Холли

27 июля 2021 года

1

Холли возвращается к своему парковочному месту в двухчасовой зоне и закуривает сигарету, приоткрыв дверь и поставив ноги на тротуар. Ей приходит в голову мысль, что есть что-то исключительно извращенное в том, чтобы принимать все необходимые меры предосторожности против ковида, а затем наполнять свои легкие этой канцерогенной дрянью.

"Мне нужно перестать курить, — думает она. — Действительно нужно. Но не сегодня".

Скорее всего, её надежды, что боулинг-команда "Золотые Старички" её к чему-то приведет, потерпят полный крах. Сейчас ей трудно вспомнить, почему она вообще решила, что это что-то даст. Может быть, потому что Кэри Дресслер тоже регулярно посещал "Джет Март", как и Бонни? Ну, Дресслер тоже пропал, оставив свой мопед, но это довольно тонкая связь. Ей кажется, что Родди Харрис вряд ли подходит для роли Хищника с Ред-Бэнк (если таковой вообще существует). Она не знает, страдает ли жена Харриса от радикулита, наряду с мигренью — выяснить это возможно, хотя Холли не считает это первоочередной задачей, — но совершенно очевидно, что у Харриса хватает своих проблем. "По электропроводу" вместо "по какому поводу", "клевер" вместо "ковида", "температурная доля" вместо "височной доли", постояно путал ее имя. Кроме того, пару раз он просто останавливался, нахмурившись и глядя непонятно куда. Это не обязательно означает, что у него начинается болезнь Альцгеймера, но возраст подходящий. А еще...

— С дядей Генри всё так и начиналось, — говорит она.

Но раз уж она начала, говоря языком боулеров, сбивать эти кегли, то нужно добить это дело до конца. Она тушит сигарету в портативной пепельнице и направляется к шоссе. Эрни Коггинс живет в Апривере, до которого всего четыре выезда. Можно быстро доехать. Но теперь, когда дядя Генри пришел ей в голову, она не может перестать думать о нем. Когда она в последний раз навещала его? Весной, не так ли? Да. Мать просила ее, уговаривала, заставляла — в апреле, перед тем как Шарлотта заболела.

Холли доезжает до съезда на Апривер, замедляется, затем меняет решение и едет на север, в сторону Ковингтона, где находится и дом ее матери, и центр престарелых "Роллинг Хиллз", где теперь живет дядя Генри (если можно так выразиться). Там же живет еще один член команды по боулингу "Золотые Старички", так что она может убить двух зайцев одним ударом. Конечно, Виктор Андерсон, возможно, не более дееспособен, чем ее дядя; по словам Хью Клиппарда, Андерсон перенес инсульт, и если он находится на длительном лечении, то ему, скорее всего, не удалось восстановиться. В таком случае Холли вычеркнет его из своего списка и поговорит с Эрни Коггинсом завтра, когда будет посвежее. К тому же езда по шоссе успокаивает ее, а когда Холли находится в спокойном состоянии духа, ей иногда приходят в голову интересные идеи.

Но вся эта история начинает походить на охоту за призраками.

Во время четырехчасовой поездки в тот самый "Дэйз Инн", где она останавливалась три дня назад, ее телефон трижды загорается. Она не отвечает, хотя ее машина оборудована блютусом. Один звонок — от Джерома. Другой — от Пита Хантли. Третий — от Пенни Даль, которая, несомненно, хочет получить свежие новости. На что имеет полное право.

2

Когда Холли добирается до Ковингтона, у нее урчит в желудке. Она подъезжает к автокафе «Бургер Кинг» и делает заказ без колебаний, когда подходит ее очередь. У нее есть любимые блюда во всех фастфуд-франшизах. В «Бургер Кинг» это всегда "Биг Фиш", пирог "Херши" и кола. Подъехав к окошку оплаты, она тянется в левый карман за одной из своих перчаток с эмодзи и находит только флакончик санитайзера «Герм-Икс». Она достает из центрального бардачка пачку салфеток и, пользуясь ими, передает деньги и берет сдачу. Девушка в окошке смотрит на нее с жалостью и состраданием. Холли находит вторую перчатку в правом кармане и надевает ее как раз вовремя, чтобы подъехать ко второму окошку и забрать еду. Она понятия не имеет, куда делась пропавшая перчатка, да это и неважно. В багажнике лежит целая коробка их, подаренная Барбарой Робинсон.

Она регистрируется в мотеле и смеется над собой, когда осознает, что опять приехала без багажа. Она могла бы еще раз съездить в "Доллар Дженерал", но решает не делать этого, говоря себе, что фондовый рынок не рухнет, если она походит в одних и тех же трусиках два дня подряд. Идти сегодня вечером в центр по уходу за престарелыми тоже не имеет смысла: часы посещения заканчиваются в семь вечера.

Она медленно поглощает свой ужин, наслаждаясь сэндвичем с рыбой и еще больше радуясь пирогу "Херши". Ничто не сравнится с пустыми калориями, иногда думает она, когда чувствуешь себя растерянной и не знаешь, что делать дальше.

"О, ты прекрасно знаешь, что делать дальше", — думает она и звонит Пенни Даль. Та спрашивает, есть ли у нее успехи.

— Не знаю, — отвечает Холли. Это, как говаривал дядя Генри, Божья правда.

— Либо они у вас есть, либо их нет!

Холли не хочет пока говорить Пенни, что ее дочь, вероятно, стала последней жертвой серийного убийцы. В глубине души Холли уверена, что когда-нибудь это придется сказать, но пока у нее нет стопроцентных доказательств, говорить это было бы слишком жестоко.

— Я дам вам полный отчет, но мне нужны еще двадцать четыре часа. Вы не против?

— Нет, я против! Если вы что-то нашли, я имею право знать. Я плачу вам, черт побери!

Холли говорит:

— Позвольте мне сказать по-другому, Пенни. Вы можете потерпеть?

— Мне следует вас уволить, — бурчит Пенни.

— Это ваше право, — говорит Холли, — но на подготовку отчета о завершении дела у меня всё равно уйдет двадцать четыре часа. Я наткнулась на пару вещей.

— Многообещающих вещей?

— Я не уверена. — Ей хотелось бы сказать что-то более обнадеживающее, но она не может.

Наступило молчание. Затем Пенни говорит:

— Жду от вас ответа к девяти часам завтрашнего вечера, иначе я отказываюсь от ваших услуг.

— Справедливо. Просто сейчас я еще не привела...

"Свои мысли в порядок" — так она хотела завершить, но Пенни бросает трубку до того, как она заканчивает свою фразу.

3

Далее Холли звонит Джерому. Прежде чем она даже успевает поздороваться, он спрашивает, разговаривала ли она с Барбарой.

— Нет, а должна?

— Ну, у нее есть потрясающие новости, но я хочу, чтобы она сама рассказала их тебе. Спойлер: она тоже пишет, и она попала в число претендентов на литературную премию с большими деньгами. Двадцать пять косарей.

— Ты шутишь?

— Нет, не шучу. Но не рассказывай ее родителям. Им, возможно, она еще не сказала. Но я не из-за этого позвонил. Я, наконец, понял, что меня беспокоило в том фургоне. Который был на видеозаписи с камеры наблюдения в магазине.

— Что же?

— Кузов слишком высокий. Он не приподнят, как у этих монстр-траков, но заметен — на два-три фута выше обычного. Я поискал в Интернете, и оказалось, что такие фургоны делают только на заказ для людей с инвалидностью. Шасси поднимается для пандуса для инвалидной коляски.

4

Холли звонит Питу, стоя возле лёдогенератора и куря. Он пришел к тому же выводу о фургоне, что и Джером, только называет такой вид транспорта "инвалидкой". Холли морщится, благодарит его и спрашивает, как у него дела. Он отвечает, что он — как тот парень из песни группы "Чикаго", который чувствует себя сильнее с каждым днем. Ей приходит в голову мысль, что он пытается убедить себя в этом.

Она тушит сигарету и садится на ступеньки лестницы, размышляя. Теперь у нее есть практически конкретная информация, которую она может сообщить Пенни завтра вечером: всё более и более вероятным представляется, что Бонни похитил кто-то, притворяющийся инвалидом. Возможно, их всех. А может, и не притворяющийся? Холли вспоминает слова Имани: "Видно было, что бедной старушке больно. Она сказала, что нет, но я распознаю радикулит невооруженным взглядом".

Теперь она жалеет, что не смогла увидеть Эмили Харрис. Она должна узнать в колледже, есть ли у кого-нибудь информация о ее физическом состоянии, и обязательно внимательно рассмотрит жену Эрни Коггинса, когда будет разговаривать с ним завтра.

Вернувшись в свою комнату, она ложится на кровать и звонит Барбаре. Ее звонок сразу же попадает на автоответчик. Холли просит ее перезвонить до десяти тридцати, когда она отключит телефон, прочитает вечернюю молитву и ляжет спать. Затем она перезванивает Джерому.

— Я не могу дозвониться до Барбары и сгораю от любопытства. Расскажи мне, что там происходит.

— Это на самом деле тайна Барбары, Холли...

— Ну, пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста!

— Хорошо, но только пообещай сделать удивленный вид, когда Барб тебе расскажет.

— Обещаю.

И вот Джером рассказывает Холли, как Барбара долгое время тайно писала стихи и встречалась с Оливией Кингсбери.

— Оливией Кингсбери? — восклицает Холли, выпрямляясь. — Святые угодники!

— Как я понял, ты ее знаешь.

— Лично нет, но, Бог мой, Джером, она — одна из величайших поэтесс Америки! Удивительно, что Барбара нашла смелость подойти к ней, она молодец!

— У Барбары никогда не было недостатка в смелости.

— Когда я в юности пыталась писать стихи, я читала всё от Кингсбери, что смогла найти! Я не знала, что она еще жива!

— Ей почти сто лет, говорит Барб. В общем, эта Кингсбери заценила стихи Барбары и согласилась стать ее наставницей. Я не знаю, как долго это продолжалось, но в итоге Барб выдвинули на эту премию, Пенворт или что-то в этом роде...

— Премия Пенли, — говорит Холли. Она потрясена и восхищена своей подругой, которая проделала всё это и сумела сохранить в тайне.

— Да, точно. Но только не спрашивай, чем я занимался, Холлиберри, про мои сто тысяч долларов и все такое. Не говоря уже о предстоящем блестящем уик-энде в Монтоке. Ты не захочешь слушать о вечеринке, на которой может появиться Спилберг, и о всякой скучной ерунде.

Холли, конечно, хочет, и они разговаривают почти полчаса. Он рассказывает ей об обеде в "Бларни Стоун", о вручении авансового чека, о презентации своей книги и планах по ее продвижению, а также о возможном интервью в "Американском историческом обозрении" — перспективе, которая его в равной степени волнует и пугает.

Когда они исчерпывают то, что он называет "Превосходным приключением Джерома в Нью-Йорке", он просит ее рассказать ему о деле. Она рассказывает ему, но в конце признается, что ее расследование дела боулинг-команды — это, скорее всего, тупиковый путь. Джером не согласен.

— Вполне обоснованное направление расследования, Хол. Дресслер работал там. Его выбрали. Я думаю, их всех тщательно выбирали. Нет, я уверен в этом.

— Возможно, — говорит Холли, — но я сомневаюсь, что это дело рук старого боулера. А завтра я встречаюсь с жертвой инсульта. Я, наверное, надеялась, что один из них покрывает молодого родственника или друга. Покрывает или помогает.

По правде говоря, она всё еще надеется на это. У нее осталось менее суток, прежде чем ей нужно будет сообщить своему клиенту, что она раскопала, и ей хотелось бы иметь что-то конкретное для Пенни. Но это не самое главное. Ей хочется иметь что-то конкретное для себя.

5

Пока Холли разговаривает с Джеромом, Барбара Робинсон сидит с Мари Дюшан в приемном покое больницы "Кайнер Мемориал". Они сидят в ожидании ответа, удалось ли врачам стабилизировать сердцебиение Оливии. Они также ждут — хотя ни одна из них не признается в этом, — чтобы узнать, жива ли еще старая поэтесса.

Барбара звонит домой и разговаривает с отцом, Джимом. Она сообщает ему, что находится в больнице и ждет новостей о своей старой подруге. Очень старой подруге по имени Оливия Кингсбери. Это плохо, но есть и хорошие новости. Она просит его позвонить Джерому, и он всё объяснит, но сейчас они с сиделкой Оливии ждут информации о состоянии Оливии от врача.

— Ты в порядке, милая? — спрашивает Джим.

Честный ответ — нет, но она говорит "да". Он спрашивает, когда она вернется домой. Барбара говорит, что не знает, повторяет, что с ней всё в порядке, и завершает разговор. Чтобы скоротать время, она проверяет голосовые сообщения. Есть сообщение от Холли, но она пока не хочет разговаривать с подругой. Ей даже не хотелось разговаривать с отцом. Она пытается сконцентрировать все свои психические силы на том, чтобы сохранить жизнь Оливии. Несомненно, это глупо, но кто знает? Есть многое на свете, друг Горацио, как говорил Гамлет. Барбара сама видела кое-что из этого.

У нее также есть текстовое сообщение от Холли, и она отвечает на него, отправляя краткий ответ из двух слов, как раз в тот момент, когда к ним подходит врач Оливии. Один взгляд на его лицо говорит Барбаре и Мари о том, что новости плохие.

6

Пока Барбара читает текстовое сообщение от Холли и отправляет ей короткий ответ, Эмили Харрис стоит у окна спальни и смотрит вниз на Ридж-роуд. Когда Родди входит, она поворачивается к нему, пересекает комнату (медленно, но верно, лишь слегка прихрамывая) и обнимает его.

— Кажется, кому-то стало получше, — говорит Родди.

Она улыбается.

— Маленькими шажками, мой дорогой. Маленькими шажками. Женщина-детектив показалась не особо располагающей, да? Со своей маской и прилизанными вопросами?

— Да.

— Но мы должны не спускать с нее глаз. Я склонна думать, что ты прав, говоря, что она может расследовать дела Дресслера и Даль как различные дела для разных клиентов, хотя мне всё равно трудно в это поверить. И если она была здесь из-за девушки Даль и не сказала об этом, то это потому, что она что-то подозревает.

Они вместе подходят к окну и смотрят на ночную улицу. Родни Харрис думает о том, что если выйдет наружу то, что они сделали, то их заклеймят как сумасшедших. Его научная репутация, создававшаяся десятилетиями, рухнет в одночасье.

Эмили, более практичная участница их партнерства, всё еще думает о Бонни Даль. Что-то еще не дает ей покоя, но она не обращает на это внимания.

— Что могла узнать Гибни? Не так уж много. А может быть, и ничего. После Рождества Даль работала моим секретарем, но всего на короткое время, и я платила наличными. По этой причине я попросила ее молчать об этом. Напомнила ей, что это незадекларированный доход.

— И перед Рождеством тоже, — говорит Родди. — В качестве... ну, ты знаешь...

— В качестве эльфа, да. Для вечеринки. Но там было не меньше дюжины эльфов, всем заплатили наличными, и им было запрещено писать об этом в соцсетях.

Родди фыркает.

— С таким же успехом можно запретить ветру дуть.

Эм признает, что это правда, в наши дни молодые люди публикуют всё, включая фотографии своих интимных мест, но она знает, что Бонни Даль нигде не публиковала постов о своей работе рождественским эльфом. Ни в Фейсбуке, ни в Инстаграме, ни в Твиттере. Эмили проверила, но это еще не всё.

— Она знала, что работа секретарем была не за горами, и не хотела ее потерять.

— Она могла рассказать своей матери.

Настала очередь Эм фыркать.

— Только не это, она считала свою мать вмешивающейся во всё сукой, а парень был не при делах. У Гибни не было информации о наших отношениях — наших кратковременных отношениях — с Даль. По крайней мере, до сегодняшнего дня. Ты видел, как она боялась прикоснуться к тебе? Трусливая мышь! — Эмили смеется, затем морщится и сжимает поясницу.

— Бедная моя милая, — говорит Родди. — Как насчет немного свежего крема для твоих болячек?

Она благодарно улыбается ему.

— Это было бы хорошо. И Родди? У тебя еще есть "Вещь номер один"?

— Да.

— Неси ее с собой. На всякий случай. Не забудь! — Он так много забывает в последнее время.

— Я принесу и не забуду. А у тебя всё еще есть "Вещь номер два"?

— Да. — Она целует его. — А теперь помоги мне снять ночную рубашку.

7

Билл Ходжес однажды сказал Холли, что расследуемое дело похоже на яйцо.

Это было в конце его жизни, когда он испытывал сильные боли и принимал много лекарств. В обыденной жизни он был практичным человеком — полицейским в первую очередь, последнюю очередь и всегда, — но когда он находился под воздействием морфия, у него появлялась склонность говорить метафорами. Сидя у его постели, Холли внимательно слушала. Она хотела знать всё, чему бы он мог ее научить. Впитывала всё до последней мелочи.

Дело-яйцо Холли начинает трескаться в ее номере "Дэйз Инн", когда она стоит на коленях у кровати и читает молитву.