Главная героиня

Глава двадцать третья. Джиневра

За три месяца до этого

– Давай поговорим о Нейте.

Прошла неделя с начала их общения, и до сих пор Рори обходила эту тему. Джиневра расспрашивала девушку о детстве, металась между Максом и Анселем, тщательно изучила ее карьеру. Но Нейт по-прежнему оставался слоном в комнате.

Рори вздохнула и украдкой проверила телефон. На экране высветилось время: 7:56 вечера. Сквозь окна, расположенные прямо напротив, Джиневра могла видеть неясные силуэты людей, снующих по площади. Размытые пятна блестящих туфель и спортивных курток, голубей, порхающих над фонтанами, небо, ставшее фиолетовым.

– Возможно, я нарушаю трудовое законодательство, задерживая тебя допоздна. – Джиневра улыбнулась, но не добавила: «Можешь идти». Нет, этот разговор был срочным, назревшим. Если она хотела завершить разработку всего сюжета, ей нужно было закончить эту часть.

Рори улыбнулась в ответ.

– Я подписалась на долгие часы.

Она отпила вина – отличное бордо, предложенное Джиневрой, которая тоже сделала солидный глоток из бокала.

– Мы с Нейтом познакомились в колледже, на последнем курсе. Мы впервые встретились в Rick’s, дайв-баре. Я подрабатывала официанткой, а он был там со своими приятелями. Я подала им шарк боул[56]. Это был наш фирменный напиток. Отвратительный! – Рори поморщилась. – Кислотно-синий. Ты должен был приложить руку ко лбу, как…

– Акулий плавник, – улыбаясь, закончила за нее Джиневра.

– Да. Вы его пили? – удивилась Рори.

– Боже! Нет. – Джиневра не сказала, что читала о шарк боул в статье про Rick’s в Энн-Арборе, из которой она также узнала, что он был назван в честь бара из культового фильма «Касабланка».

– Ясно. – Рори улыбнулась. – Не могу представить вас в Rick’s.

– Уверяю тебя, я там никогда не была, – рассмеялась Джиневра. – Итак, ты подала Нейту шарк боул, и – дай угадаю – это была любовь с первого взгляда? – Джиневра почти ощущала это, мысленно погружаясь в незнакомое розоватое сияние.

Но, к удивлению Джиневры, Рори яростно замотала головой.

– Боже, нет. Он, конечно, был симпатичный, надо отдать ему должное, но я подумала, он член студенческого братства. На нем была та бейсболка…

– Какого цвета? – уточнила Джиневра, что-то записывая.

– Светло-голубая. И у него был двойной воротничок. – Рори презрительно покривилась.

– Двойной воротничок?

– Есть такие рубашки с несколькими воротничками, один над другим. Можно носить и тройной. Чем больше количество воротничков, тем больший придурок этот парень. Это было в нулевых, сейчас, наверное, это давно вышло из моды.

Джиневра яростно писала. Это был тот самый материал, который создавал яркую насыщенную атмосферу.

– Нейт и его друзья предложили мне выпить шарк боул с ними, я согласилась. Спасибо за чаевые, но я, конечно, притворялась, что пью. Когда часто общаешься с подобными парнями, такое легко проделать. В общем, ночь шла своим чередом, и я почти не замечала Нейта, но, когда закончилась моя смена, я увидела, что он разговаривает по телефону на улице. И он почти… не знаю… плакал.

– Плакал?

– Не то чтобы плакал, но он все время спрашивал: «С ним же все будет в порядке?», и у него был по-настоящему испуганный голос. Я не знала, что ему отвечают, на нем не было куртки, и он стоял с голыми руками и дрожал, хотя у него была с собой рубашка. – Рори грустно улыбнулась.

– Раньше это было вашей шуткой? – догадалась Джиневра.

– Да. В общем, оказалось, что его брат попал в больницу с передозировкой. Позже я узнала, что это случилось не первый раз. Я предложила подвезти Нейта. Он попытался отказаться, сказал, что прекрасно водит машину, но был явно не в том состоянии, чтобы садиться за руль, поэтому я отвезла его.

– Мило с твоей стороны.

Рори пожимает плечами.

– Любой бы так поступил.

– Я так не думаю, – возразила писательница. – Значит, вы сблизились в машине?

– Нет. Он сжимал дверную ручку так, что побелели костяшки пальцев, снова и снова бормотал про себя: «Это моя вина». Мы ехали довольно долго, и он все повторял это, поэтому я не выдержала и спросила: «Это ты дал ему наркотики?» Нейт посмотрел на меня с удивлением. Я думаю, это был первый раз, когда он действительно обратил на меня внимание. Я тогда выглядела, скажем так, не слишком привлекательно – волосы зачесаны назад, вся потная после смены, в черном, потому что на нем не видно пятен от коктейлей. Но когда он посмотрел на меня, я ощутила…

– Нечто необычное.

– Да, – медленно кивнула Рори. – Полагаю, что-то почувствовала. Нейт сказал, что не давал брату наркотики, но все равно очень переживает. А потом рассказал о себе. Например, я узнала, что, пока он рос, они жили то в Вашингтоне, то в других странах, потому что его отец был дипломатом. Когда он вышел на пенсию, семья переехала в район Мичигана, откуда родом его мама. Примерно в тридцати минутах езды от Энн-Арбора. Вот почему Нейт выбрал аспирантуру в Энн-Арборе, хотя поступил на программы в Колумбии и Джорджтауне. Он рассказал мне, что получает степень магистра в области международных отношений и одновременно работает удаленно в аналитическом центре в Вашингтоне, практически полный рабочий день. Я была удивлена, потому что сперва посчитала его придурковатым членом студенческого братства, но я ошибалась. Я спросила его о двойных воротничках, и он застонал и ответил, что один из его приятелей сказал ему, что это круто. Затем он убрал их с шеи и признался, что чувствовал себя так, словно они его душат.

Губы Рори тронула мимолетная улыбка.

– Он объяснил, что из-за учебы и работы у него не было времени навещать семью. Он не приезжал домой целый месяц. Потом добавил, что, возможно, был рад отвлечься. А отсутствие времени было отмазкой. Я поняла, что за этим кроется что-то серьезное. Наконец он произнес: «Я единственный, кто может держать Гаррета в узде». Это его брат. Младший.

– Что ты тогда ответила?

– Я ответила… – Рори замолчала. По ее лицу пробежала тень. Джиневра поняла, что для Рори это очень важно.

– Ты ответила, что поняла, – подсказала Джиневра.

Рори отвела взгляд в сторону, к фотографии Софи Лорен в рамке, но затем снова посмотрела на собеседницу.

– Это просто вырвалось само собой. Я даже не подозревала, что испытываю такие же чувства. Что чувствую ответственность за Макса.

– Не только за Макса. – Джиневра собрала воедино несколько фактов. – И за своего отца тоже.

– В некотором смысле, хотя это сравнение кажется немного нелепым. У меня был замечательный отец. Есть. А Макс, он… он самый лучший брат, которого я могу себе представить. Правда.

Джиневра не записывала это. Вместо этого она поймала себя на том, что снова и снова выводит свою подпись: художественный росчерк – кружочек, свисающий с буквы «а». Все, что говорила Рори, казалось смутно знакомым. Порой так сильно хочется убедить себя в чем-то, словно без этой фундаментальной истины мир обрушится, как карточный домик.

– Но?.. – наконец произнесла Джиневра.

– Но… иногда казалось, что они слишком сильно нуждались во мне. Я рассказывала вам о Максе и о том, как дети издевались над ним…

– Да. А твой отец? Он тоже нуждался в тебе?

– Да, – Рори кивнула. – Если быть честной с вами и с самой собой. – И она рассказала Джиневре о финансовых проблемах Анселя, о том, что сама оплачивала счета, о том, как у нее вошло в привычку брать рулоны туалетной бумаги из школы и прятать их в рюкзаке, а потом раскладывать дома в ванной, чтобы отцу не приходилось их покупать.

На Джиневру нахлынула грусть. И злость тоже. В основном на себя. Она почувствовала, что очень хочет обнять эту маленькую девочку. Как же она хотела помочь, хотела все исправить.

– Но ты ведь никогда не голодала, не так ли? – уточнила Джиневра.

– Нет. Папа не допустил бы подобного, он много работал. Возможно, некоторые из наших финансовых трудностей были лишь у меня в голове. У меня всегда было все, что требовалось. И, может быть, мне не нужно было оплачивать наши счета – может быть, следовало предоставить папе самому во всем разобраться, потому что он всегда так и делал.

– Важно чувствовать себя нужной, – заметила Джиневра, понимая, что ее саму это задело за живое, но немного в другом смысле.

– Не в детстве, – решительно покачала головой Рори. – В детстве ты не хочешь чувствовать себя нужной.

– Это верно. – Джиневра услышала, как дрогнул ее голос.

– Ты хочешь чувствовать себя любимой и чувствовать, что ты совершенна просто потому, что ты такая, какая есть.

– Да. – Джиневра не могла не вспомнить, даже спустя столько времени, голос своего отца. La mia belleza[57], – всегда повторял он, прижимая к своей груди голову Орсолы с нехарактерной для него лаской. И Орсола, сияя, впитывала эти слова.

Доменико никогда не называл Джиневру красавицей. Ни разу.

Ты хочешь чувствовать себя любимой и чувствовать, что ты совершенна просто потому, что ты такая, какая есть. Да. Рори прекрасно подметила это. Идеальное детство. Если и было что-то общее у главных героев Джиневры, так это его отсутствие практически у всех.

– Так что же случилось дальше, ты поехала в больницу с Нейтом? Ты осталась с ним?

Рори прикусила губу.

– Это было ужасно – его брат был в коме. Его младший брат, – уточнила она. – Гарретт. У старшего брата синдром Дауна. Его родители были абсолютно растеряны. И когда мы приехали, до того, как они его заметили, я просто наблюдала за ним, за этим якобы парнем из братства, которого списала со счетов. Как он расправил плечи и, типа, собрался с духом, и пошел к ним, почти… Это звучит нелепо, но почти как будто он шел на войну. Он обнял их, успокоил, сказал что-то ободряющее, поговорил с врачами, и я увидела, как его родители смогли расслабиться, потому что Нейт взял все под свой контроль. Вот где Нейт великолепен. В кризисной ситуации.

– Это произвело на тебя впечатление, – предположила Джиневра.

– Мне стало грустно. Но да, это также произвело на меня впечатление. И я полагаю, что увидела в Нейте человека, на которого можно положиться.

– Ты искала такого мужчину, как он. В этом есть смысл. – Определенно, это был важный момент и одна из поворотных точек в жизни Рори. – А что случилось потом?

– А потом я осталась там с ним, принесла его родителям воды и все такое, и в какой-то момент Нейт подошел ко мне и начал говорить, что не знает как меня отблагодарить и что я могу уйти прямо сейчас, хотел заплатить за бензин. И я не знаю, что на меня нашло, но я сказала: «Ты выглядишь так, будто тебе не помешают объятия».

Джиневра почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Какой замечательной девочкой была Рори. Ансель хорошо воспитал ее. Их обоих.

– Что сказал Нейт?

Рори прикусила губу.

– Мы обнялись, и, я думаю, это были самые долгие объятия в моей жизни. Думаю, он был немного смущен. И он сказал: «Спасибо, Рори. Теперь я в порядке. Дальше я справлюсь сам. Я действительно ценю все, что ты сделала сегодня вечером для меня, практически незнакомого человека».

– И что ты ответила? – уточнила Джиневра, хотя уже догадывалась, что за этим последует.

Рори грустно улыбнулась.

– Я сказала, что он еще не избавился от меня.

На некоторое время воцарилась тишина, пока они обе обдумывали сказанное. Кое-что Джиневра усвоила хорошо – большим чувствам нужно большое пространство для дыхания. Вы не могли перескакивать с одной эмоциональной мины на другую. Нужно давать главным героям пространство. Время. Смягчающий эффект.

В тишине Джиневра мысленно играла со своим набирающим обороты сюжетом, вынимала идеи из маленьких папок и тасовала их. Позже она, может быть, перечитает «И, треснув, зеркало звенит…»[58] в поисках вдохновения. Краснуха, как причина, хитроумный ключ, который помог Джейн Марпл раскрыть тайну. Или «Смерть на Ниле»[59]. Жертва в роли убийцы. Чрезвычайно изобретательно. Должна быть причина, по которой эти книги снова привлекли ее внимание. Об этом сто́ит поразмышлять. За свою карьеру Джиневра получила множество негативных отзывов, но больше всего ее задело определение «клон Кристи».

Оно задело больше всего, потому что, возможно, в этом была доля правды. Джиневра знала свои сильные стороны – она могла придумывать блестящие сюжеты, причем современные. Но ей было нужно, чтобы перед ней были разложены готовые персонажи, и ей был нужен грандиозный поворот событий.

А поворотов было не так уж много. Леди Агата, по сути, придумала их все!

Но есть мнение, что существует около пяти основных мотивов. В каждом бестселлере переработан один из них.

Жертва в роли убийцы. Да, это интригующе. Что значит быть жертвой? Разве не об этом Джиневра и Рори говорили все это время?

Нет, Джиневра не была клоном. Она сделала все возможное, чтобы справиться с тем, что уготовила ей жизнь. С ошибками, которые она совершила. С путем, по которому она решила идти, несмотря на последствия.

О, последствия!

Но клон – нет. В конце концов, это не преступление – взять немного от чужой гениальности и переупаковать ее по-своему.

А если это и является преступлением – что ж, прекрасно, Джиневра виновна. Еще один пункт в ее длинном списке.