Главная героиня

Глава тринадцатая. Кэролайн

Иногда Макс может особенно сильно закатывать глаза. Например, когда пытается заказать свой любимый житомирский салат в ресторане класса люкс.

Мы находимся в великолепном ресторане Belforte в Вернацце, расположенном высоко в скалах, в средневековой сторожевой башне, где перила из канатов, каменные стены, столики, накрытые белыми скатертями, и темно-синие зонтики над головой. Сначала произошла путаница с нашим бронированием, нас ждали на час позже. Макс начал горячиться и повышать голос на бедного, кроткого метрдотеля. Голодный Макс – это явление, которое лучше не допускать. Я видела, что эмоции старины Аронова уже были готовы выплеснуться наружу, но, к счастью, как раз в этот момент появился менеджер, похлопал Макса по плечу, заверил, что нас устроят, nessun problema[34], поскольку мы важные персоны. И вот мы чудесным образом оказались за лучшим столиком в заведении. Здесь нет борьбы за лучшее место – все места хороши, отовсюду открывается великолепный вид на море. Я заказала пасту трофи с лигурийским соусом песто. Рори и Нейт выбрали тальолини в чернилах кальмара. А Макс выдал точные характеристики для своего житомирского салата.

Что такое житомирский салат, спросите вы? Житомир – это маленький городок на Украине, откуда родом Ансель Аронов. Он находится в нескольких часах езды к юго-востоку от Киева, летом здесь благодатное место – бескрайняя зелень, а зимой – трескучий мороз, от которого пробирает до костей.

Но, судя по всему, салаты там готовили вкусные. Этот из редиса, зеленого лука и мелко нарезанных помидоров. В русской закусочной рядом с Еврейским общественным центром в нашем родном городе, где Ансель работал шеф-поваром, один из салатов в меню назывался «Житомирский». (Кроме Макса, его заказывали немногие. А вот блинчики… пальчики оближешь.) Но я понимаю, почему он нравится Максу, почему он заказывает его даже в отпуске. Салат связывает Макса с Анселем, а из всех его ипостасей – брат, генеральный директор, друг – Макс больше всего дорожит своей ролью сына.

Макс все еще описывает салат нашему терпеливому и невероятно привлекательному загорелому официанту Алессандро с пышными темными волосами. Исторически сложилось так, что я обожаю пышные темные волосы. У Габриэля такие же, и я определенно заметила, что Рори посматривает на него. У Макса тоже густая шевелюра. Макс продолжает излагать свои точные рекомендации, вплоть до заправки из оливкового масла и не слишком большого количества винного уксуса. Я чувствую, как сжимается моя грудь с каждым добавленным ингредиентом. Когда Макс заканчивает, Алессандро добродушно улыбается.

– Сэр, вы в Италии. Как насчет того, чтобы заказать итальянский салат?

Вот и все – я начинаю хихикать. Впрочем, я не одна – Нейт и Рори тоже не выдерживают. По лицу Макса пробегает тень, и на мгновение я задумываюсь, не собирается ли он дать волю чувствам. Но он откашливается, и его глаза снова светлеют.

– Итальянский салат? Ладно, я буду итальянский салат. – Он поднимает руку в знак того, что сдается. Затем указывает на наши стаканы с водой. – А можно нам немного льда для воды, пожалуйста?

Официант хихикает.

– Вы американец, не так ли? – Он уходит, продолжая посмеиваться.

– Это действительно так странно – просить лед? – спрашивает Макс с явным раздражением.

Рори пожимает плечами.

– Итальянцы любят воду комнатной температуры.

– Отлично. Но разве это так уж неприлично спрашивать? А что, собственно, такое итальянский салат?

– Капрезе, Макс. – Я закатываю глаза. – Прогресс, однако. Я вспоминаю: не так давно было время, когда ты бы рассердился и настоял на своем житомирском салате.

Рори разражается смехом.

– Смахнул бы все шахматные фигуры.

– Ха-ха, – сухо говорит Макс.

Не нужно ничего объяснять, мы все помним инцидент, который она имеет в виду. Мы с Рори учились в средней школе и устраивали импровизированные шахматные турниры вместе с Максом. Однажды в финале мы с Максом боролись за первенство. И он проиграл; я до сих пор помню тот приятный момент, когда поставила мат. И как внезапно он швырнул доску и все фигуры в озеро.

– Я же извинился, – ворчит Макс. – Ребят, после этого я принес вам Dairy Queen[35], разве нет? И купил тебе новые шахматы, Рор. И, честно говоря, это было сто лет назад. В этом и заключается проблема общения с людьми, которые знают тебя с детства. Они не замечают твоей эволюции. Они хотят запомнить тебя таким, каким ты был.

– Макси, я не знаю, каким ты был ребенком, и я все еще думаю, что ты замечательный парень. – Нейт добродушно хлопает Макса по спине. – Но, думаю, если Максимиллионс хочет житомирский салат, Максимиллионс может его заказать. Ты можешь нанять кого-нибудь для постоянного изготовления житомирского салата. Почему бы и нет?

– Я могу об этом только мечтать, – весело говорит Макс. – У меня пока нет на это средств.

– Ты не можешь выделить средства из своих миллионов? – Нейт расправляет на коленях льняную салфетку в красно-белую клетку и снимает дурацкую панаму, которая превращает его в туповатого папашу-туриста. Или американца-бомжа.

Макс улыбается. Он выворачивает карманы, демонстрируя, что они пусты.

– Все мои миллионы теперь на бумаге. Здесь не на что смотреть, пока мы не получим прибыль. Однажды у меня будет человек, который будет готовить мне житомирский салат.

– Вот тогда-то ты поймешь, что добился своего, да? – Рори добродушно улыбается, и я понимаю, что у нее с братом все наладилось. Хотя я и не догадываюсь, что именно. Меня беспокоит это незнание. Мне всегда нужно знать, что с ними происходит. Я полагаю, это из-за того, что я нуждалась в них, полагалась на них как на собственную семью. Это не изменилось до сих пор. Вот почему…

Давайте просто скажем, что это повлияло на все в моей жизни. И я не знаю что делать. Я действительно не знаю… Мои глаза наполняются влагой. Странно чувствовать себя безнадежно несчастным в таком величественном месте, как это.

– Я пойму, что у меня получилось, если вылечу папу, – говорит Макс, когда возвращается наш официант с ручкой, занесенной над блокнотом. – Эй, что мы будем пить? – спрашивает Макс.

– Белое вино? Что-нибудь местное? – уточняет Нейт. – Франчакорту.

– Что это? – интересуется Макс.

– Похоже на просекко, но из региона Ломбардия. – Нейт достает что-то из кармана – два соединенных металлических кружочка – это фиджет. Его пальцы начинают вертеть игрушку. Он на взводе. Думаю, мы все на взводе. Я почти ощущаю вибрацию его колена, которое ходит вверх-вниз под столом.

– Тогда франчакорта. – Макс закрывает меню, его итальянский акцент настолько невероятен, что в обычной ситуации я бы улыбнулась или рассмеялась.

Но я этого не делаю.

– Я бы выпила неразбавленной водки, – сообщает Рори, а затем уточняет у Алессандро, какой сорт водки у них самый лучший. Тот отвечает, что ему нужно проверить и он сейчас вернется.

Я спрашиваю в пустоту:

– Рор, как ты себя чувствуешь после падения того камня?

– О-о. – Рори расплывается в улыбке. – Я в порядке. Должно быть, это была досадная случайность.

– Досадная случайность? Полагаю, это возможно. Камень сдвинулся с места и полетел прямо на тебя, ничего необычного.

– Ну да… – Рори ерзает на стуле, с беспокойством глядя на воду.

– Знаешь, о чем я подумала?

– Нет, о чем? – Теперь Нейт склоняет голову набок, глядя на меня.

– Если бы я была автором, например. Просто ставлю себя на ее место. Ее последняя книга провалилась, не так ли?

– Да. Но какое это имеет значение? – Рори бросает на меня неуверенный взгляд.

– Ну, если бы я хотела быть уверена, что моя следующая книга будет успешна, я бы организовала какой-нибудь пиар-ход с моей новой главной героиней. – Я кашляю, прочищаю горло. – Я имею в виду, будь я сумасшедшей. Я просто предположила это, вот и все. Если бы эта глыба попала в Рор…

– Об этом написали бы во всех газетах, – медленно произносит Макс.

– Это безумие! – восклицает Нейт. – Не может быть, чтобы писательница была таким чудовищем. Рори могла погибнуть.

– Безумие, – соглашаюсь я. – Но разве можно исключить, что она использует эту поездку в своих целях?

– Использовать поездку в своих целях? – Рори бледнеет, но я не понимаю – злится она на меня или на мое предположение, или на то и другое сразу. – Использовала поездку?! Она отправила меня – она отправила нас – в этот невероятно роскошный отпуск, а ты подозреваешь ее? Джиневра, которая едва может подняться по лестнице без одышки, по-твоему, каким-то образом нашла этот массивный камень и столкнула его с горы как раз в тот момент, когда мы проходили мимо, и прицелилась так, чтобы попасть меня?

– Нет! Я имею в виду… не то чтобы я действительно думаю, что это она столкнула камень. Но разве она не могла стоять за этим? Например, у нее могли быть другие помощники в поезде. Кроме Габриэля. Вспомните наших попутчиков из поезда, которые тоже гуляли по тропе. Возможно, есть и те, кого мы не заметили.

Все молчат, когда приходит осознание. Возможно, они об этом не задумывались, но я-то задумывалась. Я размышляла о многом.

– И еще кое-что. – Я в ударе и не могу остановиться. – Разве в книге не было чего-то такого? Камень, брошенный в окно, который едва не задел тебя, Рор. Я имею в виду Лейси.

– О, ничего себе, – говорит Рори. – Вообще-то, да. Во время снежной бури, когда отключилось электричество. Лейси просматривала старые дневники, пытаясь найти ключевую подсказку, когда…

– Камень полетел в нее. Если бы она не сидела на корточках на полу, он бы проломил ей череп. Я еще не закончила читать и не знаю, кто это сделал.

– Это была ты. – Рори не улыбается.

– Я злодейка?! Я убийца? Кэндис?! Ну что ж, это любопытно.

– Как вам такое? Каро – убийца! – смеется Макс. – Забавно.

– Разве? – спрашиваю я.

– Ну, вроде как, – оправдывается Макс. – Но вернемся к реальности, а? Книга – это выдумка. Никто не пытается избавиться от Рори.

За столом воцаряется удушающая тишина. На коленях у меня лежит тяжелая сумка – книга в ней. Эта чертова книга! Художественная литература не захватывает меня так, как документальная. Меня бы гораздо больше привлекла римская история или книга о путешествиях, а «Домик у озера» неоправданно затянутая. Но я дошла до середины. Мне следовало дочитать до конца, и теперь я глубоко сожалею, что не сделала этого. Значит, я злодейка? Тогда, может быть, Джиневра все знает. Оба моих грязных секрета. На последнем этапе нашего похода Макс признался мне, что Рори рассказала ему про нанятых Джиневрой частных детективов. Очевидно, чтобы покопаться в наших жизнях. Дикость. И теперь я не перестаю задаваться вопросом, является ли эта поездка чем-то большим, чем просто нескромный подарок. Что же на самом деле Джиневра запланировала для Рори? Для всех нас?

Я в самом прекрасном месте на земле, с самыми важными людьми в моей жизни, но все, чего я хочу, – это сбежать отсюда. Мне хочется перелететь это ограждение, нырнуть в соленую голубую воду и погрузиться в забвение. Выбросить на ринг пресловутое полотенце.

Внезапно возвращается Алессандро, веселый и беззаботный.

– У нас нет Zyr, но у нас есть Grey Goose, синьорина.

– Отлично, – кивает Рори. – Спасибо.

Я сосредоточенно рассматриваю свои ногти, когда чувствую, что официант переводит взгляд на меня. Я молчу, надеясь, что он поймет намек и уйдет.

– Каро? – спрашивает Рори. – Ты еще не сделала заказ.

Обычно я пью больше всех – я без проблем могла опрокинуть четыре рюмки водки подряд. Конечно, время от времени я отключалась, вернее, это случалось, когда мне было двадцать с небольшим, сейчас куда реже. Правда, последние пару месяцев я бросила пить, но, если бы я сообщила об этом, то навлекла бы на себя вопросы, которых не хочу. Мне потребовалась небольшая хитрость, например вчера, когда мы садились в поезд, я попросила официантку принести водку со льдом, а потом отошла, притворившись, что мне якобы нужно в туалет, и уговорила ее заменить водку водой, но чтобы это выглядело как коктейль. И делать так на протяжении всей поездки.

– У меня странные ощущения в животе, – говорю я, широко улыбаясь. – Выпью позже. А пока – минеральную воду, per favore.

Действительно, я агрессивно трезва, когда мы прибываем на пляж в Монтероссо, конечную остановку в дневном маршруте Джиневры. По пути в последний из пяти городов мы пересекли каменный мост, где из щели в стене выскочил мужчина; я до сих пор не представляю каким образом. Оказалось, что он продает коктейли с лимончелло и мои попутчики переборщили с ними, провозглашая тосты бог знает за что. В голове у меня гудело так интенсивно, что я не могла как следует вслушаться.

Однако я чувствую умиротворение, когда мы спускаемся к морю. Видны ровные ряды оранжевых и зеленых полосок. Зонтики и лимонно-зеленые шезлонги, песок, уходящий в бирюзовое море, несколько скал у берега, на которые люди взбираются чтобы нырнуть.

– Боже мой, это как в том фильме! – восклицает Рори, когда мы сбрасываем обувь и идем по песку. – Помните? Как он называется?

– «Талантливый мистер Рипли»?

– О да, я чуть не сказала: «Жизнь прекрасна».

– Определенно не этот. – Я морщусь. – Это фильм о Холокосте.

Я до сих пор отчетливо помню его, хотя смотрела, наверное, двадцать лет назад. Как же мне было больно! По многим причинам. Потому что я еврейка и Холокост живет в нашей коллективной ДНК. Но еще и потому, что я чувствительный человек и нахожу ужасным наблюдать, когда с кем-то плохо обращаются. Или, возможно, все проще – фильм был мучительным, потому что в нем у маленького мальчика был замечательный отец.

Мой психолог говорит, что я всегда бережу свои душевные раны, связанные с отцом.

Но я не произношу это вслух.

– В «Талантливом мистере Рипли» были полосатые зонтики, – соглашаюсь я. – Я бы еще заказала молодого Мэтта Деймона.

– Тебе правда нравится Мэтт Деймон, Каро? – удивляется Макс. – Я бы подумал, что Бен Аффлек.

– Потому что у него волосы больше похожи на твои?

Макс слегка улыбается мне. Я не возвращаю ему улыбку.

Молодой загорелый парень – работник пляжа – подбегает к нам, и Макс выкладывает несколько евро за четыре пляжных шезлонга. Кажется, это последние свободные места в самом дальнем от воды ряду.

– Сначала я хочу немного осмотреться. – Мой взгляд возвращается к торговому району, который, судя по всему, крупнее, чем на главных улицах в четырех других городах.

– Под осмотром она подразумевает покупки, – заявляет Макс.

– Что в этом плохого? – Мой голос, моя грудь наполняются гневом.

– Ничего. – Но осуждающий тон Макса говорит об обратном, и тот факт, что он объявил это так буднично, кажется предательством.

– Я хочу прогуляться по берегу, – говорит Рори.

– А мне нужно позвонить в офис, – замечает Макс.

– Кому? – интересуюсь я.

– Катерине.

Катерине. Точно. Это заведующая лабораторией.

– Я… – колеблется Нейт. – Мне нужен новый ремень.

– Новый ремень? Здесь? – удивляется Рори.

– Это Италия, – отвечает он. – У них хорошие кожаные ремни.

– Хорошо, – произношу я, решая взять инициативу в свои руки. – Давайте встретимся здесь через час, договорились? Может, нам что-нибудь оставить на шезлонгах, чтобы отметить, что они заняты?

– Мы только что заплатили за них, – пожимает плечами Рори.

– Да, но тем не менее они кажутся свободными. А эти парни с пляжа, похоже, не особо их контролируют. – Я указываю на группу работников, часть которых флиртует с туристками, а другие сидят, уткнувшись в свои смартфоны.

– Вот. – Я роюсь в своей сумке, достаточно большой, чтобы в ней поместилась книга. – Я оставлю это. Никто не станет красть книгу.

– Хорошее решение. – Макс достает свой экземпляр из рюкзака и кладет его на другой шезлонг.

– О-о, – тянет Рори. – Ребята, вы все их принесли? Так вы их читаете? – Я не могу понять, раздражение или радость звучит в ее голосе. Она достает свою из холщового рюкзака. – В любом случае, это облегчает задачу.

– Я тоже взял свою. – Нейт роется в рюкзаке и кладет книгу на четвертый лежак.

Я не могу сдержать улыбку при виде четырех книг, разложенных на шезлонгах.

– Твоему автору нужен такой снимок для Instagram.

– Точно. – Рори смеется. – На самом деле, ей бы это, наверное, понравилось. – Рори быстро делает снимок. – Ладно, я немного прогуляюсь.

Я знаю, что, несмотря на наш предыдущий разговор, Рори избегает меня.

Мы обе любим ходить по магазинам, исследовать окрестности. В другое время мы как безумные носились бы по городу, я бы пыталась убедить ее что-нибудь купить, а она рассказывала бы о том, что рубашка или пиджак не совсем подходят, и о том, как их можно улучшить. А потом попыталась бы убедить меня не покупать рубашку или пиджак, утверждая, что они мне не нужны, что в них нет ничего особенного. Теперь, когда она уже несколько месяцев путешествует с одним чемоданом, она стала олицетворением минимализма.

Все в порядке. Мне нужно подумать. Наверное, я тоже ее избегаю.

– Скоро увидимся, ребята.

И я направляюсь к магазинам, собираясь купить себе что-нибудь по-настоящему вкусное. Это всегда поднимает мне настроение, помогает отвлечься от забот. Их, черт возьми, сейчас очень много.