Вера Стайнман живет на Сикамор-стрит, на которой не растет ни одного сикомора. Здесь вообще не растет ни одного дерева. Их много на ухоженных и поливаемых водой акрах за тупиком Сикамор-стрит, но они скрыты за воротами и извилистыми каменными стенами кладбища Сидар-Рест. В этом районе безлесных улиц, названных в честь деревьев, есть только однотипные дома, стоящие плечом к плечу и жарящиеся на полуденном солнце.
Джером паркуется на обочине. На разбитой подъездной дорожке стоит «Шевроле». Ему, как минимум, десять лет, может, все пятнадцать. Боковые панели проржавели, а шины стали лысыми. Выцветшая наклейка на бампере гласит: "КАК ПОСТУПИЛ БЫ СКУБИ?" Джером предварительно позвонил и начал объяснять, что наткнулся на имя Питера Стайнмана, расследуя другое дело, но она тут же его остановила.
— Если хотите поговорить о Питере, не мешкая приезжайте. — Голос у нее был приятный, почти музыкальный. Такой голос, подумал Джером, можно услышать от высокооплачиваемой секретарши в престижной юридической или инвестиционной фирме в центре города. Теперь он видит, что в этом маленьком домике, стоящем на засохшей лужайке, нет ничего престижного.
Он надевает маску и звонит в дверь. Приближаются шаги. Дверь открывается. Появившаяся женщина идеально подходит своему высокооплачиваемому голосу: светло-зеленая блузка, темно-зеленая юбка, чулки (несмотря на жару), каштановые волосы, убранные назад. Единственное, что не подходит, — это запах джина в ее дыхании. Скорее, даже запах перегара, и в ее руке наполовину заполненный бокал.
— Вы — мистер Робинсон, — говорит она, словно он сам не уверен в этом. Под прямыми солнечными лучами он видит, что ее гладкая внешность средних лет во многом обязана волшебству макияжа. — Заходите. И можете снять маску. Если, конечно, вы привиты. У меня было это, но я восстановилась. Полна антител.
— Спасибо. — Джером заходит внутрь, снимает маску и засовывает её в задний карман. Он уже ненавидит эти чертовы маски. Они находятся в гостиной, аккуратной, но темной и скромной. Мебель выглядит исправной. Единственная картина на стене — унылый садовый пейзаж. Где-то шумит кондиционер.
— Я держу жалюзи закрытыми, потому что кондиционер находится на последнем издыхании, и я не могу себе позволить новый, — говорит она. — Хотите выпить, мистер Робинсон? У меня есть джин с тоником.
— Может, просто тоник. Или стакан воды.
Она уходит на кухню. Джером садится в кресло с откидной спинкой — осторожно, надеясь, что оно не поддастся его двумстам фунтам[42]. Оно скрипит, но выдерживает. Он слышит звон кубиков льда. Вера Стайнман возвращается с бокалом тоника и своим освеженным бокалом. Он расскажет Холли, когда позвонит ей этим вечером, что, несмотря на слова одного из скейтбордистов с "Дэри Уип", он не подозревал, что будет иметь дело с алкоголиком, который будет пить на протяжении всего разговора.
Она садится в другое кресло в квадратной гостиной, ставит свой напиток на журнальный столик, где стоят подставки и разложены журналы, и разглаживает юбку на коленях.
— Чем я могу вам помочь, мистер Робинсон? Вы кажетесь очень молодым, чтобы заниматься поисками пропавших детей.
— На самом деле это пропавшая женщина, — говорит он и рассказывает ей о Бонни Даль: где был найден её велосипед, как он и Холли ("моя босс") побывали в "Дэри Уип", чтобы поговорить с парнями-скейтбордистами, и как всплыло имя Питера.
— Я не считаю, что исчезновение Питера как-то связано с исчезновением Бонни Даль, но мне хотелось бы убедиться в этом. И я любопытен. — Он переосмысливает это слово. — Заинтересован. Вы что-нибудь слышали о своем сыне, миссис Стайнман?
— Ни слова, — отвечает она, делая большой глоток своего напитка. — Может быть, мне стоит купить доску Уиджи[43].
— Итак, вы думаете, что он... — Джером не может завершить фразу.
— Мертв? Да, именно так я и думаю. Днем я еще питаю надежду, но ночью, когда не могу заснуть... — Она поднимает свой стакан и делает глубокий глоток. — Когда не получается уснуть, несмотря на полный желудок этой дряни... Я знаю это.
Одинокая слеза скатывается по её щеке, разрушая макияж и обнажая более бледную кожу под ним. Она вытирает её тыльной стороной ладони и делает еще один глоток.
— Прошу прощения.
Она уходит на кухню, всё еще идя ровно. Джером слышит звон горлышка бутылки. Она возвращается и садится, аккуратно расправляя сзади юбку, чтобы она не помялась. Джером думает: "Она нарядилась для меня. Вылезла из пижамы и домашнего халата и нарядилась". Он не может этого знать, но чувствует.
Следующие двадцать минут Вера Стайнман рассказывает, попивая свой напиток и делая короткие паузы, чтобы снова наполнить стакан. Ее язык не заплетается. Она не отклоняется от темы. Она не шатается и не покачивается во время своих походов на кухню.
Поскольку Питер исчез до ковида и нынешнего хаоса в городском полицейском департаменте, его дело было расследовано достаточно тщательно. Вывод, однако, был тот же. Детектив Дэвид Портер, расследовавший это дело, считал (или говорил, что считает), что Питер сбежал из дома.
Частично доводы детектива Портера основывались на его беседе с Катей Грейвс, одним из двух консультантов по вопросам здоровья и ориентации в начальной школе Брека. Примерно за год до исчезновения Питера его оценки испортились, он часто опаздывал, а иногда и отсутствовал, и было несколько случаев его безобразного поведения в школе, один из которых привел к отстранению от занятий.
После окончания двухдневного отстранения на встрече Грейвс с мальчиком, которая представляла собой обычное бормотание без зрительного контакта, консультант добилась того, что плотину, наконец, прорвало. Его мать слишком много пьет. Он не против того, чтобы друзья называли его Стинки, но ненавидит, когда они смеются над его матерью. Муж бросил ее, когда Питеру было семь лет. Она потеряла работу, когда ему было десять. Он ненавидит шутки, а иногда ненавидит её. Он сказал госпоже Грейвс, что часто подумывал о том, чтобы поехать автостопом во Флориду и жить там со своим дядей, у которого был дом в Орландо, недалеко от Диснейленда.
Вера говорит:
— Он так и не появился во Флориде, но детектив Портер все равно считал, что он сбежал. Могу поспорить, вы знаете почему.
Конечно, Джером знает.
— Они так и не нашли его тело.
— Не нашли, — соглашается она. — Не нашли по сей день, и нет более изысканной пытки, чем надежда. Прошу прощения.
Она уходит на кухню. Звенит бутылка. Она возвращается, идя ровно; юбка шуршит, чулки шелестят. Она садится. Ровная осанка. Четкая речь. Она сообщает Джерому, что фотографию Питера можно найти среди тысяч других на веб-сайте Центра поиска пропавших и эксплуатируемых детей. Можно найти на веб-сайте ФБР по похищениям и пропавшим без вести. В глобальной сети пропавших детей. На MissingKids.org. На веб-сайте Фонда Полли Клас; Полли Клас была двенадцатилетней девочкой, похищенной с детской вечеринки и впоследствии убитой. И в течение нескольких месяцев после того, как Вера сообщила о пропаже Питера, его фотография показывалась на экране зала собраний полиции города при каждой перекличке.
— Конечно, меня тоже допрашивали, — говорит Вера. Запах джина теперь очень сильный. Джером думает, что он не только исходит из её рта, а на самом деле просачивается из её пор.
— Родители постоянно убивают своих детей, так же? В основном отчимы или биологические отцы, но иногда и матери принимают участие. Дайан Даунс, например. Смотрели фильм о ней? В нем играла Фэрра Фосетт. Мне предложили пройти полиграф, и, полагаю, я его прошла. — Она пожимает плечами. — Я им говорила только правду. Я не убивала его, он просто вышел однажды вечером покататься на своем скейтборде и больше не вернулся.
Она рассказывает Джерому о встрече с Катей Грейвс после беседы той с Питером.
— Она попросила встретиться в любое удобное для меня время, что было смешно, потому что мне было удобно в любое время, я сидела без работы. Последнюю я потеряла из-за вождения в нетрезвом состоянии. Пока я была без работы, мы с Питером жили на сбережения и ежемесячные чеки от моего бывшего мужа — алименты и пособие на детей. Сэм не выносит меня, но он регулярно их высылал. До сих пор. Он знает, что Питер пропал, но все равно присылает чеки. Думаю, это суеверие. Ему дорог Питер. Меня он терпеть не мог. Однажды он спросил меня, почему я так много пью, не из-за него ли? Я сказала ему не льстить себе. Это было не из-за него, это не было детской травмой, это вообще ни из-за чего. Это глупый вопрос. Я пью, следовательно, я существую. Прошу прощения.
Когда она возвращается — идеально прямая, разглаживая заднюю часть юбки, прежде чем сесть, сдвинув колени, — она рассказывает Джерому, что узнала от госпожи Грейвс: как друзья Питера издевались над ним, потому что его мама была пьяницей, потерявшей работу и проведшей ночь в тюрьме.
— Это было тяжело слышать, — говорит она. — Это было моим дном. По крайней мере, тогда. Я еще не знала, насколько глубоким может быть дно. Теперь знаю. Грейвс дала мне список собраний Анонимных Алкоголиков, и я начала посещать их. Устроилась на новую работу в агентство недвижимости Фенимор. Это одна из крупнейших фирм в городе. Босс — бывший алкоголик, и он нанимает много людей, которые отказываются от алкоголя или пытаются сделать это. Жизнь стала лучше в тот последний год, мистер Робинсон. Оценки Питера улучшились. Мы перестали ссориться. — Она делает паузу. — Ну, почти перестали. Невозможно не ссориться с ребенком.
— Можете мне не говорить, — говорит Джером, — я был одним из таких.
Она громко и сухо смеется, и Джером начинает понимать, что она не каким-то волшебным образом усваивает весь этот джин, она действительно пьяна. В стельку. Однако она не кажется пьяной, и как такое может быть? Практика, полагает он.
— Вот почему глупо думать, что Питер сбежал из-за моего пьянства. Всего за три недели до его исчезновения я забрала жетон трезвости за год[44]. Не думаю, что у меня появится еще один. Я снова начала пить только через шесть недель после его исчезновения. За эти шесть недель я практически стёрла ковер коленями, стоя на них и молясь высшим силам, чтобы они вернули Питера. — Она снова громко и безрадостно смеется. — С таким же успехом я могла бы молиться, чтобы солнце взошло на западе. Когда до меня дошло, что он пропал навсегда, я снова познакомилась с местным алкомагазином.
Джерому нечего сказать.
— Он числится пропавшим без вести, потому что это упрощает работу полиции, но, думаю, детектив Портер знает, что он мертв так же, как и я. К моему счастью, высшая сила действительно существует. — Она поднимает свой стакан.
— Какого числа он исчез, миссис Стайнман?
Ей не приходится раздумывать над ответом. Джером предполагает, что это выгравировано в ее памяти.
— 27 ноября 2018 года. Не тысяча дней назад, но близко.
— Один из парней с "Дэри Уип" сказал, что вы позвонили его матери.
Она кивает.
— Мэри Эдисон, мама Томми. Это было в девять часов, через полчаса после того, как он должен был вернуться. У меня были номера родителей нескольких его друзей. В тот последний год я была ему хорошей матерью, мистер Робинсон. Ответственной. Пыталась загладить свою вину за те годы, когда я была не такой хорошей. Я подумала, что, может быть, Питер планировал переночевать у Томми, но забыл мне сказать об этом. Это имело смысл... вроде... потому что школа начиналась поздно на следующий день. Какое-то собрание учителей о том, что делать в случае насильственного инцидента, сказал мне Питер. Вот это я помню. Когда миссис Эдисон сказала, что Питера у них нет, я подождала еще час, надеясь. Я стала на колени и помолилась этому парню с высшей силой, чтобы Питер пришел с какой-нибудь нелепой историей о том, почему он опоздал... даже с запахом пива изо рта... просто чтобы увидеть его, понимаете?
Еще одна слеза, которую она вытирает тыльной стороной руки. Джером не сожалеет, что пришел, но это тяжело. Он почти чувствует ее боль, и она пахнет джином.
— В десять часов я позвонил в полицию.
— У него был телефон, миссис Стайнман?
— Да, конечно. Я позвонила ему даже до того, как позвонила Мэри Эдисон. Раздался звонок в его комнате. Он никогда его не брал, когда катался на скейтборде. Боялся, что упадет и сломает его. Я говорила ему, что если он сломает свой телефон, я не смогу позволить себе замену.
Джером вспоминает, что Холли попросила его выяснить.
— А его доска?
— Скейтборд? Он в его комнате. — Она встает, слегка покачивается, затем ловит равновесие. — Хотите посмотреть его комнату? Я держу там всё, как было. Как сумасшедшая мамаша в фильме ужасов.
— Не думаю, что вы сумасшедшая, — говорит Джером.
Вера ведет его по короткому коридору. С одной стороны находится прачечная, одежда свалена небрежными стопками перед стиральной машиной, и Джером думает, что только что он увидел настоящую Веру, ту, которая растеряна, потеряна и не совсем трезва. А, может, совсем нетрезва.
Вера замечает, куда он смотрит, и закрывает дверь прачечной.
К двери комнаты Пита наклеено: ШТАБ-КВАРТИРА ПИТА СТАЙНМАНА. Ниже — велоцираптор из "Парка Юрского периода", из зубастой пасти которого торчит «облачко» со словами: "Не входить, иначе рискуешь быть съеденным живьем".
Вера открывает дверь и протягивает руку, как модель на игровом шоу.
Джером заходит. Односпальная кровать аккуратно застелена — от верхнего одеяла может отскочить десятицентовая монета. Над ней висит плакат с Рианной в приглашающей позе, но в том возрасте, в котором мальчик покинул известный мир, его интерес к сексу еще не затмил детскую жажду воображения... особенно, думает Джером, когда речь идет о ребенке, которого его сверстники называли Стинки. По бокам окна (выходящего на почти идентичный дом по соседству) висят плакаты с Джоном Уиком и Капитаном Америкой. На комоде лежит сотовый телефон Питера и лего-модель "Тысячелетнего сокола".
— Я помогала ему строить его, — говорит Вера. — Это было весело. — Джерому слышится вместо "весело" — "вешало". В углу, слева от комода, стоит синий скейтборд «Аламеда», его поверхность потерта от многочисленных поездок. Рядом с ним на полу лежит шлем.
Джером указывает на него.
— Могу я...?
— Пожалуйста.
Прозвучало как "Пошаста".
Джером берет доску, проводит рукой по слегка углубленной поверхности из стекловолокна, затем переворачивает ее. Одно колесо выглядит слегка изогнутым. Имя владельца, его адрес и телефон написаны выцветшим маркером, но по-прежнему читаемы.
— Где он лежал? — спрашивает Джером, внезапно уверенный, что знает ответ: на потрескавшемся тротуаре заброшенной авторемонтной мастерской, где был найден велосипед Бонни Рэй. Однако оказывается, что это не так.
— В парке. Дирфилде. Они искали там его тело, и один из них нашел скейтборд в кустах около Ред-Бэнк-авеню. Я думаю, именно там кто-то схватил его, чтобы убить и сделать что-то еще. Или же это был туманный вечер, возможно, кто-то сбил его машиной и увез тело. Чтобы закопать. Какой-то пьяница, как и я. Я только надеюсь... пожалуйста, Господи, чтобы он не страдал. Прошу прощения.
Она возвращается на кухню, осанка по-прежнему безупречно ровна, но теперь в ее походке заметно покачивание бедрами. Джером еще немного смотрит на скейтборд, затем ставит его обратно в угол. Он больше не уверен, что между Стайнманом и Даль нет никакой связи. Сходства местоположения и оставленных предметов могут быть случайными, но они определенно существуют.
Он возвращается в гостиную. Вера Стайнман выходит из кухни со свежим напитком.
— Большое спасибо за...
Джером успевает сказать только это, прежде чем колени Веры подкашиваются. Стакан выпадает из ее рук и катится по ковру, проливая джин. Джером занимался легкой атлетикой и играл в американский футбол в старших классах, и его рефлексы по-прежнему хороши. Он подхватывает ее под мышки, прежде чем она падает лицом в пол, от чего разбила бы нос и сломала бы зубы. Она висит совершенно бескостной в его хватке. Ее волосы выбились из прически и свисают на лицо. Она издает рычащий звук, который может быть именем ее сына, а может, нет. Затем начинаются судороги, захватывающие ее и трясущие, как крысу в пасти собаки.