спину. Гидон уже заносил меч для очередного удара, и собакоголовый вскочил на ноги, отпрыгивая в сторону.

— Ты меня убьешь так! — закричал он, обнажая меч, и в ту же секунду отражая клинком очередной удар. — Хватит!

— Защищайся! Мы не прекратим, пока один из нас не отдаст концы!

Его удары стали яростнее, быстрее, чем с деревянными мечами, но и Келеф заметно оживился. Теперь, когда его сердце разогнало кровь в жилах, когда адреналин ударил в голову, он стал хотя бы крепче держать в руках оружие, активнее им отбиваться, пусть и не переходя в атаку. Фрида, лениво помахивая веером, пристально наблюдала за боем из под полуприкрытых век.

— Хватит сопли распускать! Намотай их на… Уф… Кулак! — выкрикнул, делая очередной выпад, Гидон.

— Так и убить можно! — отбивая удар прошипел Келеф.

— Ну так и убей! Или я тебя прибью, собака!

В подтверждение своих слов, Гидон резким взмахом меча рассек плечо оппонента, заливая горячей кровью палубу корабля. Келеф вскрикнул от боли, отшатываясь назад, но однорукий не прекращал бить, загоняя юношу все дальше и дальше в угол. И вот, очередной удар острием, быстрый, точный, такой, чтобы убить, не чтобы ранить — корабль качнулся на волнах неспокойного моря, лезвие прошло в паре миллиметров от шеи Келефа и вонзилось в доски у него за спиной. Воспользовавшись этим секундным промедлением, юноша, стиснув зубы, нанес резкий, грубый удар под углом, вонзаясь холодной сталью в спину Гидона. Мужчина, улыбнувшись, медленно опустился на колени, истекая кровью. С уголков губ побежала тонкая, горячая струйка.

— Смотри-ка, и вправду получилось. — удовлетворенно хмыкнула Фрида.

— Я его убил! — воскликнул Келеф, падая на колени перед бездыханным телом Гидона. — Он мертв!

— Ну и что? Это ведь из-за него ты попал на тот корабль. Какая тебе разница?

— Это же… Живой человек! Б-был…

Но вдруг, под тихий смешок Фриды, окровавленное тело застонало. Келеф от неожиданности отшатнулся, отполз назад, пока на спине трупа быстро затягивалась рана от меча. Сращивались прорубленные ребра, слипалась, соединялась заново плоть, всасывалась в тело потерянная кровь. Минута, и на месте ранения не осталось даже маленького шрамика, и лишь порванная ткань рубахи напоминала об ударе, который нанес Келеф. Полностью восстановившись, Гидон, опираясь на меч, стал медленно подниматься на ноги, тихо посмеиваясь:

— Молодец… Молодец.

— Вы… Психи, оба! — зло воскликнул Келеф, бросая оружие на пол. — Варвары!

— Вот как? — поджала губы, медленно кивая, Фрида, и поднялась со своего места, обходя тренировочную палубу по кругу. — Из какого же такого цивилизованного места ты вылез, мальчик? Из того, где никто не грызется за власть? Где люди не убивают друг друга из-за давно всеми забытых разногласий?

— Ну… Нет, но… — в голове юноши промелькнули мировые войны, конфликты последних десятилетий, гражданские войны… Слишком много войн.

— Где бы ты ни был, куда бы ты ни пошел, люди везде занимаются тремя вещами: трахаются, обманывают и убивают. Нравится тебе это или нет, но это часть человеческой природы, где первое — цель, второе — средство, а третье — запасной план.

— Есть и другой путь. Всегда можно договорится.

— Ты так в этом уверен? — саркастично, с ядом в голосе улыбнулась Фрида. — Мальчик, головой твоей госпожи хотели бы украсить свои ворота почти все дома Темиля, Эрцилля и Мельхии. Когда убийцы ворвутся в ее спальню, ты будешь с ними договариваться, или возьмешься за меч?

— Договариваться нужно заранее, — нахмурился Келеф, распрямив плечи. — Не допускать конфликта.

— Ты опоздал на несколько веков, увы. Договариваться уже не о чем, тагацит разделен на воинствующие стороны. Это прямая дорога, конец которой — болото. И ты можешь либо идти по ней с кем-то бок о бок, либо встать у него на пути.

Гидон с улыбкой наблюдал за развернувшимся диалогом, устраивая мечи обратно на стойке. Ему приходилось зажимать ножны под мышкой обрубка, лишь отдаленно напоминавшего о когда-то сильной, умелой руке, чтобы спрятать клинок, и потому такие вещи давались ему нелегко и не с первого раза.

— Все можно изменить. Это неправильно.

— Ты его слышишь, Гидон? — улыбнулась Фрида. Гидон в ответ тихо посмеялся. — Этим мы здесь и занимаемся. Посмотри в отражение на воде, в зеркало, и ты увидишь того, кто во всем виноват. Тагац, человек в высоком дворце, правит этим миром, жестоко и эффективно. Разделяй и властвуй, простой и универсальный принцип, и он работает.

— И как вы собираетесь с ним разобраться? Как это вообще возможно?

Фрида молча, медленно подошла к нему, положила руку юноше на плечо. Вдруг, из-под одеяния на ней показались еще две руки, которыми она обхватила ладонь Келефа, сжимая ее в кулак. Усмехнувшись, она тихо ответила:

— Ты, кажется, обронил.

— Что?

— Свой нос. Он был в чужих делах.

***

Путь был долгим, куда дольше, чем заключение на корабле работорговцев. Ливень то стихал, превращаясь в мелкий, теплый дождь, то начинал бить с новой силой, да так, что приходилось убирать паруса из опасений лишиться мачты. И каждый день, как серое, пустое полотно, был соткан из тренировок, учебы, приемов пищи и редкого отдыха. Впрочем, даже когда выдавалась свободная минутка, Гидон редко отходил от юноши, продолжая сыпать на того вопросами и готовить к выходу в свет.

— Старшая дочь?

— Рина Сеотос.

— Неправильно! — рявкнул Гидон, легонько ударяя юношу тонким прутиком по голове. — Ее мудрейшая благость госпожа Рина Сеотос. Не вздумай прилюдно сказать иначе, а то тебя быстренько повесят.

— За что?

— За шею. Дальше, первый сын?

— Его благость Эрман Сеотос. Без мудрейшести.

— Ага. Почему?

— Он не колдун. Слушай, дай поесть спокойно, а?

Гидон улыбнулся и ласково, играючи треснул ученика по голове в очередной раз.

— Ешь, ешь. Н-да, раздобрел ты, однако, быстро…

От этих слов Келеф чуть не поперхнулся. Конечно, тело его ненормально быстро прибавляло в весе, но все калории, казалось, уходили в мышцы, ничего не откладывалось в виде жира. Он вдруг вспомнил капитана рабовладельческого судна и неприятный холодок пробежал по спине — не хватало еще стать на него похожим.

— А их мать, отец? Ее их зовут?

— Эм… А титул распространяется на обоих супругов?

Гидон коротко кивнул, пристально глядя на обедающего юношу.

— Тогда… Ее мудрейшее высочество Цара Сеотос и его высочество Нарамах Сеотос, архатим Темиля.

— Хе-хе… Ладно, может, у тебя там и не совсем пусто. — Гидон похлопал Келефа по плечу, встал из-за стола.

Пошатываясь от морской качки, он подошел к маленькому окошку, задумчиво глядя куда-то вдаль, в море. Черные тучи застилали небо, не позволяя увидеть ни звезд, ни других ахеев, лишь бесконечный, въедающийся в плоть и разум дождь. Всякий раз, как Гидон вот так выглядывал наружу, когда видел этот проклятый пресный океан, лицо его становилось хмурым, как застилающие небо черные тучи. Ненависть к этому миру в его сердце была так велика, что лишь другая, куда более сильная злость заставляла его оставаться здесь, прозябать под постоянными дождями, кланяться перед четырехрукой колдуньей. Слишком часто Келеф видел, как во взгляде этого вечно задорного, улыбающегося подлеца мелькает что-то более глубокое, потаенное, но юноша никак не осмеливался спросить у него что движет им. Но сейчас, в вечерней тишине, прерываемой лишь шумом дождя, он негромко заговорил:

— Слушай, Гидон…

Светловолосый, словно выйдя из транса, обернулся, снова натянул на лицо улыбчивую маску.

— Я понимаю, что вы не хотите посвящать меня в дела. Понимаю, что вы храните секреты и что это нужно для общего дела… Но тебе-то все это зачем?

— Хм… Ты знаешь… Да, ты прав, пожалуй. Не хочу, — ухмыльнулся Гидон. — Слишком ты, Келеф, простой. Простой и прямой, как черенок от лопаты. Это, конечно, подкупает, но не меня, уж извини.

— Тебя что-то гнетет. Стой! — криком юноша заставил Гидона остановиться в проходе, последний раз обернуться на него. — Поговори со мной уже, ну!

Светловолосый покачал головой, пальцами единственной руки зарылся в золотистые волосы, зачесывая непослушные пряди назад. Тихо усмехнувшись, он небрежно бросил, уходя прочь:

— Заслужи.

И снова Келеф остался один, наедине со своими мыслями и тревогами. Зачем он здесь? Для чего все это? Действительно ли эти двое, а возможно и больше, чем двое, хотят что-то изменить, сделать этот мир лучше? И что он для этого может сделать? Прислушивайся они к нему, позволь они ему рассказать, как можно организовать это общество, было бы куда проще начать менять этот проклятый тагацит. Многовековые знания хранились в его голове без возможности их применить, бесполезный хлам да и только. Здесь и сейчас он был не более, чем инструментом в большой игре, в четырехмерных шахматах, хода которых он не просто не понимал, но даже не различал отдельных фигур. Имена и титулы, столетия истории и обид смешивались у него в голове в сплошную кашу, где уже нельзя было разобрать кто прав, а кто виноват. Словно и не было правильной стороны в этом конфликте. Да и сторон не было. Каждая пешка сама за себя, каждый король страшится собственного ферзя. Сломанная, архаичная система, держащаяся на одном-единственном, крошечном кирпичике.

— Миам, — тихо повторил он про себя. — У кого миам, у того и власть.

Он скоро перестал считать дни, когда они перевалили за третий десяток. В чем смысл, если все равно не знаешь, какой сегодня день? Чего уж там, ни год, ни даже время года он не знал. Закончилось ли уже лето? Сколько оно здесь длится? Все это перестало иметь какое-либо значение. Он помнил лишь титулы, имена и то, как держать в руке меч. И всякий раз, засыпая, шептал, напоминая самому себе о тех вещах, что он еще помнил из прошлой жизни: вкусная еда, интернет, автомобили, свет городов, тепло, снег, Люба. Интересно, что с ней? Наверняка у нее тоже теперь из-за него проблемы. Его тело, наверное, прямо там и рухнуло замертво, лицом в снег, а она в панике пыталась его откачать, вернуть душу в слабую, болезненную оболочку, пока он здесь боролся за свою жизнь. А потом — полиция, опрос свидетелей, протоколы, протоколы, протоколы… Только здесь, столкнувшись с местной системой управления он понял, что не так уж и плохи бесконечные протоколы и люди в форме. Не так уж плох хоть какой-то закон, пусть и не всегда справедливый.

Считать он перестал, но знал, что корабль куда-то движется. По ночам медленно, неторопливо, пока экипаж отдыхал в гамаках, а днем суетливо, под проливным дождем, вдаль. Оставалось лишь верить в то, что заветная земля скоро покажется на горизонте, и день за днем надеяться на это.

И день пришел. Темилец на высокой мачте, впередсмотрящий, громко, перекрикивая дождь и ветер, закричал:

— Земля..!

Экипаж суетливо, побросав все дела, устремился наверх, посмотреть на долгожданную цель. Вслед за ними неторопливо, в сопровождении Гидона и Келефа, поднялась на палубу и Фрида. Люди расступались перед ней, освобождая путь к борту, и, элегантно оперевшись на фальшборт, женщина поднесла к большому серому глазу лорнет-монокль, всматриваясь вдаль.

Из-за горизонта быстро вырастал не один, а сразу несколько шпилей. В сравнении с громадой, к которой приближалась джонка под флагом Сеотосов, город, в котором Келеф ранее уже побывал, казался ему не более, чем деревней. Там, вдалеке, сразу на нескольких островках суши высились громадные шпили городов, соединенные между собой многочисленными узкими мостиками и широкими крытыми переходами на подпорках. Тысячи кораблей самых разных размеров ютились, тесно прижимаясь друг к другу, в огромных портах, словно кракен распластавших бесчисленные пирсы, как щупальца.

— Перед госпожой сразу поклонишься. Она — талантливая особа, и хоть она и известна своей добротой, я не советую тебе проверять ее терпение. — холодно сказала Фрида, убирая монокль под одеяние. — Говори только когда тебя спрашивают, отвечай коротко и четко. Ее слово — закон. Скажет лаять — будешь лаять. Скажет мяукать…

— Буду мяукать, — вздохнул Келеф. — Она и вправду настолько могущественна? Сильнее вас, госпожа Фрида?

— Она — талантливый оморомант. Возможно, самый талантливый из всех. Я лично видела, как она щелчком пальцев меняла цвет волос у всех, кто находился с ней в одной комнате.

— Оморомантия… Косметическая магия? — недоуменно переспросил юноша. — А… То что вы делаете? Вы же стальную дверь смяли, как листок бумаги. Это гораздо страшнее.

— То, что делаю я — лишь подобие магии, Келеф. В руках госпожи Рины настоящая сила, и гораздо страшнее той, которой владею я. Убить, сжечь, раздавить врага легко, для этого и магия не нужна. Но стать им, принять его облик… Это по-настоящему страшная сила.

Город приближался. Матросы расходились по своим местам, готовили корабль. С вершины высокой башни за приближающимся кораблем наблюдали двое, две фигуры, растворяющиеся в полумраке.

— Готовьте шпиль, — приказал голос из темноты. — Послушаем, с кем мы в этот раз в ссоре.