Грушенька и сын шейха

Глава 40. Гнев

Глеб Князев

В висках пульсирует. Грудь разрывает от какой-то неизбежности. Такое ощущение, что умер кто-то близкий.

Рациональные доводы, что Груша мне никто, и может делать что-угодно с кем угодно, ни хуя не работают. Иррационально чувствую себя преданным. Я даже не совсем понимаю, зачем еду в этот кинотеатр. Это должен быть конец всему, так и не начавшемуся.

Тем не менее еду. Хочу выплеснуть на Ракитину всю свою боль. Также ощущаю потребность физически разделить ее с Захаром, к которому, очевидно, она успела проникнуться какими-то чувствами.

Паркуюсь возле кинотеатра в запрещенном месте и жду окончания сеанса. Несколько раз возникает мысль, что я должен уехать и постараться просто выбросить это все из головы. Боюсь, что когда увижу Аграфену, могу совершить что-нибудь непопровимое. Потряхивает конкретно.

Когда вижу их выходящими из кинотеатра, меня переполняет злость. От срыва контроля спасает то, что они не касаются друг друга.

Как ни странно, когда Ракитина покорно садится в мою машину, а Захар остается на тротуаре, мне становится легче. Ее близость оказывает целебный эффект на мою уязвленную душу.

Кошусь на довольное лицо Груши и почему-то хочется хмыкнуть. На ее месте я бы сейчас не сильно радовался нашей встрече.

— Я смотрю, тебе совершенно не стыдно? — комментирую я ее сияющий вид.

— Почему мне должно быть стыдно? — Ракитина заметно грустнеет, но сохраняет горделивую осанку. — Я свободная девушка. Сама могу решать, как мне проводить свободное время.

— У Захара есть невеста, — информирую я Грушу. Не знаю, зачем это делаю. Наверное, хочется, чтобы ей стало так же больно, как и мне.

— Какая хорошая информированность, — шипит Ракитина, — если ты навел справки о человеке, с которым я хожу на свидания, значит тебе не все равно.

— Зато тебе все равно, если ты готова оказывать сексуальные услуги всем подряд.

Сам чувствую, что слишком давлю. От меня исходит негативная энергетика. Груша сжимается в комок под гнетом моей ярости. Лечу по проспекту, игнорируя все скоростные ограничения. Адреналин шпарит в крови.

— Я не должна перед тобой отчитываться. Ты меня послал несколько раз. Предъявлять претензии не имеешь никакого права, — в глазах Ракитиной блестят слезы.

— Имею право. Это аморальное поведение. Не думаю, что менеджер моего департамента может себе такое позволять.

— В понедельник напишу заявление на увольнение, — выплевывает девушка.

— Какого хуя ты вообще это сделала? — ору я и бью по рулю ладонями.

— Я хотела, чтобы ты ревновал, — задушенно шепчет Груша.

— У тебя получилось, но, честно говоря, сейчас я вообще не хочу тебя видеть, — выдаю я, чтобы уязвить побольнее, и у меня получается.

Ракитина закрывает лицо ладонями и начинает всхлипывать.

Сердце вздрагивает. Невыносимая пытка. Нужно побыстрее отвезти ее домой. Побыстрее убрать из своей машины. Чтобы не видеть такой несчастной.

— Я подозревала, что он твой шпион, это была проверка, — выкрикивает Ракитина, и я зависаю на этих словах. Смысл доходит не сразу. Потом бьет по голове обухом.

Резко притормаживаю и сворачиваю на мини-паркинг у супермаркета.

— Ты не собиралась этого делать? — вытряхиваю Грушу из ремня безопасности.

— Нет, конечно, — растирает злые слезы по щекам.

Резко тяну к себе на колени. Целую соленое лицо.

— Прости, мышка, что испугал. Я просто идиот.

Груша падает мне на грудь и ревет в голос. Изливает на мою футболку все свое напряжение. Что-то я конкретно пережестил. Запускаю руку под блузку, успокаивающе поглаживаю по голой спине.

— Все хорошо, малыш. Я больше так не буду, — уговариваю я девушку.

Глажу по волосам, целую в висок. По венам разливается вновь обретенное чистое счастье. Как будто кто-то воскресил моего умершего близкого.

Пересаживаю Грушу назад, как только она немного успокаивается. Разворачиваюсь в сторону своей квартиры. К черту все эти игры! Творим какую-то дичь и портим друг другу нервы.

На паркинге беру мышку на руки и бережно несу к лифту. Затихает в моих руках. Слышу, как громко бьется ее сердце.

Прижимаю Грушу к себе и некстати думаю, а кто все-таки победил?