Глава 66. Съемки

Глеб Князев

Только возвращаюсь с кружкой кофе из кухни, как в кабинет заглядывает руководитель отдела ДМС Карельцев.

— Глеб, привет! У тебя есть что-нибудь из сувенирки? Мне нужно главврача больнички поздравить.

Встаю и протягиваю коллеге руку:

— Привет! Как твое ничего?

— Ничего! — смеется Олег, — слышал новость, американцы обнаружили нашу подлодку, когда она покидала Мексиканский залив? Месяц простояла, никто не знал.

— Видимо, специально показались при уходе, — предполагаю я, — потроллили партнеров бесшумными субмаринами.

Снимаю трубку и набираю рекламный отдел:

— Майя, привет! Собери пакет с премиальной сувениркой, занеси в отдел ДМС. Спасибо!

— Благодарю, Глеб! — Олег уже открывает дверь, — надо как-нибудь сходить выпить вечерком.

— Не за что! Звони, обсудим.

Делаю пару глотков кофе и просматриваю свежую почту.

Дверь открывается, на пороге появляется Майя. Отрываю взгляд от монитора и раздраженно смотрю на визитершу.

— Майя, я же сказал, что сувенирку нужно занести в ДМС, — хмурюсь, рассматривая обиженное лицо девицы.

— Прости, ошиблась, — выдает рекламщица, но вместо того, чтобы уйти, прикрывает за собой дверь, — почему на съемки едет Ракитина? Это вообще не ее компетенция.

— Аграфена едет не на съемки, она будет сопровождать специальную гостью. Впрочем, это тебя не касается. Быстро покинула мой кабинет.

Воронина явно не ожидала подобной грубости. А чего она вообще ожидала? Что я перед ней буду отчитываться? Простота хуже воровства.

Губы девушки сжимаются в узкую полоску. Явно хочет откомментировать, но справляется с собой и принимает благоразумное решение.

— Слушаюсь, босс.

Смотрю на захлопнувшуюся дверь и недоумеваю, что, вообще, это было? ПМС у Ворониной, видимо. Тут же забываю об этом эпизоде и набираю внутренний номер Груши.

Через пару минут Ракитина заглядывает в мой кабинет.

— Мне уже выезжать скоро, — мышка нервно поправляет волосы.

— Я знаю. А ты ничего не забыла? — ехидно интересуюсь я.

— Вроде нет, — Груша смотрит на меня испуганно.

Выдвигаю верхний ящик и выкладываю на стол пластик.

— И как ты собралась удовлетворять все прихоти Федоровой без корпоративной карты? — усмехаюсь я.

Ракитина краснеет. Подходит ближе. Осторожно берет пластик со стола.

— Пин я тебе в СМС скину, не забудь собрать все чеки. На бюджет никаких ограничений не было, но постарайся держать себя в руках.

— Конечно, — смущенно бормочет Груша, — еще раз спасибо за доверие, Глеб.

— Я верю, что ты отлично справишься. Иди сюда и поблагодари нормально.

Груша подходит ближе, наклоняется и оставляет быстрый поцелуй мягкими губами.

— Мне пора, — бормочет и сразу разворачивается на выход.

Смотрю ей вслед. Понимаю, что этой мимолетной ласки мне критично мало. Но Груша права, ей пора.

Аграфена

Садимся с руководителем рекламного отдела в его машину и едем на студию подрядчиков. Здесь должны снимать ролик по моему дурацкому сценарию. Мне кажется, что Глебу иногда нравится надо мной подтрунивать. По этой причине он решил отправить меня на съемки. Чтобы я увидела, как мои импульсивные поступки обретают плоть и кровь. Как на них сливается рекламный бюджет акции.

Кошусь на Константина, но вроде бы он не злится на меня. Поддерживает светский разговор ни о чем.

Приезжаем на студию, где снимают сцену с обнимающейся семьей. Федорова еще не приехала. В помещении душно от работающих софитов. Я предупреждаю Константина, что подожду гостью на улице.

Лето на исходе. Легкий веторок гонит по небу пышные кучевые облака. Так хочется на море, но в ближайшее время отпуск мне не светит.

Узнаю машину Федоровой и спешу встретить ее с пропуском перед служебной парковкой.

— Добрый день, Антонина Сергеевна, — приветствую я доктора, когда она вылезает из машины и блокирует двери свего форда, — меня зовут Груша, я буду сегодня вашей личной помощницей.

— Та Груша, которая девушка Глеба? — Антонина Сергеевна с любопытством смотрит на меня, — простите, с моей стороны бестактно спрашивать в лоб.

— Ничего страшного, — смущаюсь я, — вы знаете Глеба?

— Нет, я знаю его маму. Лена дружит с Татьяной, мамой Сергея Волкова, поэтому мы часто пересекаемся в доме Волковых.

— Не знала, что Елена Михайловна в курсе наших отношений, — изумленно восклицаю я.

— Грушенька, в нашей большой деревне все про всех знают, — Федорова посмеивается и берет меня под локоть, мы направляемся в сторону студии. Такое ощущение, что не я беру под опеку женщину, а все наоборот.

— И что Елена Михайловна думает на этот счет? — решаюсь все-таки задать вопрос.

— Не переживайте, она хорошо к вам относится, — Федорова утешающе похлопывает меня по руке.

Антонину Сергеевну снимают с трех дублей. Ей даже не приходится играть, в кадре она смотрится очень органично. На мальчика-актера смотрит так ласково, что сразу понятно, педиатрия — ее призвание.

Поглядываю на суету на съемочной площадке. Столько народа, и у каждого своя роль на площадке. Нет, съемки не мое, мне кажется. Слишком суетно, слишком многолюдно.

Когда Константин объявляет, что Федорову отсняли и на сегодня мы свободны, облегченно выдыхаю. Предлагаю Антонине Сергеевне зайти в ресторан, и она с радостью соглашается.

— Как хорошо, что мы быстро отстрелялись, — радуется Антонина Сергеевна, — я думала, что это на целый день.

Подходит официант, раскладывает перед нами книги с меню.

— Очень приятный мальчик, — резюмирует Федорова, когда он отходит, — что мы с вами будем, Грушенька?

Женщина задумчиво листает страницы и рассматривает картинки.

— Я буду бизнес-ланч, — быстро решаю проблему выбора.

— Глупости, деточка, — парирует Федорова, — бизнес-ланч мы будем заказывать за свой счет, а сегодня мы можем позволить себе все. Лично я хочу что-нибудь рыбное. Вы любите рыбу, Грушенька?

— Тогда доверюсь вашему вкусу, — застенчиво соглашаюсь я, — не откажусь от рыбы.

— Да, выбор у нас не очень большой, — женщина морщится, рассматривая рыбное меню, — возьмем по тар-тару из тунца и запеченного сибаса с гарниром. Я суп не хочу, вы будете первое? — Федорова поднимает на меня глаза.

— Нет, я тоже не хочу, — согласно киваю я.

Делаем заказ и просим сразу принести смузи.

Сидим и в ожидании заказа, неторопливо потягиваем напитки через трубочки.

— У вас очень благородная профессия, — с чувством произношу я, — наверное, хорошо себя чувствуешь, когда знаешь, что приносишь пользу людям.

— Мне нравится моя работа, — соглашается женщина, — но я работаю с детками. От них заряжаешься позитивом. Даже от больных деток.

— Странно, что кто-то посвящает себя спасению жизней, а кто-то мечтает всех убить, — бормочу я скорее для себя, но Федорова меня слышит.

— Что вы имеете в виду, Грушенька? — интересуется детский врач.

— Ну, вы видели, наверное, открытие Олимпиады, где показывали госпиталь с больными детьми. Говорят, что это неомальтузианцы намекают на то, что людей слишком много. Вроде бы, эти люди хотят сократить численность населения.

— А, ну это старая тема, — кивает головой Федорова, — может быть вы слышали о существовании Римского клуба? Он был основан в шестидесятые годы Аурелио Печчеи. По слухам, данный деятель был членом ордена иллюминатов. На первом же заседании была поднята тема перенаселенности планеты.

— Даже не знаю, — ежусь я, — это же вполне открытая организация. Получается, они даже не скрывают свои цели?

— Ну, почему же, Грушенька, облекают свои истинные мотивы в витиеватые речи о благе всего человечества. Но истина в том, что эти люди одержимы жадностью. Поэтому их действия противоречат друг другу, — морщится Федорова.

— Какие именно действия? — уточняю я.

— С одной стороны, ставится правильный вопрос об исчерпании ресурсов планеты. Поэтому, кстати, наша страна в зоне риска. У нас эти ресурсы пока что есть. И существует куча желающих их отнять. С другой же стороны, качество товаров долгосрочного пользования постоянно ухудшается. Жадность заставляет корпорации снижать качество, чтобы люди покупали замену сломавшейся продукции. Хотя, казалось бы лучший способ экономить ресурсы — повышать качество и срок службы товаров, — Антонина Сергеевна трет пальцем висок.

— Может, просто интересы разных групп не совпадают? — предполагаю я.

— Бросьте, Грушенька. Все эти денежные мешки тусуются в одних и тех же сатанинских клубах. Тем более конечных бенециаров не так и много. Все деньги концентрируются у очень узкого круга лиц. Будь все иначе, было бы не так просто наладить экономическую блокаду Советского Союза. Жадность заставляет их тратить много ресурсов, но виноваты, конечно же, простые люди. Которых, видите ли, слишком много.

— И зачем это стали выносить на публичные площадки, типа Римского клуба? — изумляюсь я. — Не проще ли обсуждать все это в своих закрытых сектах?

— Может быть, просто приучают людей к мысли, что надо бы всем исчезнуть ради комфорта золотого миллиона и серебренного миллиарда? — предполагает Антонина Сергеевна. — И у них получается. Не случайно же сейчас столько чайлд-фри. Умные мальчики и девочки проглатывают на ура эти токсичные идеи. Значит эти самые публичные площадки справляются с поставленной перед ними задачей.

— Неужели можно так задурить человечество, что оно самоликвидируется по воле каких-то недолюдей? — изумляюсь я.

— Мы не можем думать за все человечество, Грушенька, — мягко улыбается Федорова, — главное, заботиться о ближнем круге. Почему бы вам с Глебом не подумать о детках. Мне кажется, у такой красивой пары и детки будут просто заглядение.

Густо краснею. Потом рассеянно слушаю, как Федорова подробно рассказывает о важности оздоровительных процедур в первый год жизни ребенка. Мне некомфортно, потому что Князев как-то ясно дал понять, что наши отношения будут несерьезные. Но я здесь, чтобы исполнять желания Федоровой, поэтому просто слушаю. Очевидно, что ей нравится говорить о своей работе.

Облегченно выдыхаю, когда мы заканчиваем обедать, и я провожу по терминалу картой. Провожаю Антонину Сергеевну на паркинг.

Ночью мне снится маленький мальчик с изумрудными глазами. Я лежу на газоне и поднимаю его на руках над собой. Он смеется, демонстрируя мне свой беззубый рот. Очень не хочется просыпаться.

Загрузка...