Эра цепей

Глава 25: То, что погубит мир

Шло время, и летние шторма и шквальные ливни постепенно смягчались на слабый, легкий дождик. Кое-где над высоким шпилем стали расступаться тяжелые тучи, проглядываться тусклое, бледное небо Темиля, предвещая прохладный осенний сезон, а за ним и зиму, когда дожди становятся холодными, а над городами растут черные облака дыма печей.

Тревога, нависшая над домом Сеотосов, не ослабевала. Город под ними был в агонии, а глава дома, благородный Карамах, почти все время отсутствовал — его внимания требовали то Кольфены, правители Темиля, то посланники Артанитов, заставляя мужчину, как главу утопленной казны, разрываться меж двух огней, едва успевая отвечать и тем, и тем. Что-то ненормальное, тревожное было в его постоянной занятости — Кайра, незаконнорожденная дочь Карамаха, иногда тихо шептала о том, что он всегда был беспокойным, но сейчас у него выросли черные крылья, а на лице начинал прорастать клюв. Точного значения сказанного Келеф не мог понять, слишком пространными и загадочными были порой изречения художницы, но ее сестра, Рина, пояснила, что на Темиле мало птиц, и те кружат над водами неделями напролет в поисках суши. Даже спят они там, в вышине, не прерывая полета, прямо как отец семейства.

И всякий раз, когда он возвращался в шпиль, всякий раз, когда поздней ночью в свете очага его встречала его жена весь дом гремел и звенел от бьющейся посуды, ругани и плача.

— Ненавижу этот дом, — Рина курила на балконе, обхватив колени руками. — Сожгла бы его, вместе со всеми обитателями.

— Даже с Кайрой? — выдыхая дым спросил ее Келеф.

Об их встречах как-то прознал самый младший ребенок, мальчик, имени у которого еще не было. Традиция давать имя ребенку здесь была странная, никто не называл малышей, пока им не исполнится четыре года — именно в таком возрасте, по легенде, тагац, рожденный горой, получил свое имя, когда вышел к людям. После этого видеться наедине стало сложнее, и Рину, и Келефа повсюду сопровождали лакеи, из-за чего девушке приходилось связывать простыни и наволочки в веревку, по которой юноша забирался к ней на балкон.

— Ну, не с Кайрой… Да и не с малышом, наверное… — неуверенно протянула Рина.

Внизу, этажом ниже, что-то с грохотом ударилось об стену. Послышался крик Цары, но слова разобрать было сложно.

— Тогда не надо ничего сжигать, — подытожил Келеф. — Просто надо перестроить. Ремонт сделать. Ну, знаешь, стены там перекрасить, полы поменять. Крышу, кхм.

— Балда ты… — горько усмехнулась в ответ Рина, потушив маленький окурок. — Как там Фрида говорила?

— “Незапятнанный интеллектом разум”! — подражая четырехрукой проскандировал собакоголовый.

Рина сдавленно, тихо засмеялась, стараясь слишком сильно не шуметь. Дожди стали куда тише, и теперь проходящие мимо слуги могли их услышать. Келеф же, смешливо откланявшись, стал спускаться вниз, спеша вернуться в свою крошечную комнатушку прежде, чем его отсутствие кто-нибудь заметит.

Вне шпиля Келеф большую часть своего времени проводил как верный слуга своей госпожи, и для окружающих именно так и выглядели их отношения. Он был молчалив, гордо держал спину и носил на поясе вверенный ему самой Риной меч с навершием, на котором был отчеканен герб Сеотосов — солнечный ключ, спящая тайна. Сражаться юноша так и не научился, слишком редко выдавалась возможность потренироваться с сержантом в шпиле, но это и не нужно было, ведь его функция, по большому счету, сводилась к тому, чтобы выглядеть как внушительный, высокий человек с оружием рядом с сиятельной госпожой. И, стоит сказать, с этой ролью он справлялся прекрасно.

Была, впрочем, и вторая жизнь. Пока в доме зрело семя раздора, Келеф готовился защищать свою госпожу, а для этого нужно было нечто, что могло дать им преимущество. По вечерам, когда дел почти не оставалось, Рина в сопровождении самых верных ей людей отправлялась к центр города-шпиля, в самые зловонные и жаркие его недра. Там, спрятанный среди кухонь и дешевых борделей располагался неприметный дом с вывеской, гласящей, что здесь работает обувных дел мастер. Однако за непримечательным фасадом скрывалась мастерская, где работал молодой мастер по имени Ийро. Был он человеком дерганным, нервным, но добрым в душе, и принадлежал к народу Мелитов — тело его было полностью, за исключением лица, стоп и ладоней, покрыто жесткой шерстью, а за спиной вечно удерживал какой-нибудь инструмент длинный, сильный хвост. Особенно забавно было наблюдать за ним, когда он зажимал хвостом какие-нибудь щипцы или зубило, а потом не мог его найти.

— О, г-госпожа, зд-д-дравствуйте! — заикаясь, поприветствовал он Рину, дернув длинными, заостренными ушами. — П-привет, Келеф!

— И тебе не хворать, Ийро, — собакоголовый привычным жестом стукнулся с ним кулаками. — Как прогресс?

— П-п-при-и-исутствует! — улыбнувшись, ответил хвостатый, сдернув грязное полотно ткани со стола.

Там, под тканью, в свете горнила красовались несколько арбалетов с деревянными дугами и коробом над основным корпусом, оснащенные, ко всему прочему, рычагом в задней части. В целом, арбалеты в этом мире пусть и не были столь распространены, но были известны и использовались некоторыми наемническими армиями Шестилунья, в основном на Эрцилле и Мельхии, однако такой дизайн не был известен даже мастеру Ийро.

— А не слишком ли сложно? — нахмурилась Рина, проведя пальцами по корпусу одного из арбалетов. — Выглядит не то чтобы просто.

— К-к-конструкция простая, как ж… ж-ж-жо…

— Ага, да, спасибо, Ийро, — усмехнулся Келеф, предусмотрительно зажимая рот любителю не слишком красиво выругаться. — Ты их проверял?

— Мфм! — с зажатым ртом промычал тот, кивнув.

Рина прошла к единственному чистому стулу в мастерской и плавно, изящно села. Его здесь держали специально для нее и накрывали единственной чистой тряпочкой, чтобы не приведи тагац не запачкать одеяние госпожи.

Келеф же взял один из арбалетов, взвел, положил на желоб стрелу и стал засыпать в короб сверху еще несколько, аккуратно укладывая их один на другой. Страж, что вошел вместе с ними, напряженно взялся рукой за рукоять меча, но юноша усмехнулся:

— Спокойно. Хотел бы убить — давно бы сделал.

Рина кивнула, улыбнувшись, подтверждая слова слуги. Снова взглянула на Келефа.

Он вскинул арбалет, одной рукой удерживая корпус снизу и упирая специальный приклад в живот, а второй взялся за рычаг в задней части. Ийро стиснул зубы, нервно глядя на свою работу и молясь, чтобы все работало как надо, и когда Келеф начал стрелять, то, наконец, выдохнул. Простое движение руки, взведение тетивы, выстрел — всего одно движение позволяло вести огонь куда быстрее чем любой умелый лучник, и при этом оружие не требовало особых навыков от стрелка. Арбалетами чо-ко-ну, о которых юноша узнал в прошлой жизни из бесчисленных видео в интернете, можно было вооружить армию крестьян, и они стали бы серьезной угрозой даже для отряда хорошо подготовленных солдат. Были, правда, и минусы — арбалеты долго перезаряжались и не отличались точностью. Вернее сказать, прицельно стрелять из них было невозможно — даже выпущенные Келефом стрелы с трудом попадали в специально подготовленную мишень. Впрочем, плотность огня удивила девушку, и она сдержанно, улыбаясь, похлопала.

— Впечатляет, — глядя на Келефа произнесла она. — Даже очень.

— Благодарю, моя госпожа, — поклонился юноша. — И он тоже, да?

— К-к-конечно, в гузно меня еб… еб-б-б…

Рина засмеялась, скромно прикрыв рот ладошкой, приказала им встать. Прогресс в их маленьком заговоре радовал ее, ровно как и то, что с другой стороны, еще ниже по улицам города, тренировались ее первые воины, набранные из числа детей самых бедных слоев населения.

— Я хотел бы попросить у вас еще больше серы, госпожа, — поклонился Келеф. — Кажется, я близок к настоящему прорыву, который затмит эту игрушку.

— Опять? — удивленно ахнула девушка. — Это начинает вызывать подозрения. Столько серы трудно достать так, чтобы никто этого не заметил.

— Я понимаю. Поэтому могу лишь смиренно просить мне довериться.

— Хм… — нахмурилась, надув губки, колдунья. — Ла-а-адно уж. Но обещай, что это будет что-то хорошее!

— Обещаю, госпожа. — не поднимая головы улыбнулся юноша.

Свои эксперименты он проводил здесь же, в мастерской. Ийро был достаточно надежным малым, чтобы хранить не только тайны своей госпожи, но и кое-что скрывать от нее самой. Так было и сейчас, в тот редкий день, когда Келеф смог вырваться в город без сопровождения своей хозяйки, проводя редкий выходной в мастерской, вываривая очередную отвратительно пахнущую смесь из фекалий, что он собрал в башне почтовых летучих мышей.

— Келеф, ты д-д-долб… Апхчи!

— Долгой жизни. — лениво сказал Келеф в ответ на громогласный чих, согласно местной традиции.

— Ага… — вздохнул мастер, утирая нос рукавом.

В огромном чане вот уже четвертый раз варилось нечто отвратительное и зловонное, и если бы не хорошая вентиляция кузни, то оба бы уже давно задохнулись. Медленно, но верно влага испарялась, обнажая образовавшийся на дне посудины белый налет в форме длинных, тонких кристаллов.

— Это та самая хуитра? — шмыгнул Ийро.

— Селитра, балбес, — громко усмехнулся Келеф. — Уголь и сера готовы?

— Ну еще б-бы.

Когда вся влага испарилась, Келеф соскреб со дна образовавшиеся кристаллы, пересыпая их в каменную ступку. Дальше шел долгий, методичный процесс перетирания их в мелкий порошок под неловко рассказанные, сальные анекдоты мастера.

— Тебя бы на родине прибили за такие шутки, скотина. — со слезами на глазах сдерживал смех Келеф.

— Д-д-да я там даже не был, пфф! — махнул рукой Ийро. — Мне и т-т-тут неп-плохо. Тут у женщин огро-о-омные жо..!

— Сердца! — перебил его, не выдержав, собакоголовый, и во весь голос засмеялся вместе с товарищем.

Вскоре порошок был готов, и юноша стал пересыпать его в отдельную миску. Напряженно нахмурившись под маской, он стал высыпать часть селитры, перетертой серы и угля в специально подготовленную для смешивания емкость. Это был уже далеко не первый раз, когда юноша пробовал смешивать эти ингредиенты, и всякий раз он ругал себя за то, что никак не мог вспомнить правильные пропорции.

— Да не ёб-б-б… — заикнулся Ийро.

— Должно! — отрезал Келеф. — Должно…

Тщательно перемешав порошки, он высыпал получившуюся смесь на металлическую пластину, подровнял, делая из порошка дорожку. Наконец, он поднес к ней тлеющую лучину, и вдруг порошок ярко, дымно загорелся, шипя и потрескивая. Увидев это, Келеф на радостях вскочил на ноги, стал обнимать товарища, выкрикивая:

— Получилось! Получилось, изверг ты мохнатый! Да!

Ийро его радости не понимал, но, будучи человеком компанейским, вместе с собакоголовым позволил себе радостно попрыгать по кузне. Не уследив за хвостом, он случайно сунул его в тлеющие угли горнила, завопил, как резаный, отскочил в сторону, раскидывая угли по полу. Келеф заорал что-то нечленораздельное, когда дощатый пол, усеянный опилками, стал заходиться пламенем, а Ийро бросился к бочке с водой, на бегу спотыкаясь об ногу товарища и падая обезьяньей мордой в пол. Келеф бросился следом, споткнулся уже об лежащего на полу мастера, у которого загорелся хвост, и, упав головой вперед, зацепился за бочку, перевернув ее. Вода бурным потом вылилась наружу, потушив разгоравшееся пламя и хвост орущего заики, и собакоголовый упал рядом с другом, тяжело дыша. Им понадобилось всего секунд десять для того, чтобы снова заржать, держась за животы и пуская слюни, как двое слабоумных.

Сера, однако, нужна была Келефу не только для создания пороха. Вот уже месяц он корпел и над другим составом, на который уходила львиная доля желтого вещества, и это изобретение он считал даже значительнее, нежели порох. С ним, правда, все было куда сложнее, и до сих пор он лишь портил исходный материал, который предоставляла ему Рина. Но, спустя какое-то время, ей надоело ждать, да и нервы на фоне последних событий дома у нее начинали сильно сдавать, и поэтому вскоре она в очередной раз наведалась в мастерскую, чтобы увидеть прогресс ее верного слуги и посмотреть, на что он тратит столько серы.

— Нельзя, пока нельзя, — тихо шепнул Келеф. — Я покажу ей, но позже.

— Д-да сху… ху… Почему?! — воскликнул мохнатый. — Это ж..!

— Рано! — шикнул юноша. — Молчи. Не доставай. Рина!

Когда она вошла в мастерскую, Келеф и Ийро поклонились ей. Она улыбнулась им в своей привычной манере, как всегда умело скрывая свое напряжение и усталость, и села на свое привычное место, обмахиваясь изящным кружевным веером.

— Ну, дорогой мой песик, — улыбнулась она, глядя на парня через раскрытый веер. — Давай посмотрим над чем ты работаешь.

— Слушаюсь, моя госпожа, — поклонился он и достал из ящика с неудавшимися поделками нечто бесформенное, липкое. — Не рекомендую вам трогать это, но это… В общем, оно должно быть твердым.

— Что-то не очень похоже на то…

— Да, моя госпожа. Я пока не подобрал нужных пропорций.

— Но..?

— Но я уверен, что это должно сработать. Там, откуда я родом, вместо сока краковых деревьев используют так называемый каучук. Я точно знаю, что он, смешанный пополам с серой, образует твердое соединение, известное как эбонит.

Рина понимающе кивнула, медленно и задумчиво. Слова Келефа могли бы убедить ее, если бы у него был хоть какой-то результат за такой срок, но сколько бы юноша ни тратил предоставленных ему материалов, успех так и не приходил.

— Пробуй еще раз. Я посмотрю.

— Слушаюсь.

Перечить госпоже было нельзя, только не на людях. Это там, на балконе он мог сказать ей все, что думает, поделиться секретами, поспорить, но только ни при посторонних. Это было первое и самое главное правило из длинного списка, который они составили друг для друга чтобы не потерять те крохи свободы, которые у них были.

Вдвоем с Ийро они принялись за работу. Как и прежде, первым в ход шел краковый сок, выжатый из коры деревьев, и всякий раз, когда Келеф брался за вываривание этого проклятого материала он не мог не вспоминать о тех, кого оставил позади. Его руки еще помнили тяжелый труд на лесоповале, тяжесть кортика в руке, крепкое рукопожатие старика Заля. Они стали вываривать краку, как это делали на корабле, но тут вмешалась Рина:

— Ты пробовал менять температуру?

— Госпожа, тут нужно запустить процесс вулканизации. Я уверен, что…

— Ты пробовал? — ее улыбка становилась все шире с каждым словом, намекая на то, что лучше ее не злить. — Если дать огню, на котором жарится мясо, слишком много дров, он не приготовит пищу быстрее. Мясо попросту сгорит.

Ийро пожал плечами, глядя на товарища и намекая, что в этом споре он не помощник. Келеф учтиво поклонился, выругавшись себе под нос, и кочергой убрал лишние дрова, сделав огонь куда более спокойным и контролируемым.

Дальше в смесь пошла сера. Точные расчеты провести было сложно, не было нормальных весов, но по мере приближения к правильному результату парни высчитали сколько примерно толченого желтого порошка нужно добавлять в состав. А дальше оставалось лишь ждать, помешивая темное, бурлящее варево.

— Сколько времени занимает процесс? — спросила Рина.

— Точно не знаю, не тот материал.

— Мгм… Отливайте заготовку каждый ход часов, в таком случае.

Она поставила на стол изящные водяные часы из черепашьей кости и хрусталя. Отмеряли они около пяти минут, и в идее девушки было рациональное зерно.

Первая проба ожидаемо оказалась неудачной. Крака не принимала нужную форму, и даже после остывания оставалась слишком мягкой. Возможно, при более низких температурах это и могло бы сработать, но такой состав не подходил по требованиям к изделиям, которые можно было из него сделать.

Вторая попытка также не увенчалась успехом, равно как и третья. Рина, на удивление, не скучала и даже почти не морщила аккуратный носик от запаха, выдавая свой дискомфорт лишь бесконечными взмахами веера. И, наконец, когда ее часы отсчитали четвертый цикл, она скомандовала ремесленникам:

— Еще раз.

Келеф опустил в чан с варевом длинный деревянный ковшик, зачерпнул густой жидкости. Нахмурившись, он принялся ее разглядывать, понимая, что она загустела куда больше обычного, и стал аккуратно переливать ее в заготовленную на песочной поверхности форму.

Темный, густой горячий раствор побежал вниз, заполняя грубую форму расчески. Песок местами осыпался в заготовку, но это было не слишком страшно, главное — доказать, что сам процесс возможен. Еще с десяток-другой минут ушло на прочие заготовки и на то, чтобы остудить эту, и когда, наконец, она охладела достаточно. Рина лично потянулась к ней, взявшись за нее белым платком.

— Хм… — протянула она, разглядывая кусок черного, жесткого материала. — Келеф, это оно?

— Я думаю… Думаю, что да. Позвольте.

Он взял из ее рук заготовку, стал осматривать, сгибать и пытаться ее поцарапать. Получившийся материал был жестким, гибким и легким, а также неплохо поддавался обработке — тонким напильником можно было стачивать пластик по краям, придавая ему финальную форму.

— Кажется… Кажется, мы только что изобрели пластик.